Новые люди. Том 2

Анна отступила к портьере и с нетерпением ждала, когда ее новообретенный супруг уберется со двора со своей свитой и шумным войском.

Рыцари и солдаты толпой двинулись через ворота. Граф ехал впереди. Когда последний воин скрылся в арке, Анна бросилась к комоду.

Она спешила и отодвинула его совсем ненамного, можно было только едва протиснуться в дверь. К тому же комод производил дикий звук. Даже дети проснулись. Себа следил с кровати за ее действиями.

Дверь после ночного визита графа осталась незапертой. Анна подмигнула детям и высунула голову в коридор. По проходу шел мальчишка с сонным лицом. В его руках была ночная ваза. Запах был весьма определенный.

– Эй, ты, – позвала его Анна, сморщившись, – знаешь меня?

Парнишка кивнул и уставился на ее разодранное платье.

– Меня вчера снаряжали перед свадьбой. Где мои вещи? – Она взялась рукой за край ткани на боку. «Не хватало еще покраснеть».

Слуга испуганно помотал головой.

– Постой-ка. Оставь ты это… Тогда веди меня в ту комнату, где меня переодевали.

Комната оказалась рядом, на этом же этаже. Ее одежда исчезла, но ремень с мечом Биорков и кобурой лежал нетронутым. Было нелепо и невозможно нацепить его поверх платья. Анна накинула ремень на плечо. В дверь вошли дети. Герда сразу подбежала к ней маленькими ножками и протянула ручки. Это было так трогательно, что у Анны защемило в груди… но времени не было совсем – нужно было найти Франца. Пока граф с приятелями занимается вторгшимся в его владения соседом, есть шанс сбежать из замка. Потом может быть поздно. Лорд ясно дал понять, что разберется с Анной за то, что она его продинамила. Неизвестно, чего она страшилась больше, его гнева или расположения.

Она повернулась к слуге.

– Как тебя зовут?

– Граст.

– Давай-ка, Граст, соображай. Вчера привезли моего оруженосца. В таких синих штанах. Куда его могли упрятать?

Монетка, которую Анна достала из кобуры, смогла оживить его взгляд.

– Так во дворе… У ворот.

– Давай веди меня. – Она крутанула металлический кружочек в пальцах.

Двор был пуст. То есть там были какие-то люди, занимающиеся делами по хозяйству, но всех солдат и собутыльников граф увел с собой. Даже на крепостной стене не было вчерашнего караульного.

Вход в зиндан был в одной из пристроек у стены. Дверь была надежная, массивная, но повесить настоящий замок отчего-то никто не побеспокоился. Анна открыла темницу, просто вытащив из скобы металлический костыль. Франц был цел и сидел, прислонившись к стене, сразу за дверью. То, что казалось очень сложным, разрешилось мгновенно. Ни охраны, никого, кто возмутился бы ее самоуправством. Другое не давало Анне покоя. Здесь она не видела простого решения. Дети… Девушка все время чувствовала затылком их присутствие. Они ходили за ней как привязанные.

– Что это за платье на тебе? – хмуро спросил Франц, прикрывая глаза от дневного света. Даже теперь на его лице нельзя было увидеть и следов малейшего страха или опасения. Что за пацан! Ничто его не берет и не учит!

– Пришлось выйти замуж, чтобы тебя не вздернули. Ты, Франц, поосторожнее с языком, в этом мире его, не раздумывая, могут укоротить.

– Быстро ты… За этого краснорожего вельможу? А это что за дети?

Анна повернулась к Себе и Герде. Мальчишка подозрительно рассматривал нового человека. Сестру он отодвинул за спину. На веревочном пояске у него в простой петле висел нож. Франц вдруг улыбнулся мальчишке.

– Да, похоже, теперь мои, – сказала Анна. Она бросила Грасту монетку. – Давай, приятель, если найдешь мою одежду, получишь еще одну.

Паренек с готовностью кивнул. Франц проводил его взглядом.

– Этого подмазала, – сказал он. – А где все? Зомби их подрали?

