Kitabı oku: «Реки моей жизни. Роман-поэма»

Yazı tipi:

Посвящается светлой памяти моего отца —
офицера Советской армии, подполковника Б. А. Оришева

ISBN 978-5-0053-5645-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Я – Александр Оришев. На моем счету защищенная докторская диссертация, руководство большими и малыми научными коллективами, организация нескольких избирательных кампаний, роли в документальном кинематографе и два десятка серьезных книг, рассчитанных на самую разнообразную аудиторию: от воспитанников-студентов до матерых политтехнологов. Однако до сих пор не было книги о главном – о моих замечательных друзьях, о людях, которые встретились мне на жизненном пути.

Жанр этой книги определить непросто. Это и воспоминания о годах детства, юности и зрелости. Это и собрание легенд, захватывающих историй, свидетелем которых мне пришлось быть. Можно встретить и описания великой русской природы, повадок рыб, обитающих в реках и озерах, животных, населяющих наши леса. Полезно будет почитать ее тем, кому интересны вопросы выживания на российских просторах.

Красной нитью проходит тема рыбалки, которая выходит за рамки спорта или отдыха. Она лучший способ рассказать о людях. Здесь нет громких разоблачений, сенсаций. Книга адресована, прежде всего, моим друзьям. Рассказы о них – неотъемлемая часть раздумий о долге, чести, человеческом достоинстве и товариществе.

Гора к горе не придет, а человек к человеку приходит. Если кого и не упомянул – не судите строго. Быль – она ведь не сказка, из нее слово не выкинешь. «Барон Мюнхгаузен знаменит не тем, что летал на луну, а тем, что не врет», – признался однажды герой популярного фильма. Так и автор. Все, что написано в книге, случилось со мной и моими друзьями на самом деле. Надеюсь, память меня не подвела. А если что-то упустил, то по причине того, что еще не настало время раскрыть все тайны. Поэтому будем считать, что на стол легла роман-поэма. А насколько увлекательной она получилась, пусть решит читатель.

Глава 1. Кубена – голубая жемчужина Севера

Жизнь дана для счастья. Только у каждого счастье свое. Для меня – это река Кубена – маленький водный рай на планете Земля. Протекает она в Архангельской и Вологодской областях и впадает в озеро Кубенское. Название реки можно перевести как «голубая вода». Она такая и есть, ни одно море не может сравниться с Кубеной голубизной своей воды. А когда-то Кубена была судоходной. Дядя отца моей бабушки, Александры Ивановны Никуличевой, считался зажиточным человеком, владел лесопильным заводом. Одно время с ним пытался конкурировать барон Гаппе. Только не выдержал немец конкуренции: его лесопилка перестала гудеть, навсегда замолкнув. А дело нашей семьи продолжало процветать. Как мне рассказывали, прадед очень хотел быть похожим на своего преуспевающего родственника, иногда приговаривал: хочу разбогатеть и стать таким как дядя. Но судьба с ним распорядилась иначе. Богатства он не нажил, а под раскулачивание попал. И каждый раз, когда я пытался заговорить с бабушкой на тему кулачества, она резко меня обрывала. Не нравился ей этот разговор.

Река детства

Кубена – это река детства, на ней стоит моя родная деревня Кузьминское. Здесь я поймал свою первую рыбу. Случилось это в десять лет – уже зрелый возраст для первой рыбалки (сын мой первым трофеем отметился в пять лет). Я же в эти годы промышлял только грибочками и был по-детски счастлив. А с первой рыбкой получилось так: бабушка моя, Александра Ивановна, отправившись на почту, которая была на другом берегу, велела мне ее дожидаться.

На лодке бабушку перевозил дядя Коля Оришев, подрабатывавший тогда перевозчиком. Он и дал мне ответственное поручение: следить за его удочкой, которую забросил на перевозе, а сам взялся за весла и в путь. Прошло минут десять, двадцать, поплавок мирно покачивался на волне, затем стал медленно тонуть, а потом и вовсе скрылся под водой. Дрожащими руками схватил я березовое удилище и рванул на себя. И через мгновение в руках моих оказалось маленькое полосатое чудо – окунек, так жадно заглотивший червячка, что спастись у него шансов не было. Схватив окуня, я буквально сошел с ума от радости.

