Kitabı oku: «Праздничный коридор. Книга 3», sayfa 5

Но это была иллюзия, настоящей свободы не было. Ставшие ненужными мне деньги висели гирями на моих руках и ногах, а судьба Павлика держала мою душу в железных тисках.

Я решила для себя, что до рождения ребенка должна, просто обязана, полностью закончить свои дела, чтобы наконец-то получить её, свободу. Теперь впереди у меня замаячило счастье – дом, ребенок, Левон. Мой ребенок жил во мне и подталкивал к неординарным решениям. Я ничего лучше не придумала, как инкогнито перечислить все свои деньги на счет твоего фонда. Рассуждала я примерно так: сначала сделаю, а потом буду искать слова и способы своего оправдания. Ко времени нашей с тобой встречи мой живот явно обозначится (на этой мысли мои губы расплывались в счастливой улыбке, а сердце сладко замирало) и твой гнев растает сам по себе. Ничего доказывать не придется, тем более оправдываться. Если ты, Зося, дочитала до этой страницы, то в твоей душе уже живет сострадание ко мне.

Я предупредила банк «Турбо-финанс» о том, что через неделю хочу расторгнуть все договоры и поменять депозитные сертификаты и золотые слитки на денежные средства. Ответ из банка я не получила, но это обстоятельство не вызвало во мне никаких неприятных ожиданий.

В Крыму у меня были еще некоторые неоконченные дела, и я целую неделю про банк даже не вспоминала. Дело в том, что я хотела для себя подготовить какое-то жилье. С внутреннего дворика особняк имел отдельный вход и небольшое помещение для служебного пользования. Если правильно перепланировать, приглянувшееся мне помещение, то там можно выделить отдельную, уютную трехкомнатную квартиру. Я решила, что ничего лучшего до рождения ребенка не придумаю, и приступила к ремонтным работам.

В первую очередь в помещении было смонтировано незамысловатое автономное отопление. Отопление наши местные умельцы собрали за несколько дней, я наняла отделочников, вместе с ними купила материалы и улетела в Москву.

Сидя в самолете, я думала о своем ребенке и Левоне. Раньше моя голова была занята только Павликом и его болезнью, я не позволяла себе отвлечься от его проблем даже на короткий промежуток времени. Сейчас я с удивлением обнаружила, что Павлик в моем сознании как-то растушевался, острые грани боли сгладились.

Возможно, унижения и страдания из-за Павлика разбавились счастьем, которое дарил мне Левон и еще не родившийся ребенок. Я заметила, что мои губы без всякого повода складываются в улыбку, а в глазах появился незнакомый мне самой блеск.

В банке меня ожидали проблемы, но и это обстоятельство не погасило во мне тихую радость, которой я была переполнена.

Оказалось, что ключи от депозитария, где хранились мои ценности, есть только у генерального директора, а он выехал за пределы Москвы и вернется не ранее, через три недели. Он хоть и генеральный директор, но, как и все, имеет право на отпуск. Я была удивлена – отпуск генерального директора и ключи от сейфа, какое все это имеет отношение ко мне? Но банковские служащие в ответ пожимали плечами, разводили руками и предпочитали хранить молчание.

Не сложно догадаться к кому я обратилась за помощью – конечно, к Ивану. Иван назначил мне встречу на улице, возле метро. Какое-то время спустя я поняла – Иван не хотел афишировать нашу встречу. Я рассказала Ивану о поведении руководства банка и попросила совет или хотя бы домашний телефон или адрес Захаренко, который служил в банке Анцева. Иван взял меня за локоть и доверительно зашептал мне в лицо:

– Брось дурить, Оксана. Зачем тебе адрес Валерия Викторовича? Не в твоих силах, что-либо изменить. Будь умничкой, и тебе из украденных миллионов снова что-нибудь перепадет. Зачем тебе полмиллиарда долларов? Ты уже получила пару миллионов, можешь еще на такую же сумму рассчитывать.

Иван отпустил мою руку и ушел. А я еще некоторое время стояла, как столб, с полуоткрытым от удивления ртом.

