Kitabı oku: «Лирика Простуженных Будней», sayfa 2

Оля была на два года старше, но я никогда не ощущал эту разницу. Только комфорт. В течение всего вечера мы с ней могли болтать о ерунде, а потом переключались на глубокие темы. Иногда, правда, она начинала обильно жаловаться мне на разные вещи. Например, на то, что ее сны всегда имеют сюжет, но напрочь лишены красок. Или на то, что ее уши кажутся ей неприлично большими. Но больше всего она была озабоченна тем, что никак не могла найти себя в этой жизни. Оля пробовала себя в рисовании, музыке и написании рассказов. И много в чем еще. Но любая деятельность ей быстро наскучивала, и она тут же ее бросала. Оля работала администратором в небольшой гостинице. Но ей определенно хотелось посвятить себя чему-то другому. Я не знал, чем ей помочь. Но всегда поддерживал как мог.

Единственное, что меня слегка раздражало в Оле – ее привычка внезапно пропадать. Мы могли вместе провести пятничный вечер. Затем построить осторожные планы на выходные. А потом Оля объявлялась только во вторник, игнорируя до этого дня все мои звонки и сообщения. И при этом она никогда не объясняла мне свое отсутствие. Только отшучивалась.

Вскоре мне надоела шаткая неопределенность в наших отношениях. Мне небезосновательно казалось, что происходящее между нами – достаточная причина для того, чтобы мы стали парой. Мне только оставалось убедить в этом Олю. Проблема заключалась в том, что разум в этих делах бесполезен. Ведь природа симпатий и антипатий иррациональна. Ты часто не можешь объяснить себе при помощи здравого смысла, почему тебе нравится или не нравится тот или иной человек. И ты не можешь использовать логику, чтобы убедить другого человека полюбить тебя. Но тогда я не мог придумать ничего лучше, чем прямо поговорить с Олей о перспективах наших отношений. Ведь быть приятелем мне больше не хотелось.

Я позвонил Оле и предложил увидеться вечером. Она согласилась и пригласила меня к себе домой к восьми. Она снимала двухкомнатную квартиру вместе с со своей подругой.

От моего дома до Олиной квартиры можно было добраться пешком за тридцать минут. Я вышел около семи, чтобы прогуляться и привести мысли в порядок. Сначала я прошелся по довольно оживленной улице, а потом свернул в парк. И стал неспеша двигаться в направлении Олиного дома. Деревья, уже месяц как, были раздеты ветрами. На улице было темно, холодно и бесснежно. Я забыл дома перчатки, и поэтому мои руки сильно мерзли. Я засунул их в карманы джинс и посмотрел наверх. Там, откуда-то из-за границ планеты, за мной наблюдали звезды. Я почувствовал их поддержку и прибавил шаг. Мне вдруг захотелось, чтобы этот вечер закончился как можно скорее.

Но когда я оказался около ее дома, я снова ощутил сильный трепет. Серое девятиэтажное здание будто бы третировало меня. Оля жила на втором этаже. Окна ее комнаты выходили во двор. Я еще раз мысленно повторил речь, которой хотел впечатлить свою будущую девушку. На самом деле, речь была примитивной. Что-то вроде «ты мне нравишься, давай попробуем что-то большее». Я даже в себе разочаровался, когда это осознал. Я подумал, что кто-кто, а Оля не заслуживает услышать такой банальный монолог. Мне захотелось добавить чего-нибудь неординарного. Я быстро изучил пространство вокруг себя, в поисках чего-то интересного. Но я ничего не нашел. И вдруг меня осенило: я запущу в ее окно небольшой камешек. Она озадачено выглянет и увидит меня. Наверняка ее это развеселит. А меня, в свою очередь, расслабит. В целом, конечно, идея была глупой. Но ничего лучшего, да и в принципе ничего другого, я придумать не смог. К тому же я вспомнил, как недавно читал эссе Сартра. В нем он обозначил романтику, как любое не подкрепленное традицией действие. Я не имел привычки швыряться камнями в чужие окна, и поэтому мой успех был более чем реален.

