Kitabı oku: «Написано лапой и хвостом. Книга вторая»
Чудесные воспоминания
Люди только мечтают во времени путешествовать, а животные всегда это умели. Будущее, правда, для всех закрыто, но в прошлом любые звери и птицы запросто побывать могут.
Этой зимой в волчьей стае голод случился. Серая Шапочка и наши волчата две недели голодали, но мне еду запретили носить.
– В голодные времена все голодать должны, вся стая,– упорно твердила Серомашка. – Волчья жизнь несладкая – пусть привыкают. Только так волчата станут терпеливые и выносливые.
Я пытался возражать, но она даже слушать не хотела. Одно утешало, что хоть дочка Капка у людей сытно живёт, лопает каждый день вкусную еду с подливой.
И вот подбегаю опять – никаких изменений. Как раз охота неудачей закончилась, и все волки уставшие и обессиленные, еле лапами передвигают. На волчат и вовсе без содрогания смотреть невозможно: глазёнки голодные и животы к позвоночникам прилипли.
Тут уж я рассердился. Не сдержался и рявкнул на Серую Шапочку:
– Ты как хочешь, а волчат я накормлю. Им сейчас голодать нельзя: рахиты вырастут.
Каких-то часа три меня не было – возвращаюсь с ливерной колбасой в зубах, гляжу, а волки все такие сытые и довольные, животы тугие, как барабаны, пуговицы на шубах не застёгиваются. На мою ливерную колбасу даже не посмотрели. И главное, нигде остатков пиршества не видно.
Кинулся я к Серомашке с расспросами, а она на старого волка Сумрака кивнула: мол, пускай тебе дедушка объяснит.
Сумрак всегда поболтать любит, особенно с молодёжью. И в этот раз он мне подробно всё растолковал, разложил по веточкам. Оказалось, побывали они всей стаей в прошлом…
– Эта охота на лося ещё позапрошлой зимой случилась, – начал он свой рассказ. – Помнишь, небось, в январе?
– Не помню, – ответил я. – Мы с Серомашкой позже познакомились.
– Ах да, так и есть. Ну и вот, сохатый уже старый и хворый был, обладал целым букетом старческих заболеваний – диабет, атеросклероз, катаракта, болезнь Альцгеймера и прочее. Он и не сопротивлялся, – можно сказать, сам к нам пришёл. Сразу всего лося мы, естественно, переработать не смогли, вот сейчас и вернулись, чтобы доесть.
– Как это вернулись? – ошарашено спросил я. – Уже два года прошло!
– И что?.. Два года… Да мы уже раз десять, не меньше, этого лося навещаем… Едим, едим и никак доесть не можем. Главное, попасть в то время, когда лось ещё целый, не обглоданный до костей, а там уже лопаем спокохонько. Потом с полными брюхами назад возвращаемся. Кормёжка надёжная, бесконечная…
– Но ведь это невозможно! – взвизгнул я, потрясённый до кончика хвоста. – Как вы это делаете?
– А вот этого я не знаю: само как-то свершается. Сколько раз пытался в прошлое нырнуть, а по своей прихоти никогда не получалось. Тут никакая могучая волчья воля не работает. Природа нас туда самосильно отправляет, когда нужным считает. Так она животинку в лесу бережёт и нас от голода спасает.
– Она только волков кормит? – спросил я с надеждой, что и мне удастся как-нибудь в прошлое попасть.
– У всех хищников так. Медведи по нескольку раз за зиму, не выходя из берлоги, запасы жирка пополняют. Однако это только старым медведям такая пенсия положена, у которых биография богатая. Нужно, чтобы воспоминания сытные были. Без этого в прошлое никак не попасть. Вот когда у нас удачная охота случалась, я старался этот день досконально во всех подробностях запомнить. Природа должна знать, в какой фрагмент времени лучше забросить, – тут Сумрак к волчатам обратился с наставлением: – Запомните, робяты, удачные охоты очень важны для формирования счастливого будущего. Если не научитесь на крупную дичь охотиться, сытой и счастливой жизни не ждите.
– Ничего себе… – озадаченно скрёб я за ухом. – А люди подсчитали, что каждый волк по тонне мяса в год съедает…
– По тонне! Да они что там, обалдели, что ли?! – всхрапнула Серая Шапочка. – Летом мы лягушками и ящерками питаемся!