– Драться с какими-то соседями поехали. Франц, пока есть время, найди себе оружие – посмотри по этим подвалам, я видела, у них где-то здесь должен быть арсенал. Они собирались на драку в этом дворе. Если раздобудешь лошадь, это будет фантастика, но вдруг… Я сейчас вернусь в дом. Там в моем жилете патроны и гребень той бабы-яги… Давайте, детишки, покажите мне, где у вас припасы… и подыщите себе одежду, нельзя же в одних рубашонках…

– Ты собираешься забрать этих детей с собой? Ты с ума сдвинулась…

– Не знаю, Франц. И оставлять их не могу. Я же все-таки офицер полиции. Ничего я не знаю. Поторопись.

Анна направилась по ступенькам парадной лестницы в главное здание. Себа и Герда побежали за ней.

Дети привели ее в кладовку при кухне. Анна нашла подходящий мешок. Не очень большой. Быстро наполнила его всякой готовой снедью: краюху хлеба, колбаса, сыр.

Потом вышла в зал. Здесь вчера проходила ее свадьба. Сейчас под закопченным высоким потолком почти никого не было. Только в высоком кресле возле незажженного камина спал старичок в блестящем камзоле. Пахло мокрым кострищем.

Стол был кое-как убран. Под ним слышалась возня собак. Наверное, дрались за вчерашние объедки.

– Где же этот ваш Граст? – спросила она детей. – Мне нужны мои вещи.

Десяток узких высоких окон выходили во внутренний двор. Стекол в них не было. Только деревянные створки. Сейчас они были распахнуты.

Во дворе раздался шум. Заржала лошадь. Анна обеспокоенно подошла к проему. Армия графа возвращалась. Солдаты входили во двор, спотыкаясь и звеня амуницией. Алебарды на плечах, у других пики или вовсе топоры. Но большинство было совсем без всякого оружия. Вид потрепанный. Дворяне прискакали на лошадях. Болезненно оживленные, взвинченные. Одни бросились в арсенал, другие по лестнице к дому.

Гремя железом, в зал вошел чернявый офицер с большими вислыми усами. Движения его были нервны. Он сразу посмотрел в сторону массивного буфета. Там стоял, поблескивая тусклым серебром, большой сервиз. Рядом с буфетом был пузатый сундук, комод с позолоченным канделябром.

– Что случилось? – спросила Анна. – Граф Максимилиан вернулся?

– Спекся наш граф. – Усач бросил на Анну только один взгляд и подошел к мебели.

Девушка взялась рукой за разодранное платье. Нужно переодеться, а то у нее уже скоро нервный тик будет. Каждый раз хвататься за бок.

Воин стянул с головы подшлемник. Волосы были потные и спутанные. Следом он сбросил краги с рук. Их он уронил прямо на ковер. Его пальцы хватались за ручки и вытаскивали один за другим все ящички. Их содержимое он вытряхивал на крышку комода. Что-то звякнуло и покатилось. Герда вдруг заволновалась. Она выскользнула из-за спины, подобралась к комоду. Какие-то бусинки или стекляшки упали на пол, девочка принялась это собирать.

– Да что произошло? Что случилось? – спросила Анна.

– Граф Максимилиан поймал животом копье, – пробурчал офицер. – Наш чемпион хотел надрать задницу соседу, а обзавелся новой дыркой. Одно барахло! Где ценности?

Он повернулся к девушке.

– Где он держит золото? Быстрее! Сейчас здесь будет этот молокосос-баронет со своими солдатами. Нужно делать ноги.

Анна начала закипать. Мародеров она раньше видела только в новостях, в жизни это выглядело еще хуже.

Усач увидел ползающую возле его ног девочку, дернул за руку, заставляя раскрыть ладошку. То, что он увидел, не заинтересовало его. В раздражении он отшвырнул Герду в сторону.

Теперь Анна рассвирепела. Небрежность его жеста к девочке была омерзительна.

– Так ты решил поживиться? Вместо того чтобы готовиться к обороне. Ты разве не приносил присягу?

– Заткнись. Она будет меня учить. Лучше не нарывайся. Суверен мертв – мертвы и клятвы.

