Kitabı oku: «До мурашек. Об играх со временем, неосторожных желаниях и о ворчунах, вечно спасающих мир», sayfa 3

Конечная станция

Поезд дёрнулся шесть раз, прежде чем сделал окончательную остановку. Славка считал, загибая пальцы: один, два, три… Он всегда так делал, когда приезжал погостить в родной город.

– Мам, шесть раз! Как и год назад! – радовался мальчуган, когда поезд сделал последний рывок и намертво встал, словно упёрся в бетонную стену.

– Да, Слав, как и в прошлом, и в позапрошлом, и поза-поза-поза-прошлом, – последнюю фразу они произнесли вместе, нараспев, весело хихикая. Поезд всегда делал ровно шесть рывков.

Отец, как обычно, сидел за столом и читал любимую книгу детства – «Таинственный остров» Жюля Верна. Ложка в пустом стакане звонко дребезжала, раздражая всех вокруг, но только не отца. Книга была такой интересной, что даже вещи, упавшие с верхних полок, не могли отвлечь мужчину от чтения.

Двери с шипением распахнулись. Суетливые пассажиры, позабыв об усталости от дороги, толкаясь и отдавливая друг другу ноги, повалили наружу, как повидло из чересчур сильно сдавленного пирога.

Славка тоже порывался втиснуться в эту кишащую массу – он знал, что Баскер уже ждёт его. Но крепкая рука матери удержала неугомонного ребёнка на месте – в голосе бывшей преподавательницы слышались нотки профессионального занудства: «Никогда не спеши, а то можно успеть».

Наконец последний пассажир, колченогий старик, спустился с подножки, и семейство Васильевых засеменило к выходу.

Не успел Славик ступить на платформу, как Баскер лизнул ему руку. Пёс уже несколько лет жил с бабушкой, хотя должен был остаться у неё всего на пару месяцев, пока Славик с семьёй перебирались в другой город, но так сложилось, что в итоге остался с ней навсегда. Как ни старалась старушка держать его на привязи, каждый раз, когда Славка приезжал в гости, пёс срывался с цепи и мчался на вокзал.

– Дружок, ты что‑то постарел! – печально заявил Славик. Сам‑то он мало изменился за год. – Мам, почему собаки так быстро стареют?

– У них другой обмен веществ, – как‑то отстранённо ответила женщина и потрепала сына по взъерошенным волосам.

– Ну что, я пошёл навестить ребят? – спросил отец в образовавшемся семейном кругу.

– Ага, а я тогда к сестре. Славик, ты со мной?

– Можно я к Кате с Вадиком?

– Думаешь, они тебя ещё не забыли?

– Пф-ф, да ты что! Эти не смогут. Вот Димка – да, тот ещё дружбан. Но я не в обиде, он теперь важным стал – ему не до старых приятелей.

– Хорошо, тогда встречаемся в девять у бабушки, – как обычно, подвела итог собрания мама, хотя отца уже не было рядом: он незаметно исчез, оставив после себя лишь билет на пустой скамейке.

Так было каждый год. Семейство разбредалось по друзьям, близким и знакомым, чтобы вечером собраться у бабушки, которая всегда по случаю их приезда готовила целую гору блинов с мёдом. Славка не очень‑то любил мёд. Ему хотелось, чтобы блины были с «Нутеллой», ну или, на крайний случай, с джемом. Но бабушка упорно ставила на стол мёд, а спорить с ней не было смысла.

Славка и Баскер покидали вокзал наперегонки. Пёс был неимоверно рад встрече и, несмотря на преклонный по собачьим меркам возраст, радостно скакал и пугал прохожих хриплым лаем. За ними уже не бегали охранники, как несколько лет назад. Баскера давно здесь все знали. Он всегда приходил и уходил в одно и то же время раз в году, и эту традицию никто не смел нарушать.

Катя с Вадиком жили на самом северном проспекте города. Они поженились в прошлом году. С одной стороны, это не стало для Славки большой неожиданностью. С другой – ему было несколько не по себе от мысли, что друзья могут влюбиться и жить вместе.

