«Архипелаг ГУЛАГ» kitabının incelemeleri, sayfa 9

Если меня когда-нибудь спросят, есть ли книга, которую стоит прочитать каждому? Я отвечу: "Бесспорно, это "Архипелаг ГУЛАГ" за авторством Солженицына".

Произведение сегодня воспринимается неоднозначно, все зависит от ваших политических воззрений. Если набрать в поисковой строке Солженицын или Архипелаг ГУЛАГ, то можно найти как хвалебные, так и разоблачающие и критические статьи. Но давайте оставим политическую подоплеку. Пусть политикой занимаются те, кто в ней разбирается: диванные эксперты, домохозяйки и прочие политические активисты.

Что же есть в этой книге помимо критики Советской власти и строя? В ней есть люди. А что в ней делают люди? Вернее будет спросить, что в ней делают люди с другими людьми? Иногда мне становится страшно от мысли что один человек может сделать с другим. Под влиянием идеологии, под воздействием эмоций, катализатор не важен. Прочитав ГУЛАГ задумываешься, а может быть с нами что-то не так, раз происходят (в контексте книги - происходили) подобные вещи. Раз один человек может делать подобное с другим. Как легко обезличить и сравнять с полом человека, лишь обозвав его "враг", "зэк", "преступник". Даже если половина того, что написано в книге - чистый вымысел, допустим, я не готов сейчас спорить и приводить факты в пользу написанного Солженицыным, но допустим, что хотя бы половина этой книги - правда. Тогда жизнь становится страшной. Тогда всем нам стоит принять некоторые меры, чтобы это никогда больше не повторилось, чтобы человек, всегда оставался человеком, как бы его не называли.

Если меня когда-нибудь спросят, а верю ли я в то, что сегодня "Архипелаг ГУЛАГ" это история, и вещи которые происходили тогда, сейчас, в нашем гражданском обществе, при нашем политическом строе просто не могут произойти, я замечу, что дело не в политическом строе. Дело в людях. А они с той поры изменились мало.

Иногда я ощущаю себя безпомощным. "Архипелаг ГУЛАГ" был прочитан мною много месяцев назад и я всё молчал и молчал. Сначала думал: вот закончу и сразу же напишу! Дочитал. А читал я не быстро. Кроме самого огромного массива текста - я читал много материала, в который просто не мог не заглянуть. Потому что даже в такой большой книге невозможно описать всё, даже если ограничить это самое "всё" - лишь страхом и ужасом. Поэтому натыкаясь на что-то, о чём хотелось узнать подробнее - я лез в иные источники: статьи, википедии, передачи, документалистику. И знаете... там было еще больше такого, о чем хочется забыть, чего не хочется вспоминать. Что, собственно, нам (и парочке предыдущих поколений) успешно удалось, а потом так легко повторять.

Я и сейчас, хоть и пишу - а написать так и не могу. Невозможно описывать "Архипелаг ГУЛАГ" - это больше чем глыба, больше чем память - это вещь подобных которой не существует. Что-то пришлое, ирреальное, чудом вышедшее на поверхность - может быть потому, что вынесли её наверх жертвуя жизнями. Умер один на дне колодца - положили на него Архипелаг, умер второй - переложили на него. И так пока весь колодец на заполнился мёртвыми, передающими свою память наверх (или знания?).

Если вы не читали Архипелаг - вы просто не представляете что это такое. Если осуждаете, подобно книге Пастернака - вы тем более далеки. "Опыт художественного исследования" - такой подзаголовок имеет много-летний, много-человеческий труд. Архипелаг - не книга Солженицына и не стена воспоминаний. Еще несколько лет назад я бы не знал какую аналогию подобрать, но теперь таковая имеется. Вы будете смеяться, но Солженицын - это современный Бран Старк, не больше и не меньше. Он, пожалуй, не хотел. Но каким-то образом был выбран и, что немаловажно - ощутил в себе силы исполнить роль. Бран Старк (если вы забыли или не смотрели "Игру престолов") - обладает памятью Всего прошлого, всех людей, всех поколений, всех событий. И он не просто помнит, ведь его там не было. Оно, это знание, вошло в него и теперь оно там и он знает. Так же и Солженицын. Но если Бран знал, да не рассказывал (став, правда, Королём) - то Солженицын решил рассказать. И это рассказ не от себя и не от всех тех, кто рассказывал и писал ему - это рассказ сразу ото всех и от каждого. Каждая строчка книги - чья-то (скорее всего) загубленная жизнь, память о ком-то. И знаете... строк еще мало... ведь жертв было - миллионы.

