Kitabı oku: «Чистодел», sayfa 3
Куплет второй
Тюрьма и воля
Москва, конец мая 2012 года. Тепло и сухо
Они опять встретились, но на сей раз не в поганом кафе на окраине.
– Ну?.. – запрыгнув в машину, японский внедорожник средних лет, с ходу задал содержательный вопрос тот самый ухоженный субъект.
В летней одежде он уже не выглядел атлетом. Видно было, что этот товарищ ест много мучного и прочего вкусненького, запивает чем-то крепеньким и мало двигается.
– Добрый день, – ровным голосом отозвался мужчина в очках.
Без зимней бесформенной куртки он уже не смотрелся беззащитным хлюпиком. Напротив, было видно, что человек очень даже в порядке, регулярно утомляет организм нагрузками и еще очень на многое способен, если вдруг понадобится.
– Я вас очень внимательно слушаю, – упрямо гнул свою линию ухоженный тип.
– А кому еще это интересно?
– Не понял. Что вы имеете в виду?
– Я попросил бы вас выключить диктофон, – прозвучало в ответ. – Тот, что в левом нагрудном кармане ветровки.
– Извините. – Изящно упакованный мужчина слегка покраснел, достал из того самого кармана миниатюрный приборчик и нажал на кнопку. – Вы тоже должны меня понять.
– И впредь убедительно прошу больше подобных фокусов не выкидывать, – заявил очкарик.
– Еще раз извините.
– Ладно, проехали. – Мужчина в очках дернул краешком рта, что, судя по всему, должно было изображать улыбку, и продолжил: – Я нашел вашу пропажу.
– Да что вы говорите? – Мужчина в снежно-белой ветровке не сдержался, от радости хлопнул себя по ляжке, повернул к собеседнику приятно разрумянившееся лицо и осведомился: – И где же он?
– Там, где нам его не достать.
– Как это? – Румянец мгновенно сменился бледностью. – Вы же сказали…
– Пока не достать, – заявил очкарик, бледно улыбнулся и полез в бардачок за сигаретами. – А дней через двадцать его можно будет паковать.
– Отлично! – Заказчик обнажил в радостной улыбке зубы безукоризненной работы. – Сообщите, где он, и я немедленно оплачиваю ваши услуги. Кстати, можете рассчитывать на премиальные.
– А вот с этим я бы посоветовал не торопиться. – Владелец машины нажал кнопку на панели, и боковое стекло бесшумно опустилось.
Его собеседник от удивления едва не выронил свою роскошную трубку.
– Почему?
– Если не ошибаюсь, вас интересует не столько этот парень, сколько носитель информации, находящийся при нем.
– Совершенно верно.
– Сейчас этот носитель не у него, – сказал мужчина в очках и аккуратно загасил сигарету в пепельнице.
– Подумаешь, проблема, – заявил джентльмен с трубкой. – Спросим, ответит.
– Не все так просто. – Очкарик покачал головой. – Что вы вообще о нем знаете? – Он внимательно глянул на собеседника. – Понятно, ничего конкретного.
– Что вы хотите сказать?
– Только то, что единственный способ выполнить задачу – это не суетиться, подождать, когда клиент сам отправится забирать то, что спрятал, и оказаться рядом в нужный момент.
– Я должен позвонить, – решительно заявил заказчик и пулей вылетел из машины.
Через пару минут он вернулся, достал платок и вытер взмокшую физиономию, за короткое время превратившуюся из барской в откровенно бабскую.
– Вам дано добро работать по собственному усмотрению, – проговорил он.
– Значит, будем трудиться, – заявил странный человек в нелепых очках на носу.
– Скажите, а как вам все-таки удалось его отыскать? – спросил мужик, разъевшийся на барских харчах. – Ведь тот человек, который мог опознать…
– Пропал, – закончил за него фразу собеседник. – Но не с концами, – пояснил он. – Я нашел его, и мы очень мило пообщались.
– Да что вы говорите! Теперь понятно.
– Да уж, пообщались. – Мужчина еле заметно усмехнулся. – А толку? Он в последний раз видел клиента в лицо более двух лет назад. С тех пор тот сделал серьезную пластику и выглядит сейчас совершенно по-другому.
– Тогда как же, черт подери, вы смогли его разыскать?