«Вот, значит, как, – с трудом соображала я, – Ванечка сознательно втянул меня в этот банк. И Саша Анцев тоже в курсе всего происходящего. Они знают, что в милицию я обращаться не буду, поэтому ничего не боятся. А я-то, дура! Иван изначально знал, что я самостоятельно не сумею сконвертировать деньги и попрошу у него помощь. Я металась по республике с депозитами, рисковала своей свободой, а они терпеливо выжидали, когда я сама предложу все деньги. Да, они мне жгут руки, но вам я их не отдам. Деньги должны быть на счетах благотворительного фонда, только в этом случае я, возможно, получу отпущение грехов».

Небесное благословление и отпущение грехов могли спасти мою жизнь. Я имею в виду самую настоящую, физическую жизнь. Мне одна популярная в здешних местах гадалка сразу после моего замужества нагадала большой ущерб здоровью от очень близкого мне человека.

– Но, если ты получишь отпущение грехов от неба, – успокоила она меня, – то все может измениться. Грешна ты, девочка.

Запало мне это гадание в память. В ущербе здоровью я видела смерть, поэтому и боялась Савелия. Он способен на все. Тогда же моя тетя случайно познакомила меня со своей коллегой, еврейкой. Разговаривать с ней было одно удовольствие. Она не только синагогу посещала, но Пятикнижие Моисеево знала почти наизусть. Она мне и рассказала о праздничном коридоре из небесных зеркал.

– Никакой мистики здесь нет, – уверяла она меня, – иудейское учение Тора содержит в себе все знания сотворения мира и человека. Тот, кто изучает Тору, сможет научиться не только планировать, но и формировать свое жизненное пространство, конечно, не на всю жизнь, но на год вперед, это точно.

Я тоже увлеклась изучением Ветхого Завета и Талмуда. А в этом году, в самую благоприятную совокупность лунных и солнечных ритмов, я попробовала развернуть зеркала своего праздничного коридора в высший небесный мир. И мне, по-моему, это удалось. Самое невероятное событие в моей жизни уже произошло – я жду ребенка.

Чтобы окончательно изменить свою жизнь, мне предстояло немногое – вернуть деньги тем, кто в них нуждается. Я не могла оставить деньги в руках таких же мошенников, как я сама. Поэтому я осталась еще на несколько дней в Москве.

Домашний адрес Захаренко Валерия Викторовича мне дала Вера Васильевна, секретарь Александра Михайловича. Конечно, удивилась, но через полчаса после моего звонка прислала мне сообщение на мобильный, с адресом и телефоном Захаренко.

Я уже знала, чем чреваты предварительные звонки людям, которые не хотят тебя видеть. Поэтому, не дожидаясь вечера, решила навестить родственников Захаренко прямо сейчас, и выяснить, куда уехал Валентин Викторович. И уехал ли вообще? Дверь мне открыло странное бледное существо. Длинные жидкие волосы завесили лицо, и было совершенно непонятно – мужчина это или женщина.

– Вы что-то хотели?

– Да, – как можно спокойнее ответила я, – я разыскиваю Захаренко Валентина Викторовича. Я его знакомая, приехала из Крыма. Адрес его не знаю, справка выдала вот этот.

– Это мой дядя, но он здесь не живет. Да, Вы, проходите. Ко мне в комнату.

Жестом мне показали на дверь в какую-то комнату. Я вошла и поразилась – вся комната была заставлена аппаратурой. Несколько компьютеров, колонки, магнитофоны и еще какая-то незнакомая мне техника. Стены и пол были в паутине проводов. Но больше всего меня поразили именно стены. Они были обиты блестящими, пухлыми матами. Я не знаю, какие функциональные нагрузки они несли, но, что от них веяло застенками и мраком, это точно.

Комната ассоциировалась с паучьим гнездом или палатой для буйного сумасшедшего. По моей спине пробежал хорошо знакомый мне холодок страха.

– Так, что Вы хотите? – меня внимательно изучала серые глаза за толстыми стеклами очков, – а, впрочем, не спешите отвечать. Я поставлю чайник, мы побалуемся чайком, и Вы мне зададите свои вопросы.