Миллионы жертв... не из-за "перегибов на местах", а в следствие планомерного уничтожения. И что же? А ничего. Огромное количество людей сейчас ничего не знает, не менее (ужасающе) огромное количество говорит, что ничего не было (и сейчас хорошо, а дальше - будет еще лучше). И это после такого документа! Такой правды! Господи, если бы можно было хотя бы одну фразу взять "Жить не по лжи", да принять. Так ведь даже над ней смеются.

Я всё жду, когда "Архипелаг ГУЛАГ" снова запретят. И вот, надеюсь, после того, как его запретят, а история снова сделает круг - мы наконец-то изменим нашу школьную программу, удалим всю литературу из 11-го класса и оставим только одну книгу для изучения - его самый. Чтобы люди уже детьми - знали. К тому моменту, как пора выйти из под крыла и начать принимать самостоятельные решения. Вот к этому моменту. Чтобы они знали, что бывает. И может быть хотя бы они, хотя бы тогда - наконец то осудили - осудили бы.

Знаете в чём счастье и одна из причин послевоенного успеха немцев? - "Нюрнбергский процесс", когда они (за них) официально и на высшем уровне осудили и приговорили фашизм и всех его первых приспешников. Только так. Не разрубив таким образом чудище - не прекратить процесс. А мы? Мы до сих пор ходим с портретом того, чьё имя носят репрессии с жертвами в десятки миллионов людей. И ведь он не сам всех под нож пустил, правда? Было много подручных. Так где они? При всех миллионах жертв - вы слышали хоть об одном осуждённом? Можете хоть одного назвать? Самое смешное, что они были - но только осуждены все были за шпионаж и прочие любимые статьи - змея жрала сама себя. А прочие? Где хоть один осуждённый нквдэшник? Нет таких - так ведь? Значит, получается, и преступлений не было, так ведь? Ну логично же - если нет преступника, если нет даже "дела" - то не было и преступлений. Удобно.

Задумайтесь, друзья, десятки миллионов жертв, уничтожение лучших людей страны (под лучшими я понимаю тех, кто хотел учиться, тех, кто изучал, открывал, исследовал - тех, кто что-то знал, тех, кто имел своё мнение) - уничтожение лучших людей страны и... как будто ничего не было. И я не уверен, что можно взять и враз что-то изменить. Скорее всего, сначала нам придется умереть. Но перед тем - лично вы - ещё можете кое-что сделать - прочитать самую главную русскую книгу, чтобы сохранить. Может быть в будущем её актуальность снизится, но только тогда, когда память, содержащаяся в ней всосётся в большинство наших людей. Пока до этого еще очень и очень далеко. Надеюсь, очень надеюсь, что хотя бы на одного может стать больше. И у меня личная просьба: если вы прочтёте "Архипелаг ГУЛАГ" после моей заметки, напишите мне потом об этом, пожалуйста. (P.S.: эх, мне о столько хочется вам рассказать, я столько материала себе сохранил в отдельную папку, чтобы выложить его, чтобы чуть ли не главами писать о много и многом, о чем сам даже не задумывался или не знал, но всё это меркнет в моих попытках - только я беру что-то (важное! ценное!) пытаюсь его переложить на бумагу - как вижу: "не тяну" или "слишком много" - вот это серьёзная вещь. Понимаете, тут ведь потяни за хвостик и встанешь перед книгой или статьёй, но лучше Солженицына не скажешь... Эх! Сколько всего неизвестного лежит на расстоянии вытянутой руки.)

«Архипелаг ГУЛАГ» мог быть не окончен: у А.Солженицына не хватало материалов на задуманное. Книга могла не увидеть свет: главы ее уже изымали. И целиком книгу А.Солженицын увидел только тогда, когда его выслали за границу. Он не считал ее оконченной:

Не потому я прекратил работу, что счёл книгу оконченной, а потому, что не осталось больше на неё жизни. Не только прошу я о снисхождении, но крикнуть хочу: как наступит пора, возможность — соберитесь, друзья уцелевшие, хорошо знающие, да напишите рядом с этой ещё комментарий: что надо — исправьте, где надо — добавьте (только не громоздко, сходного не надо повторять).