– Само собой, напраслину наводят! – степенно крякнул старый волк. – Сами зверей и птиц губят, а на волков сваливают: мол, волки виноваты. Нам даже молодняк губить резону нет. Какой смысл за ними охотиться? Съел за один присест, а дальше что? На всю стаю не хватит. В будущем уже доесть не получится. Бывает, конешным делом, и сеголетки под горячку попадают, когда природа запаздывает… Тут уж, как ни крути, природа во всём виновата. А волка винить нельзя, нет, никак нельзя. Если у нас брюхо не терпит, какой тут спрос?
– Это что ж получается, – вслух размышлял я, – волкам надо просто несколько раз удачно поохотиться, а дальше уже нырять и лопать за здорово живёшь?
– Ишь ты какой шустрый! – усмехнулся Сумрак. – Природу не обманешь. В прошлое только голодные попадают. Ежли ты сытый, природа тебя не слышит. Вот ты живёшь у людей на всём готовеньком – о тебе природа беспокоиться не станет.
– А если я голодать буду? Я могу и месяц потерпеть, если что. У меня тоже есть прекрасные воспоминания… Вам такие деликатесы и не снились…
– Деликатесы у него… И месяц голодать будешь?
– Буду.
– Ишь ты, месяц… Однако… природа не поможет, если будешь просто лежать и ждать, не накормит и спасать не станет. Обычно бывает так: голодаешь неделю, а то и две, а потом случается неудачная охота, и уже сил никаких нет. Вот тогда природа на помощь приходит. Забросит в прошлое, и там отъедаешься до отвала. Оттого мы после неудачи не отчаиваемся. Если сбежали олень или косуля, значит, не добыча это, дальше они должны жить. И упорствовать нечего. У природы ничего просто так не бывает. Начнёшь роптать, она и подшутить может. Кинет тебя в прошлое, где самая стужа и голод жуткий, и живности никакой нет. Да ещё в полном одиночестве, без стаи. Оно так и бывает: если сытый обед, так это все вместе, со всей стаей, а если беда – ты с ней один на один.
– Значит, для собак это невозможно? – взгрустнул я.
– Выходит так, – покачал головой старый волк. – В одиночку никак не получится. Тут коллективная энергия нужна. Говорю же, вся стая охотилась, значит, и опять всем пировать. Это что ж, один – втайне от всех натрескался, другой – втихую, и что это за волчья стая? Нет, это не про волков. Когда один волк погибает, стая на все пиршества, где он участвовал, доступ теряет. Таков закон братства. Потому волкам суждено вместе держаться. Друг без друга нам не выжить. Вот меня, например, почему в стае держат? Старый я уже, охотиться не могу. Давно бы меня загрызли, да знают, что без меня голодать будут. Через меня много лазеек в прошлое открыто. Много я сытых времён знаю.
– Ну что вы такое говорите, дедушка?! – заскулили волчата. – Мы вас очень и очень любим!
– Да ладно, верю, это я так, к слову…
– А олени тоже могут в прошлое попасть? – спросил я.
– Бывает, и они зимой летнюю травку щиплют. Только им коллективности не хватает. У каждого свои воспоминания. Один – клевером кормился, а другой – иван-чаем. Вот и не получается общности интересов.
– А можно в прошлом побывать, чтобы что-то исправить?
– Тебе зачем это?
– Да так…
– В толк не возьму: зачем что-то исправлять? Это что ж, случилась удачная охота, а ты оленя – опять чтобы бегал? Э нет, шалишь! Никто тебе не позволит прошлое портить.
Серомашка как-то напряглась, заёрзала и с притворной насмешкой спросила:
– Коля, ты что там поменять хочешь? У тебя что, в прошлом неразделённая любовь осталась?
– Причём тут любовь, – отмахнулся я. – Мне одного питбуля загрызть надо.
– Что за питбуль? Ты мне о нём никогда не рассказывал.
– Да что там рассказывать… Смалодушничал я тогда. До сих пор не могу успокоиться. Этот питбуль у голодной дворняги кусочек курятины отобрал. Сам съел, а собака потом с голода чуть не погибла. Поздно я об этом узнал. А он сбежал.
– Я бы такого сама загрызла! – зарычала Серая Шапочка. – Последнее даже росомахи не забирают.
– Бросьте, ни к чему это, – нахмурился Сумрак. – Месть плохая штука. Ты бы его загрыз из-за мести, а природа могла подумать, что ты на него охотился. Будет потом в голодное время к питбулю этому отправлять… Всё в жизни шутейно. У природы всё с юмором.
– Неужели правда?
