Никто из упоминаемых людей никогда не был моим пациентом, не обращался ко мне за профессиональной помощью и вообще не существовал. Однако у меня были сходные больные, наблюдения за которыми помогают мне лучше понять мысли и побуждения моих персонажей.

1. Последний из племени таратумов

С Таратумой, одним из популярнейших писателей 90-х годов, я часто встречался и на официальных приемах, и на вечеринках. Когда он говорил, то чересчур увлекался и не замечал окружающих, а когда слушал других, слишком явно скучал. Его романы – это посредственные копии с Фенимора Купера, но одно то, что индеец из резервации стал писателем, обеспечивало ему всеобщее признание. Таратума взял псевдоним по названию своего племени, так как ни один европеец не смог бы выговорить его настоящее имя.

Известный критик Эндрю Грейс заявил, что племени таратумов не существует, а фотографии писателя в боевой раскраске – очевидная фальсификация. Газеты объявили Грейса расистом, но он говорил чистую правду. И все же Таратума не был циничным лжецом. Он искренне считал себя индейцем, не имея для этого никаких оснований, кроме своеобразной внешности и страстной любви к Куперу, которому он так беззастенчиво подражал.

Настоящая фамилия Таратумы неизвестна, биографию можно восстановить лишь в общих чертах. Видимо, он с детства ощущал, что не любим родителями, и вообразил себя приемышем, взятым на воспитание из индейской деревни. У мальчика появились ложные воспоминания о жизни в племени. Примерно в 13—14 лет он сбежал из дома и вскоре вовсе забыл родителей; ему стало казаться, что он отправился бродяжничать прямо из резервации. Однажды старый эмигрант, полуеврей-полуузбек, сказал: «Ты такой смуглый, будто ты из Каракумов» (есть такая пустыня в Средней Азии). Старик плохо выговаривал звуки, и у него получилось «из Таратумов». В больной голове юноши это слово стало названием племени.

С 18 лет Таратума начал печатать заметки о быте индейцев, о которых знал только то, что вычитал у любимого писателя и услышал от случайных попутчиков в своих странствиях. Он писал ужасающим почерком, с множеством ошибок, и редактор предложил ему диктовать на магнитофон. Он же побудил Таратуму написать (точнее, надиктовать) его первый роман. К молодому человеку пришла известность. Для нас, белых, он превратился в символ индейского народа, хотя сами индейцы никогда не считали его своим.

Будучи в расцвете сил и на вершине славы, Таратума нечаянно нарушил вымышленное табу своего несуществующего племени – кажется, что-то, связанное с сексом. Наутро он умер: тени выдуманных им предков пришли и забрали его душу.

Таратума был безумен. А что же мы, считающие себя такими разумными? В доказательство своего уважения к другим расам мы возвеличили человека нашей собственной расы, и далеко не самого достойного. Чувство вины перед народом, который мы почти полностью уничтожили, вылилось в экзальтированную любовь к сумасшедшему.

Не кажется ли вам, уважаемые господа, что социологам, изучающим наше общество, следует почаще консультироваться с психиатрами?

2. Главнокомандующий

В свое время много шума наделало сообщение советского военного психиатра, сбежавшего в Америку и рассказавшего, что когда-то он обследовал главнокомандующего ядерными силами СССР, оказавшегося психически больным. Газеты обсуждали, что случилось бы, нажми сумасшедший генерал пресловутую красную кнопку. Психиатр описал почерпнутый из учебника случай с офицером-параноиком, застрелившим троих сослуживцев, которые, как ему показалось, хотят его убить.

– А если бы этому генералу показалось, что Америка хочет напасть на Советский Союз? – восклицал психиатр. – Началась бы атомная война!

Однако все советские генералы были убеждены, что Америка не прочь напасть на Советский Союз. Тем не менее, ядерная война не началась, хотя я не уверен, что они ошибались. Кроме того, ракета не запускается нажатием кнопки, и для начала атомной атаки недостаточно приказа одного человека, будь он даже главнокомандующим ядерными силами. Впрочем, подобной должности в СССР не существовало, а если бы ее ввели, то занял бы ее не генерал, а маршал.