Человек скрылся за такой же, как и стены, пухлой дверью. Мне этот человек показался очень странным, и я решила, что мне нужно срочно выйти не только из этой комнаты, но и из квартиры тоже. Я тихонько приоткрыла дверь и услышала приглушенный голос, встретившего меня человека. Видимо, он разговаривал по телефону:

– Папа, к нам приперлась какая-то тетка и спрашивает дядю Валю. Каким образом я должен с ней поступить?

Я не стала ожидать возвращения то ли парня, то ли девушки, выскользнула из комнаты, осторожно прокралась по коридору и открыла входную дверь. Вслед мне полетел голос с визгливыми истеричными нотками:

– Вы, куда? Вернитесь, мы с Вами еще не поговорили.

Человек явно был обеспокоен, нет, даже обескуражен, моим бегством. Инструкции, полученные им по телефону относительно меня, скорее всего, предусматривали другой итог моего опрометчивого визита в темную комнату.

Я переночевала в гостинице, а утром отправилась в Госбанк. Я несказанно озадачила служащих банка, когда показала им свои договоры с банком «Турбо-финанс» на хранение собственных золотых слитков. Оказывается, в банке никогда не существовал зарегистрированный депозитарий и с золотом они не работали. Еще большее удивление вызвали депозитные сертификаты – банк не имел лицензию на профессиональную деятельность с ценными бумагами.

Чтобы начать разбирательство с банком, меня попросили изложить все, что я рассказывала на бумаге и оставить заявление. Но я отказалась писать заявление, ссылаясь на то, что, видимо, сама что-то напутала и попробую решить свои проблемы с банком самостоятельно.

На меня посмотрели, как на душевнобольного человека и сказали, что вообще-то специалисты банка «Турбо-финанс» поговаривают о скором банкротстве своего учреждения.

Но я в своем решении была уверена. В любом случае, о заявлении не могло быть и речи – у меня ведь тоже могли попросить декларацию доходов для того, чтобы подтвердить источник капитала. Я вовсе не хотела уезжать из Москвы специальным рейсом, с наручниками на руках.

Естественно я немедленно ретировалась из банка и решила еще раз навестить ставший мне ненавистным банк «Турбо-финанс».

Возле крыльца банка я сразу заметила машину генерального директора и благоразумно осталась ожидать его на улице. Вскоре он вышел из здания. Но не один, вместе с ним был его брат и Иван.

Я сообразила, что они приступили к переговорам о разделе, украденных мной денег. Среди них не было только Саши Анцева, но вполне логично, если его интересы представлял Иван.

Наблюдая за ними из укромного местечка, я приняла твердое решение упасть перед тобой, Зося, на колени и просить помощь. Тебе будет гораздо проще разобраться с этими господами, скажем, по моей генеральной доверенности.

Я передам все свое имущество твоему благотворительному фонду, а ты, не прячась по углам, и не стесняясь источника происхождения, имеешь полное право потребовать от этой шайки махинаторов деньги.

Зося, помоги мне. Не могу я оставить деньги в еще более грязных руках нежели, чем мои. Я извелась от мыслей о своей нечистоплотности и мечтаю… Впрочем, я уже повторяюсь. Ты знаешь, о чем я мечтаю – о чистой, свободной жизни. Без мук совести и страха.

Я вернулась в Горевск и поселилась в квартире Левона. Он уехал к матери, и я осталась совершенно одна. Я наняла частного нотариуса, и мы подготовили на твое имя полный карт-бланш. Вместе просмотрели легитимность документов на недвижимость в Крыму.

Кроме того, я сформировала лично для тебя отчетную папку с банковскими выписками и договорами по движению украденных денег.

Ты, конечно, удивишься, увидев эти документы – тебе они абсолютно не нужны. Но мне очень хочется, чтобы ты их разобрала и удостоверилась, что я для себя из этих денег практически ничего не взяла. Чтобы за какие-то средства жить, я назначила себе заработную плату и командировочные расходы. Кроме того, я перечислила некоторую сумму в клинику, за лечение Павлика. В дальнейшем, я надеюсь, что ты примешь меня на работу в благотворительный фонд. Я могу делать что угодно – быть смотрительницей особняка, бухгалтером, уборщицей или дворником. Кем, угодно! Ты только доверь мне какую-нибудь работу, я буду надежным и верным твоим сотрудником.