Я подошел к бордюру, который выступал границей между асфальтом и газоном. Опустившись на корточки, я стал пристально вглядываться в землю в поисках подходящего снаряда. Мне нельзя было ошибиться с размером. Ведь слишком маленькие камни бы не зазвучали. А слишком большие испортили бы стекло. А заодно и наши с Олей отношения. Темнота существенно осложняла поиск. Наконец, я нашел более или менее подходящий мне по размеру и весу кусочек кварца. Я взял его в руку. Сделал пару шагов по направлению к Олиному окну. Как следует прицелился и бросил – мимо. Я вернулся к газону. Еще раз внимательно посмотрел на землю. И почти сразу обнаружил идеальный по размеру камешек. Я взял его в руку. И он вдруг тут же деформировался от моего прикосновения. Я посмотрел на свою ладонь. Мои пальцы были окрашены в коричневый цвет. Кроме того, мне не составило труда уловить характерный, неприятный запах, исходящий от моей руки. Я понимал, что появиться в Олиной квартире в таком виде будет провалом. В отчаянии я побежал домой. Потом написал ей сообщение, что простыл. Я решил на какое-то время отложить наш разговор.

Но он так и не состоялся. Через две недели Оля переехала в Санкт-Петербург. Она нашла там работу. Сначала мне было очень тоскливо из-за ее отъезда. Но через некоторое время мне стало значительно лучше. Первый месяц мы с ней активно переписывались, а затем это прекратилось. Я все чаще стал подумывать о том, чтобы тоже перебраться в город покрупнее. Моя провинция мне изрядно надоела. К тому же здесь развелось невыносимо много собак.

4

Факт №3: В Австралии легализована проституция.

Наступил февраль. Я так никуда и не переехал. Я не решился бросить учебу в академии. Да и мне было очень страшно так радикально менять свою жизнь. На выходных, а иногда и на неделе, я по-прежнему посещал различные вечеринки. Но они мне стали наскучивать. Там я почти всегда оказывался в окружении одних и тех же людей, пьяные выходки которых меня сильно утомляли. На наших посиделках всегда находилась пара-тройка человек, которым чувство меры было чуждо. Это приводило либо к появлению у них необоснованной агрессии по отношению ко всем людям и планете в целом, либо же они становились неистово глупы. Все, что они транслировали в окружающий мир: свои мысли, желания и намерения – было пропитано мощными дозами тупости. Но все же самой распространенной и при этом безобидной реакцией на избыток алкоголя в крови являлась рвота. С кем-нибудь это случалось каждый раз без исключения. Не могу сказать, что меня это как-то особо смущало. Если, конечно, человек успевал добраться до уборной – идеального места для того, чтобы тебя вывернуло наизнанку. В какой-то момент я заметил, что звук рвоты у всех индивидуален. Как у кашля или чихания. Наверняка можно было бы написать не одну диссертацию о методике определения характера человека, основываясь на внешних проявлениях его физиологических реакций.

Иногда я вспоминал про Олю. Мы с ней больше не общались. Никто из нас не ставил точку в наших полудружеских отношениях. Все произошло само собой. По правде говоря, меня это устраивало. Думаю, я бы страдал, если бы она делилась со мной хроникой своей новой жизни. Той, в которой не было меня.

Невинность – мое невидимое клеймо – по-прежнему была со мной. И мне все также как и раньше хотелось от нее избавиться. Поскольку я все еще был эмоционально приклеен к Оле, ни у одной девчонки мира не было шансов мне понравиться. Я все чаще стал рассматривать вариант с покупкой любви. Вернее, ее физической составляющей. Я не очень желал, чтобы мой первый опыт был получен именно таким образом. Но мне хотелось, чтобы это уже хоть как-нибудь да случилось. Я чувствовал, что чересчур сфокусирован на своей девственности. И это отнимало у меня кучу энергии. Кроме того, в проституции мне импонировал принцип честности. Цена и время заранее оговорены. Ты платишь и пользуешься. Вообще, искренность я ценил всегда и во всем. Особенно эмоциональную. Меня жутко подкупало, если человек был способен невзирая ни на что оставаться честным с самим собой и окружающими людьми. Быть грустным или веселым в зависимости от того, что он чувствует в данный момент. Чтобы совсем никакого притворства.