Мой коллега чересчур доверял своему пациенту, хотя сам же установил у того паранойю. Генерал страдал бредом величия. В действительности он возглавлял интендантскую службу ракетных войск стратегического назначения. Он заведовал продовольствием, солдатскими подштанниками и прочими невзрывоопасными принадлежностями. Значительную их часть он разворовал, но вряд ли вследствие своего заболевания.

Споры о том, что случится, если ядерное оружие попадет в руки к сумасшедшему, недавно снова вошли в моду. История генерала-параноика регулярно поминается обеими спорящими сторонами. Поэтому я и счел полезным осветить ее немного подробнее.

3. Потерявшаяся кошка

В соседнем со мной доме живет немолодой человек – по-видимому, банковский служащий. Каждый вечер, часов в восемь – девять он выходит на улицу и до глубокой ночи ищет свою потерявшуюся кошку.

– Нифа, Нифа! Кис-кис! – покрикивает он время от времени.

Чтобы подманить ее, он всегда носит с собой кусок колбасы. Иногда какая-нибудь уличная кошка подбегает к нему, но он отгоняет ее и продолжает свои поиски.

Нифа сбежала уже давно. Как-то я разговорился с соседом и узнал, что он ходит по улицам с куском колбасы много лет. Он не может смириться с мыслью о том, что за эти годы кошка давно должна была умереть.

– Нифа – умница, с ней ничего не случится, – говорил он мне. – Я ее обязательно найду, она меня дождется.

Недавно соседа сбила машина. Когда его увозили в больницу, он кричал:

– Нифа, Нифа! Она погибла! Она побежала прямо под колеса!

Никакой кошки, ни живой, ни мертвой, поблизости не было.

Хотя мы почти не были знакомы, я решил навестить соседа в больнице. Он находился в тяжелом состоянии. Около кровати сидела его сестра. Я спросил ее о пропавшей Нифе.

– Да не было у него никогда кошки! – сказала женщина. – Это у наших родителей на полке стояла фигурка кошки из золотистого нефрита. В детстве мы называли ее Нифой и воображали, что она живая.

Я смутно подозревал нечто подобное, но почему-то ее слова огорчили меня. Сосед был эмигрантом. Он оставил свою Нифу в другой стране и тщетно искал ее на улицах, не соглашаясь отдать свой кусок колбасы какой-нибудь местной кошке. Но в одном он был прав: Нифа не могла умереть. Она не погибла бы, даже попав под машину, так что зря он бросился под колеса.

Сосед лежит в больнице, и неизвестно, выживет ли он. Никто теперь по вечерам не кричит под окнами «кис-кис». Нефритовая Нифа стоит на полке в далекой стране и терпеливо ждет своего хозяина.

4. Феминистка

Выступая на конгрессе феминисток, Жанна Криспи предложила выпустить душевнобольных из психиатрических клиник, поскольку они – самые бескомпромиссные борцы за права женщин. Она сослалась на собственный опыт пребывания в подобном учреждении, где ее феминистские идеи были встречены с горячим сочувствием, и напомнила, что ее тезка Жанна д’Арк, которую добрые христиане сожгли на костре, а потом простили и канонизировали, тоже страдала психическим расстройством. Трудно поставить точный диагноз после того, как пациент сгорел, но известно, что у нее были галлюцинации и сверхценные идеи.

Криспи, имеющая медицинское образование, отметила, что одержимость Святым Духом или Дьяволом нынче лечится нейролептиками. Любой врач легко поставит диагноз грешнику, соблазняемому сладкоголосыми демонами, и определит в медицинских терминах состояние нирваны, в коем пребывал Будда, или нечувствительность к боли, обычную у великомучеников, не говоря уж о сценах искушения Святого Антония и разговорах царя Соломона с животными и деревьями. В общем, если бы все психически больные (с современной точки зрения) были вовремя вылечены, то мы лишились бы самых ярких страниц своей истории, – подытожила Криспи.

После долгих споров предложенную ею резолюцию отвергли: участницы конгресса опасались, что не все маньяки займутся борьбой за женское равноправие. Некоторые могут начать душить девушек в переулках. Жанна ответила, что это послужит дополнительным аргументом за предоставление женщинам равных с мужчинами возможностей, но феминисткам такая цена показалась слишком высокой, что доказывает их психическую уравновешенность.