– Конечно! Так и бывает. На моей памяти один волк так с ума сошёл. Замучила его природа. Мы, значит, охотимся, у каждого волка своё задание, а он ни с того, ни с сего девается куда-то, исчезает прямо на глазах. Потом появляется и несёт всякую дичь. Вспомнить неловко. Пришлось его из стаи выгнать. Сам по себе он нехороший был, с камнем под шубой. А если какой волк на месть других подбивает, это и вовсе гадко и подло. Такому волку в лесу делать нечего.
Я вдруг вспомнил Никиту и всю нашу семью и подумал, что ни разу не видел, чтобы они куда-то исчезали или пропадали внезапно.
И тут Серомашка словно с языка у меня вопрос смахнула.
– А почему людей природа в прошлое не отправляет? – спросила она. – Тогда бы они нашу добычу не трогали.
– Людей нельзя, – ответил старый волк. – Они окромя еды ещё много чем интересуются. Ещё захотят тоже что-нибудь исправить, как некоторые… Тогда в мире путаница и неразбериха наступит.
– Дедушка, а в будущее попасть можно? – спросил волчонок Тигиртиш.
– А как в будущность попадёшь, если мы там ещё не охотились? – удивился Сумрак. – Будущее неинтересно, там ещё кормёжки никакой нет. С прошлым ты сознанием связан, а в будущем никто пока не бывал.
– А я бы побывала, – мечтательно произнесла Серомашка. – Посмотрела бы, как у нас жизнь сложится, какие волчата будут…
Прибежал я домой и ужинать не стал. Не послушал старого мудрого волка и решил голодать до потери пульса. Чтобы семья чего не подумала, отнёс кормёжку знакомой дворняге, которую давно подкармливаю.
И вот голодаю я час, два – и уже нет никакой моченьки терпеть. И никакого намёка на прошлое. Даже обидно стало. Получается, волкам сплошные преференции, а собаки опять обделены. А с другой стороны, порадовался: щенята-то мои наполовину волки, а значит, голодными не останутся. Как всё-таки мудро природа устроена! А ещё я подумал, что люди зря к животным не прислушиваются. Животные много чего интересного из прошлого поведать могут. Могут даже кое-какие поручения исполнять.
Эволюция
Я раньше не понимал, почему природа так долго раскачивалась. Миллионы лет ей понадобилось, чтобы собак создать. Столько потерянного времени… Но по-другому и быть не могло. Природа хотела, чтобы животные сами выбрали, кому из них разумными становиться. В честной борьбе и на соревнованиях. На нашей планете человек из обезьяны получился, а на какой-нибудь другой планете наверняка – из волков и собак. Во Вселенной мириады разных планет, и нет никакого смысла везде только из обезьян людей лепить. Любой вид животных может разумным стать. Для природы мы все равны, она всех любит, и поэтому во Вселенной всё происходит честно, естественно и без культового выпячивания. Это ещё дедушка Дарвин подметил.
Природа всегда к мнению животных прислушивается. Хотя иной раз выходит абсурд какой-то. Вот, например, с динозаврами промашка вышла. Сильно она их прихотям потакала, а они только крупнее и сильнее хотели быть. Травоядные думали, что больших и сильных не трогают, а хищникам подавай клыки мощнее и удар сильный. И этот гигантизм эволюцию в тупик завёл.
Мне часто одни и те же похожие сны снятся. Будто я в школе, где Оля и Никита учатся, учителем работаю. Какие только предметы я во сне ни преподавал – и основы дрессировки собак, и математику, и алгебру с геометрией, и физику с химией, и, конечно же, русский язык и литературу. Никите и Оле я, само собой, только пятёрки ставлю. Даже к доске не вызываю, сразу жирненькую пятёрочку в журнал рисую. Я заметил, ученики все разные. Некоторые тихо себя ведут, а другие всё время меня за хвост дёргают. Есть там один трудный мальчик… Я его пса в школу вызывал. Мы с ним долго лаялись, а потом мне пришлось его даже потрепать маленько. Увы, на поведении мальчика это никак не отразилось.
Однажды на уроке биологии ученики меня спросили, чем собаки от людей отличаются.
Вопрос застал меня врасплох, я даже растерялся.
– Ну, не знаю… – задумался я. – Отличий не так уж много… Внутренне мы абсолютно ничем не отличаемся, только внешне. У нас есть хвосты, а у людей хвостов нет. Ну и вообще строение скелета… У людей коленки вперёд, а у нас назад выпячивают. А ещё мы любить умеем сильнее. Наверное, потому что у нас души нет… Все знают: любовь собаки – самая настоящая.
