Kitabı oku: «Клерки», sayfa 2
– Неважно, что меня попросили, важно, кто и как это сделал? Нет такого имени Володя.
– Как это?
– А вот так это. Если ты, Николай Петрович, не догоняешь такие моменты будучи взрослым мужчиной, то это твоё личное дело.
– Объясни.
– Разница между Володей и Владимиром такая же как между Володей и Вовкой. Сегодня тебя называют Володей, а завтра назовут Вовкой. И ты так и будешь двигать мебель для каждого, кто тебя об этом попросит. А я пришёл сюда не за этим.
– А за чем?
– Ты не прокурор, не смотрящий и не мой начальник, чтобы спрашивать о таких вещах, Коля.
Николай Петрович насупился, одновременно почувствовав угрозу со стороны Владимира. Есть определённые слова триггеры, заставляющие человека ощущать не только приливы радости и умиления. Слово «Смотрящий» относится к тюремному сленгу, и в мужской среде, пропускающей в подсознании любое действие через призму, так называемых, «Понятий», обозначает высокий статус уважаемого человека. Соответственно, те, кто используют при общении подобные маркеры из воровского жаргона, ну, как минимум, вызывают опаску. И словно бы усиливая эффект сказанного, Годинский продолжил:
– Мы же не два быка, готовые стучать рогами друг дружку из-за тёлки, переживающей течку. Зачем ты так неосмотрительно изгибаешь колесом грудь и готов защищать пирожок, который тебе никогда не достать из горячей печки? Я не в коем случае не хотел тебя обижать, просто не вижу предмет для ссоры. С Ириной у меня не те отношения, чтобы я был для неё Володей. Я тебя заверяю, Николай Петрович, я не пил с ней на брудершафт Мартини в спальне.
Николай Петрович кивнул, и больше они к теме личных обращений не возвращались. Надо сказать, что почтительное отношение Владимир Алексеевич заслужил не из-за того, что мог поставить на место коллег, находящихся с ним на равных или ниже в должностной иерархии. У него получалось проводить жёсткие разговоры и с теми, кто занимал более высокий статус в холдинге. Это не могло ни придавать ему веса среди сотрудников, с которыми он делал общее дело на рынке ЕРС-подрядчиков.
– Послушай, Алексеевич, мои передали, что ты не принимаешь план на следующий квартал, – звонил ему, например, руководитель одного из проектов.
– Всё верно, мои расчёты не отражают картины, которую вы предоставляете.
– Что значит твои расчёты? Мы дали прогноз! Будь добр свести его в общий отчёт. За цифры отвечаю я, как руководитель проекта, а не ты, чтобы решать верные они или нет!
– Валерий Станиславович, коль уж мы перешли на ты, то будь любезен дать обоснование плану, как прописано в приказе. Рисовать красивую картинку убыточному проекту я не собираюсь. У меня не отдел статистики, чтобы принимать на веру данные проектных офисов. Можешь указать, что не согласовываешь отчёт и вынести предложение по защите собственных показателей на комитет. Акционеров интересует прибыль, а не сопливые отчёты управленцев в конце периода: «Да, мы просчитались, но на то у нас были веские основания – здесь недопоставили, здесь не сумели вовремя заключиться, а здесь нас подвели нехорошие партнёры». Всегда можно обосновать несбыточную надежду, вместо того, чтобы честно оторвать задницы от стула и начать закрывать слабые места в проекте, дабы избежать переноса календарных сроков.
– А с каких пор ты радеешь за интересы акционеров?
– Я надеюсь, Валерий Станиславович, что ослышался, и ты сейчас не кусаешь руку, которая тебя кормит?
– Значит не хочешь меня выручить?
– Я собираю план и защищаю его на комитете, подсвечивая руководству дыры, через которые холдинг теряет деньги. Функция выручайки в моей должностной не прописана.
И скоро все поняли, что Владимир Алексеевич не просто образованный и хороший парень. Он кремень, эмоционально собранный и умеющий сказать нет и красивой девочке в мини юбочке и суровому дяденьке в шёлковом галстучке.