– Дядя Коля, дядя Коля, окунь! – Начал кричать я через всю реку. Этот крик, наверное, разбудил все живое и неживое вокруг, вплоть до обитателей деревенского кладбища с противоположного берега.

– Молодец, малец! Бери окунька! Это твой трофей, заслуженный! – вернувшись, дядя Коля не только отдал мне мою добычу, но и добавил к улову несколько плотвичек, которых в тех местах называют сорожками.

Так состоялось мое рыболовное крещение. Невероятно довольные таким царским подарком мы с бабушкой отправились домой. Рыбаком дядя Коля считался знатным. Сети в те годы были редкостью. Дядя Коля же обладал стометровой сетью ручной работы, что служило предметом зависти для деревенских мужиков. И хороших упитанных лещей доставлял он к столу регулярно.

Род Оришевых

Надо сказать, что приобщивший меня к рыбалке дядя Коля Оришев – мой однофамилец. Не исключено, что и родственник, только родство это покрыто тайной. А у фамилии нашей знатная история. Ее корни уходят в глубокое дохристианское прошлое. Как говорится, высокое имя лучше высокой крыши. По одной из версий наш пращур – древний славянский бог Орий (Арий) – сын Дажьбога и Живы. Он покровительствовал рыбакам и охотникам, т.е. сама судьба ниспослала мне удачу в этом деле – занятии для настоящих мужчин.

Бог Орий также считается мифическим прародителем русского народа. Характерно, что фамилия «Оришев» встречается на Кавказе и буквально означает «русский», т.е. горцы давали такие фамилии тем, кто считался выходцем из России.

Что касается славянского происхождения фамилии, то «Оришев» означает «ратник», т.е. защитник земли русской. Известен и глагол «орать», т.е. пахать, обрабатывать землю. Так или иначе, но фамилия «Оришев» тесно связана с историей расселения русских на севере европейской равнины. Поэтому неслучайно, что она так распространена в Вологодской области.

И, конечно, не стоит удивляться, что в нашем роду было столько знатных рыболовов и защитников Отечества. Удачливым рыбаком слыл Анатолий – первый муж бабушки Шуры. Погиб он от немецкой пули на Орловщине, так и не вкусив радости победы. Рыбалку очень любил отец. Отдав всю жизнь Советской армии, он нечасто наведывался в Кузьминское, но про Кубену не забывал. Любили выбираться на речку дед Александр и его брат, которого я звал «дядя Федя». Оба воевали с немцами и оба вернулись с фронта.

Только в 80-е нам с бабушкой порой было невесело. Мужчин в нашем роду почти не осталось, а гости были редки. О таком развлечении как телевизор мы могли только мечтать. Самым ценным гостем в нашем кузьминском доме считался дядя Валя Калинин – бабушкин двоюродный брат. Это был замечательный человек, с тонким чувством юмора, с неповторимым вологодским говорком. Не любил он почему-то советскую власть, но это уже отдельный разговор. Зато очень любил рыбалку и походы с ним на речку всегда приносили удачу.

По сути, дядя Валя стал моим первым наставником по рыбной ловле. Однажды при нем я поймал солидного окуня, а в другой раз клюнул лещ – и совместными усилиями мы вытащили его на берег. Это были незабываемые впечатления – как ни как первый лещ в моей жизни. Не подлещик, а именно лещ с характерным для него бронзовым отливом. Родной деревней дяди Вали было Дмитриево, оно стояло на берегу Кубены и находилось в семи километрах от Кузьминского. И каждый год он совершал этот путь, приходя к нам в гости. Зимой он жил в Череповце, а путешествовал всегда один, оставляя жену в городе. Это, в конечном счете, и погубило дядю. Приехав в очередной раз в Дмитриево, он залез на крышу своего дома и здесь дядю разбил паралич. Уже мертвым его оттуда сняли, пустые глазницы вместо глаз – их выклевали птицы. Такую мученическую смерть принял этот замечательный человек.

Вспоминая дядю Валю, назову еще одного предка – по линии Калининых нашим родственником считался Иван Бабушкин – один из ближайших соратников Ленина, и как потом говорили – друг юности Надежды Крупской. Совсем молодым он ушел в город, связался там с революционерами, и только потом мы узнали, каким знаменитым был наш родственник.

