Kitabı oku: «Клуб частных расследований (Сезон 1)», sayfa 2

2

Мне очень редко видятся сны. Настолько редко, что в моём случае эту особенность человеческого организма можно и вовсе не принимать во внимание. Но этой ночью мне снился сон. Он был настолько ярким и отчётливым, словно всё происходило со мной не в параллельной реальности, а где-то здесь, наяву.

Была ночь. Я, что было сил, бежал по узкой тропинке от самой станции, на которой сошёл, повинуясь чьему-то приказу, потому что там, в глубине зарослей находился близкий мне человек, и ему нужна была помощь. В разрывах облаков над верхушками деревьев иногда можно было увидеть яркие звёзды, но их свет не позволял увидеть Того, кто крался где-то рядом в тёмном кустарнике. Я знал, что меня преследует зловещее Нечто, и не просто преследует, а гонит в нужном ему направлении. Это стало понятно сразу, как только я вошёл в лес.

Мои волосы были совершенно мокрыми от пота, который холодными струйками сбегал по спине, груди. Сердце пульсировало так часто, что казалось, ещё немного – и оно разорвётся на мелкие кусочки, кровь перестанет омывать клетки моего тела, и я умру среди этого жуткого леса. Глотая пересохшим ртом воздух, не в силах бежать больше, я остановился. И в этот момент окружающее пространство заполнил невыносимый звон, шедший словно отовсюду и разрывающий голову.

Тяжело дыша, я проснулся, не понимая, где нахожусь и что происходит. Комната была залита неярким светом уличных фонарей. Светящиеся стрелки часов на стене показывали три часа ночи. На прикроватной тумбочке неистово звонил и вибрировал ноутбук. Кто-то предлагал мне выйти в скайп. Номер звонившего мне ничего не сказал, но кто бы это ни был, должна иметься серьёзная причина, чтобы оторвать человека ото сна в такое время. Чуть помедлив, я включил связь.

– Не отключайтесь, – услышал чей-то холодный голос.

– Вы кто? Что вам нужно в такое время?

– Мне нужен Игорь Зарубин.

– Это я. Что случилось?

– Игорь, прошу прощения за фамильярность, я сейчас произнесу несколько фраз, а вы поправьте меня, если вам эта информация покажется неверной. Только прошу, не нужно преждевременных вопросов.

– И всё же, кто вы?

– Скажем так: я вам не друг. Пока этого достаточно, поскольку нам ещё предстоит познакомиться лично.

Адреналин, обогативший мою кровь во время жуткого сна, полностью вернул мне возможность мыслить трезво. Не напрасно этот незнакомец звонит мне в такое время. Какие-то козыри явно были в его колоде карт, и очень было интересно узнать, какие именно. Я включил в телефоне диктофон на запись, положил его рядом с ноутбуком и произнёс:

– Хорошо, я слушаю вас.

– Ваш друг, майор Успенцев в настоящее время находится в зарубежной командировке и появится в городе только через неделю. Ваш отец проходит курс восстановительной терапии в Севастополе после недавно перенесенного гипертонического криза. Ваша мать живет сейчас одна в квартире по адресу, который в случае необходимости я вам могу продиктовать.

Насколько мне известно, это единственные люди, которые вам по-настоящему дороги. При этом вы сильнее всего привязаны к матери, в связи с чем я лично вам искренне завидую. Мне, к сожалению, не пришлось испытать подобное чувство. Скажите, моя информация верна на этом этапе?

– Да, вы всё сказали верно, – настороженно ответил я. – И что дальше?

– А дальше я попрошу вас позвонить вашей маме. Вы убедитесь, что её нет дома. Я снова выйду на связь ровно через десять минут, и, прошу вас, не звоните больше никому. Так будет лучше, прежде всего, для вашей мамы.

Почему-то я сразу поверил, что его слова – это не блеф. Стационарный телефон на квартире родителей молчал, отключённым оказался и мобильный телефон, чего не могло быть по определению. У нас с мамой был договорено, что сотовая связь, учитывая возраст моих родителей и состояние их здоровья, не должна прерываться ни на секунду. Я сам оплачивал эту услугу, и отключить телефон за неуплату не могли.