Когда Славка заявился в гости к друзьям, все разговоры были только о нём. Молодожёны постоянно спрашивали: «Ну как там у тебя дела?», а Слава без интереса рассказывал. Но почему‑то создавалось ощущение, что его не слушают и к тому же перебивают какими‑то своими бытовыми вопросами. Семья – что тут скажешь.

Потом были долгие моменты ностальгии, воспоминания. Катя лила слёзы – девчонка, что с неё взять. То ли дело Вадик и Славка: им все эти сопли чужды. Они могут просто помолчать, думая каждый о своём, но при этом чувствовать, как их связывает целое детство, и невольно улыбаться мальчишечьим воспоминаниям и дурачествам.

– Жалко, Димка не пришёл, – произнёс в никуда Вадик, разглядывая старые фотографии, которые он всегда доставал по случаю Славиного приезда.

– Жалко… – согласился Слава. Можно было бы его навестить, но Катя обмолвилась, что он сменил телефон и никому даже не сообщил, а значит, он никого не хочет видеть и смысла навещать нет.

Баскер всё это время послушно ждал на улице. Катя последнее время боялась пса, и Слава не хотел доводить её до истерики. Но вот Вадик всегда выходил поздороваться с четырёхлапым, каждый раз почему‑то искренне удивляясь его приходу.

– Прости, что мы к тебе так редко приезжаем, – как обычно, сказала в конце Катя, а Вадик кивнул в знак согласия, видимо, стесняясь подтвердить вслух.

– Да ладно, чего уж, главное, что мы не забываемся! Да и мне не сложно самому заезжать.

С этими словами Славка собрался на выход. Время почти девять, а ему ещё топать и топать.

– Баскер, домой! – скомандовал Славка, и они помчались через оживлённые улицы, раскидывая в стороны жухлую листву и расталкивая прохожих, которые двигались слишком медленно. Нужно было обязательно успеть увидеться с бабушкой.

– Ах ты, бестолковый кобель! – кричала бабушка на пса, замахиваясь полотенцем. – А если бы тебя машина сбила? Я что, одна тут должна куковать?

Баскер лишь глупо смотрел на неё, высунув от усталости язык и тяжело дыша.

– Да ладно тебе, бабуль, он же нас встречал! – успокаивал Славка бабушку, пока та привязывала пса.

Родители уже были на месте и сидели, рассказывая друг другу новости, которые узнали за день. На столе стояли остывшие блины и компот из сухофруктов, по телевизору шли новости – что‑то о катастрофах прошлых лет, а после должен был начаться фильм: одна из французских комедий, которые так любила мама. Но посмотреть его они, конечно же, не успеют. Поезд прибудет через час – значит, нужно провести как можно больше времени с бабушкой.

Бабушка не очень разговорчива в последнее время. Чаще смотрит в окно и слушает. Славка рассказывает ей о новом доме, мама уверяет, что у них всё хорошо, а папа… Папа наворачивает круги по комнате, иногда что‑то задевая, отчего бабушка всякий раз вздрагивает, а потом улыбается: он всегда был неуклюжим.

«Приятно иногда возвращаться туда, где ремонт не делается десятилетиями, чай наливается из чайника с облупившейся эмалью, а в серванте стоят старые пожелтевшие фотографии», – подумал Славка перед уходом.

Бабушка не сможет проводить их – она плохо ходит последние пару лет, да и не замечает, когда они уходят, а вот Баскер – легко.

Слава помог ему отвязаться. Бабушка будет ругаться, но лучше уж так, чем пёс сам будет рвать цепь.

На вокзал неслись бегом. Засиделись, как обычно. Уходить жутко не хотелось, но оставаться дольше было нельзя. Со всего города к железной дороге спешили загостившиеся у родни пассажиры. Поезд отходил через пятнадцать минут, чтобы вернуться сюда через год.

– Мам, а мы точно не можем взять Баскера с собой? Он же уже старый! – спросил Славка, прощаясь на перроне со старым другом.