В последнюю среду февраля у Леши, одного из моих друзей, был день рождения. Он не стал переносить празднование на выходной день, потому что в пятницу собирался уезжать с родителями за город, куда-то на турбазу. У меня никогда не было проблем с тем, чтобы напиться в середине недели. Я всегда мог позволить себе прогулять университет. Некоторые же гости были от этого не в восторге. Но в студенчестве бесплатный алкоголь и закуски мотивируют особенно сильно. В итоге пришли все, кто был приглашен.

Леша решил собрать гостей на репетиционной точке. Он был гитаристом в рок-группе. Вместе с остальными участниками они арендовали две больших комнаты в старом двухэтажном здании на окраине города. И сделали там ремонт. Поскольку ребята владели строительными инструментами намного лучше, чем музыкальными, день рождения мы отмечали в очень уютном пространстве. Я приехал туда в половину восьмого. Народу уже было много – человек пятнадцать. Я поздоровался с теми, кого знал. Кому-то меня представили. Еще где-то в течение полутора часов продолжали прибывать люди. Многих из них я до этого никогда не видел. Также пришло много девчонок. Меня это очень воодушевило. Я внимательно разглядывал каждую из них, и представлял, как после двух бутылок пива буду остроумно заигрывать с их красотой. В итоге я выпил три. Но так и не осмелился поговорить ни с одной из девчонок. Вместо этого я слонялся от одного знакомого к другому, вступая с ними в бессмысленные короткие диалоги. Наконец я подошел к стене, на которой висели различные картины и стал их рассматривать. В основном это были какие-то странные абстракции, абсолютно не интересные мне.

В какой-то момент ко мне подошел мой давний приятель Игорь. Мы вместе с ним поступили на первый курс географического факультета. Но он там проучился всего лишь полгода. Игорь не осилил химию, и его отчислили после первой же сессии. Он мне нравился, потому что был ненавязчив в своей забавности. Я поинтересовался, как у него идут дела. Игорь ответил, что у него все хорошо, «но не так прекрасно, как у его двоюродного брата». Не могу сказать, что его ответ меня сильно заинтриговал. Скорее из вежливости, я попросил пояснений.

Игорь рассказал, что его брат неделю назад вернулся из Амстердама. Я стал подозревать, что сейчас услышу банальную историю про наркотики и квартал красных фонарей. Все так и случилось. Сначала я услышал подробный рассказ о употреблении пирожных с марихуаной. А затем с еще большим количеством деталей мне был описан район, кишащий проститутками со всех уголков мира. Я стал терять интерес. Игорь, по-видимому, заметил это. «Подожди, сейчас тебе самую суть расскажу!» – сражался он за мое внимание. Я продолжил слушать его историю. Оказалось, что его брат действительно отправился в этот квартал не с целью туристического наблюдения.

– Мой брат хотел попробовать лингвистический фетиш.

– Что это? – удивился я.

– Это когда ты занимаешься сексом с тем, кто совсем не говорит на твоем родном языке, – просветил меня Игорь. После этого он продолжил рассказывать историю брата, который в одном из окон-витрин заприметил приятную девушку. Он вошел внутрь комнаты и быстро разочаровался. Девушка была из России. Ее выдал сильный акцент.

У них завязался разговор. Она представилась Кристиной. Ей было двадцать пять лет. Она рассказала, что начала заниматься проституцией четыре года назад, когда еще жила в России. Ее карьера началась в одном из подмосковных салонов. Там Кристина зарабатывала довольно приличные деньги. Но была в ужасе от своих клиентов –абсолютно бестактных и часто надменных мужчин. Один из них еженедельно захаживал в салон именно ради ее тела. Он говорил ей, что она похожа на его старшую дочь.