Звонок раздался ровно через десять минут. К этому времени я уже был одет так, будто собрался на войну: грубые ботинки, брезентовый камуфляж, футболка.

Всё тот же холодный вежливый голос:

– Ну что, Игорь, вы убедились в том, что вашей матери нет сейчас дома?

– Да, убедился. Где она?

– Она у меня. Хотите убедиться в этом?

– Хочу, разумеется.

– Как пожелаете. Валентина Петровна, возьмите, это ваш сын.

– Игорёчек, – послышалось в трубке, – это я. Скажи мне, что происходит? Кто эти люди и что им нужно?

– Мама, прошу тебя, успокойся! Всё будет хорошо, поверь мне. Расскажи коротко, что случилось.

– Я проснулась оттого, что звонили в дверь. Женский разгневанный голос сказал, что у меня где-то прорвало трубу, и вода заливает соседей. Попросили открыть дверь, чтобы сантехник устранил течь. Я, разумеется, открыла, и только потом вспомнила, что вначале нужно было позвонить тебе, как мы договаривались. Какие-то люди в масках ворвались в квартиру, мне чем-то брызнули в лицо, после чего я потеряла сознание. Очнулась уже здесь, в этой комнате без окон. Игорёк, мне страшно! Умоляю, сделай что-нибудь…

В её голосе послышались с трудом сдерживаемые слёзы.

– Мама, я очень прошу тебя, возьми себя в руки. Я решу эту проблему в течение нескольких часов. Утром ты уже будешь у себя дома. Не плачь, всё будет хорошо. Ты меня слышишь?

– Да, сынок. Я постараюсь не плакать.

В трубке раздался какой-то шум, и тот же голос спросил:

– Ну что, Игорь, теперь вы знаете, что ваша мама находится у нас, и что она цела и невредима.

– Да, знаю. Что вам нужно от меня? Скажите, и я всё сделаю. Даю слово, только отпустите маму. Поверьте, это лишнее, зачем травмировать немолодую женщину с больным сердцем.

– Ваша мама произвела на нас неизгладимое впечатление своей интеллигентностью и воспитанием. Искренне завидую вам. Я рад был бы выполнить вашу просьбу, но, увы, мама останется у нас до тех пор, пока мы с вами не завершим то, ради чего нам пришлось идти на этот совершенно безнравственный поступок, отягощая свою совесть ещё одной статьёй уголовного кодекса. К тому же такой непривычной, как похищение человека. Это, знаете ли, при хорошем подходе со стороны прокурора может и на пожизненное потянуть, что крайне неприятно.

– Искренне сочувствую, мне даже понятны ваши угрызения совести, но, если можно, давайте ближе к делу. Что вам от меня нужно?

Человек в трубке коротко рассмеялся:

– Вас даже в такие минуты не покидает присущее вам чувство юмора. Признаюсь, я поклонник вашего писательского таланта. С удовольствием, знаете ли, читаю ваши статьи и рассказы. Но, как вы сказали, ближе к делу. А дело состоит в том, что я должен лишить вас всех ваших активов.

Заранее предупреждаю, возле вашего дома стоит автомобиль с аппаратурой, которая фиксирует и анализирует все звонки, исходящие не только из вашей квартиры, но и из вашего дома. Поэтому не стоит звонить вашему другу майору, не стоит обращаться в полицию или к кому-то ещё. Если это обнаружится, вы очень быстро получите пакет с какой-нибудь деталью вашей мамы. Например, это может быть кисть руки или стопа. Вы меня понимаете?

– Да, мне всё понятно, – пытаясь быть спокойным, ответил я, – но предупреждаю, если вы нарушите слово, и с мамой что-то подобное случится, то всю оставшуюся жизнь я буду искать вас, непременно найду и тогда, уж поверьте мне на слово, вы будете просить меня убить вас, но я этого не сделаю. Вы в полной мере узнаете, что такое побывать в аду. Вы меня хорошо поняли?