На следующий день после завершения конгресса Жанна добровольно вернулась в психиатрическую клинику.

– Это единственное место для тех, кто ценит святые идеалы выше своей никчемной жизни, – сказала она лечащему врачу.

Она осталась там, где излечивают искушаемых бесами и соблазняемых сладкоголосыми демонами, разговаривающих с деревьями и впадающих в нирвану, где никто не пытается сжечь бедную Жанну на костре и все разделяют ее убежденность в том, что душевнобольных надо выпустить на волю. Правда, они туда не торопятся. Уходить из клиники не запрещается, но куда им идти? На конгресс феминисток?

5. Профессор антропологии

Антропологи утверждают, что дикарей-людоедов нет и никогда не было. Ни один народ не употреблял в пищу себе подобных. Некоторые племена практиковали ритуальное поедание особо уважаемых покойников, иногда устраивалось демонстративное съедение тотемического животного, олицетворявшего враждебное племя, но сцены смакования пленников, предварительно сваренных с местными специями, изобретены недобросовестными писателями и кинорежиссерами. Если дикари и отваривали головы побежденных, то только для того, чтобы очистить от мяса черепа, использовавшиеся для украшения жилища.

Не удивительно, что сообщение председателя Лондонского историко-этнографического общества, члена Королевской академии наук, профессора Менахема Бруно поразило его коллег. Проведя компьютерное изучение священных книг, профессор установил, что гипотетические общие предки современных евреев и арабов (он назвал их прасемитами) были отъявленными людоедами.

В профессиональных кругах шепотом спрашивали, кто сошел с ума – профессор или его компьютер. В непрофессиональной среде возникла еврейская антиарабская партия, призывавшая к борьбе с мусульманскими каннибалами, и еврейская проарабская организация, возлагавшая вину за каннибализм на самих же евреев. К последней примкнуло и арабское антиеврейское движение.

После того, как профессор Бруно учинил во французском ресторане мордобой, утверждая, что вместо заказанного бифштекса по-татарски ему подали человечину, все сомнения по его поводу развеялись. У него была диагностирована шизофрения с приступообразным течением. Психоаналитики заговорили о том, что его бред возник вследствие чувства вины. Профессор, выросший в религиозной еврейской семье, не отказывал себе в удовольствии съесть козленка, сваренного в молоке его матери, отдавал должное свинине, не брезговал устрицами и прочими продуктами, запрещенными в пищу суровой верой его отцов. Эти нарушения и трансформировались в идею о поедании человечины, спроецированную на далеких предков.

Безусловная невменяемость профессора Бруно ничуть не смягчила споров в обществе о том, ели или нет друг друга мифические прасемиты. В ходе этих споров было убито несколько человек, кто-то покончил самосожжением. Поразительно, сколько беспокойства может причинить один сумасшедший еврей!

6. Целительницы

Даже если вы никогда не интересовались религиозными сектами и мистикой, вы, наверное, слышали о Сандре. Она была самой яркой проповедницей, пророчицей и целительницей из тех, кого я знал. Наши пути не раз пересекались, и мы друг друга недолюбливали. Кое-кто считал, что я завидую ее успехам и деловой хватке, обеспечивавшей ей доход, несравнимый с моим. Возможно, они были правы.

Сандра блистательно излечивала истериков. Истерия может давать любые проявления, от слепоты до паралича, но все это – результат бессознательного самовнушения. С помощью гипноза истерика легко убедить в чем угодно и снять у него все симптомы. Однако на следующий день он себя с той же легкостью переубедит – и болезнь только укрепится. Внушение Сандры отличалось удивительной стойкостью – вероятно, благодаря глубокой вере ее пациентов. Сторонников Сандры раздражали мои объяснения: они настаивали, что в лечении ей помогают высшие силы. Впрочем, я никогда с этим не спорил.

В своей брошюре «Новое пришествие» Сандра заявила, что она бессмертна, поскольку бесплотна. Ее телеса заставляли в этом усомниться. Не добавляли убедительности и ее многочисленные скандальные похождения с мужчинами, занимавшими видное положение в обществе. Однако очень многие ей верили.