Очкарик в ответ пожал плечами. Как смог?.. Работа такая. Он больше двадцати лет прослужил сначала в КГБ, потом в организациях с другими названиями, но с аналогичными функциями. За это время данный субъект числился специалистом по инвентаризации средств связи, финансовым ревизором и разве что не помощником главного уборщика сортиров. На самом же деле он все эти годы искал тех, кто сбежал и прятался, обязательно находил, а потом закрывал вопрос.
– А вы не могли бы передать нам того человека, которого нашли? Шеф очень хотел бы задать ему несколько вопросов.
– Боюсь, он сейчас не расположен к разговорам.
– И все-таки? – не унимался посланник того самого шефа. – Где он?
– Занимается дайвингом в одной из речек ближнего Подмосковья. Название я, к сожалению, забыл. – Он глянул на часы. – Извините, работа не ждет. С вас причитается такая вот сумма. – Очкарик пробежался пальцами по кнопкам телефона и повернул монитор к толстяку. – Не задерживайте с переводом.
Тот глянул, вздрогнул и заявил:
– Ого! Что-то много.
– А сколько, по-вашему, стоит свобода?
– Какая еще свобода? – удивился тот.
– Условно-досрочная.
Обрывок странного разговора
– Приняли, ведем.
– Поосторожнее там. Мужчина серьезный. Сколько экипажей?
– Четыре, за глаза хватит.
– Ну, дай бог.
Глава 7
Нынче мне дали свободу. Что я с ней делать буду?
Россия, Приуралье, начало лета 2012 года.
В последнюю ночь здесь спать как-то не принято. Вот и я ворочался с боку на бок на козырной койке с престижной панцирной сеткой, стоявшей в углу. Курил, выходил пить воду, пахнущую весьма мерзко и еще более противную на вкус, отдающую сразу всей таблицей Менделеева. Мне было о чем подумать.
Дико извиняюсь за хамский вопрос: лично вы когда-нибудь сидели? Не толстой задницей в навороченном ортопедическом кресле, а в санатории закрытого типа под охраной, с колючкой поверх забора и вышками по периметру, надежно ограждающими свободных граждан от вашего общества? Да-да, именно там, в тесной компании «козлов», блатных и прочих скромных ударников ватно-швейного производства? Вам хоть изредка вспоминается суп «могила», каша «полиэтилен» и вершина тамошнего кулинарного искусства, именуемая гидрокурицей или колбасой с глазами? А чудная вонь с помойки у барака?
Нет? Это еще почему? Ах, то была ошибка молодости, и судимость давно снята.
Тогда нет смысла расписывать в цветах и красках всю гамму чувств, охватывающих человека в, извините за выражение, сакральный момент расставания с родной исправительной системой. Скажу так: я должен был быть безбрежно счастлив. Но не был.
Десять дней назад я предстал перед светлыми очами хозяина зоны, заплывшими трудовым жирком. Только было открыл рот, чтобы представиться как положено, и тут…
– УДО тебе вышло, Зотов, – сообщил он, еще раз глянул в официальную бумагу с печатью, лежащую перед ним на столе, сморщил не очень-то высокий лоб и изрек: – Не въезжаю.
В отличие от гражданина начальника, я въехал во все и сразу. А потому загрустил. Да-да, именно так.
Дело в том, что в тот самый момент я находился именно там, где мне было надо, и не собирался менять место прописки еще по крайней мере полтора года. Даже слегка подсуетился, чтобы этого не произошло.
Шесть месяцев назад вышел ровно год с того дня, как я находился в местах не столь отдаленных. Треть от назначенного срока. В соответствии с нашим гуманным законодательством я имел полное право намекнуть Отчизне, что больше вести себя плохо не буду, и просить ее об условно-досрочном освобождении. Мне светило даже получить его, естественно, лишь в том случае, если бы я являлся примерным заключенным, твердо вставшим на путь исправления, полностью и глубоко раскаявшимся в том, что ранее содеял.
С этим-то у меня как раз полный порядок. Я раскаялся в совершенном правонарушении еще до того, как оно, собственно, произошло.
Проблемы в другом. Согласно закону для получения УДО необходимо наличие благодарностей от администрации и отсутствие взысканий. А вот с дисциплиной-то у меня как раз проблемы. За две недели до истечения трети срока я умудрился трижды опоздать на разного рода построения, нахамить контролеру и утерять казенные тапочки от кутюр, вернее, тайком утопить их в отрядном туалете сортирного типа.