Затем Кристина переехала в Америку. Куда-то на восточное побережье. В какой именно город, она не уточнила. В то время там активно процветало фургонное интим – такси с проституткой в салоне. Идеальный вариант для деловых и семейных мужчин. Такси выглядело как фургончик с мороженным. А водителем был сам сутенер. В плотно зашторенном салоне клиента ждала девушка.

Кристине понравилась такая форма работы. Полтора года у нее все шло хорошо. Но однажды к ней зашел очередной клиент. На вид ему было около тридцати лет. Он жевал жвачку и был похож на менеджера среднего звена. Кристина усадила его в кресло и включила музыку. Затем она опустилась на колени. Расстегнула пуговицу на его брюках, и приступила к работе. Менеджер с зажмуренными глазами и запрокинутой назад головой подергивался от удовольствия. Он делал медленные и глубокие вдохи. А затем выдыхал воздух короткими порциями. А через какое-то время он стал задыхаться. Из-за того, что его жвачка проскользнула в полость его горла, намертво застряв там. Кристина не владела навыками оказания первой помощи. Впрочем, как и ее сутенер. И поэтому менеджер умер. Они выбросили тело в лесу. И после этого Кристина сбежала в Европу.

После этой истории брат Игоря опустил вниз свою голову. Словно пытаясь отыскать на полу свое потерянное либидо. Затем он молча отдал ей деньги и вышел вон.

– Проститутки такие странные… – сказал Игорь и посмотрел на меня. Тут его окликнула девчонка и он подошел к ней, оставив меня в одиночестве.

Ночью я ехал на такси домой и пытался понять, сколько правды было в этой истории. Ближе к дому я заключил, что эта Кристина просто отличный манипулятор. Также для себя я решил, что никогда никому не буду платить за секс. Я разобьюсь, но устрою свою личную жизнь. Ну а если этого не случится – плевать. Умру девственником.

5

Факт №4 Австралийцы – очень азартная нация, а день смерти Стива Ирвина является днем траура.

Прошло еще полгода. Наступила очередная осень. Мне оставалось проучиться еще один год в академии. А потом меня ждал военкомат. Со времен средней школы у меня периодически болел желудок. И я надеялся, что мне это поможет избежать участи быть российским солдатом. После окончания учебы я рассматривал вариант переезда в другой город. Также я осторожно мечтал поступить в магистратуру куда-нибудь за границу. Но для этого нужно было основательно подтягивать мой английский. А я это все время откладывал на потом.

В отношениях с девушками я так и не сыскал успеха. Мало-помалу я стал свыкаться с мыслью, что я чужой в мире человеческих объятий и поцелуев. Я решил, что в крайнем случае посвящу свою жизнь какому-нибудь делу. А если мне вдруг не удастся найти своего предназначения, я просто вечно буду слоняться по задворкам вселенной. Целую вечность на это потрачу, если потребуется.

Минувшим летом я уже почти не ходил ни на какие вечеринки. Постепенно все это закончилось. Некоторые из моих друзей переехали в другие города. Другие же с головой ушли в отношения. Многолюдные тусовки их уже не интересовали. В итоге я остался предоставлен сам себе. У меня не особо получалось занять себя чем-либо интересным. Я просто бездельничал. Мое сердце в холостую гоняло кровь по сосудам. Вместо того, чтобы найти себе какую-нибудь подработку, я целыми днями и ночами смотрел фильмы и сериалы. Изредка начинал читать книги. Но на второй-третий день терял к ним всякий интерес. И снова возвращал себя к просмотру кинофильмов. А потом они мне тоже надоели, и я переключил свое внимание на порно. До этого, разумеется, я уже был хорошо знаком с этим жанром. Но смотрел его сугубо эпизодически, просто чтобы развлечь себя. А теперь мне совсем было нечем себя занять. Манящая нагота женских тел отвлекала меня от тоски и тревоги. Сначала я изучал содержимое порно-сайтов где-то один раз в два дня. А потом я стал делать это ежедневно. И уже через месяц мной завладели вялость и апатия. И вот тут я забеспокоился.

