Kitabı oku: «Сонечка. Часть 1», sayfa 2
– Первое время было так, – отвечала Цаплина. – Мы даже ссорились на этой почве, потому что Соня думала, что я её разлюбила и бросила… но однажды мы с Соней откровенно поговорили обо всём этом и я ей честно сказала, что её никогда не разлюблю, не брошу и не предам, и она, поверив мне, смягчилась.
– Ну, хорошо! – сказал Иванов. – На сём мы закончим. Я только посмотрю комнату вашей дочери.
– Да, разумеется! – сказала Цаплина и проводила следователя в комнату погибшей.
***
Первое, что увидел Иванов, войдя в комнату Софии Цаплиной, был идеальный порядок! Это сразу малость насторожило, так как, исходя и из своего опыта, и из примера своих домашних и знакомых, Павел Александрович знал, что человек, живущий в своей квартире или комнате, то там, то сям оставляет какую-нибудь свою вещь. Проще говоря, метит свою территорию. Однако Елена Юрьевна сказала, что дочь сама всегда прибирала свою комнату так тщательно.
– Моим бы поучиться такой аккуратности! – сказал Иванов, слегка улыбнувшись. Елена Юрьевна тоже вяло улыбнулась. В тоже время следователь заметил, что всё в комнате было устроено так, чтобы хозяйке жилось комфортно; возможно, что и сама погибшая приложила к этому руку. Иванову невольно представилось, с какой любовью несчастная девушка обживала свой уголок, и ему самому стало горько оттого, что хозяйка сюда больше не вернётся никогда. Сама комната была светлой, оклеенная белыми обоями в голубой цветочек. Посреди неё стояли две ширмы, деля помещение на рабочую зону и зону отдыха. Видно, так сделала сама хозяйка. В зоне отдыха стояла кровать с ящиками, куда, возможно, убиралась постель или зимняя верхняя одежда до срока. Над кроватью была приделана длинная узкая полочка, к которой был прицеплен маленький ночник, а рядом лежала книжка; на этой же полке соседствовали маленький музыкальный центр с кассетником и дисководом и две коробки – одна с кассетами, другая с дисками. Рядом с кроватью стояла лесенка для гимнастики, под ней аккуратно лежали свёрнутый трубочкой коврик, две гантели, диск и ролик, а на ней висели прыгалка и резиновый жгут, используемый в качестве эспандера. С рабочей зоной было тоже всё ясно: у окна письменный стол, на столе компьютер (а как без него!), стопка тетрадей, банка с ручками и карандашами, а также альбом для рисования. У стола стоял вращающийся стул с подлокотниками. По левую и правую сторону стояли два узких и высоких стеллажа: в одном были справочники и учебники, в другом художественная литература.
– Я гляну? – спросил Иванов, притягивая альбом.
– Да, конечно! – сказала Елена Юрьевна.
Следователь открыл альбом и, увидев там несколько рисунков, дался диву, как здорово они были выполнены. Особенно его умилил чёрно-рыжий котёнок, маленький и большеглазый.
– Всегда жалел, что не умею рисовать, – сказал Иванов с лёгкой завистью.
– Да уж, Сонечка рисовала отлично! – сказала Елена Юрьевна. – Она дизайнером хотела стать…
Вернув альбом на прежнее место, Иванов взялся за тетради.
– Что вы ищите? – спросила Елена Юрьевна.
– Хочу попробовать найти дневник вашей дочери, – сказал Иванов. Он осмотрел также и ящики стола, и сумку девочки, и книжные полки… Увы и ах! Дневника нигде не было.
– Жаль, – сказал Иванов с досадой. – Что ж, я пойду, пожалуй. Вот что: запишите, пожалуйста, ваш номер телефона на случай, если будут новые вопросы!
– Да, конечно! – сказала Елена Юрьевна, и, вырвав листок из тетради дочери, записала телефон. – Павел Александрович, а когда я могу забрать Соню для похорон?
– Как только судмедэксперт сделает всё необходимое – вы получите тело на руки, – сказал Иванов. – Примите мои глубокие соболезнования! И всё-таки, кто же этот он? До свидания.
– До свидания, Павел Александрович, – сказала Елена Юрьевна, провожая следователя.
Дверь закрылась – и в квартире наступила гробовая тишина.
2
Тем временем, пока следователь работал с матерью погибшей Софии Цаплиной, участковый уполномоченный Горелов и члены опергруппы Анна Дурова, Кирилл Хвостов и Денис Маков опрашивали соседей, живущих как на одной площадке с Цаплиными, так и в одном подъезде. У многих был шок. Те из соседей, которые знакомы С Цаплиными довольно давно, плакали по Соне, как по родному человеку и отзывались о ней только хорошо, равно как и о её матери. Да даже те соседи, которые не так хорошо знакомы с Цаплиными, и те нашли тёплое слово как о маме, так и о дочке. Впрочем, не только они были удостоены хорошего отзыва.