Сандра умерла от рака в 52 года. В годовщину ее смерти Ирма, самая преданная ее ученица, впала в странный транс и сообщила, что в нее вселился дух Сандры. Худенькая большеглазая Ирма совершенно не походила на свою громогласную предшественницу. Ее откровений не восприняли всерьез.

Ирма занялась лечением больных, но к ней почти никто не приходил, хотя у нее было несколько совершенно замечательных исцелений. Она не брала денег и жила в нищете, считая стяжательство несовместимым с духовностью. Вообще, она сильно отличалась от покойной проповедницы. Сандра была деловой женщиной, Ирма – юродивой. Сандра умело использовала веру своих адептов, Ирма сама с патологической убежденностью верила в свое предназначение, и ей пришлось убедиться в том, что искренность редко привлекает людей. Ее объявили ненормальной (что, разумеется, было справедливо) и оставили умирать с голоду в нетопленой старой развалюхе. Мы – несколько человек, знавших и любивших Ирму, – пытались ее поддержать, но она вскоре покинула свое жалкое жилище и исчезла неизвестно куда.

Интересно, какое следующее обличье изберет себе дух неугомонной Сандры?

7. Слепая художница

До автокатастрофы, лишившей Иду Лин зрения, ее вялые натюрморты и бледные пейзажи продавались за гроши в третьесортных лавочках. После аварии художница долго находилась в депрессии. Ее друг – дизайнер, с которым она к тому времени прожила около пяти лет, – почти насильно заставил ее заняться скульптурой. Руки Иды оказались более зрячими, чем когда-либо были ее глаза. Но настоящей сенсацией стало ее возвращение к живописи.

Работая над картиной, Ида каким-то чудом держала в памяти каждый квадратный сантиметр холста. В этом ей помогало приспособление, придуманное ее другом: хитроумное сооружение из проволоки, закреплявшееся на подрамнике. Слепота заставила Иду отказаться от тонких оттенков: ей пришлось писать только чистыми цветами, не смешивая красок. Искусствоведы нашли в ее полотнах сходство с Матиссом, немецкими экспрессионистами и русскими модернистами начала века. Ее любимым жанром стал портрет. Ощупывая руками лицо своей модели, она запечатлевала в памяти ее образ, который затем воспроизводила на полотне. Работы слепой художницы появились в известных галереях. Коллекционеры платили за них бешеные деньги. Весьма дорогим аттракционом стало посещение мастерской: любители живописи приходили смотреть, как Ида работает.

Спустя несколько лет один из врачей, проводивших очередное обследование, сообщил журналистам:

– Госпожа Лин – симулянтка. Она видит не хуже нас с вами.

Разразился скандал. Иду смешали с грязью, ее картины обесценились. Однако врач ошибался: Ида не была симулянткой. Состояние ее глаз и зрительного нерва действительно позволяло ей видеть, но психическое потрясение вызвало у нее истерическую слепоту (не потому ли, что ей не хотелось видеть свои бездарные работы?). Даже теперь, когда поставлен правильный диагноз, вернуть ей нормальное зрение не удается. Оно по-прежнему походит на мгновенную фотографию: включается на долю секунды и снова выключается, оставив в памяти ярчайший образ, который сама Ида осознает не как зрительное впечатление, а как внечувственное озарение.

Ида обвинила врача в клевете, подала иск на возмещение ущерба и выиграла дело: суд счел доказанным, что художница ввела общественность в заблуждение непреднамеренно. Правда, так и осталось неясным, почему сначала за ее картины платили вдесятеро больше, чем они стоят, а потом забыли о них, как будто они не стоят ничего. Искусствоведы молчат: зрячие художники им неинтересны.

8. Неедяка

По-моему, издавать дневник Эммы Р. не следовало. Но раз уж это сделано, я хочу воспроизвести некоторые отрывки из него. Эмма писала его в больнице, в отделении для девочек, страдающих анорексией.