– Да, я понял вас, – после некоторого молчания произнёс всё тот же голос, – вы серьёзный, надо полагать, человек. Но не стоит беспокоиться, если вы выполните наши условия, ваша мама вернётся в целости и сохранности. Это я обещаю. Даю слово офицера, кем я был в своей прошлой жизни.

– Хорошо, я слушаю вас, бывший офицер. Объясните подробнее, каких именно активов вы должны меня лишить?

– Это несложно. Вы должны будете избавиться от всех денежных вкладов, а также движимого и недвижимого имущества. Чем быстрее вы это сделаете, тем скорее ваша мама вернётся к вам. Кстати, её квартира тоже входит в число ваших активов.

Я замер. Запросы незнакомца были более чем серьёзными. После этого мне, по сути, предстояло начать жизнь заново. И, кроме того, напрямую затрагивалась жизнь родителей.

– И как же вы собираетесь избавить меня от этих активов? Кстати, не обольщайтесь: у меня не так много вкладов, как это могло кому-то показаться.

– У вас в кабинете сейф находится за книгами на средней полке. В нём лежат шесть договоров на депозитные вклады. Вклады и в самом деле небольшие: примерно, на двести пятьдесят тысяч в национальной валюте и на пятьдесят две тысячи в американских долларах. Кроме того, насколько нам известно, у вас есть ещё и депозитная ячейка в банке? Кстати, не подскажете, что хранится в ней?

– Отчего же, подскажу: в настоящее время она пуста, а то, что было в ней, не так давно было превращено в те самые доллары, о которых вы прекрасно осведомлены. Не поделитесь секретом: откуда такие знания?

Человек на том конце линии коротко рассмеялся:

– К сожалению, я не могу вам сказать это. Этика профессии, так сказать.

– Ну, хорошо. Сейчас ещё глубокая ночь. Как вы собираетесь осуществить вашу акцию в такое время? Ведь нужен, насколько я понимаю, нотариус, затем доступ к банку.

– Не волнуйтесь, нотариус будет вовремя. И, конечно же, до завершения операции вам с мамой придётся пару дней побыть у меня в гостях. Поэтому, Игорь, берите все договоры и необходимые документы. За вами заедут, вы посетите квартиру родителей, где возьмёте такие же бумаги. После этого вас привезут ко мне, где мы и завершим начатое дело. Договорились?

– Да, я буду ждать звонка. И последнее, не подскажете, кому я обязан этой проблеме?

– Я уполномочен непременно сказать вам об этом после завершения операции.

– Очень буду вам обязан. Я уже должен этому человеку, а свои долги нужно отдавать: так меня учили мама с папой. И поверьте, в этом случае я буду очень стараться.

– Желаю удачи. Вам позвонят минут через двадцать.

Экран компьютера погас. В моём распоряжении было совсем немного времени для принятия решения.

3

Я не собирался сдаваться так просто, как хотелось этому человеку. Они знали, куда ударить: ради безопасности мамы я готов был выполнить все его условия. Но из опыта собственных расследований и по рассказам Успенцева мне было известно, что даже после того, как меня избавят, по сути, от всего, что удалось заработать к этому моменту, нельзя быть уверенным в том, что нас оставят в живых. Обычно от ненужных свидетелей избавляются. Кроме того, на продажу квартиры родителей нужно было получить и согласие отца, который в настоящее время находился в Севастополе. Как быть в этом случае? Хотя, наверное, они каким-то образом продумали и эту ситуацию. Например, при наличии карманного нотариуса цепочка договоров купли-продажи позволит решить и более сложную задачу.

Мы с Успенцевым начали изучать боевое самбо случайно. Это было в восьмом классе. Как-то, возвращаясь вечером из спортзала, где занимались в секции спортивной гимнастики, мы стали свидетелями того, как немолодой человек играючи расправился с тремя молодчиками, которые пытались затащить в машину девушку. Это было впечатляющее зрелище. Такие приёмы можно было увидеть разве что в голливудских боевиках, заполнивших экраны видеосалонов, появившихся в середине девяностых. Ещё большим стало наше удивление, когда в этом человеке мы узнали соседа по подъезду. Домой мы пошли вместе.