Я дописываю свой жизненный отчет, забираю от Савелия Павлика и еду в Крым. Там я и буду ожидать твой вердикт.

С Павликом у меня тоже возникли дополнительные трудности. В специнтернате его не оказалось. Савелий, почувствовал, что наша история заканчивается, поспешил забрать Павлика домой. Мне придется еще раз встретиться с бывшим ненавистным мужем. Я боюсь идти в его логово одна. Он сейчас не работает и целыми днями сидит в нашей квартире, с Павликом. Я знаю, он уверен в том, что я приду за Павликом и ждет меня. Ему тоже нужны деньги. И он надеется их получить от меня, воспользовавшись моими материнскими чувствами.

Откровенно говоря, меня уже и Павлик утомил. Не такой он больной, чтобы не понимать очевидные вещи. Простая распущенность, поощряемая Савелием и склонность к хулиганству. Да еще привитая, снова-таки Савелием, тяга к травке и прочим наркотическим веществам. В свое время Савелий для него клей покупал, он же и рассказал, как получить удовольствие и миражи, вдыхая испарения этого химиката.

Но идти за Павликом мне придется, поэтому я решила, что пойду не одна. Если бы дома был Левон, то я бы, невзирая на его вспыльчивый характер, попросила бы его пойти вместе со мной. Но, увы… Я долго думала и прикидывала, с кем могу пойти к Савелию.

Я хорошо знаю всех сотрудников детской комнаты милиции, но их я оставила на потом, их помощь мне понадобится, если Павлик категорично откажется поехать со мной в клинику. Органы опеки не подходили по этой же причине.

Я решила пригласить дальнюю родственницу Савелия, Наталью. Давно мне известно, что она неискренний, лживый человек, но выбора у меня нет. А вдвоем лучше, чем одной.

Она согласилась не сразу, что-то обдумывала, а может, советовалась с Савелием? Но сегодня мне позвонила сама и назначила время и место встречи. Не нравится мне все это, но я пойду.

С Павликом мне нужно встретиться и попробовать его уговорить на добровольное лечение в клинике.

Вот, Зося, и все. Я смогла тебе все рассказать, и сама горжусь своей смелостью. Сегодня или завтра я вместе с сыном уеду в Крым и там буду каждый день проверять свой электронный ящик. Напиши мне. Пожалуйста, напиши».

Зося отодвинула в сторону компьютер и вынула из кейса стопку бумаг. В отдельном файле лежала доверенность на совершение всех действий со всем имуществом Сулимовой Оксаны Ивановны. Оформила ее Оксана на имя представителя благотворительного фонда Зои Чарышевой.

«Умница, – похвалила Зося сообразительность Оксаны, – так мне будет проще вести переговоры с Захаренко и его компанией. Больше всего я не ожидала встретить в этой компании Ивана и Сашу.

Этим двоим чего в жизни не хватало? Образование, работа, перспектива – все есть. Успевай только мозгами соображать. Если Иван в какой-то степени все-таки напрямую зависел от расположенности к нему посторонних людей, то Саша имел твердую и самую надежную поддержку. Александр Михайлович, понимал, что поступает неправильно, но старшему сыну не мог отказать в самой абсурдной прихоти. Иван – ведомый, значит, в их тандеме ведущий Александр.

Оксана, не могу я тебе об этом сообщить, но, уже дочитывая твое письмо, я приняла решение развернуть деньги в том направлении, о котором ты просишь. Поверь мне, деньги уйдут детям.

Если ты считаешь, что это спасет твою душу, то все будет так, как ты хотела».