«…Оказывается, не только меня в детстве называли «неедякой». Здесь есть еще две девочки, которые всегда плохо ели и которых родители дразнили так же. А другие, наоборот, раньше ели очень много и были совсем толстыми. Я тоже была толстой, хотя ела мало…

…Кругом ходят толстые мужчины и женщины. Они очень довольны собой. Женщины носят такие платья, чтобы всем было видно, какая у них большая грудь и какие широкие бедра. У них жирные щеки, скрывающие глаза. Им не нужны глаза, они все равно ничего не хотят видеть. Они думают, что они – счастливые, а мы – несчастные. Они хотят, чтобы мы стали такими же, как они…

…Нас положили в больницу, потому что считают сумасшедшими. На занятии психолог сказал: «Вы не едите, потому что боитесь становиться женщинами и надеетесь навсегда остаться детьми, как Питер Пен». Это неправда. Мы вовсе не дурочки. Мы будем взрослыми, но не такими, как они: жирными, самодовольными, пожирающими все и всех вокруг. Мы не хотим есть ничего и никого. Мы – неедяки!..

…На свете очень мало вещей, ради которых стоило бы умирать, но еще меньше таких, ради которых стоило бы жить…

…Не хочу жить только для того, чтобы есть! Они говорят: «Если не будешь есть, то умрешь». Но я пью соки, иногда съедаю немного овощей. Мне этого вполне достаточно. А если человеку, чтобы жить, обязательно нужно быть жирным, как они, тогда мне все равно. Умирать не страшно…

…Каждый день нас заставляют раздеваться почти догола и взвешивают. Тех, кто слишком мало весит, кормят насильно, через зонд. Если бы меня оставили в покое, то я бы ела столько, сколько нужно моему телу, но они не дают мне услышать, чего хочет мое тело. Я слышу только то, чего хотят они, и сопротивляюсь, как могу. Я разговаривала с другими девочками. Мы все думаем одинаково…»

В моем опыте было несколько случаев анорексии. По счастью, ни один из них не закончился так трагически, как у Эммы, но и добиться полного излечения удалось не у всех пациенток. Некоторые психиатры говорят: «Эти девочки не хотят жить». Я бы сказал: они не могут жить так, как живем мы. Пятнадцатилетней Эмме казалось, что нам – взрослым и толстым – наша жизнь очень нравится. И все же один раз она выразилась неожиданно точно: «Они думают, что они – счастливые». Может быть, в глубине души она нас не презирала, а жалела? Точно мы этого уже никогда не узнаем.

9. Усатая девушка

Мой коллега К. рассказал мне забавный случай из своей практики. У него проходила психотерапию девушка, вообразившая себя мужчиной. Внешне она была вполне женственна, только немного плоскогруда. Над верхней губой у нее рос пушок, который она называла усами. Как нередко случается с нашими пациентками, девушка влюбилась в К. Она не отдавала себе в этом отчета: иначе ей пришлось бы признать себя гомосексуалом.

Кульминацией стал момент, когда К. счел возможным впрямую сказать своей пациентке, что она – девушка. У него имелись некоторые опасения: признав свой пол, она могла сразу же осознать свое чувство к терапевту, а это осложнило бы лечение. В действительности неприятности оказались куда серьезнее, чем К. мог предположить. Я как раз зашел к нему в приемную по какому-то делу, когда из кабинета выскочил разъяренный мужчина, которого я немного знал: несмотря на свою молодость, он считался одним из наших лучших продюсеров, хотя и слыл слегка ненормальным.

– Он что, не видит, что у меня усы?! – вопил молодой человек.

Усы у него были жидковаты, но тем не менее его пол не оставлял сомнений. Каким образом К. мог ошибиться – ума не приложу. Я полагаю, что он почувствовал влечение к своему пациенту: вероятно, К. был скрытым гомосексуалом. Не желая признаться себе в этом, он бессознательно подменил пол избранного им объекта.

После этой истории К. лишился лицензии и окончательно свихнулся. Теперь он утверждает, что он сам – женщина. Более того, несчастнейшая из женщин, потому что у него (или правильнее сказать «у нее»? ) растет густая борода. Говоря это, он страдальчески морщит лицо и дергает свою редкую бороденку, пытаясь вырвать ее с корнем.

Его бывший пациент, оказавшийся мужчиной, впоследствии лечился у известного психотерапевта М., но снова неудачно. М. не мог поверить, что его полусумасшедший клиент – знаменитый продюсер, и счел его заявления признаком бреда величия. В итоге второй мой коллега остался без лицензии, а незадачливый больной потерял всякую веру в медицину.

Не из-за этого ли его последний фильм получился таким безысходным?