В разговоре выяснилось, что дядя Коля, так мы его называли, в своё время служил в особом подразделении ГРУ СССР. Там он и приобрёл эти навыки самообороны без оружия. Ему было скучно доживать одному в малогабаритной квартире, и он предложил обучить нас кое-чему из того, что умел сам, держа это в секрете от окружающих. В этом был элемент тайны. А что может быть интереснее тайны для мальчишек в пятнадцать лет? Так мы стали заниматься боевым самбо с нашим первым учителем.

Это была серьёзная школа. Большинство приёмов, которым он обучал нас, были направлены на ликвидацию противника в самых неожиданных ситуациях. Чаще всего это нужно было сделать голыми руками, или с помощью любых предметов, которые всегда можно найти поблизости. Это могли быть, например, авторучка, расчёска, спички и многое другое, что на первый взгляд не вызывало опасений у противника.

Наше обучение у дяди Коли длилось чуть более трёх лет, и научились мы многому. Потом я, пролетев мимо университета, попал в армию, где два года провёл в спецназе, обучаясь, по сути, тому же: искусству убивать людей, но уже с помощью оружия, как огнестрельного, так и холодного. Успенцев пошёл тем же путём, обучаясь в спецшколе МВД.

С тех пор прошло почти двадцать лет, и всё это время мы только шлифовали наши умения у различных тренеров. Процесс совершенствования боевых искусств – это как наркотик: раз приняв его, ты становишься зависимым от неограниченных возможностей, которые раскрывает перед тобой мир и философия закрытых школ. Мы с Успенцевым большую часть наших отпусков провели в горах Китая, доступ в который перестал быть проблемой. Немало нам дали и московские мастер-классы, занятия в которых стоили неслабых денег. Скажу без лишней скромности: в настоящее время мы были серьёзными противниками в любой среде, от спортивной до уголовной.

Эти умения не однажды спасали нас в самых разных ситуациях, которыми богата повседневность как начальника отдела по раскрытию убийств, так и журналиста-фрилансера, занимающегося, по сути, частным сыском. Об этих умениях мы старались не распространяться, и даже подруги, время от времени появляющиеся в нашей жизни, не всегда догадывались, какие тренировки мы посещаем три раза в неделю. И я очень надеялся на то, что это не было известно звонившему мне вежливому человеку.

Я собрал все необходимые документы в особый кейс, который не так давно подарил мне ко дню рождения Лёшка. Его особенность заключалась в том, что открыть его мог только я после того, как особое устройство в нём одновременно сканировало большие пальцы правой и левой руки. Расстояние между точками сканирования составляло примерно сорок сантиметров. То есть если те люди решат надеть на меня наручники, им придётся снять их, пусть даже на короткое время. Иначе бронированный изнутри кейс открыть было крайне непросто. Это давало какой-то шанс.

В кейс под бумаги я положил старый ТТ образца 1943 года с полной обоймой патронов и взведенным курком. Этот пистолет я приобрёл как-то у одного бомжа лет десять назад. Так с тех пор он и лежал у меня в сейфе рядом с заявлением без даты, в котором я просил начальника местной полиции принять этот случайно найденный мною предмет. Сейчас он был очень кстати. По крайней мере, мне так казалось.

В армии у меня был друг родом из Алматы. Его звали Арстын. Он научил меня, как можно незаметно спрятать в поясе брюк басовую струну от гитары и как использовать её в драке. По его словам, это было впечатляющее зрелище, когда он особым образом вращал струну в темноте. Противники хватались за окровавленные лица, не понимая, откуда исходит эта невидимая опасность. Найти на ощупь это оружие на человеке было непросто, практически невозможно. Такая струна всегда была при мне в тех случаях, когда я чувствовал, что ситуация может обостриться до предела. Сейчас был тот самый случай.

За щекой я поместил половинку бритвенного лезвия. Этому приёму меня обучил один старый зэк. Я, правда, так и не смог выплёвывать его настолько искусно, как это проделывал он, попадая точно в цель, например, в глаз противника, но хранить острую полоску стали во рту и не порезаться при этом научился.