Я стал искать информацию по этой теме. В итоге я прочитал десяток статей по биохимии. Вообще, биохимия мне никогда особо не нравилась. За то, что она уничтожала магию влюбленности и наркотического опьянения, объясняя алгоритмы этих процессов. Но чтобы решить свою проблему, я обязан был с ней подружиться. И вскоре мои усилия окупились. Оказалось, что во всем был виноват допамин. Это такой нейромедиатор, который отвечает за удовольствия и мотивацию. Он же принимает участие в формировании разного рода зависимостей. От злоупотребления фаст-фудом до азартных игр и наркотиков. В интернет-порнографии основная угроза заключается в том, получаешь доступ к бесконечному количеству фотографий и видеофильмов. А человеческий мозг устроен так, что каждую новую обнаженную актрису рассматривает как возможность передать ей свой генетический материал. Твой организм скорее полностью истощится, но все равно не скажет «хватит».

Эта информация меня отрезвила. Перспектива потратить жизнь на тысячи виртуальных подруг и при этом не попробовать ни одной настоящей основательно меня напугала. Поэтому я решил завязать. И у меня это более-менее получилось. К тому же, к моей огромной радости, у меня появилась новая компания. С ней я стал проводить довольно много времени.

К тому моменту Марина и Игорь встречались уже около полугода. Это был тот самый Игорь, который проучился со мной вместе весь первый семестр. А потом поведал мне о нелегкой судьбе проститутки Кристины. С Мариной они познакомились на том февральском дне рождения. И почти сразу же начали встречаться. Можно сказать, что он воплотил в жизнь мою мечту. Обычно мне не нравилось проводить время с какой-либо парой. Я всегда ощущал себя лишним и неуместным. Это ужасно – чувствовать, что любовь и нежность сконцентрированы рядом, но на тебя они никак не распространяются. Однако с Мариной и Игорем все ощущалось как-то иначе. Наши встречи имели привкус легкости и веселья. К тому же, в моем присутствии они весьма аккуратно и сдержано обменивались теплотой друг с другом.

Конец августа выдался непривычно теплым, поэтому мы много времени проводили на улице. Часто приходили к Игорю домой. Он жил вместе с мамой и отчимом. Они были очень добрыми и открытыми людьми. Иногда мы впятером играли в настольные игры или смотрели фильмы. Я очень нравился маме Игоря. Ей импонировало мое мировосприятие и чувство юмора. В шутку она называла меня философом.

Два месяца пролетели неуловимо быстро. Наступил ноябрь. За последние три недели мы с ребятами виделись всего пару раз. Ведь осень – это рутина. Ты вязнешь в бытовых делах, точно в слякоти. И надеешься, что вместе с первым снегом почувствуешь себя лучше. Как-то поздним вечером мой телефон зазвонил. Это был мой знакомый, с которым мы не общались около года. Он сообщил мне, что Игорь повесился. Мое тело будто бы прошибло электрическим током. Я стал осыпать его вопросами. Как? Где? Зачем? Но таких подробностей мой знакомый не знал. Я, отказываясь верить в услышанное, набрал номер Игоря – телефон был отключен. Я попробовал дозвониться до Марины. Она не ответила ни на один мой звонок.

Ночью уснуть я так и не смог. Утром вместо университета я отправился к дому Игоря. Когда я подошел к его подъезду, меня стало трясти. Я позвонил в домофон. Через мгновение я уже поднимался вверх по лестнице, слушая грохот своего сердца. Дверь хорошо знакомой мне квартиры была приоткрыта. Я вошел внутрь. В прихожей меня встретила мама Игоря. Я не видел ничего, кроме ее больших глаз. В них были боль, невозможность и поражение.

– Почему? – тихо спросила она меня. Этот шепот был громче любого крика, который я когда-либо слышал.

– Не знаю, – ответил я ей.