Из показаний Анжелики Малининой оперу уполномоченному Макову.
Знаете, я и с мамой погибшей девочки, и с самой погибшей общалась маловато, так как относительно недавно переехала сюда с мужем – и потому ничего толком вам не скажу; но так-то и та, и другая вроде люди нормальные были… И чего девчонка из окна выброситься надумала? Я просто в шоке. Так вот: с Цаплиными я общалась на уровне «Здравствуй, как дела?»; а вот с Валерочкой Гончаровым, сожителем Цаплиной-старшей, мы общаемся боле тесно. Очень интересный мужчина! Такой разговорчивый, красавчик, а ещё и массажист классный! Я всегда только к нему на массаж хожу в салон «Юнона» и там получаю массу просто сумасшедшего удовольствия. Бывает, что мы и помимо массажа во дворе увидимся и чуток поговорим… Жаль, что мы раньше не встретились.
Из показаний Ларисы Селезнёвой оперу уполномоченному Дуровой.
Я Леночку и её семью знаю с тех пор, когда они сюда переехали. А это было лет четырнадцать назад. Так что Сонечка росла у меня на глазах… Бедная девочка. Знаете, я едва понимаю, что случилось; ведь Соня была всегда добродушным и весёлым ребёнком, всегда здоровалась, даже сумки поможет… то есть помогала донести, поговорить с тобой могла немного… Да и Лена женщина тоже далеко незлая, хотя и тянула Соньку одна: Боря, муж её, вскоре их бросил. Как мне сказала Лена в одном из наших разговоров, он ушёл потому, что Соня была ему нежеланна, нелюбима им и вообще мешала ему нормально жить: то есть, прийти домой, поесть и сесть смотреть телевизор или кроссворды разгадывать, или в компьютерные игры играть, или вовсе пойти к кому-нибудь. И с тех пор от него ни слуху, ни духу не было. Так Лена с Соней и жили до тех пор, пока Лена не встретила своего полюбовника (вот этого Валеру!). Знаете, всё понимаю: бабе без мужика плохо… Но, между нами говоря, какой-то этот Валера скользкий тип: вроде бы и вежлив, и обходителен с тобой, а глаза у него какие-то нечистые, неискренние… Я не знаю, как правильно объяснить. Впрочем, может, мне кажется?
Из показаний Николая Голубкина оперу уполномоченному Хвостову.
Я только встал (спал после ночной смены) – и слышу со двора крик: «Помогите – ребёнок убился!». Я, в чём был, к окну: глядь – а там и, правда, ребёнок лежит… Я так и обалдел: знаете, я до перехода в такси работал водителем на «скорой» – всего насмотрелся, но никак не мог и не могу до сих пор спокойно смотреть и принимать или травмы и страдания детей, или их смерть. Потом вызвал милицию и неотложку, оделся наскоро и вниз. Выбегаю, смотрю – а это наша Соня… Весёлая такая девчушка была, хорошая, и здоровается… То есть, здоровалась с тобой, и помочь могла авоську донести, даже если не просили её… Да и просто был добродушный человечек (прими, бог, её душу!). И мать тоже добрая женщина… За что ей это несчастье, господи?!
Из показаний Василисы Бурой Участковому уполномоченному Горелову.
Знаете, ещё утром, когда я встретила Соню, вышедшую из подъезда, она мне показалась какой-то угрюмой, ни в глазах, ни на лице не было и тени радости, поздоровалась со мной как-то через силу, чего прежде не было. Я спросила так, по-соседски, не приболела ли она? На что Соня мне сказала нехотя, что болит голова, и стремительно пошла в школу, как бы желая избежать нового вопроса. Я посмотрела ей вслед, и поняла, что что-то с девчонкой не то… Не знаю, почему я так подумала. Таким был наш последний разговор.
***
Собравшись после всех допросов и расспросов в кабинете Иванова, оперативники, угощаясь налитым хозяином кабинета чаем и жуя поставленные им же оладьи, уложенные в контейнер для еды, подводили некоторые итоги.
– И так, коллеги, что мы имеем? – произнес Павел Александрович. – У нас труп малолетней самоубийцы, которая шагнула из окна по вине неизвестного. Мать погибшей говорит, что и в семье, и в школе девочку любили и не обижали… На счёт школы пока ничего не знаю, а в семье явно что-то не то.
– Почему, Пал Саныч? – спросила Анна Дурова, молодая оперативница, не так давно пришедшая в отдел.
–Понимаешь, Анюта… Когда я спросил Цаплину-старшую про отношения дочери с её мужем (в смысле с мужем самой матери!), Валерием Гончаровым, – то она сказала, что отношения падчерицы с отчимом были нормальными… Но сказала она это как-то неуверенно, смазано, будто бы или чего-то боится, или что-то скрывает (что вероятнее всего!). Но, с другой стороны, что ей скрывать? Ревность дочери, которую та испытывала первое время? Так мать сама мне о ней сказала, как и то, что она с дочерью обо всём поговорила и всё уладила.