Теперь я был готов выйти из дома. Часы показывали, что у меня в запасе есть ещё около семи минут. Я присел на диванчик в прихожей и стал размышлять над тем, кому мог так сильно перейти дорогу, что меня, по сути, заказали. Понятно, что в моём возрасте я сумею ещё подняться, но, правда, при условии, что выйду живым из этой ситуации. А вот в этом как раз и не было уверенности.

Я прошёлся по последнему году своей жизни, тщательно заглядывая даже в забытые его уголки, и в конце концов пришел к выводу, что нет таких людей, которые настолько могли желать мне зла. Единственным человеком, который вызывал всё растущее сомнение, была Виктория. Эта девушка много знала о моей личной жизни. Часто оставаясь одна в квартире, могла, кстати, знать и о том, где находится сейф. В принципе, пользуясь доверием, несложно выяснить и то, как он открывается. Она одна угрожала мне, утверждая, что достать можно каждого, и это она дала мне срок подумать над её предложением до полуночи. Я совершенно забыл об этом и, похоже, зря. Недаром ведь утверждал мой мудрый друг Успенцев: «Нет существа страшнее внезапно отвергнутой женщины».

Звонок домофона нарушил мои размышления. Я нажал клавишу переговорного устройства:

– Слушаю вас.

– Выходите, справа увидите черный микроавтобус. Садитесь в него.

На улице было ещё темно. Справа, матово блестя лаком, стоял автомобиль. Я подошёл, дверь скользнула в сторону. Человек в балаклаве, сидящий сзади, жестом указал на переднее сидение. Я сел, и автомобиль тронулся.

Они знали, где находится квартира родителей. Я забрал там требуемые документы, и спустя полчаса мы выехали на проспект, предположительно ведущий на восток. Я был тщательно обыскан, мои руки связаны сзади полоской пластика, непроницаемый мешок на голове не позволял видеть, куда направляется машина. Струна в поясе брюк и лезвие за щекой остались незамеченными.

4

Машина остановилась спустя почти час езды. Мне помогли выйти и, направляя движение, молча заставили идти вперёд. Под ногами ощущалось твёрдое покрытие. Вокруг стояла тишина, изредка нарушаемая голосами птиц. Скорее всего мы находились где-то в лесу.

Раздался звук открываемой тяжёлой двери, затем – ещё одной. Мы вошли внутрь помещения, спустились вниз по лестнице, и с меня сняли непрозрачный мешок. Передо мной уходил вдаль тускло освещённый коридор, из которого вправо и влево выходили металлические двери. Слышался глухой стук работающего генератора. Похоже было на бункер или бомбоубежище.

Сопровождал меня всё тот же человек в балаклаве. Водитель, видимо, остался снаружи в микроавтобусе. Мы прошли по коридору и вошли в единственную дверь, находящуюся в его торце. В довольно большой хорошо освещённой комнате стояли диван, кресла, столы. На полу лежал мягкий ковёр бежевого цвета.

За одним из столов в кресле сидел человек лет сорока пяти – пятидесяти. «Колоритная фигура, – подумалось мне, – такие в американских фильмах играют интеллектуальных злодеев: бритая голова правильной формы, небольшая бородка, умный взгляд тёмных глаз». На безымянном пальце правой руки перстень из белого металла с чёрным камнем прямоугольной формы. Что-то в чертах его лица показалось мне знакомым, хотя, совершенно точно, видел я его впервые.

Мой сопровождающий положил перед ним кейс.

– Спасибо, Бриз, можешь идти. Хотя нет, постой у двери.

– Доброе утро! – произнёс он, обращаясь ко мне. – Присаживайтесь, Игорь.

Жестом он указал на стул, стоящий перед столом.

– Спасибо! – ответил я. – Не могу, к сожалению, разделить ваш оптимизм в отношении доброго утра.

– Увы, такова жизнь. Но оставим в стороне философию и приступим к делу: время не терпит. Вы взяли с собой все необходимые документы?