Она обняла меня и разрыдалась. Я был обязан держаться. Из комнаты вышла подруга мамы Игоря и принялась ее успокаивать. Меня пригласили в комнату. Я разделся и прошел туда.

Мы сидели втроем и пили чай, вкус которого казался мне очень горьким. Я аккуратно пытался узнать, как это все случилось, а главное – почему. Но на этот вопрос ни у кого не было ответа. Игорь просто повесился ночью в своей комнате, не оставив предсмертной записки.

Вскоре в домофон позвонили. Подруга мамы открыла дверь. В квартиру вошли три человека. Две девчонки и один парень – друзья Игоря, о которых я ничего не знал. Они прошли в комнату. Напряжение вокруг было колоссальным. Мне хотелось немного его понизить, но я не знал как. Тут мама Игоря начала расхваливать меня ребятам. Мне стало ужасно неловко. Она рассказала, что мы учились с ее сыном в одной группе в университете.

– Ну как учились, – сказал я. – Учился в основном я, а Игорь у меня списывал все время.

Все засмеялись. На какое-то мгновение нам стало легче. Когда я пришел к себе домой, я разрыдался. И еще долго не мог успокоиться.

Спустя три дня случились похороны. Через воспаленное уродство четного количества цветов я осознал, что уходить все-таки намного легче, чем оставаться.

Когда я шел вечером домой, я много размышлял о поступке Игоря. Мне было больно потерять друга. Но слабосоленый вкус моих слез не шел ни в какое сравнение с ядовитой горечью эмоций мамы Игоря. Я понимал, что она никогда не сможет полностью смириться со своей утратой. До своего последнего вздоха она будет окружать себя фотографиями сына, предаваясь самой жесткой форме безответной любви – любви живых людей к мертвым.

Но в то же время я не осуждал Игоря. Мало кто понимал мотивы его самоубийства. Мне же теперь они казались предельно ясными. Я сам много раз ловил себя на мысли, что жизнь – она как бы не всем подходит. Вот ты рождаешься, вовлекаешься во все это. Пробуешь разные вещи. И в какой-то момент к тебе должно прийти осознание: нравится тебе жить или нет. Ведь если ответ будет отрицательным, то ни отпуск на тропическом острове, ни антибиотики или любовь спасти тебя уже не смогут. Но вот только попробуй объяснить это маме. Что это все ерунда. Что ты всего лишь делаешь выбор, потому что устал себе врать. И ничего страшного на самом деле не происходит. Для тебя мир просто перестает существовать, потому что ты закрываешь глаза.

6

Факт №5 Канберра была построена как столица Австралии вследствие компромисса между Сиднеем и Мельбурном, которые долго спорили за звание главного города страны.

Последний семестр выдался для меня чрезвычайно легким. Он был предназначен для написания дипломной работы. А я завершил ее еще в середине третьего курса. Никаких аудиторных занятий больше не было. И у меня образовалась куча свободного времени. Поэтому я устроился на работу в почтовое отделение. В выходные я посещал бассейн, а по четвергам играл в футбол. Иногда я также встречался со своими друзьями, чтобы попить пиво и поговорить о планах на жизнь.

Единственным препятствием к моей свободе была армия. Я знал, что обязан прийти в военкомат в июне. И поэтому еще в апреле я записался на прием к гастроэнтерологу. Чтобы тот зафиксировал болезненное состояние моего желудка. Но после обследования врач сообщил мне, что он не обнаружил никаких патологий. И впервые в жизни новость о том, что я здоров, значительно омрачила мое настроение. Я стал проводить много времени на форумах для призывников. Я отчаянно пытался найти способ откосить. Но на таких сайтах вопросов всегда гораздо больше, чем ответов. Особенно толковых. В какой-то момент я уже был готов сдался. Я решил, что буду уклоняться от получения повестки до двадцати семи лет. Представить себя стоящим на плацу воинской части мне было невыносимо трудно. Но в какой-то момент я наткнулся в интернете на пост какого-то Вадима. Он написал, что непригодным для военной службы его сделал синдром торакального выхода. Это когда тебе некомфортно держать свои руки в поднятом положении. Это происходит из-за того, что твои кровеносные сосуды пережимаются либо ребром, либо куском мышцы. Я тут же поднял свои руки вверх. Через двадцать секунд я ощутил легкое покалывание в плечах. Я позвонил в городскую больницу и записался на обследование. Когда я пришел к докторам, они нацепили на мои руки много разных проводов. А затем просили поочередно поднимать и опускать каждую из рук. Минут через десять процедура закончилась. Меня попросили подождать в коридоре. Вскоре из кабинет вышел врач и протянул мне эпикриз.