– А кто сначала появились, травоядные или хищники? – спросила рыжая девочка.
Тут уж я не растерялся:
– Всё разнообразие жизни на Земле появилось благодаря разнообразию характеров. Даже из одного только вида животного может произойти всё что угодно – любые характеры, хищные и мирные. Даже близнецы-братья бывают совершенно разные, один – тихий и добрый, а другой – злой и жестокий. Чем проще и – не люблю это слово – примитивней организм, тем он больше не предсказуем. Поэтому можно сказать, что хищники и травоядные появились одновременно.
– А любые животные могут разумными стать? – спросил пухленький мальчик.
– Любые. Больше всего шансов у всеядных. Ты, я вижу, хорошо питаешься… Но, как ни парадоксально, обычно разумными во Вселенной становятся хищники, которые редко питаются… Лосю, чтобы зимой прокормить свой огромный организм, надо семнадцать часов в сутки кормиться. У них очень низкокалорийная пища. А волк раз поел от пуза – и неделями может не есть. Это время он может посвятить наукам и творчеству, размышлениям о мироздании и смысле бытия… Но самое главное – умные животные стаями живут. А точнее – семьями. Вы, люди, тоже семьями живёте. Вы благодаря любви, дружбе и взаимовыручке разумными стали. А вот зайцы, например, одиночки. У них даже зайчихи всего недели две с зайчатами нянчатся, а чаще – сразу бросают. О котах и говорить нечего. Коты никогда ни при каких условиях разумными стать не могут!
– Это потому что они одиночки? – спросил светловолосый мальчик в очках.
– Да, и по этому тоже…
– Но ведь львы семьями живут, прайдами…
Я задумался.
– Ну… разве что львы… Они из всех кошачьих самые благородные. У львов даже грива, как у людей, растёт. Если бы им никто не мешал, они бы через миллион лет на двух лапах ходить научились, а там, глядишь, и отстроили бы свою цивилизацию.
Потом мы обратились к теме урока, и я рассказал ученикам о профессоре Павлове.
– Профессор был большой друг собак, – вдохновенно преподавал я. – Он кормил их каждый день парной телятиной и самыми отборными деликатесами. Но ему всё равно казалось, что собаки голодают. На свою беду, он не понимал собачьего языка и очень переживал по этому поводу. И тогда, чтобы не пропустить момент, когда собаки проголодаются, он им всем просверлил дрелью отверстия в брюшной полости и вставил специальные трубки прямо в желудок. Как только из трубок начинал капать желудочный сок, профессор сразу бежал на кухню, открывал холодильник и, не мешкая, накладывал в миски самую отборную еду. Все ковры и паласы в доме были залиты желудочным соком, а у собак пропал аппетит, так как переваривать пищу было нечем, но зато профессор Павлов открыл важный биологический закон. Потом за это собаке памятник поставили. Ну-ка, Никита, скажи, какой закон открыл профессор Павлов?
– Закон условного и безусловного рефлекса.
– Правильно, садись, пять с плюсом. А ещё был такой профессор Преображенский. Он тоже был большой друг собак. О его дружбе с дворняжкой Шариком прекрасно рассказал Михаил Булгаков в своей повести «Собачье сердце». Профессор Преображенский тоже, увы, не понимал собачьего языка и тоже боялся оставить своего любимого Шарика голодным. Он знал о методе кормления профессора Павлова, но решил пойти ещё дальше. В результате применения различных препаратов и хирургическим путём он сделал из Шарика человека. Да, Шарик действительно превратился в человека, но, увы, ничем хорошим это не закончилось. Собака не смогла жить по жестоким и коварным человеческим законам. Пытаясь как-то приспособиться, Шарик всё больше и больше терял свои прекрасные собачьи качества. Взамен же впитывал пороки и дурные наклонности. В результате он превратился в плохого и ограниченного человека. Пришлось профессору Преображенскому обратно из человека собаку делать.