– Да, они в этом кейсе.

– Я попрошу вас открыть его.

– Разумеется, но только после того, как я смогу убедиться в том, что моя мама жива и находится у себя в квартире.

Человек за столом несколько секунд холодно изучал меня взглядом, а потом спросил:

– И что помешает нам открыть кейс без вашего согласия?

– Это не так просто сделать. Кейс бронирован изнутри особо прочной сталью, и открыть его могу только я после сканирования одновременно двух моих больших пальцев рук и последующего набора шифра. Там есть для этого специальная электроника. Конечно, вы можете вскрыть кейс, например, термическим стержнем, но при малейшей попытке несанкционированного проникновения внутрь всё содержимое его будет уничтожено.

– Ясно, я понял и восхищён вашей предусмотрительностью. Ваша мама в соседней комнате. Ей дали снотворное и она спит, что хорошо в её случае, учитывая возраст и состояние здоровья. Хотите увидеть её?

– Да, конечно хочу.

– Бриз, – обратился человек к стоящему у двери охраннику, – покажите молодому человеку его мать.

В соседней небольшой комнате из мебели была одна лишь солдатская металлическая кровать. На ней, укрытая одеялом, на матраце без простыни спала мама. Я подошёл к ней, наклонился, прислушиваясь. Она дышала ровно и глубоко. И это было действительно хорошо в этой ситуации.

– Ну как, убедились, что с вашей матерью всё в порядке? – спросил человек за столом, когда мы вернулись.

– Да, убедился. Простите, как мне к вам обращаться?

– Зовите меня Полковник. Я уже говорил вам, что в прошлом был офицером, и это моё настоящее воинское звание.

– К сожалению, не могу сказать привычную фразу, что рад знакомству.

– Не огорчайтесь, это пройдёт, и скоро вы привыкнете к моему обществу. Так как в отношении добровольно открыть кейс? У нас мало времени, к сожалению.

– Нет, только после того, как мама будет в безопасности.

– Это исключено. Ваш заказчик поставил условие, что ваша мама не должна подвергнуться насилию, а вам не будут нанесены увечья, портящие ваш экстерьер. Но при этом ничего не было сказано о невозможности применения по отношению к вам иных мер воздействия. Вы готовы к этому?

– Да, если нет иного выхода. Должен предупредить, я человек с характером, и меня нелегко сломать. Поэтому, Полковник: или моя мама находится дома, в чём я убеждаюсь, или наше знакомство затянется на неопределённое время, которого, я уверен, у вас нет.

– Хорошо, попробуем убедить вас быть разумнее. Бриз, – обратился он к человеку, стоящему у двери, – отведи его к Доктору. Скажешь ему, чтобы для начала применил процедуру номер пять. Да, и покажите того уже обработанного упрямца, чтобы молодой человек знал, что с ним может случиться, если запас терпения у нас закончится.

Мы прошли в одну из комнат, находящуюся недалеко от входа в бункер. По пути заметил в одном из помещений трёх человек в камуфляже, увлечённо играющих в карты. На нас, прошедших мимо, они не обратили никакого внимания.

В комнате, куда мы вошли, стоял грубый деревянный стул с ремнями для фиксации сидящего на нём человека. Рядом находился стол с разложенными на клеёнке блестящими инструментами. Один вид их вызывал мороз по коже.

За столом сидел невысокого роста худой человек лет шестидесяти с остатками волос на голове. На нём поверх одежды был надет белый халат, какой обычно носят санитары. Халат был грязен, покрыт пятнами коричневатого цвета. Человек курил папиросу, стряхивая пепел на пол.

– Ещё один клиент? – равнодушно спросил он.

– Да, процедура номер пять. Так Полковник сказал, – произнёс сопровождающий меня человек.

– Всего-то? Жаль, хороший экземпляр. Ну, ничего, даст бог, доберёмся и до первой, я чувствую это.

– Не упоминайте имя Божье всуе, – ответил я на эту тираду, – мы живём в переменчивом мире.