Глава 3. Корпоратив
Первый корпоратив Владимир Алексеевич отмечал уже ближе к телу руководящего состава. Исполнителей и мелких сошек, труд которых не требовал специальных знаний и большого ума, рассадили поодаль от генералитета холдинга.
Надо сказать, что чести быть близким к верхам, Годинский добился заслуженно. От принимающих решения не ускользнула железная дисциплина нового сотрудника, его умение справляться с поставленными задачами, невероятная по масштабам стрессоустойчивость и умение продавливать свою позицию на совещаниях.
Он был не из тех, кто отмалчивается, ожидая скорейшего окончания рабочего дня. На собраниях взяв слово, он чётко выстраивал речь, раскладывая по полочкам то, что хотел получить от коллег, одновременно обрисовывая для руководства очевидные преференции от тех или иных решений. Не чурался инициативы и словно математик, доказывающий теорему, настойчиво добивался исполнения каждого из пунктов своих требований.
– Знакомьтесь, это наш новый начальник отдела управления проектами Владимир Алексеевич. Не человек, а вычислительная машина, не знающая усталости, – представлял его коллегам из смежных департаментов Захар Иванович.
Захар Иванович сидел в кресле управления капитальных вложений, входящих в департамент реализации проектов, и был непосредственным руководителем Годинского. Отчётность, выстроенная Владимиром Алексеевичем, в формате приятном для глаз руководства, явилась как раз тем успокоительным, что требовалось боссам холдинга, чтобы начать улыбаться, любуясь красивой картинкой, перекладываемой нейронами их мозгового вещества в денежные купюры премиальных начислений. А раз радовались боссы, то в почёте был и Захар Иванович, аки гонец принёсший хорошие новости.
Непосредственным начальником Захара Ивановича был Борис Зиновьевич, происходивший из рода Штейнов, неплохо так освоившихся в России после потепления советско-израильских отношений в октябре 1991 года. И вот ему то, как раз, было незачем лично знакомится с Годинским, как считал Захар Иванович. Знаете ли, от греха подальше: талантливый работник и через тебя когда-нибудь перепрыгнет, нельзя выпускать его из орбиты собственного влияния. Но познакомить их всё же пришлось.
Штейн, завидев издали, как Захар Иванович раскланивается перед боссами других департаментов, не преминул подозвать его к себе, также ревностно относясь к свободным отношениям подчинённых.
– Кого это ты там представляешь финансистам, Захар Иванович?
– Да вот, Борис Зиновьевич, тот самый Владимир Алексеевич.
– Годинский? – важно протянул Штейн, – Бог отчётов?
– Cos if good's on the left, then I'm sticking to the right, – улыбнулся Владимир Алексеевич, пожимая протянутую руку.
Приятная дрожь пробежала по телу Бориса Зиновьевича, погружая его в далёкий 1991 год, когда он бесновался в Москве на концерте любимой группы «АС/DC». Почувствовав родственную душу, он одобрительно закивал подбородком и продолжил напевать любимейший хит австралийских рокеров «Hells bells», подражая Брайану Джонсону:
– I won't take no prisoners, won't spare no lives. Nobody's putting up a fight.
– I got my bell. I'm gonna take you to hell. I'm gonna get you, – отзеркаливая босса, улыбаясь, допел Годинский, закончив песню по-русски: – Сатана доберётся до тебя.
– Мне нравится этот парень, – засмеялся Штейн. – Захар Иванович, где ты его отыскал?
– Работаем, Борис Зиновьевич, – залебезил перед начальником Захар Иванович, обратившись в боязливого ребёнка, пытающегося понравится взрослому дяде.
– Знаем мы вас, как вы работаете! Кресла протираете пятой точкой, да чаи гоняете со смазливыми подчинёнными.
Все знали о пристрастии Захара Ивановича к молоденьким девушкам. И Годинский, что было более важным, об этом знал. С первых же дней начала трудовой деятельности в «Атланте» он подружился в социальных сетях со всеми, с кем ему приходилось пересекаться в работе. Личные телефоны сразу заносились им в список контактов, а мессенджеры и глобальные сообщества определяли возможный список знакомых.