Я выдержал паузу, вздохнул и подытожил:
– Всё дело в том, дети, что хирургическим путём нельзя получить знания. Только знания облагораживают человека, делают его лучше и наполняют его жизнь смыслом. Чтобы получить образование, Шарику нужно было долго и прилежно учиться. А он уже был взрослый и не хотел ходить в школу. Поэтому чтобы стать настоящими людьми, вы должны учиться хорошо, быть умными и образованными. Знания побеждают все страхи и лечат от всех болезней. Чем больше вы будете знать, тем интереснее вам будет жить. Я хочу, чтобы вы все стали большими учёными. Учёные живут очень интересной и увлекательной жизнью. Нет ничего питательней, чем грызть гранит науки. Это как сахарную косточку обгладывать… Из меня, увы, учёного уже не получится: в университет меня не пустили из-за хвоста… А перед вами все дороги открыты. Вы должны сделать мир лучше и добрее. Чтобы не было бездомных собак и котов вообще… Вы можете мне верить: разумом собаки держится мир. Это один очень мудрый человек сказал. Он в древние века жил. А в древние века всегда одну только мудрость говорили…
В следующем сне на уроке литературы опять всплыл профессор Павлов… Мы разбирали второй том «Мёртвых душ» Н.Гоголя – мне чудом удалось спасти сгоревшую рукопись. В девяносто седьмой главе Чичиков приехал на птице-тройке к профессору Павлову в научно-исследовательский институт. Там есть такой отрывок.
– Слышал я, вы опыты на собачках ставите? – спросил Чичиков.
– Что значит опыты? – нахмурился профессор Павлов. – Мы вместе работаем над серьёзными научными проблемами.
– Да разве ж я против-с? – расплылся в елейной улыбке Чичиков. – Ставьте на здоровье! Просто я подумал, может, у вас собачки того… есть почившие?
– К сожалению, есть, никак не могу наладить режим питания.
– Печально-с, печально-с… – покачал головой Чичиков. – А вы знаете, отдайте их мне!
– Кого? – опешил профессор Павлов.
– Ну, этих… которые уже умерли-с…
– Так они же мёртвые!
– Ну-с… скажем так, несуществующие… Вам же всё равно приходится за них ревизскую сказку подавать в «Общество Защиты Животных», так ведь? А я согласен на себя взять сие хлопотное предприятие. Мы оформим сделку только на бумаге. От вас нужна сущая безделица…
Профессор Павлов пришёл в сильное волнение и выставил Чичикова за дверь лаборатории, ещё и собак на него спустил. Они порвали ему канифасовые панталоны и забрызгали всего желудочным соком.
Мы детально разобрали эту главу, а потом перешли к чтению стихов. Ученики мне всё время читают стихи о животных, особенно про собак, и я им, естественно, за это пятёрки ставлю. И мне совсем неважно, чтобы от зубов отскакивало, главное, чтобы от сердца шло, из души.
И вот читают школьники стихи, а я глаза прикрыл, улавливая чарующие звуки поэзии, и тут вдруг в класс вошла завуч школы Кривдина Питбульевна, злобная питбульша в наморднике. Раньше она всё время злобно кусала учеников и даже загрызла пятерых насовсем, но начальство из Ведомства образования дело замяло. Её оставили на прежней должности, только обязали намордник носить.
– Это чем вы тут занимаетесь? – ехидно спросила она.
– Изучаем второй том «Мёртвых душ» Николая Васильевича Гоголя, – ответил я.
– Не надо меня обманывать! У меня очень чуткий слух. Я из учительской услышала, что вы тут стихи читаете.
– Ну да, мы читали стихотворения. И что здесь плохого? Поэзия облагораживает.
– Вы в своём уме? – взвыла завуч. – Гоголь не писал стихов! И если вы будете уходить от школьной программы, мы будем вынуждены с вами расстаться!
– Если хотите знать, Кривдина Питбульевна, – спокойно сказал я, – «Мёртвые души» – это поэма. Гоголь был самым настоящим поэтом.
Питбульша сразу как-то обмякла, растерялась и заюлила:
– А я и не утверждала, что он не поэт. Я не говорила, что он поэмы не писал, я сказала, что он стихов не писал. А это две большие разницы! И почему это дети у вас улыбаются на уроках? Вы считаете, это нормально?
– Да, это прекрасно, Кривдина Питбульевна. Дети счастливы, – значит, я прививаю доброе, вечное…
– После урока зайдите, Николай Николаевич, пожалуйста, ко мне в кабинет. У нас будет серьёзный разговор, – чеканя каждое слово, сквозь намордник процедила она и обратилась к детям: – А вам, бестолочи недоразвитые, напоминаю в очередной раз: вы в первую очередь должны зубрить заданный материал и не отвлекаться на непонятно что!
Она скрылась за дверью, а я выждал некоторое время, вздохнул и сказал:
– Вот так, дети, даже среди разумных собак попадаются не совсем адекватные особы. Что поделаешь, разнообразие характеров и внутри одного вида должно быть максимально разнообразным. Только так развитие жизни – эволюция может продолжаться.