– Вам нужно записаться к сосудистому хирургу, – сообщил он мне.

– Так у меня вообще есть этот синдром торакального выхода? – спросил я.

– Да, патология ясно видна, – сочувственно сказал доктор.

Впервые в жизни новость о том, что с моим здоровьем что-то не так, значительно подняло мне настроение. В мае я защитил диплом на «отлично». А в конце июня получил военный билет.

Я уволился с почты и стал искать себе интересную и высокооплачиваемую работу. Сначала я делал это самостоятельно. А затем обратился за помощью к знакомым. Это, к сожалению, тоже не дало никаких результатов. Поэтому я неохотно пришел в Центр занятости населения. Там меня уверили, что с моим образованием без работы я точно не останусь. Я заполнил анкету и стал ждать. Через пару дней мне позвонили и предложили стать кладовщиком на молокозаводе. Я отказался. Еще через неделю мне сообщили, что могут устроить меня помощником воспитателя в детском саду. Здесь, скорее всего, сыграл свою роль педагогический компонент моего образования. Детей я, конечно, любил. Но моя зарплата была бы немногим больше моей студенческой стипендии. Я снова ответил отказом. А тремя днями позже я получил самое невероятное предложение в своей жизни.

Мне как обычно позвонили из Центра занятости. Только в этот раз женщина попросила меня прийти лично. Она сообщила, что мне наконец-то нашли работу по специальности.

Я, переполненный радостью, примчался в указанный кабинет. Зашел внутрь и уселся напротив женщины. Она посмотрела на меня поверх очков и сказала: «У вас в диплом по естественным наукам. И мы подобрали вам вакансию – забойщик скота».

– Что? – отреагировал я недоумением и легкой улыбкой. Про себя я пытался понять, почему сотрудники Центра занятости решили, что география и коровы как–то связаны между собой. И что полученные мной в академии знания помогут мне качественно выполнять эту работу.

– Ну, вы же биолог…

– Вообще–то географ, – поправил я женщину. – Да и резать коров – это как-то…

– Не переживайте, – перебила она меня, – там сейчас все автоматизировано. Вам только кнопочки нажимать нужно будет.

Я продолжил вежливо бороться с абсурдом, сказав ей, что это не мое. Что такая деятельность ничуть меня не привлекает. А про себя представил, как после трудового дня встретился бы со своей подругой. И на ее вопрос «как прошел твой день» ответил бы: «сегодня семнадцать!».

Но мой отказ поему-то обидел работницу Центра занятости. Она с враждебной пронзительностью посмотрела на меня. И через секунду-другую процедила сквозь зубы: «Ты че, вегетарианец что ли!?». В тот день я покинул ее кабинет в статусе безработного. А после и вовсе попросил, чтобы они меня больше не беспокоили.

До зимы я почти нигде так и не поработал. А в феврале я устроился в фирму, которая занималась очищением линий электропередач от древесно-кустарниковой растительности. И уехал в командировку в Архангельскую область до весны. За проведенное там время я стал намного самостоятельней. Я чувствовал, как мои мечты взрослеют, когда орудовал триммером и бензопилой. Вечером мы возвращались из леса в нашу временную обитель. Это была съемная двухкомнатная хрущевка, пропитанная запахами пота и затхлости. Мы жили там ввосьмером. И все батареи с вечера до утра были увешаны мокрой от снега одеждой. От безумия меня спасал гашиш, который мы каждый вечер курили на крошечной кухне. На меня, как и на всех остальных, он действовал крайне успокаивающе. Однажды мы все сильно накурились. Ребята расползлись по своим койкам. На кухне остались только я и Женя – добродушный парень из Карельской деревни.