Глава 3

Первым, кому Зося рассказала историю Оксаны, был отец. Николай Васильевич некоторое время что-то хмуро обдумывал, потом сел рядом с Зосей на диван и обнял ее:

– Ты прости, доча, мое малодушие, но я не смогу Левону рассказать подробности гибели Оксаны. Я вообще не могу с ним говорить про Оксану. Не получится у меня. Здесь нужны особые слова и интонации, а я привык к прямым путям-дорогам. И к тебе с такой просьбой мне тяжело обращаться. На тебя эти грязные деньги свалились вместе с шайкой аферистов-мошенников во главе с Санечкиным отцом. Может, нам Дашу попросить, чтобы с Левоном поговорила. Даша неплохой психолог и сумеет бережно донести до Левона правду про Оксану.

– Не стоит, папа. С Левоном я должна сама объясняться. Он нам не чужой человек – крестный папа нашего Санечки и друг семьи. Я не хочу, чтобы он обижался на нас за то, что не сочли нужным сами ему все рассказать. Я сейчас уеду, у меня уже назначена встреча с бывшим комитетчиком. Хочу заказать ему досье на братьев Захаренко. Имея представление о прошлом господ Захаренко, с ними будет проще разговаривать. А вечером ты пригласи Левона к нам домой. К этому времени я немного успокоюсь, соберусь с мыслями, и я думаю, что сумею с ним все обсудить.

– Ты собираешь материалы для поездки в Москву?

– Да. Думаю, что к завтрашнему дню я буду готова.

– За Олюшку ты не беспокойся. Даша с огромной радостью возьмет на себя все заботы о внучке.

– Спасибо, папочка! Только Олюшка поедет в Москву вместе со мной. Хочу Сашу порадовать. Для него доченька – большой праздник. Да и Санечке не помешает общение с маленькой сестрой. А-то они растут, словно чужие люди.

– Ты еще кого-то из наших служащих берешь с собой? Мне внушает доверие твой начальник службы безопасности. По-моему, честный и толковый человек. Если характеризовать его достоинства одним словом, то можно сказать так – надежный. А это многого стоит. Из Левона сейчас помощник никудышный. Ему много времени понадобится, чтобы все осознать и восстановить свои душевные силы, да и физические тоже.

– Да, Петрович едет со мной. Еще хочу няню Олюшкину попросить, чтобы сопровождала малышку. Они привыкли друг к другу, не хочу перегружать ребенка новыми лицами. Малышке легче будет привыкнуть к новому месту, когда рядом старый, надежный друг.

– Какая-то она мрачная, эта послушница. Ты не думала о том, что она может оказывать негативное влияние на психику ребенка.

– Все хорошо, папа. Она не мрачная, а робкая и закомплексованная. Причем, эти черты ее характера проявляются исключительно среди взрослой части нашей семьи. При нас она смущается, боится сделать лишнее движение или проронить ненужное слово. Но ты посмотри, как они с Олюшкой бегают по нашему парку, то ли в прятки играют, то ли в какие-то догонялки. И обе взахлеб веселятся. Спать она умеет ребенка уложить, сказку почитать и накормить. Олюшка доверяет своей бабушке-няне, так она ее называет. Никогда при ней не капризничает. А это самое главное. Хочу только уговорить ее хотя бы незначительно обновить гардероб. Только, вот, не знаю, как к ней подступиться. Будет, наверное, правильно, если переговоры с няней я поручу доченьке. Это позволит мне снять с себя целую проблему Ты распорядись, чтобы их сегодня провезли по магазинам. И сопровождение какое-то организуй. Няня представления не имеет о банковских картах, и Олюшка пока в этом мало соображает. Приставь к ним кассира.

– Все сделаю, это не проблема. У меня один вопрос, дочка, созрел. Скажи, а Наталья, родственница Савелия, которая заманила Оксану в западню, так и останется безнаказанной? Такое нельзя прощать. Я мог бы этой особой заняться.

– Ничего не нужно, папа. Дело в том, что она уже наказана. Возможно, она уже ушла в мир иной, а если и живет, то в инвалидном кресле. Она сама себя наказала – выбросилась из окна своей квартиры. Зло всегда возвращается к тому, кто его кому-то причинил. Все, папочка, я уехала.

Зося спешила на встречу с Корнеевым.