Именно поэтому он знал, что Борис Зиновьевич фанат группы «АС/DC», а Захар Иванович любитель юных нимфеток, а, к примеру, Ирина Александровна, мечтает о деньгах, которые сбросит на неё с небес Бог за то, что она родилась такой невообразимо красивой.
В разумной организации труда человек – это винтик, ценность которого определяется выработкой. Советский менталитет наложил на российского служащего отпечаток коллективной безответственности. Отсюда принцип совкового работника – мне все должны, а я никому не должен. Зачем стараться, если половник в столовой один, и кастрюля, из которой он черпает, тоже одна. Старайся, не старайся – богаче не станешь. Выработку сделал и плюй в потолок.
Капитализм, выбивший дверь коммунистической квартиры советов 30 лет назад, до сих пор пытается содрать толстую штукатурку пагубных стереотипов о выработке на коммерческих предприятиях. Но у него не получится сделать это. Потому что, отодрав штукатурку, он поймёт, что и стены в квартире косо выложены, следовательно, нужно ломать их тоже. И тут важно не задеть несущей стены, чтобы квартира не сложилась под тяжестью рухнувшей крыши.
Казалось бы, проще построить новую квартиру с ровными стенами и одной толщины штукатуркой, но и это не будет решением. Потому что заселять её придётся жильцами из старой квартиры. В итоге бизнес в России вынужден работать по старой проверенной веками схеме: скопировали что-то за бугром, попытались внедрить скопированное в России, ничего из данной затеи не получилось, плюнули, обозвали русским ноу-хау, и теперь народ живет с этим, как с исконно родным, да ещё и умереть за так себе аналог заграничной модели из демократических институтов готов.
Поэтому в России бизнес – это не тоже самое, что и бизнес на западе. Мало быть профессионалом. Нужно стать своим. Ты можешь трижды закончить Гарвард, Стэнфорд, Кембридж, Йель и Московскую школу экономики, но если не будешь любить рыбалку с охотой, как это любит генеральный, то ни о каком карьерном росте можешь не мечтать.
А ещё важно знать, что, когда ты переселишься в новую квартиру, соседи из старой будут тебе каждый день под дверь ссыпать мусор, мазать фекалиями ручки и жаловаться в полицию на громкую музыку. Потому что они тебя воспринимают как своего, стоящего за похлёбкой в очереди, и их глубоко возмущает тот факт, что теперь тебе полагается отдельное питание не из общей кастрюли.
Памятуя об этом, Годинский увлёк за собой поддатую Ирину Александровну и столкнулся с дошедшим до кондиции Захаром Ивановичем.
– Владимир, что это ты такое пел по-английски с Борисом Зиновьевичем?
– Это не важно, Захар Иванович! Важно другое: Ирина Александровна спрашивает меня, когда мы получим премию? План выполнили. Из убыточных проектов, только проект Валерия Станиславовича, а на зарплатной карточке цифр ровно столько сколько в графике платежей по кредитам! Помогите нам с Ириной Александровной разобраться.
Пьяный глаз начальника управления бегло пробежался по вульгарно вздыхающей сексуальной женщине и отдал команду растревоженным алкоголем голосовым связкам:
– Готов обсудить в индивидуальном порядке.
Ирина расхохоталась, как хохочет пьяная женщина, давая понять, что оценила пошлое намерение кавалера, и, в принципе, не против того, чтобы он продолжал двигаться в направлении к цели, скрывающейся за прозрачными тонкими трусиками.
– Понял, удаляюсь, – откланялся, улыбнувшись Годинский и оставил безумных от воздействия этанола коллег наедине.
На прощанье он сунул в карман Захара Ивановича визитку:
– Оплачено до утра.
На цветном корешке бумаги красовался адрес банного комплекса у ледяного пруда, знаменитого ночными забавами и пикантными историями, происходившими в роскошных апартаментах, на сказочных берегах, спрятанных в гуще городского леса и утоптанных босыми ножками юных красавиц.