А.Солженицын не претендует на абсолютную истину и оговаривает это, описывая отдельные истории. Не претендует он и на точные цифры – да и откуда бы ему их знать? Не говорит он и о полноте картины: об этом писали уже и другие, читайте. И называет имена: Домбровский, Е.Гинзбург, В.Шаламов, Святослав Караванский, Анатолий Марченко. Сегодня то, что написано в этой книге, не вызывает ни шока, ни удивления. Эта та часть истории, которую мы либо принимаем, расходясь лишь в оценках количества погибших и замученных, либо с негодованием отвергаем, кивая на «отдельные перегибы на местах» и вопрошая «зачем же бередить прошлое?» и клятвенно обещая «никогда больше». Мы утеряли меру свободы. Нам нечем определить, где она начинается и где кончается… Мы уже не уверены: имеем ли мы право рассказывать о событиях своей собственной жизни? Это скорей исследование на тему, как и почему возникла советская репрессивная система, каковы принципы ее функционирования, экономический и психологический аспекты, как она развивалась и влияла на нашу жизнь. О том, как первые робкие шаги репрессивной системы, малые сроки, открытые процессы, сопротивление людей постепенно сменялись сроками побольше, страхом, молчанием и покорностью. Историй отдельных людей немного – А.Солженицын считает, что это было бы слишком однообразно и утомительно для читателя – но сейчас именно эти истории интересны. Вот опасно шутит Кишин – лагерный шут. Его слова и так, и эдак повернуть можно. А вот убежденный «бегун» Тэнно: ему плохо, пока он не придумает очередного плана побега. Борис Гаммеров пишет в лагере стихи. И при разговоре с Солженицыным задает вопрос: «Почему вы не допускаете, что государственный деятель может искренно верить в Бога?» А вот Матронина – ее арестовали как члена семьи врага народа, но у нее не возникает ни капли сомнений в правильности действий властей. А вот Осоргин, приговоренный к расстрелу. Три дня он выпросил отсрочки – жене дали свидание. И три дня не дал ей догадаться, не намекнул ни одной фразой… Это исследование нации под названием зэк, ее мифологии (на воротах архипелага с одной стороны написано «не падай духом», а на другой «не слишком радуйся»), юмора: «дали три, отсидел пять, выпустили досрочно», кодекса поведения: не стучи, не шакаль, не суйся не в свой котелок, не верь, не бойся не проси. Это путь становления самого А.Солженцына. Наивный офицер, именующий в письме Сталина «паханом» и получивший за это 10 лет, которого тоже коснулась власть (даже арестованный, он считает важным, что чемодан за него несет другой, ведь он же офицер), уже приученный к молчанию (а если срок увеличат), задумывается над словами бывалого зэка «Любой ценой избегайте общих работ» -- а где же мера цены? Где же край ее?

если я сегодня жив — значит, вместо меня кого-то расстреляли в ту ночь по списку; если я сегодня жив — значит, кто-то вместо меня задохнулся в нижнем трюме; если я сегодня жив — значит, мне достались те лишние двести граммов хлеба, которых не хватило умершему.

Как только ни изогнётся единый человек за жизнь! И каким новым для себя и для других. И одного из этих — совсем разных — мы по приказу, по закону, по порыву, по ослеплению готовно и радостно побиваем камнями. Но если камень — вываливается из твоей руки?… Но если сам окажешься в глубокой беде — и возникает в тебе новый взгляд. На вину. На виновного. На него и на себя.

Как можно осуждать Солженицина за то, что в этой книге много личных эмоций, что она окрашена ненавистью к режиму и к его лидерам? Взялся слушать сокращенный вариант, потому что только его читает Гармаш. Читает добротно, складно, эмоционально. Но эту книгу надо читать целиком. Потом читать остальные книги Солженицина, читать Шаламова и других. Потому что то, в чем мы сейчас живем пропитано духом истории - это неизбежно, но выводы не сделаны. Несколько раз ловил себя на мысли, что разделяю мысли книги к режиму и вдруг понимал, что нынешний режим вроде как осуждает тот, что описывал Александр Исаевич. Но вот не одно поколение еще должно смениться прежде чем здравый смысл начнёт побеждать. Да и начнёт ли?

Инструмент замарывания великой истории, некогда великой страны, правду о которой так отчаянно старается недопустить до массового сознания нынешняя власть. Солженицына обвинял в гнусном враньё Варлам Шаламов, другой автор произведений о лагерной жизни, так же не отличавшийся любовью к той эпохе

Из реального, только названия географические, все остальное фантазия автора. Очень не советую читать молодым людям. Лучше прочтите А.А. Зиновьева «Нашей юности полет».