Молчаливый офицер госбезопасности умел хранить секреты. Кроме того, он поддерживал связь со своими бывшими сослуживцами на всей территории развалившегося СССР. И у кого-то из них обязательно в уголках памяти, или в архивах, сохранилась хоть какая-то информация о Захаренко.

Анцев когда-то вскользь упоминал о том, что Валерий Викторович – бывший военный, и, кажется, даже воевал в Афганистане.

Корнеев уже сидел за столиком в ресторане и пил кофе.

Зося представила ему своего начальника службы безопасности и сразу изложила свою просьбу. Все, что попадется под руку о деятельности братьев Захаренко, должно быть собрано в одно досье. Размер гонорара за услугу Зося уже определила и сейчас придвинула по столу к Корнееву бумажку с рядом цифр.

– Это, что, гонорар? – удивился Корнеев, – деньги достойные, но я могу поработать на Вас бесплатно. Я Вам в бытность нашей общей работы в банке говорил, что Вы мне симпатичны. За мои скромные услуги вы назначили неприлично большой гонорар. Я с такими деньгами впервые встречаюсь. Можно на много меньше.

– Не спорьте, – ответила Зося, – каждый труд должен достойно оплачиваться. Кроме того, я прекрасно понимаю, что Вы сейчас подключите к решению моей проблемы много людей. И это будут не простые статисты, а высокооплачиваемые профессионалы.

– Если я правильно понял, – Петрович обращался к Зосе, – речь идет о братьях Захаренко – Валерии и Валентине?

Зося утвердительно кивнула головой.

– Извините, я только сейчас услышал эти фамилии. Но мне кажется, что именно с этими братцами я хорошо знаком.

– Рассказывайте, – попросил Корнеев, – важно все. Где и как познакомились? Род их деятельности, какие-то подробности жизни. В общем, все, что вспомните.

– Познакомились? В Афганистане. Я исполнял там свой интернациональный долг перед братской нам страной. Так в первые годы войны было принято определять военные действия советских войск в Афганистане. Воевал я там в должности заместителя командира полка, в звании майора с первых дней ввода советских войск. Оба брата Захаренко были офицерами, во время боевых действий отличались крайней жестокостью и садизмом по отношению ко всем афганцам. Они не делили людей на мирных и военных – стреляли и уничтожали всех, кто случайно встречался на их пути. В одну из первых боевых операций мы десантировали около сотни людей на высокогорное плато, у подножия которого было несколько кишлаков. Наш отряд должен был спуститься к кишлакам, подготовить безопасный проход обоза и до его подхода патрулировать территорию. Братцы Захаренко по-своему поняли приказ и уничтожили один из кишлаков полностью – не только людей, но домашний скот и прочую живность. Решили, что если уж патрулировать, то свободную от местных жителей территорию.

– Эту историю я тоже знаю, – подтвердил Корнеев, только имена исполнителей не запомнил.

– Известные имена – братья Захаренко. Своими подвигами они обожали хвастать перед рядовым составом, но шепотом, когда рядом не было их сослуживцев-офицеров. Такие подвиги настоящими офицерами не приветствовались. В их роте мародерствовали только эти уроды. Они дуканы и лавки брали на абордаж, крушили стены и перегородки и забирали самое ценное, в основном деньги и драгоценности. В роте поговаривали, что им однажды посчастливилось сейф с афгани вытащить из какого-то заведения. Но поймать их с поличным нам не удалось. Нахрапистые, наглые и смелые, они научились безнаказанно выскакивать из любой ситуации.

– А кто у них за старшего?

– Генератором идей у них был старший – Валерий, а Валентин безропотно исполнял все его команды. Наш особый отдел долго за ними охотился, даже дело сумел на них завести. Обоих Захаренко одели в наручники и отправили специальным бортом в Кабул, но вскоре отпустили. Там какая-то странная история произошла с материалами по их делу – их, то ли выкрали, то ли уничтожили. Братцы снова ушли от ответственности, но к нам в полк больше не вернулись. Деньги у них были – и чеки военнослужащих, и афгани. Скорее всего, сумели откупиться. Вот и все. Дальше они куда-то исчезли. Уже после вывода наших войск из Афганистана на одной из встреч с однополчанами я слышал о том, что братаны Захаренко, якобы были замешаны в поставках из Афганистана на территорию России наркотического сырья – марихуаны, гашиша и опия. Их груз где-то на территории Казахстана то ли пограничникам, то ли таможенникам даже удалось задержать, но Захаренко снова выскользнули из рук правосудия. Где они сейчас я не знаю, но то, что это очень опасные люди, могу смело утверждать.