Полгода спустя я опять со свистом пролетел мимо свободы. Сорвался, понимаешь, начистил рожу одному старательному отрядному стукачу и угодил на трое суток в штрафной изолятор.
Стоит ли говорить, что после всего этого условно-досрочный вопрос отпал напрочь? Теперь мне уж точно предстояло отбывать срок от звонка до звонка.
– Ни хрена не въезжаю, – повторил подполковник и на всякий случай вздохнул: – Ладно, Зотов, иди.
Я натянул на лицо блаженную улыбку идиота и пошел себе. Десять дней, оставшиеся до законного выхода на свободу, мне предстояло передвигаться танцующей походкой балеруна, громко смеяться без всякого повода, вслух строить планы на будущее, словом, безудержно радоваться счастью, привалившему нежданно-негаданно.
Будь моя воля, оставшиеся полтора года я проторчал бы именно здесь, благо устроился просто на зависть. Отбыл бы положенный срок и ушел отсюда куда подальше с чистой, как горные снега, совестью и спокойной душой. Всеми забытый, прямо как рэпер из девяностых. На фиг никому не нужный.
Не получилось. Мне вдруг дали свободу, о которой я как-то не удосужился попросить. А это значило, что план спрятаться и переждать возникшие проблемы внутри системы, казавшийся мне очень даже неплохим, с треском провалился. Разыскали-таки, волки позорные, и ждут, падлы рваные, за воротами родного ИТУ. Грустно.
Глава 8
Нас примут радостно у входа
Что ни говори, а первые минуты на воле – это нечто. Я покинул гостеприимное учреждение, в котором меня старательно пытались исправить созидательным трудом, комфортом, изысканным обществом и элитарной кухней. Прогулялся к кирпичной избушке остановки, развалившейся еще в прошлом веке, сбросил с плеча старенький рюкзак со всем, что сподобился нажить непосильным трудом, и присел рядышком на корточки. Не потому, что полюбил так сидеть за полтора года, а оттого, что скамейки внутри развалин не было. Выломали, сволочи такие, и унесли.
Присел я, значит, неторопливо закурил и принялся ждать того, что случится раньше: приезда автобуса или какого-нибудь сюрприза.
А не много ли, спросите, я о себе воображаю? Подумаешь, какой-то Зотов В. К., три года общего режима за хулиганку плюс легкий грабеж. Кому я, спрашивается, такой красивый и отважный, нужен?
Нужен, получатся. Да еще как. Потому что…
Побитая «восьмерка» цвета заката в джунглях вывернула с грунтовки, подкатила и остановилась. Водила, здоровенный красномордый мужик, перегнулся, распахнул правую переднюю дверцу и поманил меня пальчиком размером с парниковый огурец.
– Зотов, подь сюда.
Прапорщик Кузьмин, он же Кузя из моего отряда. Веселое пустоголовое трепло, пьяница, обжора, врун и хохотун. «Хороший парень, – обычно говорят люди о таких персонажах, а потом обязательно добавляют: – Но дерьмо редкостное».
– Что, начальник? – с корточек я встал, но шаг к машине сделал чисто символический.
– На волю, значит? – И как он только догадался?
– Уже на воле, – отозвался я.
– Падай. – Прапор хлопнул мясистой ладонью по сиденью. – Так и быть, подброшу до станции.
– Спасибо, как-нибудь сам.
– Сам будешь до вечера ждать, – сказал Кузя и как-то натужно улыбнулся. – Автобус-то два раза в день ходит.
– А куда мне спешить? – Я, в свою очередь, расплылся в улыбке. – Вся жизнь впереди.
– Ты что, совсем в натуре?.. – завелся было прапор, но мужик, приткнувшийся на заднем сиденье, похлопал его по плечу. – Ладно, мое дело предложить, – заявил он и аккуратно затворил дверцу.
«Восьмерка», в просторечии «зубило», взревела, как стадо слонов, выпустила струю вонючего дыма и покатила куда-то.
Автобус, кстати, подошел минут через десять. Я забрался в полупустой салон, дисциплинированно оплатил проезд и устроился спиной к водителю. Дверцы со скрипом затворились, престарелое детище Львовского автозавода не по возрасту бодро запрыгало по ухабам.