– О, да вы, молодой человек, я погляжу, оптимист. Подойдите сюда, ближе к углу. Здесь вы можете увидеть, как сейчас выглядит такой же оптимист, дошедший до процедуры всего лишь под номером три. Прошу вас, полюбуйтесь.

В углу на бетонной стяжке животом вниз лежал мужчина огромного роста. В нём было не меньше двух метров. Его мощные руки и ноги были связаны всё теми же пластиковыми стяжками для быстрой фиксации, что и у меня. Штаны на нём были спущены до колен. Нижняя часть спины, ягодицы, бёдра были в крови. Запёкшаяся кровь была видна и на затылке. Рядом лежала пустая стеклянная бутылка, покрытая чем-то липким. Было видно, как мелко дрожат мышцы на спине лежащего человека.

Увидев всё это, я внутренне содрогнулся.

– Ну, и как вам зрелище, молодой человек? – весело спросил Доктор. – Обратите внимание, в какое состояние может привести человека всего лишь обыкновенная бутылка, медленно всаживаемая ему в зад. Не поверите, но входит практически полностью. Не хотите попробовать?

– Спасибо, нет. Мне бы что-нибудь попроще, с вашего позволения.

– Так процедура номер пять – это и есть то, о чём вы просите. Сейчас вас за руки повесят на вон тот крюк в потолке, после чего я займусь вами. Поверьте, перед вами большой выдумщик в части создания болевых ощущений у беспомощного человека. Когда-то давно это была тема моей диссертации. Боже, какие были времена и какие возможности! И как молоды мы были тогда, сударь! Увы, всё это уже в прошлом.

Но, оставим сантименты. Бриз, будьте добры, завяжите молодому человеку руки спереди и подвесьте его так, чтобы мне было удобно работать. Да, и закройте плотнее дверь. Незачем нашим коллегам слышать, как будет визжать этот субъект.

Я понял, что если сейчас не использую момент, то потом такого случая уже может не представится. Бриз, нужно отдать ему должное, был осторожен. Он поставил меня на широко расставленные колени, заставил поднять вверх уже изрядно затёкшие руки, и в таком положении снова связал их пластиковой стяжкой. Теперь руки у меня были расположены спереди, и это было то, что нужно.

Я поднялся на ноги. Доктор стоял передо мной. На его лице играла искренняя располагающая улыбка. Ни дать, ни взять отец родной. Бриз находился на расстоянии двух метров у крюка, манипулируя с выключателем подъёмника. Удар ногой, который я нанёс Доктору в грудь, был лучшим в моей жизни. Он, словно тряпичный, отлетел к стене, разбив стеклянный шкаф, и остался висеть в таком положении. Из груди палача торчал пронзивший его металлический прут.

Бриз, увидев это, мгновенно развернулся ко мне. И в этот момент я выплюнул лезвие. Совершенно случайно оно вонзилось ему в правую бровь, откуда струйка крови стекла на глаз. Он остановился в своём движении, машинально схватившись за лицо, и в это время я в прыжке нанёс ему удар ногами. Бриз впечатался в стену и медленно сполз по ней на пол. Несколько ударов ногой лишили его жизни. Я это понял по неестественному наклону головы. Видимо, у него была сломана шея.

Скальпелем, найденным среди инструментов на столе, я разрезал стяжку на руках и подошёл к человеку, лежащему в углу. Он уже сидел, прислонившись к стене, и смотрел на меня. Его заросшее щетиной лицо было избито, левый глаз закрывал лиловый синяк. Я разрезал путы, помог ему стать на ноги. Он, морщась от боли, надел штаны.

– Ты кто? – спросил я. – Меня зовут Игорь.

– Андрей, но лучше зови Сербом, я так привык. Видел, как ты их уделал. Лихо, не хуже меня. Ты как попал сюда, брат?

– Это длинная история. Давай думать, как будем выбираться. К тому же у меня мать здесь.

– Понял… Из меня сейчас боец, прямо сказать, никакой, но поддержку окажу. Не знаешь, сколько их?