– А сколько у тебя было девчонок? – спросил он у меня.

– Нисколько.

– В смысле?! – не хотел он принимать мой ответ.

– У меня еще не было секса.

Женя какое-то время молча смотрел на меня, а потом предложил:

– Так давай мы тебе на проститутку скинемся!? В подарок на двадцать третье февраля!

– Не, спасибо! – я засмеялся каким-то благодарно-странным смехом.

– Да давай! Ты должен узнать, что это за ощущения!

– А что это за ощущения?

– Ну, – произнес он и задумался. – Там тепло и влажно.

– Как в тропиках? – съязвил я.

Женя засмеялся и сказал, что я странный. Потом он встал и пошел в туалет, повторяя вполголоса «тропики, блять, тропики…».

В середине марта я вернулся домой. И сразу же уволился. Мне неплохо заплатили. На эти деньги я мог прожить несколько месяцев. При условии, что не покину нашу с мамой хрущевку. Я решил, что еще не готов к самостоятельной жизни. Поэтому я стал наслаждаться отдыхом и весенним теплом. Так же я чувствовал, что внутри меня скопилось очень много любви. И мне было жизненно необходим кто-то, с кем бы я мог ее разделить.

Как-то в мае я гулял по городу. И встретил свою подругу Леру. Пару лет назад мы часто пересекались на вечеринках. Она сказала, что уже год как ходит на театральные курсы. И через два дня, у них состоится премьера спектакля. Она пригласила меня посмотреть на ее дебют. Я согласился.

Представление проходило вечером в актовом зале одной общеобразовательной школы. Зрителей было немного, человек тридцать. В основном это были друзья и родственники выступавших. Спектакль назывался «Профнепригодность». Это была комедия о людях, которые тщетно пытались заниматься тем, к чему у них не было ни малейшей способности. Спектакль длился сорок минут. После его завершения я подошел к Лере и высказал свое восхищение. Она обняла меня и предложила поехать на квартиру к одному из участников их актерской труппы.

Мы вышли на улицу. Она познакомила меня со своими друзьями. На двух машинах мы отправились к дому одного из них. Квартира, в которую мы вошли, оказалась приятно просторной и уютной. Нас было семеро человек. Пришлым был только я. Ребята показались мне приятными и импозантными людьми. Ни в ком из них не было и намека на надменность или пафос. Среди них был человек, который заинтересовал меня больше остальных. Ее звали Вика. Она была необычайна притягательна и элегантна. Особенно меня зацепила манящая фактура ее пухлых губ. И еще глаза. Непомерно большие и карие.

Мы пили пиво. Ребята много шутили. Мне нравилось осознавать себя частью их компании. Мы с Викой все чаще стали встречаться глазами. В эти моменты мое сердцебиение значительно усиливалось. Вскоре я обратил внимание, что Викин телефон постоянно принимал множество сообщений. Несколько раз ей позвонили, но она отклонила звонки. Ей это надоело, поэтому она перевела телефон в беззвучный режим и спрятала его в глубине своей сумки. А потом он неожиданно посмотрела на меня и спросила, что я думаю о сегодняшнем спектакле. Я ей ответил, что мне было приятно наблюдать за происходящим на сцене. Я отметил высокий уровень исполнения. Единственная критика, которую я себе позволил озвучить, касалась концовки спектакля. Мне показалось, что ребята перемудрили с финалом, сделав его чересчур сложным. Вика поинтересовалась, как бы я исправил эту часть. Я честно признался, что я профан в театральных делах. Тогда она спросила, как я вообще понимаю искусство. Я совсем недавно размышлял на эту тему. Я ответил, что искусство подразумевает собой перевод человеческих мыслей и эмоций в осязаемую, материальную форму. То есть книги, картины, или песни.