Очень скоро к нам присоединилась все та же «восьмерка». Видно, прапор с попутчиком вдруг, не успев расстаться, сильно по мне соскучились.
На въезде в город я попросил водителя остановиться, выскочил из автобуса и пулей рванул к баракам у обочины, разрушенным в ходе бомбежки или, как сейчас принято говорить, операции по восстановлению конституционного порядка. Я оглянулся. Пассажир с заднего сиденья стремительно меня нагонял. Парень явно был в прекрасной форме, а я – не так чтобы очень.
Я завернул за угол, отбросил в сторону рюкзак, подхватил с земли березовое поленце и нырнул в дверь, держащуюся на одном гвозде и честном слове. Забежал за угол и, сдерживая дыхание, замер.
Мой преследователь пинком растворил дверь, вошел, достал что-то из кармана и резко взмахнул рукой. Прозвучал характерный щелчок.
– Зотов, – негромко, как-то ласково проговорил он, постукивая дубинкой-раскладушкой по ладони. – Где ты? – Мужик аккуратно переступил через ржавое корыто, валявшееся на полу. – Выходи, Валек, не бойся.
А я вот взял да испугался. Дождался, пока он подойдет поближе, и приложился поленом. Туда, где мускулистая шея незнакомца смыкалась с коротко обстриженной черепушкой. Не слишком сильно, но и без особой жалости. Подхватил падающее тело и уложил на пол. Содрал с широких плеч ветровку, снял с головы бейсболку и быстренько напялил все это на себя. Приоткрыл дверь. Машина стояла совсем рядом.
– Ну и чего? – спросил прапор, вылезая из личного транспортного средства.
Я молча махнул ему рукой, дескать, подходи.
– Чего? – повторил он, зайдя вовнутрь.
Кузя словил хорошую плюху тем же поленом по тому же месту, икнул, пошатнулся и опустился на колено. Я подошел и несильно придавил пальцем точку за ухом. Вот тут-то он вырубился по-настоящему.
Потом я осторожно загнал машину в пустой сарай и проверил, надежно ли связан прапор. Здоровые, доложу вам, организмы служат у нас во внутренних войсках вопреки тяготам, лишениям и нищенской, с их точки зрения, зарплате. Я едва не надорвался, кантуя его тушу. Проверил, есть ли пульс. Таковой в наличии имелся, а еще присутствовал хороший выхлоп от спиртного, выпитого накануне.
Потом я начал приводить в чувство его напарника, не особо церемонясь при этом. Получилось. Мужик застонал и открыл глаза.
– Привет! – Я уселся рядышком и закурил трофейную сигаретку с фильтром. – Ты как?
Свой ответ он высказал со всей полнотой чувств.
– Значит, нормально. – Я придвинулся к нему поближе. – Ну и что скажешь?
Ничего толкового он мне поначалу, конечно же, не сообщил. Ругаться начал, пугать страшными карами, нести всякие глупости сквозь зубы и все такое. Потому что был или, по крайней мере, считал себя первым парнем во всем мегаполисе из пяти улочек и трех тупиков. Ему было до рези в подмышках обидно, что какой-то баклан с общей зоны взял и подловил его, как дитя малое. Да еще и вопросы начал задавать.
Все равно мы потом подружились и разговорились. К любому человеку, даже самому крутому, можно подобрать ключик, если очень постараться. Я когда-то вполне себе неплохо умел это делать. С тех пор, как выяснилось, не разучился.
После этого я добрался маршруткой до станции, миновал ряды бабок, торгующих с ящиков, поставленных на попа, огурчиками да луком, выращенными на собственных сотках. Я кое-что у них прикупил. Витамины после лагерной диеты мне ох как не помешают.
Затем я пересек железнодорожное полотно, остановился, сдвинул на затылок бейсболку, отжатую у противника, и принялся осматриваться. Однако неплохо. Парочка так называемых мини-маркетов с привычным ассортиментом, далее двухэтажный торговый центр, крохотная лавчонка военной одежды и даже «Спортмастер». То, что надо.
Время, остающееся до прихода нужной мне электрички, я решил занять шопингом. Благо деньги были. Кое-что получил на дорожку от смотрящего зоны, остальное прихватил у той сладкой парочки.
Глава 9
На дальней станции сойду
«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция…»
Что будет потом, я не расслышал и выгрузился из вагона электрички на станции с названием Лесная, крайне редким в этих краях. Приблизительно в ста тридцати километрах к юго-востоку от областного центра, где должен был, по идее, сесть в поезд и направиться к месту собственного постоянного жительства, то есть в город Вязьму.
Таким вот образом я в третий раз за сегодняшний день нарушил правила условно-досрочного освобождения. Это с учетом того, что рано поутру ограбил двоих мирных законопослушных граждан, предварительно нанеся им телесные повреждения разной степени тяжести.
Все-таки права была администрация родного ИТУ. За полтора года, проведенные в ее стенах, я не осознал и не встал на путь исправления.
А вот не фиг было меня оттуда выгонять. Сидел бы и дальше на полном государственном обеспечении, прямо как гарант конституции или даже наследный принц. Всем на радость.
Электричка свистнула и ушла. Я вернулся на полкилометра назад, обогнул пруд, заросший зеленоватой противной ряской, вошел в редкий подлесок и побрел, не особо торопясь, по узкой, еле заметной тропинке. По пути я с большим удовольствием заглатывал свежий воздух, не содержащий ни малейших примесей зоновской вони.
Идти поначалу было, конечно же, трудновато. Все-таки колония общего режима – это вам не спортивная база и не санаторий. Потом дело пошло на лад. Я пропотел, продышался и втянулся.
Первый привал я объявил сам себе строго через полтора часа, на целых тридцать минут. Посидел, попил водички, заодно и переобулся. Дальше мне предстояло идти по достаточно диким местам. К таким переходам следует относиться серьезно.
Помните отечественный блокбастер «Охота на пиранью»? Там главный герой, ясен пень, перебил всех супостатов и в очередной раз спас мир. Это бы еще ничего. Так он вдобавок несколько дней пер как трактор по тайге в гламурных кедах на тонкой подошве. Хотел бы я посмотреть… Хотя ладно, на то оно и кино.
К вечеру я изрядно вымотался, хотя прошел всего ничего, километров пятнадцать, никак не больше. Разбил лагерь под скалой у входа в пещеру. Поел и принялся вдумчиво, с особенным удовольствием пить чай. Первый на воле, оттого невероятно вкусный. Я осилил половину котелка, вальяжно покурил, потом добавил в кружку еще чуток остывшего темно-коричневого нектара, привалился спиной к сосне и задумался.
Спать, кстати, не хотелось категорически. Правильно, получается, говорили знающие люди. Первая ночь на воле и последняя за колючкой – всегда бессонные.
Что ж, давайте итожить. Не успел я выйти оттуда, где должен был находиться, как меня встретили и попытались прихватить. Ни те двое придурков, ни «уважаемые люди» районного масштаба, пославшие их на подвиг, не имели ни малейшего понятия о том, кто я такой. Ребят использовали втемную. В противном случае за воротами меня ожидал бы куда более многочисленный и квалифицированный коллектив.
А кто я, собственно, такой? Да уж точно не Зотов Валентин Константинович, одна тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года рождения, постоянно проживающий в городе Вязьма Смоленской губернии по улице Буденного. У меня, к вашему сведению, совершенно другие имя, фамилия и отчество. В «родном» городе за все прожитые годы я так и вовсе не сподобился побывать. Даже мимо ни разу не проезжал.
Я уж точно никакой не хулиган и грабитель, а вполне добропорядочный гражданин. Офицер доблестной российской армии, целый майор, наверное, уже бывший. Служил я в одной очень даже приличной организации под названием Главное разведывательное управление, сокращенно ГРУ. Занимался очень нужной, хотя и несколько экстравагантной работой. Я специалист по нестандартным ситуациям, или, как говорит мой старший товарищ, напарник и учитель Георгий Михайлович, чистодел.
Глава 10
Who есть кто
Если в смерти человека кто-то серьезно заинтересован, то его обязательно отправят к праотцам с прабабками. Пару лет назад натолкнулся я на интервью с неким выдающимся русским патриотом, где тот на полном серьезе расписывал, как кровавый гебистский режим регулярно подсылает к нему наемных убийц. Читал и ржал, как в детстве в цирке.
Еще раз повторяю, ни у кого не получится остаться в живых, если по его душу снарядят грамотных спецов. Это без вариантов. Настоящие мастера, уверяю вас, сделают все в лучшем виде и на любой вкус: застрелят, взорвут, отравят, сожгут или просто забьют до смерти дохлыми свиньями.