– Я видел четверых: трое в комнате неподалёку и ещё один в дальнем помещении. Да, и, возможно, водитель наверху.

– Не вопрос, если бы мне не вставили в зад эту чертову бутылку. То ещё удовольствие, скажу я тебе. Этому Доктору повезло, что не я до него добрался. Легко помер, тварь, у меня бы он получил полное удовольствие от так любимых им болевых ощущений. Давай поищем, что здесь есть из оружия.

Обыск двух тел ничего не дал. Единственным оружием можно было считать те инструменты, что находились на столике Доктора.

– Ты можешь работать в темноте? – спросил Серб.

– Да, могу.

– Имея скальпель в руке, сможешь завалить тех троих?

– Я не знаю их подготовки, но попытаться можно.

– Тогда слушай. Я, шатаясь, как немощный, войду туда и сразу стану справа от двери. Пока они не пришли в себя, вот этой штукой разобью лампочку: я хорошо бросаю. Ты сразу же после этого входишь внутрь и мочишь двух дальних. Ближнего козла я возьму на себя. Идёт?

– Да, пошли.

В спецназе нас обучали ножевому бою, но применять на практике эти знания, да ещё имея в руке всего лишь непривычный скальпель, мне не приходилось. Я больше рассчитывал на то, что смогу сбить с толку противника эффектом применения гитарной струны.

В коридоре было тихо и пустынно. Мы осторожно подобрались к нужной двери и прислушались. Там шло горячее обсуждение карточной игры. Серб взялся за ручку двери и кивнул мне головой. Я ответил ему и приготовился.

Мой напарник рывком открыл дверь и вошёл внутрь, сразу же приняв вправо. Говор тут же смолк, вслед за этим послышался звон разбитой лампочки, и комната погрузилась в темноту. Я ворвался внутрь, увидел силуэты поднимающихся из-за стола людей, и, придав струне вращение, стегнул по лицам. Вскрики, последовавшие за этим показали, что мне удалось на время сбить противника с толку.

Я прорвался к двум дальним фигурам, и одного из них мне сразу же удалось сбить с ног хорошим ударом в челюсть. Другой успел прийти в себя, и на меня обрушилась серия неслабых ударов в корпус. Я блокировал часть из них, сделал удачную подсечку и ударом ноги добил упавшего.

На полу, обнявшись словно братья после долгой разлуки, сплелись Серб и третий охранник. Выбрав момент, я резким ударом отправил в нокаут последнего противника. Серб, тяжело дыша, поднялся на ноги.

– Спасибо, брат, ты очень вовремя подоспел, – сказал он. – Отлично справились, а давай-ка поищем что-нибудь стреляющее, определённо оно здесь должно быть.

Его слова оправдались. В кобурах, висящих на стене, мы нашли пистолеты. Два стандартных макарова были с глушителями и полными обоймами патронов. Я связал лежащих без сознания охранников. Скотч, найденный в столе, плотно лёг на глаза и рот обездвиженных людей.

Эта часть работы была сделана. Болели рёбра, особенно при вдохе, болела нога, которую успел задеть тот самый боец, оказавший наибольшее сопротивление.

Серб внезапно замер и поднял руку, призывая к тишине. В коридоре раздался звук открываемой двери и голоса людей. Говорили двое.

– Вы же говорили, что оставите меня в покое. Сколько можно использовать немолодого человека, спекулируя на жизни его близких? Может, мне проще умереть, или всё же обратиться в полицию?

– Соломон Матвеевич, я клянусь, что это последнее дело, к которому мы привлекаем вас. К сожалению, ваш опыт и фантазия просто незаменимы в нашей работе.

– Спасибо за такую лестную оценку моих способностей, но я так больше не могу. Я, в конце концов, отправлю своих в Израиль и пойду в полицию, если вы ещё когда-либо обратитесь ко мне. Чтобы мне никогда больше не видеть Цилю и моих детей, если я так не сделаю!

– Наивный вы человек, Соломон Матвеевич! И зачем же вы всё это мне рассказываете?

– Сам не знаю… Благодаря вам, Полковник, я совсем запутался в этой жизни.