– Нет, Слав, нельзя. Разве ты забыл, что я с утра сказала? Не спеши…

– А то успеешь, – закончил за ней сын, закатив глаза. Потрепав пса по голове, он зашагал вверх и немного вбок по сильно деформированной лестнице.

Двери не смогут закрыться. Они лежат на перроне, усыпанном битым стеклом. Смятая, как консервная банка, кабина машиниста даст задний ход и вытащит поезд из разлома в стене вокзала. Стена соберётся обратно, и на месте столкновения вырастет мемориальная доска. Там будут выбиты фамилии Васильевых и ещё нескольких десятков пассажиров, погибших в железнодорожной катастрофе семь лет назад, когда машинисту резко стало плохо на подъезде к конечной остановке.

Пассажир

Такси подъехало на десять минут позже заявленного времени. Стояла тёмная, безоблачная ночь. Аркаша потянул за ручку, которая вся была заляпана чем‑то жирным. Дверь неохотно поддалась, и он загрузился в тёмный, пропахший по́том, перегаром и ментоловой ёлочкой салон.

Аркадий испуганно, с трудом скрывая отвращение, оглядел внутренности железного коня, где ему предстояло провести ближайшие пятнадцать минут, и тяжело вздохнул. Водитель, судя по густой лицевой растительности, горбатому носу и ещё некоторым отличительным чертам, был человеком явно иностранного происхождения. Не повернув головы в сторону пассажира, он нажал на экран закреплённого на панели мобильного и запустил маршрут.

Клиент искоса пялился на угрюмое, волосатое лицо шофёра, которое явно не внушало никакого доверия, и вдруг, с удивлением для самого себя, осмелился спросить:

– Скажите, а почему так дорого?

– Повышенный спрос, – холодно и с явным акцентом ответил таксист, выруливая со двора на главную дорогу.

– Но ведь не в два же раза!

– Можете выйти и дождаться другое такси, – всё так же без малейшего интереса отвечал шофёр.

По радио играло что‑то неразборчивое, громкое, напоминающее звуки блендера. Аркаша плохо воспринимал любую музыку тяжелее Газманова: от электрических гитар у него сводило челюсть, а от барабанного ритма поднималось давление.

– Не могли бы вы переключить? – попросил он немного раздражённо, но всё же достаточно вежливо.

Водитель, по-прежнему не поворачивая головы, лениво нажал на кнопку магнитолы. Теперь салон наполнился каким‑то гнусавым шансоном, от которого настроение у Аркаши стало совсем минорным.

Таксист петлял, нарочно сбавляя скорость перед светофорами, выбирал длинные пути там, где можно было сократить. Аркаша бесился и уже составлял в голове текст отзыва, который планировал написать в конце поездки. Вишенкой на этом торте наглости и хамства стало то, что водитель закурил. Пассажир в жизни не был так оскорблён. Простого отзыва было мало: он собирался позвонить в диспетчерскую и вылить на них всё, что скопилось в душе за эти пятнадцать минут.

Когда машина наконец завершала поездку и завернула на финальный участок, Аркаша потянулся за кошельком. На торпеде он заметил приклеенную скотчем надпись, которая предлагала оставить водителю чаевые. Пассажир нервно хихикнул, и в этот момент машина остановилась. До конечной точки оставалось около ста метров.

– Вы не доехали до места, – возмутился клиент и повернул голову в сторону водителя. Но тот не ответил. Он обеими руками держался за грудь и отчаянно хватал ртом воздух.

– Эй, вы там как?

Водитель молча синел и уже начал наклоняться лицом к рулю. Перепуганный Аркаша засуетился. Он шарил по карманам в поисках своего мобильника дрожащими руками, но те его не слушались. Взгляд вдруг упал на телефон водителя, закреплённый на панели. На экране горело два символа: «плюс» и «минус». Аркаша взял мобильник и уже хотел было набрать скорую, но передумал.

Таксист не подавал никаких признаков жизни. Аркаша поднёс руку к его носу и почувствовал кожей слабое касание тёплого дыхания.

«Живой! – обрадовался пассажир. – Так тебе и надо!» – подумал он про себя и, нажав «минус», сбросил последнюю поездку. Счётчик автоматически обнулился, и на экране замигали новые заказы. Вернув телефон на место, Аркадий осторожно, словно боялся разбудить отключившегося шофёра, дёрнул за ручку и покинул такси. «Кто‑нибудь всё равно вызовет скорую», – успокоил себя мужчина и поспешил в сторону кафе, где его уже заждались друзья.

Стоило Аркаше скрыться из виду, как водитель тут же ожил и как ни в чём не бывало принял новый заказ. Через десять минут он уже подъезжал на другую улицу, где его ждала молодая девушка.

Ситуация повторилась с точностью до детали: музыка, дорога, сигарета, приступ.

Девушка была уверена, что водитель – насильник, а если не насильник, то точно склонен к этому, хоть он и не проявлял никаких признаков для подобного подозрения. В момент приступа она быстро выбежала из машины, предварительно зачем‑то плюнув таксисту в лицо – видимо, так она праздновала победу в несостоявшейся битве. На этот раз на экране снова высветился жирный «минус», но уже без участия клиента.

Следующим пассажиром оказался дедушка, который ехал от внуков. Он вызвал скорую, дождался её и оставил деньги за проезд в бардачке. По завершении поездки мобильный впервые показал «плюс».

Последним в этой смене водителю повстречался студент по имени Влад. Парня лишили прав за несколько нарушений вроде пересечения двойной сплошной и проезда на красный, поэтому он был вынужден передвигаться на такси, что явно его удручало.

Влад был лыс, плечист, спортивен и являлся обладателем больших и тяжёлых рук, которые легко могли проломить череп. Парень был не из тех, кто готов терпеть неуважение к себе. Он сразу объяснил водителю, что подобное радио слушать не намерен, платить за лишний километраж не будет, а когда увидел, как водитель потянулся за сигаретой, одарил его таким взглядом, что тот сразу положил руку обратно на руль.

– Эй, слышь, мы, вообще‑то, не доехали! – забасил лысый, когда таксист остановился за сто метров до конечного пункта. – Друг, ты чего? Твою мать!

Влад пулей выскочил из машины. Обежав её, он осторожно вытащил водителя, усадил на заднее сидение и дал воды, которую всегда таскал с собой в рюкзаке. Затем он прыгнул за руль и помчал в сторону больницы. Влетев в отделение скорой помощи, Влад в момент отыскал спящего дежурного врача и практически силой выволок его на улицу. Водителя тут же погрузили на носилки и отвезли в реанимацию.

Влад дождался, пока врачи не сообщат, что таксист жив, и только после этого вызвал другую машину, предварительно оставив деньги в бардачке.

Водитель вернулся в автомобиль под утро. Он посчитал выручку за день и достал из бардачка блокнот, в который вписал всех ночных пассажиров. Напротив каждого имени он сделал точное описание того, кто и как проявил себя этой ночью, а дальше сделал пометки и расставил «плюсы» и «минусы».

«Аркадий: не имеет сострадания, подлый, трусливый и алчный. Минус». Дальше шли указания: «Назначить проблемы с работой, пневмонию, судебных приставов, угрозу развода. Следующая проверка через два года».

Девушке он тоже поставил «минус» и приписал «венец безбрачия на восемь лет, финансовые сложности на полтора года и гастрит». Следующая проверка планировалась через десять лет.

Деду был поставлен «плюс». За помощь ему предоставлялось «пять лет здоровья и хорошая прибавка к пенсии». Следующая проверка – через пять лет.

Владу таксист выделил отдельную страницу для плюса. Молодому человеку было назначено окончить институт с хорошим дипломом. В течение пяти лет он должен будет устроиться на престижную работу и достигнуть немалых высот. Он женится и не будет ни в чём нуждаться в ближайшие десять лет до следующей проверки – особенно это касается здоровья.

Таксист захлопнул блокнот и завёл двигатель. Сегодня ему предстояло немало работы. Он включил мобильный. Загорелась подсветка, пошла загрузка. Водитель ткнул пальцем в приложение «Карма», и на экране заплясали «плюсы» и «минусы». Проверка началась.