Иногда, в особых случаях, смерть может наступить от естественных причин. Это когда человек, здоровый как бык или космонавт перед полетом, переселяется в мир иной, подавившись котлеткой, наступив на кусок мыла в душе, поскользнувшись на лестнице или ощутив легкое головокружение с летальным исходом на балконе. Бывает даже, что его находят мертвым в комнате, запертой изнутри.
Несколько раз я и сам был той самой естественной причиной. Скажу точно – восемь.
Каждая подобная акция требует тщательной подготовки и тонкого, прямо-таки ювелирного исполнения. Это вам не лохов мочить по подъездам из одноразового китайского «ТТ».
Тот мужик, которого я работал осенью позапрошлого года, был буквально помешан на собственной безопасности. Этот вопрос он понимал и решал по-своему. Он почти не выезжал из дома, превращенного чуть ли не в Форт-Нокс, окружил его забором в два человеческих роста, понатыкал везде датчиков, а в охрану набрал десяток отставных парашютистов из иностранного легиона. Этот дурачок решил, что теперь его не достать.
Достали, еще как.
Он вошел в кабинет, цокая каблуками по паркету, начищенному до зеркального блеска, радостно хихикнул, как будто только что узнал что-то неимоверно интересное, на ходу расстегнул пиджак. Клиент снял его, небрежно отбросил в сторону и принялся возиться с пуговицами рубашки.
Тут появился я. Вы будете смеяться, из-за портьеры. Легкое прикосновение к нужной точке на голове ввело простачка в транс. Затем я аккуратно подсек болезному ноженьки и, придерживая за подбородок ладонью, скорректировал направление падения тела. Получилось очень даже прилично.
Клиент с размаху приложился основанием черепа об угол старинного письменного стола. Антиквариат выдержал удар, череп – нет. Картина маслом: скользкий паркет, громоздкий старинный стол. Классический несчастный случай. Отдельное спасибо покойному за то, что его любовь ко всему этому антиквариату с раритетами здорово облегчила мне работу.
Я извлек из внутреннего нагрудного кармана покойника металлический футлярчик, отвинтил крышку, достал сигару и повертел в руках. Никакая это оказалась не сигара, обычный, прекрасно изготовленный муляж. Я раскрутил ее против часовой стрелки. Вуаля! Крошечный металлический тубус с флеш-картой внутри. Что и требовалось доказать.
По условиям задания я должен был не только упокоить клиента, но и разыскать некую необычайно важную вещицу, принадлежавшую ему. Она без проблем обнаружилась при предварительной слежке. Некурящий потенциальный покойник постоянно таскал с собой эту самую сигару, время от времени доставал ее из футляра, нюхал, вертел в руках, разве что не облизывал. Видно, ему доставляло большое удовольствие постоянно держать эту штучку под рукой.
Я достал из сумки на поясе точно такой же футляр, припасенный заранее, и уложил в карман чужого пиджака. Потом ушел точно так же, как и пришел, тихо и скромно. Ни один датчик не мяукнул мне вслед.
Хваленые импортные секьюрити даже не дернулись, продолжали бдительно охранять остывающее тельце. Парашютисты, как известно, вояки знатные, с неба об землю – и сразу в бой. Не понаслышке знаю, сам учился в Рязани, а потом чуть больше года командовал взводом. А вот охранники из них – никакие.
Я сделал крюк в полкилометра, чтобы ненароком не угодить в зону видимости камер наружного наблюдения, вышел из кустов на дорогу, отряхнулся и нажал на кнопку брелка. Машина, припаркованная на обочине, пискнула и мигнула огнями. Я залез в салон и завел двигатель.
Не таким уж и сложным оказалось это вот мое задание. Не крайнее, а именно последнее. Я давно уже все для себя решил. Осточертело, знаете ли, шляться по планете и поставлять клиентуру мерзкой старухе с косой. Пора, однако, на заслуженный отдых. Точно, самое время.
Женюсь, обзаведусь потомством, куплю дачу в подмосковной деревне, часы с кукушкой и канарейку в клетке. Приучусь пить пиво, отращу пузо, полюблю проводить вечера перед телевизором. Словом, начну жить нормально, как все. Давно уже пора. Хватит этих хождений по туго натянутой проволоке, без лонжи, зато с гранатой в заднице.