Земля поэтов и писателей

Вологодская земля дала миру немало поэтов. Ее реки и озера служили вдохновением для русских пиитов. В крестьянской семье в деревне Коштуг Вытегорского уезда родился Николай Алексеевич Клюев, в деревне Коншино Сокольского района – Алексей Алексеевич Ганин. В Коншино приезжал Сергей Есенин, сразу же подружившийся с вологодскими поэтами, воспевавшими северные реки и крестьянскую Русь. Поэтом, прославившим северные реки, стал Игорь Северянин, чье детство прошло в Череповце:

Ведь с вами, реки, связано такое
Не забываемое никогда,
Пропахнувшее свежестью ловкоя
И говорящее сплошное «да»
В вас столько в детстве выужено рыбы,
По вам скользила лодочка моя:
Воспламененное мое спасибо,
Вам, староновгородские края!
Шексна моя, и Ягорьба и Суда,
Где просияла первая любовь,
Где стать поэтом, в силу самосуда,
Выбурленная мне предрешила кровь

И еще один поэт, который останется навсегда в моем сердце – Николай Рубцов. Его когда-то называли «вторым Есениным». По-видимому, не зря. Величайшего таланта был человек. Только погиб трагически: от рук ревнивой невесты, когда пришел навеселе от своих друзей – поэтов. А миллионы русских людей до сих пор помнят слова из песни великого православного рок-музыканта Александра Барыкина: «Я долго буду гнать велосипед, в глухих лугах его остановлю…» Только где этот луг знает не каждый. А он в Вологодской области, в том самом Харовском районе, близ моей родной Кубены. Увы, некоторые забыли даже имя автора этих строк – Николая Рубцова.

Вологодская земля стала второй родиной и для русского писателя Виктора Астафьева. Жил он в небольшом домике на берегу Кубены в деревне Сибла, что в километрах пяти от Кузьминского. Здесь он и написал свою знаменитую «Царь-рыбу». Только повстречаться на реке и поговорить за жизнь нам не пришлось. В 90-е писатель ударился в политику, став народным депутатом СССР. Особых лавров как политик он не сыскал, более того, ельцинисты воспользовались добрым именем писателя, расписавшись за него в печально известном «Письме 42-х». В этом обращении к президенту представители тогдашней «демократической» литературной братии призывали Ельцина без суда и следствия расстрелять российский парламент. Так или иначе, но Астафьеву в Сибле установили мемориальную доску на доме, в котором жил и творил писатель.

Деревенские праздники: любители «беленькой»

В 80-е в Кузьминском было много жителей, имелась своя пилорама, магазин. Его продавец – тетя Лида Белова считалась очень уважаемым человеком. Иногда к ней по ночам в окно стучались люди – приходили за бутылочкой. Выпить после тяжелого трудового дня дело святое. Отказывать в этом желании труженикам сельского хозяйства просто грех. Да и сама тетя Лида и ее муж—фронтовик дядя Коля любили праздники. В их доме часто собирались гости, веселая компания могла гулять до утра. Однажды так хорошо отметили, что увидели, как вдали по траве (окна их кухни выходили в поле) идут люди в одном белом. Люди шли как призраки, мерно размахивая руками. Все одного и того же роста. Затем они исчезли. Что это за люди, откуда шли, куда исчезли, так и осталось загадкой.

Надо признать, на выпивку местные жители крепки, не чета городским. Неслучайно к крестьянам с северных губерний России большое уважение питал Александр III, полагая, что там крестьянство представляет собой тип чисто русских людей как по крови, так и по характеру. А сам император, как известно, знал толк в крепких напитках. В нулевые годы пришлось мне побывать на юбилее – 70-летии соседки Нади Соколовой. Накануне празднования стал свидетелем разговора, как они с мужем готовились к застолью.

– Юра, сколько будем брать беленькой: два ящика или три?

– Бери больше, авось не пропадет.

– А когда она у нас пропадала? Закажем побольше и посидим подольше.

Этот короткий разговор немолодой супружеской пары я принял за шутку. Оказалось, что все серьезно. Замечу, что «беленькая» – так в тех местах называют водку. Следовательно, весь винный арсенал – это «красненькая». Праздновать юбилей пришло человек десять и напротив каждого поставили по бутылке. Причем водка имела характерное название «Особо крепкая». Я посмотрел на этикетку и действительно на каждой из них надпись: 42 градуса. После того, как каждый из гостей выпил свою бутылочку (средний возраст пришедших был лет 60—70), хозяйка вынесла еще столько же. Когда они опорожнили и эти, то пошла за третьей партией. Как гости праздновали дальше, я не видел: заботливая супруга отвела меня домой, чтобы избавить от подобного зрелища. А старички тем временем вышли на улицу, полежали на травке, вдыхая свежий воздух, да и вернулись в дом завершать трапезу.

Водка – национальный русский продукт, только употреблять ее надо в соответствии с культурой и разумностью. Осенью она питает, зимой согревает, весной веселит, а летом холодит. Традиция требует поставить водку хотя бы на час в морозилку, чтобы она стала плотной и тягучей, как мед. В этом и прелесть вкуса «беленькой». Сначала по языку пробегает холодок, а затем по всему организму прокатывается волна согревающего домашнего тепла и уюта. За этот контрастный душ, будто из сугроба в баню, и любят русские люди этот напиток.

И все же водка – зло. Это я понял с детства. Она погубила моего соседа – тракториста Колю Майорова. Он частенько прикладывался к бутылке, и однажды было ему видение. Рубил дрова во дворе и вдруг увидел вдалеке фигуру пожилой женщины с клюкой. Плавно размахивая ею, она звала его к себе: «Коля! Коля! Коля!» Он пригляделся и узнал в старушке покойницу Евстолию, умершую пару лет назад. Николай мужик был крепкий, но и то не выдержал, бросил топор, и бегом к жене. Та долго успокаивала мужа, вытирая ему слезы. Не зря испугался Николай. Через неделю он оступился на берегу Кубены, упал в воду и утонул. За жизнь боролся до последнего, пытался оторваться ото дна, снять с себя сапоги, но тщетно. Так и нашли его с одной рукой, стягивающей сапог. Евстолия забрала его к себе.

Рыбаки – потомки веси

Вологодская земля – это край, в котором русские мирно сосуществовали с весью – древним народом охотников и рыболовов, о котором еще говорилось в Повести временных лет монаха Нестора. Некогда весь занимала обширную территорию в районе Онежского озера и платила дань русским князьям. С образованием единого государства весские земли вошли в состав Руси.

Потомками летописной веси стали вепсы, именуемые в некоторых источниках чудью, чухарями или кайванами. Особенность вепсских поселений – прибрежное расположение. Отделяясь от отцовской семьи, молодой крестьянин ставил свой дом где-нибудь на отшибе, на берегу озера или реки. Отдельные поселения – Пяжозеро, Кривозеро, Торозеро, Пондала – сообщались друг с другом лишь лесными тропами. На протяжении веков большим подспорьем для крестьянского двора служили рыболовство и собирательство. Каждый вепс – рыбак с детства. Рыба во всех видах, так же, как и соленые рыжики и волнушки, моченая брусника и пареная репа – каждодневное блюдо вепсского стола.

Вепсы, живущие в районах сплавных рек Ножема, Суда, Мегра, издавна занимались заготовкой леса в зимнее время и перевозкой его к сплавным путям. Работа эта была трудна, но приносила сравнительно неплохой доход. Замечу, что и Кубена в 80-е была сплавной рекой. Работники сплавконторы ходили по ее берегам, выкорчевывая кусты, и тем самым делали их проходимыми.

У восточных вепсов существовал очень странный обряд «веселых похорон». Когда хоронили парня или девушку, то в избу к покойнику собиралась молодежь и веселилась под гармонику. Гроб на кладбище тоже несли, приплясывая под музыку. И само собой веселились вепсы на свадьбе. И перед тем как сесть за общий стол давали молодым рыбник – будущие муж и жена совершали ритуальное надкусывание этого лакомства.

В быту у вепсов сохранилось много языческих верований. Зашел в лесную чащу и брось горсть монет под куст: это плата «хозяину» леса. Нельзя ругаться на лес и на воду, иначе духи накажут. Нельзя даже попросту в бане помыться – нужно попросить на это разрешения у «хозяина» бани. И если случается какое-то несчастье, то вепсы обязательно идут за помощью к колдуну. Культ колдунов – нойдов – сохранился у них вплоть до конца XX века. И в каждом вепском доме имелся оберег – челюсть щуки.