– Ну, что, Зоя Николаевна, – спросил Корнеев, – не передумали пересекаться с братцами Захаренко? Судя по рассказу Вашего шефа службы безопасности, эти люди порядочные негодяи. И свои афганские подвиги они с успехом повторяют и в наше время.

– Нет, – ответила Зося, – у меня пути отступления отрезаны. Наши дороги уже пересеклись. Вы, как можно оперативнее поработайте над досье обоих Захаренко. Для меня важен каждый день. Цена промедления очень высока. У меня появилось, подозрение, что они готовят экономическую диверсию против банка моего мужа. Когда Вы будете готовы, немедленно звоните. Неважно, день, это будет или ночь.

Дома Зосю ожидал сюрприз – к ней в комнату Олюшка привела за руку Анну Семеновну.

– Смотри, мамочка, – Олюшка всегда очень ответственно относилась к поручениям, – мы с няней правильный костюм купили?

Зося была потрясена. Перед ней, в привычном, строгом костюме серого цвета стояла ее мама, Василина Дмитриевна. Только волосы Анны Семеновны были прикрыты платочком. Привычка с самых юных лет прятать волосы под платок плюс строгий дресс-код монастыря.

– Правильный, – поцеловала Зося дочь, – а кто выбирал?

– Олюшка выбрала, – Анюта стояла перед Зосей с опущенными глазами, – я ей говорила, что мне надо что-нибудь попроще, но она и слышать ничего не захотела. Характер твой, я хотела сказать Ваш. Дорогой и нарядный костюм, мне бы и халатика хватило. Но Олюшка… Она много мне одежды купила и, даже, шубейку.

– Анна Семеновна, перестаньте оправдываться. Олюшка правильно все сделала. Но меня ты, мое солнышко, удивила. Вкусы-то у нас с тобой оказались одинаковыми. И когда ты только успела составить для себя представление о стиле одежды? Молодец! Чем ты еще сегодня занималась?

– Папе звонила. Няня сказала, что она боится ехать в Москву, потому, что мой папа будет недоволен. Там у меня есть московские, городские няни. Он сердиться будет. Я у него спросила, можно ли мне с няней приехать. А еще с дедушкой Петровичем. Папочка сказал, что я могу привезти с собой всех жителей нашего города. Главное, чтобы я сама приехала. Тогда няня согласилась. И мы с ней уже начали собираться.

– Хорошо. Только ты, доченька игрушки с собой не бери. И вещей поменьше. Там у нас все есть. Анна Семеновна, завтра мы, наверное, вылетаем. Вы позвоните матушке Евгении, предупредите ее, что мы некоторое время будем отсутствовать. Все, доченька, меня уже ожидает дядя Левон. Мне нужно с ним поговорить, это надолго. Ты постарайся мне не мешать. Хорошо? Можешь распорядиться, чтобы нам с Левоном чайный стол накрыли в дедушкином кабинете.

– Хорошо. Я пойду к своей бабуле Дашечке, мы с ней целый день не виделись. Мы с ней поговорим, а потом я скажу повару, чтобы чай приготовил.

Зося спустилась вниз и сразу увидела Левона. Он сидел в гостиной на диване, прямой, вытянувшийся и напряженный.

«Предчувствие, – поняла Зося, – только бы мне самой выдержать предстоящий разговор».

Зося вместе с Левоном прошла в кабинет отца и уселась в низкое кресло.