Призрак из квартиры номер тринадцать

Дядя Толя был известным на весь город слесарем-колдуном. Он предсказывал судьбу по квиткам за коммунальные услуги, прекращал ссоры и прочищал сантехнические засоры при помощи сложных заклинаний и стального троса, выводил из запоя магическим подзатыльником, снимал венец безбрачия медным припоем.

Дядя Толя вёл приём по месту работы – на складе в гаражном кооперативе, где управляющая компания хранила весь инвентарь: мётлы, лопаты, электроды, газовые баллоны, старые трубы, что срезались в подвалах, и прочие предметы колдовского промысла, при помощи которых мистик и творил магию.

За советом к нему ходили все. Даже участковый и глава районного управления не стеснялись прикоснуться к потустороннему, если другие средства не помогали.

Обычно проблемы у людей были невинными, и чаще всего они были связаны с нежеланием приложить немного собственных усилий. Одни просили о прибавке к зарплате, другие приходили за чудесным зельем от глупости, третьи хотели лёгкой славы. Но находились и те, кто обращался за порчей или приворотом на чужую жену или мужа. Таких дядя Толя гнал метлой или вместо специального крема выдавал солидол и наказывал втирать три раза в день в щёки, нос и лоб до получения эффекта.

Как‑то раз, когда колдун ремонтировал лестничное ограждение, к нему подошла незнакомая женщина.

– Вы тот самый знаменитый чародей? – спросила дама в чёрном брючном костюме и бахилах.

– А кто спрашивает? – без любопытства поинтересовался слесарь, приваривая поручень.

– Меня зовут Оксана, я риелтор. Мне очень нужна ваша помощь, – женщина говорила с деловой интонацией, но отчаяние и неуверенность в голосе не смогли ускользнуть от чуткого слуха мага.

– Выкладывайте, я пока швы подкрашу, – дядя Толя взял кисточку и макнул её в банку с зелёной краской.

– Дело в том, что я никак не могу продать квартиру в этом подъезде.

– Угу, – слесарь небрежно размазал краску по сварочному шву.

– Уже три клиента отказались от неё, несмотря на низкую стоимость и благополучный район. Думаю, что на квартире лежат злые чары – другого объяснения у меня нет.

– Что за квартира?

– Тринадцатая, – тяжело выдохнула женщина и облокотилась на отремонтированные перила.

– А-а-а, квартира Андрея Павловича. Знаем такую. Он лет пять назад помер, если не ошибаюсь.

– Да, его дети живут за границей. Они обратились, чтобы мы выгодно продали пустующую жилплощадь. Но после осмотра покупатели всегда уходят какие‑то расстроенные и злые. Говорят, им там всякие гадкие слова мерещатся и угрозы слышатся.

– Неудивительно. Палыч вредный мужик был. Как‑то радиатор ему менял, так он меня всю неделю вызывал на переделки. То слишком низко висит, то не греет, то шипит что‑то. В итоге пришлось деньги за работу вернуть. Очень, очень сложный случай…

– Так вы не возьметесь? – печально спросила риелтор и совсем загрустила.

– Отчего же, возьмусь. Теперь‑то ему некуда жаловаться – он на моей территории. Сейчас, только за инструментом схожу, и пойдём прогонять вашего злого духа.

– Сейчас? – расторопность мага поразила Оксану: она‑то думала о месяце подготовок.

– А чего тянуть? – он замочил кисточку в банке с растворителем и вытер руки о штаны. – Я скоро.

С этими словами дядя Толя покинул подъезд и вернулся через пятнадцать минут, держа в руках увесистую кожаную сумку, в которой что‑то звонко побрякивало.

Подойдя к двери со злосчастным номером, женщина вставила ключ в замок и повернула. Издав неприятный щелчок, ключ сломался у основания. Из квартиры раздался странный звук, похожий на хриплый смех.

– Там балкон не закрыт – проветриваем помещение, – объяснила риелтор.

– Угу, – дядя Толя расстегнул сумку и извлёк оттуда плоскогубцы и проволоку.

Произнеся несколько магических слов на древнем диалекте, он за пять секунд вытащил обломок ключа и вскрыл замок. Внутри было холодно и пахло дешёвыми сигаретами.

– Сколько ни проветривай, запах никак не хочет уходить, – ворчала Оксана, прикрывая нос.

– Это потому, что здесь по-прежнему курят, – задумчиво произнёс слесарь-чародей и направился на кухню. Оксана осторожно засеменила следом.

Дядя Толя водрузил сумку с магическим инвентарём на стол и принялся извлекать из неё необходимые атрибуты. Первой на столе появилась бутылка «Пшеничной». Дядя Толя откупорил её и налил водку в стакан, который тоже достал из сумки. Произнеся несколько слов на неизвестном языке, он ударил ладонью по столу.

Оксана наблюдала за всем этим с нескрываемым скепсисом и любопытством.

– Зачем это? – спросила она.

– Нужно его разговорить, – профессионально ответил маг.

Жидкость запузырилась, загорелась и… исчезла. Риелтор ахнула, а дядя Толя довольно улыбнулся – дело пошло.

– Андрей Павлович, ты здесь, родной? – произнёс нараспев колдун.

Из крана внезапно пошла вода.

– Что он говорит? – прошептала Оксана.

– Говорит, чтобы мы убирались, а ещё – что у вас все штаны в краске.

Женщина глянула на зелёное пятно и тихонько застонала.

– Палыч, завязывай со своей клоунадой, пора на покой, квартиру дети хотят продать, зачем мешаешь? – чародей затряс в воздухе газовым ключом.

Что‑то брякнуло, свистнуло, и в газовой колонке загорелось пламя.

– А сейчас что? – не унималась Оксана.

– Говорит, что цена бессовестно занижена.

– Что значит занижена? – закричала женщина. – Да в этой части города все квартиры так сто́ят.

Полы затряслись, обои начали отходить от стены, в воздухе проплыло облако сигаретного дыма.

– Что он сказал?

– Сказал, что врёте. И что у вас комиссия большая. А детей его дурите, хотите продать поскорее, вот и поставили цену ниже плинтуса. Это правда? – дядя Толя посмотрел на риелтора, нахмурив брови.

– Нет!

Входная дверь захлопнулась, и замок защёлкнулся. Оксана побежала к выходу и начала дёргать ручку, но та не поддавалась.

– Скажите, чтобы он немедленно меня выпустил! – верещала риелтор и барабанила в дверь.

– Говорит, что выпустит вас только после того, как позвоните сыну и разорвёте контракт.

– Я этого не сделаю!

– Простите, но придётся помочь вам это сделать, потому что вы нечестный человек и попытались меня привлечь к своим грязным делам.

Дядя Толя вернулся на кухню и достал из сумки новые магические инструменты. Оксана тем временем пыталась позвонить в полицию, но сеть на телефоне резко пропала. Она звала на помощь и выламывала дверь плечом, но все попытки были тщетными.

Дядя Толя вернулся, держа в руках свинцовый отвес. Оксана было набросилась на него, но он покачал отвесом перед её лицом, и та встала как вкопанная. Колдун приказал немедленно набрать номер продавца и во всем сознаться. Загипнотизированная риелтор тут же исполнила приказ. После этого дядя Толя вручил ей банку с солидолом и приказал втирать по три раза на дню, пока не проснётся чувство совести. Щёлкнув пальцами, он вывел женщину из транса и выпустил наружу.

Огонь в колонке погас, вода в кране перестала течь, а обои тут же снова приклеились. Слесарь-колдун собрал инструмент в сумку, затем снова наполнил стакан и, распив его напополам с призраком, извинился за вторжение. Они немного покурили в тишине. Попрощавшись, дядя Толя уже было собрался на выход, как вдруг огонь в колонке снова зажёгся, а вода в кране потекла с ещё большим напором.

– Да отстань ты со своим радиатором! – гаркнул колдун и, открыв дверь, вышел прочь.

Через неделю квартиру номер тринадцать всё же продали, и у дяди Толи появились новые клиенты.