Вологодские староверы

Кроме веси были и другие знатные рыбаки. В дремучих вологодских лесах, что за болотами, в давние времена поселились староверы. В их скиты доступ возможен только зимой по тайным порубкам на деревьях, которых чужому не приметить. Летом туда пробираются на шестах, да и то только в знакомых местах, а то попадешь в болотное окно, сразу провалишься – и конец.

Разбросаны эти скиты за болотами на высоких местах, красной сосной поросших. Когда они появились – не помнит никто. Местные старики и старухи здесь же и родились, и никуда отсюда не выходили. На теле у них белые рубахи, на ногах березовые лапти. Бороды у старообрядцев косматые. Их никогда не касались ножницы. Ногти на ногах и руках черные и закрюченные, отроду не стриглись. А причина в том, что среди местных староверов было предание, что рай находится на высокой горе, и после смерти надо будет карабкаться наверх, чтобы до него добраться – тут ногти и пригодятся.

При этом чистота в избах у староверов поразительная. Вся посуда собственного изготовления и у каждого своя. Если кто-то из посторонних, не их веры, поест из чашки или попьет из ковша, то она считается поганой, «обмирщенной» и убирается подальше.

Старообрядцы – мои единоверцы по материнской линии. Согласно семейному преданию, староверка бабушка Маша втайне от родителей окрестила меня в своем храме. С тех пор я не только испытываю особые чувства к этой вере, но и следую некоторым заповедям. Никогда не пью из чужой кружки: это закон для старовера. Всегда должна быть своя посуда. И на рыбалку хожу, беря с собой именной термос.

Среди моих коллег в Тимирязевской академии к старообрядцам относится Роман Аторин – преподаватель с кафедры философии, очень интересный человек. Он не только старообрядец по вере, но и автор нескольких книг, посвященных этому учению.

Разбойники на Кубене: тайна золотой лодки

Ез, на котором когда-то ловили нельму – это тот же перекат, только сделанный искусственно. Характерна история еза, расположенного напротив Кузьминского. Несколько столетий назад Кубена была значительно шире и по ней купцы на кораблях доставляли товары. Речной транспорт состоял из судов разных размеров и назначения: наиболее крупные (от двадцати метров) – дощаники – использовались для перевозки соли, а доньи – для перевозки хлеба. Ходили по реке и мелкие суда: барки, каюки, насады, карбасы, набойницы – они использовались для перевозки людей и различных товаров.

«Здесь же натягивалась цепь, и корабль попадал в ловушку. Из леса выскакивали разбойники, расправлялись с купцами, рубя им головы» (рисунок Надежды Граве)

Промышляли здесь и разбойники. Они выстроили каменные пороги в тех местах, где река была мельче, и корабли могли пройти только в одном узком месте. Здесь же натягивалась цепь, и корабль попадал в ловушку. Из леса выскакивали разбойники, расправлялись с купцами, рубя им головы. Тела бросали в реку, и их уносило течение, а головы зарывали в землю в сосновом бору. Разбой на Кубене продолжался до тех пор, пока не пришли правительственные войска, и речным грабителям пришлось спасаться. Убежали не все. Солдаты заперли лазы в землянках, в которых прятались душегубы и подорвали их. Взрыв похоронил многих. Согласно преданию, часть награбленного разбойники успели спасти: золотые монеты они поместили в лодку и зарыли в Максимовском ручье, впадающем в Кубену. Тайна местонахождения клада не раскрыта до сих пор. Однако еще долгие годы в районе порогов находили старинные монеты.

В 80-е на Кубене можно было повстречать других разбойников – зэков, бежавших из вологодских тюрем. Местных они не трогали, мирно жили в бору в землянках, ловили рыбу. Однако, когда по деревне шел слух, что опять бежали зэки, то в бор или на реку лучше было не ходить. И как-то раз я наткнулся на бандитский схрон. Беглецов, правда, там не видел. Зато нашел пару банок консервов, макароны и другие продукты. Поняв, что здесь неладное, бежал оттуда сломя голову.