Левон осторожно опустился на диван и снова замер. Через минуту молчания, он поднял на Зосю глаза и разлепил сомкнувшиеся в одну линию губы:

– Говорите, Зоя Николаевна, всю правду. В подробностях, и с мелочами. Я чувствую, что Оксана не просто оставила меня, а с ней что-то случилось ужасное. Не жалейте меня, говорите.

И Зося начала свой рассказ. Голова Левона покачивалась в такт ее голоса, руки сцепились мертвой хваткой и лежали на коленях. Когда Зося назвала имя убийцы и насильника Оксаны, Левон вскочил с дивана и метнулся к двери.

– Остановись, Левон. Ты меня не дослушал.

– Я убью этого урода Павлика. Я всегда знал, что этот ублюдок не простой придурок, а самый настоящий бандит.

– Левон, вернись на свое место. Павлик сейчас далеко, на лечении в психиатрической клинике. Клиника в Англии. Кроме того, ты не знаешь главную причину привязанности Оксаны к этому парню.

Левон снова уселся на диван. Теперь его руки были сжаты в кулаки, а спина сгорбилась, как у древнего старца.

– Ты не знаешь главного, – повторила Зося, – Павлик ваш сын. Твой, и Оксаны.

Больше Левон ни одного разу Зосю не перебил. У него не было ни вопросов, ни эмоций. Он сидел, все больше сжимаясь в комок, а его лицо серело и превращалось в маску.

Зося пересказала Левону полное содержание Оксаниного письма и уже говорила слова утешения, которые могли бы вывести его из оцепенения и вернуть в мир ощущений. В это время в комнату зашел Николай Васильевич.

– Левон, Дарья Никаноровна хочет тебе помочь. Можно ей войти?

– Да, конечно. Но помощь мне не нужна. Это я во всем виноват, глупый баран! Первого сына не признал, а второго ребенка позволил убить вместе с Оксаной.

– Левон, я прошу тебя остаться сегодня у нас. И на работу тебе не нужно приходить. Может тебя в санаторий отправить на реабилитацию?

– Спасибо, Николай Васильевич. Ничего не надо. Мне покажите могилу Оксаны. Если можно, то прямо сейчас. А завтра я поеду с Зоей Николаевной в Москву. Оксана хотела, чтобы деньги были переданы благотворительному фонду. Я в этих делах не разбираюсь, а вот за Зоей Николаевной присмотрю. Эти Захаренко к ней ближе, чем на один метр не приблизятся. Я Вам, Николай Васильевич, обещаю, что не отойду от Зои Николаевны ни на одну секунду. Оружие всегда при мне, и стреляю я отлично.

– Левон, ты сгоряча можешь глупостей натворить сколько угодно. С Зосей Петрович едет. Ему тоже можно доверять. Оставайся здесь, со мной. Садись снова за руль моей машины. Тебе нужно время, чтобы все осознать и успокоиться.

– Нет, я должен ехать с Зоей Николаевной. Для меня сейчас это очень важно. И еще важнее, немедленно поехать к Оксане.

– Папа, Петрович должен был уже приехать. Пусть он отвезет Левона на кладбище.

– Я сам его отвезу.

Николай Васильевич домой вернулся через час. Левон остался на кладбище. Утром приехал к завтраку и сказал Зосе:

– Я готов. Если Вы позволите, то вместе с Петровичем буду ожидать Вашу команду здесь, в доме.

Левон за ночь изменился до неузнаваемости – черные волосы разрисовались серебряными нитями, смуглая, гладкая кожа приобрела синюшный оттенок и одутловатость. Глаза Левона прикрыли темные очки. Видимо, там металась тоска и боль. Прежним остался голос, да еще походка футболиста.

«Правильно, – думала Зося, – пусть едет со мной. Нельзя его дома оставлять одного, без дела. Горе одолеет. Вся жизнь разрушена. Ему нужно возрождаться из пепла, как птица Феникс, и заново учиться жить. Но чтобы воскреснуть, нужно сначала умереть, кажется, так Лактанций определил похожую ситуацию. У Левона, даже его физическая оболочка изменилась до неузнаваемости за одну ночь. Что же тогда произошло с душой?»

Ближе к обеду Зосе позвонил Корнеев и коротко доложил: