Kitabı oku: «Избранные труды: в 7 т. Т. V. Проблемы теории судебных доказательств»

© Боннер А. Т., 2017

© ООО «Проспект», 2017

* * *

Автор:

Боннер А. Т. – заслуженный деятель науки Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор кафедры гражданского и административного судопроизводства Московского государственного юридического университета им. О. Е. Кутафина (МГЮА).

Традиционные и нетрадиционные средства доказывания в гражданском и арбитражном процессе.¹

Введение

Имеющую значение для дела информацию суд получает из определенных источников, именуемых доказательствами или средствами доказывания. Советское и российское процессуальное законодательство исходило и исходит из необходимости закрепления закрытых перечней средств доказывания. Так, глава ХУ ГПК РСФСР 1923 г. «Отдельные виды доказательств» прямо называла только три допустимых по закону источника информации. Это – свидетельские показания (ст. 128–139), письменные доказательства (ст. 140–151) и заключения экспертов (ст. 152–159 ГПК). Кроме того, из смысла ст. 160–152 этого Кодекса вытекало, что относимая к делу информация могла быть получена судом также путем исследования вещественных доказательств.

В ст. 105 ГПК 1923 г. упоминались объяснения сторон, но их процессуальная сущность определена не была.

Более логичным и последовательным являлся перечень средств доказывания, предусмотренный ч. 2 ст. 49 ГПК РСФСР 1964 г. Там называлось уже пять допустимых в тот период средств доказывания – объяснения сторон и третьих лиц, показания свидетелей, письменные и вещественные доказательства и заключения экспертов.

По существу аналогичным являлся перечень средств доказывания, предусмотренный АПК РФ 1992 г. и 1995 г.

Среди актуальных задач современного этапа развития российского гражданского судопроизводства важное место занимают повышение его доступности и эффективности. В связи с этим серьезное значение приобретают внедрение в судопроизводстве передовых информационных и коммуникационных технологий.

Несмотря на то, что содержание процессуальных кодификаций в течение нескольких десятилетий почти не менялось, новые источники информации постепенно начинали проникать в залы судебных заседаний. В частности, по делам о защите чести и достоинства суды относительно часто просматривали видеозаписи телепередач и прослушивали аудиозаписи радиопередач, если порочащие истца сведения были распространены в соответствующей теле- или радиопередаче.

Ныне действующие АПК РФ и ГПК РФ 2002 г. дополнили перечень допустимых по закону средств доказывания аудио- и видеозаписями. Названные источники информации с этого времени стали в полной мере легитимными. В самом общем виде был определен и процессуальный порядок их использования.

В соответствии со ст. 55 ГПК РФ имеющие значения для дела сведения о фактах могут быть получены из объяснений сторон и третьих лиц, показаний свидетелей, письменных и вещественных доказательств, аудио- и видеозаписей, заключений экспертов. Другими словами, предусмотренный ГПК перечень источников информации является исчерпывающим, т. е. закрытым.

На первый взгляд, от содержащегося в ГПК перечня источников информации существенно отличаются положения АПК. На основании ст. 64 АПК в качестве доказательств допускаются письменные и вещественные доказательства, объяснения лиц, участвующих в деле, заключения экспертов, консультации специалистов, показания свидетелей, аудио- и видеозаписи, иные документы и материалы.

В то же время ч. 2 ст. 89 данного Кодекса уточняет, что иные документы и материалы могут содержать сведения, зафиксированные как в письменной, так и в иной форме. К ним могут относиться материалы фото- и киносъемки, аудио- и видеозаписи и иные носители информации, полученные, истребованные или представленные в порядке, установленном настоящим Кодексом.

В процессуальной литературе новеллы АПК, предусматривающие возможность использования для установления обстоятельств арбитражных дел иных документов и материалов, были расценены в качестве отказа этого Кодекса от закрытого перечня источников информации. Так, И. В. Решетникова писала:

«Новый АПК … привел неисчерпывающий перечень видов доказательств»².

С И. В. Решетниковой согласен и В. В. Молчанов: «По существу в законе содержится открытый перечень источников информации, которые могут использоваться в процессе доказывания при рассмотрении дел в арбитражных судах»³.

Вряд ли со столь оптимистическими утверждениями можно в полной мере согласиться. Думается, что АПК сделал только полшага на пути к открытому перечню процессуальных источников информации. Дело в том, что в качестве средств доказывания в арбитражном процессе могут использоваться только те носители информации, которые получены, истребованы или представлены в порядке, установленном этим Кодексом. Между тем АПК в самом общем виде регламентирует лишь порядок воспроизведения судом аудио- и видеозаписей (ч. 2 ст. 162 Кодекса). О других же современных источниках информации в нем речи не идет. Само собой разумеется, что если в АПК не предусмотрен порядок получения, истребования или представления каких – то новых источников информации, то и реальное их использование оказывается затруднительным, а то и невозможным.

Таким образом, несмотря на некоторые разночтения формулировок ГПК и АПК, по существу оба Кодекса по – прежнему оперируют закрытыми перечнями средств доказывания. В то же время в условиях неуклонного развития науки и техники, появления и самого широкого распространения новых способов фиксации, передачи и воспроизведения информации подобный консерватизм вряд ли оправдан. Позиция законодателя представляется достаточно странной еще и потому, что фактически в судебной практике используются и некоторые иные, прямо не предусмотренные законом средства – источники информации (электронный документ, информация, полученная из Интернета, показания специальных технических средств и некоторые др.)

Между тем в процессуальной литературе уже давно ставился вопрос о том, что постоянное развитие науки и техники, расширение возможности использования специальных познаний в судопроизводстве, все более широкое внедрение технических средств в быт людей делают необходимым соответствующее дополнение процессуального законодательства⁴. Например, в жизни все более широкое применение находит использование электронных документов. Электронные документы обладают существенной спецификой. Эта специфика не вполне учитывается законодательством и судебной практикой, которые в большинстве случаев склонны рассматривать их в качестве хотя и своеобразных, но письменных доказательств.

По отдельным гражданским и арбитражным делам электронные документы превращаются в главные, а порой по существу единственные доказательства, исследование и правильная оценка которых позволяет установить действительные обстоятельства дела.

Думается, что вряд ли можно электронные документы автоматически приравнивать к традиционным письменным, а иные современные источники информации – к вещественным доказательствам.

Необходимо подчеркнуть, что электронный документ является далеко не единственным «процессуальным подкидышем». Развитие научно-технического прогресса, проникновение его в производственные, а также бытовые отношения людей «вбрасывает» в залы судебных заседаний такого рода не предусмотренные процессуальным законом средства доказывания. Среди иных новых источников информации, которые де-факто уже существуют в судебной практике, необходимо назвать показания специальных технических средств, а также информацию, полученную из Интернета.

На сегодняшний день о первом из числа названных источников информации в рамках действующего законодательства говорится лишь в ч. 1 ст. 26.2. Кодекса об административных правонарушениях РФ (КоАП). Под специальными техническими средствами здесь понимаются измерительные приборы, утвержденные в установленном порядке в качестве средств измерения, имеющие соответствующие сертификаты и прошедшие метрологическую проверку.

По существу ничего не говорится о возможности использования показаний специальных технических средств в качестве средства установления обстоятельств гражданских и арбитражных дел и в юридической литературе. Между тем анализ судебной и судебно-арбитражной практики показывает, что данный источник информации порой имеет весьма существенное значение.

Так, при рассмотрении гражданских дел о возмещении вреда, причиненного жизни, здоровью или имуществу и др., возможны ссылки на показания приборов, определяющих скорость транспортных средств либо степень алкогольного опьянения водителя. В современную практику работы органов ГИБДД широко внедряются системы приборов, автоматически фиксирующих превышение скорости участниками дорожного движения, а также иные нарушения Правил дорожного движения⁵.

Показания приборов, содержащиеся в так называемых «черных ящиках», имеют весьма важное значение при расследовании авиационных катастроф и, соответственно, при рассмотрении гражданских дел о возмещении вреда, причиненного жизни, здоровью и имуществу пассажиров самолетов и иных граждан. Постепенно «черными ящиками» будут оснащаться и иные транспортные средства, в том числе автомобили. В зарубежной судебной практике уже появились отдельные судебные постановления, основанные главным образом на показаниях «черного ящика» автомобиля⁶.

В настоящее время в промышленном производстве, а также в быту с помощью показаний приборов определяют расход электроэнергии, воды, газа, потребление тепла, процент содержания спирта или жира в соответствующих напитках или продуктах. При разрешении определенных категорий гражданских и арбитражных дел соответствующим образом зафиксированные показания приборов рассматриваются в качестве допустимого и очень важного, а порой по сути решающего доказательства по делу.

При рассмотрении судами общей юрисдикции и арбитражными судами дел о взыскании платы за услуги телефонной связи, по предоставлению тепла, электроэнергии и т. д. ответчик порой категорически отрицает факт предоставления ему такого рода услуг либо предъявленный к оплате их размер. В такого рода случаях к материалам дела приобщаются, а судом исследуются и оцениваются соответствующие производные письменные и вещественные доказательства, основанные на показаниях приборов, зафиксировавших как факт предоставления, так и объем предоставленных потребителям услуг.

Автор настоящей работы предусмотренные процессуальным законодательством, а также фактически используемые в судебной практике источники информации условно разбивает на три группы. В первом разделе исследования речь идет о давно известных процессуальному законодательству источниках информации. Это – объяснения сторон и других юридически заинтересованных в исходе дела лиц, показания свидетелей, письменные и вещественные доказательства, а также заключения экспертов. Перечисленные источники информации давно уже стали традиционными средствами доказывания в гражданском и арбитражном процессе.

Второй раздел работы посвящен сравнительно новым для гражданского и арбитражного процессуального права или нетрадиционным источникам информации. К их числу автор относит ставшие не так давно легитимными аудио- и видеозаписи.

В третьем разделе книги речь идет об источниках информации, процессуальный статус которых законодательно не вполне определен или не определен совсем. Речь идет о консультациях, показаниях и заключениях специалистов, электронных документах, информации, полученной из Интернета, показаниях специальных технических средств, заключениях государственных органов и органов местного самоуправления. Здесь же излагается вопрос речь о доказательственном значении поведения сторон в гражданском и арбитражном процессе.

Специфике каждого из перечисленных и реально используемых судами общей юрисдикции и арбитражными судами источников информации и особенностях порядка их представления, собирания и исследования посвящены соответствующие разделы настоящей работы.

Часть I. Традиционные средства доказывания в гражданском и арбитражном процессе

Глава 1. Судебное доказывание как способ установления действительных обстоятельств гражданских и арбитражных дел

Понятие судебного доказывания и судебных доказательств

Рассмотрение и разрешение гражданских и арбитражных дел невозможно без сложной и многогранной деятельности лиц, участвующих в деле, и суда по представлению, собиранию, исследованию и оценке доказательств. Итогом этой деятельности должно стать и, как правило, является верное знание суда о фрагментах действительности, имеющих юридическое значение по обстоятельствам конкретного дела. Нормы, посвященные разным этапам доказательственной деятельности, занимают важное место в процессуальном законодательстве.

В то же время в гражданском и арбитражном процессуальном законодательстве не существует норм, определяющих понятие судебного доказывания. Законодатель не согласился с предложением отдельных ученых, полагавших необходимым нормативно закрепить данное понятие⁷. Поскольку это понятие до сих пор является дискуссионным, то оно может быть предметом лишь научных дефиниций.

Судебное доказывание представляет собой сложную логико-правовую деятельность, субъектами которой выступают суд, лица, участвующие в деле, и их представители. Эта деятельность направлена на достижение судом верного знания о фактических обстоятельствах возникновения, изменения и прекращения правоотношений, ставших предметом судебного разбирательства. Она осуществляется в процессуальной форме путем утверждения лиц, участвующих в деле, о фактах, указания на доказательства, представления их суду, оказания судом содействия в собирании доказательств, тщательного исследования доказательств судом при активном сотрудничестве с лицами, участвующими в деле, и правильной их оценке.

Исходя из положений ст. 55 ГПК РФ и ст. 64 АПК РФ, доказательствами прежде всего являются сведения или информация о фактах. Эти сведения должны быть получены в предусмотренном законом порядке связаны и быть связанными с обстоятельствами, составляющими предмет доказывания.

Теоретическим и практическим проблемам судебного доказывания и судебных доказательств в русской дореволюционной, советской и современной российской процессуальной науке посвящено значительное количество интересных исследований. Существенный вклад в изучение этой интереснейшей проблематики, в частности, внесли М. Г. Авдюков, В. Д. Арсеньев, С. Ф. Афанасьев, С. А. Барашков, О. В. Баулин, Л. А. Ванеева, Е. В. Васьковский, Ю. С. Гамбаров, А. X. Гольмстен, П. П. Гуреев, М. А. Гурвич, А. Г. Давтян, В. М. Жуйков, И. М. Зайцев, О. В. Иванов, А. Ф. Клейнман, А. С. Козлов, К. И. Комиссаров, Т. А. Лилуашвили, К. И. Малышев, В. В. Молчанов, С. В. Никитин, Ю. К. Орлов, Ю. К. Осипов, В. К. Пучинский, Л. Н. Ракитина, Г. М. Резник, И. М. Резниченко, И. В. Решетникова, Т. В. Сахнова, Л. П. Смышляев, М. С. Строгович, М. К. Треушников, А. И. Трусов, Д. Н. Чечот, М. С. Юдельсон, Т. М. Яблочков, В. В. Ярков. Исследованием проблем теории судебных доказательств в ряде своих работ занимался и автор этих строк.

Отдавая дань творческим усилиям в развитии теории судебных доказательств вышеназванных, а также и ряда других ученых, хотелось бы особо подчеркнуть вклад в исследование данной сложнейшей проблемы С. В. Курылева. Названный автор, в сущности, заложил основы современной теории судебных доказательств. Его защищенная в 1953 г. и изданная в 1956 г. в виде монографии кандидатская диссертация формально была посвящена исключительно объяснениям сторон как доказательству в гражданском процессе. На самом же деле в указанной работе С. В. Курылев заложил основы современной теории судебных доказательств. Конспективно суть этой теории сводится к следующему.

Необходимые для разрешения конкретного дела факты, за редчайшим исключением, находятся в прошлом. Недоступные для непосредственного познания факты суд устанавливает опосредствованным путем, при помощи доказательств. Объективную возможность для опосредствованного познания фактов дает закон всеобщей, универсальной связи явлений природы и общества. Доказательством прежде всего и является известный факт, связанный с неизвестным. Поэтому известный факт может быть использован для познания неизвестного путем раскрытия связей между этими фактами. Сущность доказательства, по С. В. Курылеву, заключается в его связи с подлежащим установлению фактом. В то же время неверно было бы сводить связь доказательства с искомым фактом только к причинной связи, поскольку между явлениями природы и общества существуют и иные разнообразные формы связи.

Но одного признака связи для определения судебного доказательства недостаточно. Закон определенным образом регламентирует порядок получения доказательств и указывает допустимые их источники. Существенное нарушение правил получения доказательств лишает последние значения судебных доказательств. Судебным доказательством следует считать факт, полученный из предусмотренных законом источников и предусмотренным законом способом, находящийся с искомым в судебном процессе фактом в определенной связи, благодаря которой он может служить средством установления объективной истинности искомого факта»⁸ (выделено нами. – А. Б.).

Далее С. В. Курылев указывал: «До судебного разбирательства связь доказательства с искомым фактом носит предположительный характер, вследствие чего судебное доказательство в процессе его исследования и оценки проходит своего рода процессуальную эволюцию, которая может окончиться одним из трех результатов: 1) установлением наличия связи искомого факта с фактом, представленным в качестве доказательства, который в связи с этим может быть положен в основу решения как доказательство, 2) установлением отсутствия связи у доказательства с искомым фактом, в связи с чем факт, представленный в качестве доказательства, должен быть отвергнут в качестве такового, 3) установлением невозможности сделать достоверный вывод о наличии или отсутствии связи доказательства с искомым фактом. В этом случае доказательство должно быть признано недостаточным.

<…> Связь доказательства с искомым фактом может быть предельно близкой, выражающейся в одном звене, и более отдаленной, состоящей из многих звеньев.

Совокупность явлений, через которые проходит связь доказательства с искомым фактом, будет составлять процесс формирования доказательства.

Процесс формирования доказательства является категорией, которая для предотвращения ошибок в установлении истины должна быть обязательным предметом исследования и оценки наряду с источником доказательства и самим доказательством. В связи с этим необходимо знать особенности формирования различных видов доказательств, в частности личных и вещественных»⁹.

При классификации доказательств на личные и вещественные особое место занимают такие доказательства, как заключения экспертов, факты опознания, результаты судебного эксперимента. «Эти доказательства могут быть получены минимум из двух источников: личного (например, эксперт) и вещественного (например, материалы, подвергнутые экспертному исследованию), в связи с чем их можно было бы назвать смешанными доказательствами»¹⁰.

Другими словами, уже в своей первой крупной научной работе исследователь намечает решение важнейших проблем теории судебных доказательств. Пока еще в конспективной форме здесь содержится основанный на положениях диалектической философии ответ на ряд принципиальных вопросов теории и практики процесса. Что представляют собой судебное доказывание и судебные доказательства? Каким образом следует классифицировать доказательства?

Несколько позднее С. В. Курылев подготовил две большие по объему, а главное, блистательные по форме и содержанию статьи, которые навсегда вошли в золотой фонд литературы по гражданскому процессу. Первая из них называлась «Доказывание и его место в процессе судебного познания (в аспекте гражданско-процессуального права»)¹¹. Вторая же большая статья, а по сути, монографическое исследование, имеет наименование «Сущность судебных доказательств»¹².

В чем же заключалось новаторство ученого? С. В. Курылев, пожалуй, единственный из советских процессуалистов, который к исследованию сложных правовых явлений не на словах, а на деле применил положения диалектической философии, а также иных общественных дисциплин, в частности логики.

До исследований С. В. Курылева в процессуальной науке была полнейшая путаница в определении понятия доказывания. Доказывание судебное или процессуальное смешивали с доказыванием логическим или мыслительной деятельностью, происходящей в головах судей. Ученый по-настоящему глубоко разобрался в этой сложнейшей проблеме. Доказывание, по С. В. Курылеву, это прежде всего совокупность определенных процессуальных действий. Он подчеркивал: «Процесс установления истины… состоит из двух существенно отличных друг от друга по характеру и юридическим последствиям родов деятельности: 1) процессуального доказывания и 2) оценки доказательств. При этом оценка доказательств не следует за доказыванием, а пронизывает доказывание. Это две различного рода деятельности, подчиняющиеся качественно различным законам и осуществляемые различными субъектами процессуального права.

Оценку доказательств… закон предоставляет внутреннему убеждению судей. Оценка доказательств как мыслительный процесс, происходящий в головах у судей, подчиняется объективно существующим и не зависимым от воли людей законам: общим законам мышления, правилам логики.

Представление же и исследование доказательств подчиняются законам юридическим, процессуальным, законам, которые создаются по воле людей и имеют лишь юридическую силу.

Понятия логического доказательства и процессуального доказывания, взаимосвязанные и взаимообусловливающие друг друга, но регулируемые различными по характеру законами и изучаемые различными науками, лежат в различных плоскостях.

Оценка доказательств – самостоятельная процессуальная категория, находящаяся вне границ понятия процессуального доказывания»¹³.

С. В. Курылев дал необычайно глубокое и, с точки зрения автора этих строк, единственно правильное определение судебного доказывания. Ученый писал: «Раз мир – единое целое, раз все предметы, явления в мире связаны друг с другом, то и наш объект познания (предмет, явление) связан определенным образом с другими предметами, явлениями, которые, в свою очередь, связаны с иными предметами, явлениями и т. д. В силу универсальной зависимости и обусловленности всякое изменение в нашем предмете, явлении будет, с одной стороны, являться результатом определенных причин (изменения обусловливающих явлений, развития самого предмета, явления), во-вторых, оно определенным образом отразится на всех связанных с ним, зависимых от него и обусловливаемых им явлениях, произведя в них также определенные изменения; изменения последних вызовут, в свою очередь, изменения в иных связанных с ними явлениях и т. д. до бесконечности.

Поэтому, если мы знаем существующие в природе связи, то, пользуясь знанием связей, мы можем познавать неизвестные явления природы при помощи известных нам явлений. Знание связей означает знание того, какие изменения должны происходить в одних явлениях при определенном изменении в связанных с первыми других явлениях. <…>

Известные явления, при помощи которых суд, основываясь на знании объективных связей явлений, познает неизвестные, и служат средствами установления объективной истинности наличия или отсутствия искомых фактов, т. е. доказательствами.

…Взаимосвязь, взаимообусловленность предметов и явлений как один из наиболее общих законов объективной действительности и является той основой, которая дает возможность осуществлять опосредствованное познание неизвестных и недоступных для восприятия фактов при помощи связанных с ними известных фактов-доказательств.

Наличие связи факта-доказательства с искомым фактом и является первым и главным существенным признаком доказательства, признаком, благодаря которому доказательство и может служить средством установления неизвестных фактов»¹⁴.

Правда, позднейшие исследователи нередко критиковали и критикуют С. В. Курылева за то, что данное им определение доказательств якобы страдает «односторонностью и неполнотой, так как автор не учитывал того обстоятельства, что факты без процессуальных средств доказывания не могут быть вовлечены в процесс»¹⁵. Вряд ли с последним утверждением нужно спорить. Действительно, без процессуальных средств доказывания факты в процесс вовлечены быть не могут. В то же время думается, что те, кто критиковал и критикует ученого, не дочитали его работы до конца или не вполне разобрались в его взглядах на понятие судебного доказательства.

Под судебным доказательством С. В. Курылев понимал «факт, полученный из предусмотренных законом источников (выделено нами. – А. Б.) и предусмотренным законом способом, находящийся в определенной связи с искомым фактом, благодаря которому он может служить средством установления объективной истинности искомого факта»¹⁶. Неразрывная связь доказательственного факта, т. е. интересующей суд информации, с помощью которой устанавливаются действительные обстоятельства дела, с источником этой информации, по существу, подчеркивается уже в самом названии диссертации и монографии «Объяснения сторон как доказательство в советском гражданском процессе».

В процессуальной литературе порой незаслуженно критикуется и предлагавшееся С. В. Курылевым понятие судебного доказывания как способа опосредованного познания обстоятельств дела. Так, проф. М. К. Треушников со ссылкой на работу С. В. Курылева «Основы теории доказывания в советском правосудии» призывал критически оценивать взгляды С. В. Курылева, который якобы трактовал судебное доказывание «в отрыве от логической основы лишь как практическую деятельность, как “внешне объективированные процессуальные действия по представлению и получению необходимых данных для установления истины”»¹⁷.

Т. В. Сахнова упрекает ученого в том, что он якобы «ограничивал познание логической деятельностью, а доказывание – деятельностью процессуальной»¹⁸.

В то же время М. К. Треушников определяет судебное доказывание как «логико-практическую деятельность лиц, участвующих в деле, а также в определенной мере и суда, направленную на достижение верного знания о фактических обстоятельствах возникновения, изменения и прекращения правоотношений, осуществляемую в процессуальной форме путем утверждения лиц, участвующих в деле, о фактах, имеющих правовое значение, указания на доказательства, представления их суду, оказания судом содействия лицам, участвующим в деле, в собирании доказательств, исследования доказательств и оценки»¹⁹.

Сходным образом Т. В. Сахнова полагает, что судебное доказывание представляет собой «единство логической и процессуальной деятельности»²⁰.

Справедливы ли в данном случае адресованные С. В. Курылеву упреки проф. Т. В. Сахновой и проф. М. К. Треушникова? По предложению маститых исследователей обращаемся к монографии С. В. Курылева и обнаруживаем там следующее. Критикуемый автор писал: «Наука логика изучает доказательство как вид умозаключения. Между тем учение о доказательственном праве как часть науки процессуального права изучает не формы и законы мышления, а законы процесса, процессуальное право. Включать в предмет изучения этой науки законы мышления было бы излишне, так как этим уже занимается другая наука – логика. Это было бы и неверно, ибо каждая наука должна иметь свой точно определенный предмет.

…Смешивать… законы мышления, которые являются независимыми от воли людей, с законами юридическими, создаваемыми людьми, нельзя. Таким образом, если законы мышления, законы логического доказательства могут быть открыты, познаны человеком, но не могут быть им созданы или преобразованы, то процессуальные законы доказательственного права создаются господствующим классом… и выражают его волю. Процессуальное доказывание зависит от доказательственного права и определяется им.

Оно совершается в таких формах и такими способами, какими предписывает доказательственное право.

Законы логического доказательства не могут быть предметом правового регулирования. <…>

Не случайно поэтому, что нормы… доказательственного права не перечисляют правил, по которым происходит логическое доказательство, оно содержит лишь общее указание о том, что суд должен поступать сообразно с законами логического доказательства. <…> Изучение же этих законов осуществляется не правовыми науками, а логикой.

…Итак, процессуальное право устанавливает правила, обеспечивающие возможность применения законов логического доказательства, обеспечивающие получение судом необходимого и доброкачественного материала, достаточного для установления истины. Процессуальная деятельность участников процесса по доказыванию не может, следовательно, не только игнорировать правила логического доказательства, но вынуждена из них исходить и исходит в действительности»²¹.

Далее С. В. Курылев следующим образом формулировал свои мысли: «Всякое процессуальное действие, входящее в состав доказывания, процессуальное действие любого участника процесса всегда соотнесено тем или иным образом с логическим доказательством. Сторона просит допросить свидетеля по исследуемым обстоятельствам дела не по наитию свыше, а по соображениям логического доказательства: если свидетель подтвердит определенный факт, то из этого будет следовать такой-то вывод. По этим же соображениям поступает и суд, делая вывод на основании сообщенных свидетелем фактов о наличии других фактов. Требования логического доказательства пронизывают весь процесс доказывания. Но, несмотря на тесную связь между процессуальным доказыванием и логическим доказательством, наука доказательственного права не включает в основной предмет своего изучения доказательство в логическом смысле. Не может быть включен и умственный процесс по установлению искомых фактов в состав деятельности, называемой доказыванием.

Доказывание – это прежде всего совокупность определенных процессуальных действий. Последние являются предметом процессуальных прав и обязанностей. Предметом процессуальных прав и обязанностей вообще не может быть чья бы то ни была мыслительная деятельность, им могут быть лишь внешне объективированные действия.

А поэтому задача доказательственного права состоит не в том, чтобы давать какие-либо предписания или запреты мыслительной деятельности судей, а лишь в том, чтобы, исходя из знания законов мышления, исходя из правильного понимания процесса формирования судейского убеждения, облегчить это формирование, создать ему наиболее благоприятные условия. Это достигается путем обоснованного регулирования процессуальных действий по доказыванию.