– Вот ты недоделок сидяписающий! А его дети? Кто их защитит?

Она перехватила ремень на плече и вытянула меч.

– Убери эту штуковину, шлюха. Порежешься. – Он даже не потянулся к своему оружию. Над комодом висел большой герб Несельградов: красный пес, держащий на плече алебарду. Офицер заинтересовался золотым щитом в его лапе.

– Ты сказал шлюха?! – Анна шагнула к нему и, не позволяя себе опомниться, рубанула его клинком по лицу. Рыцарь схватился за ухо и отшатнулся к стене. По его щеке и шее ручьем потекла кровь.

– Здесь дети графа беспомощные. Что с ними будет, если вы все разбежитесь. А ты еще и с собой хочешь что-нибудь прихватить. Ты называешь себя рыцарем? – Она прижала кончик меча к его шее под подбородком.

Офицер отвел руку от головы. Ухо повисло у него на лоскутке кожи.

– Где твои солдаты?

– У меня только оруженосец… Убери. Я только свое хотел взять. Граф мне за год должен.

– Если должен – заплатит. Я заплачу. А сейчас исполняй свою присягу. Или будь проклят. Рыцарь!

Она побежала к выходу. Меч в руке на отлете. Голый бок.

Офицер отшатнулся в сторону, когда Анна пронеслась мимо.

«А как ты думал. Я еще вас научу, как… – Она не знала, чему и кого она научит, но мысль эта билась в ее голове… – …Я еще вас научу». Анна выскочила на крыльцо под балконом. Если она задумается хотя бы на один миг – все пропало.

– Лошадь мне! – крикнула она. За ней в двери показался рыцарь, свое ухо он держал в руке. Одного она уже точно чему-то научила.

Кто-то подвел коня. Анна, торопливо стуча бальными туфельками, сбежала вниз, вскочила со ступенек парадной лестницы на него. Все получилось удачно и ловко. Нога сама попала в стремя. Со стороны никто бы не подумал, что она только второй раз в своей жизни садится в седло. Не считая того, что в детстве ее катали на пони…

Анна ударила жеребца ногами, и тут же ей пришлось его останавливать уздой. Она сделала это слишком нервно и быстро, чуть не поставив животное на дыбы. Но со стороны выглядело это, наверное, очень эффектно.

Все во дворе смотрели на нее. В белом разодранном платье, с оторванным рукавом и мечом в голой руке, простоволосая, она была настоящей валькирией.

– Слушайте все, – крикнула девушка, гарцуя в центре солдат на горячем жеребце. – Если мы побежим, нас всех переловят и перебьют, и… сварят живьем в масле! Есть только один способ остаться в живых: пока они не опомнились, мы дадим им отпор. Мы сейчас поскачем им навстречу. Вы не знаете, я ваша повелительница, графиня Анна Несельграде, и я из Пархима. Это новый город новых людей. Все слышали про него? Про наши чудеса? Так вот, это не сказки! Я раздавлю этого выскочку, как лягушонка. Я покажу вам, какой силой обладают новые люди. Если вы сейчас проявите отвагу, я не забуду этого. Каждый из вас будет рад своей судьбе.

Анна кричала эти слова, каждую секунду подвергаясь риску навернуться с лошади. Она увидела, что на площади появился Франц. Как раз вовремя. Он оттолкнул кого-то в сторону, впрыгнул на коня этого недотепы и возник рядом с ней. Сейчас его безрассудность была как никогда кстати.

– За Анну Несельграде! Или вы собираетесь жить вечно, засранцы?!

Франц выхватил пистолет и шмальнул в воздух. Еще раз и еще раз! Звуки в закрытом стенами дворе прозвучали оглушительно.

Конь под Анной сделал свечку. Солдаты оторопели. Чей-то щит зазвенел по камням.

Вряд ли изменить настроение солдат помогла речь Анны. Они видели, как бесславно погиб граф Максимилиан. Только что они сами испытали унизительное поражение и бегство. Хотя выглядела графиня эффектно: полуобнаженная, со сверкающим мечом Биорков, очаровательная и горячая… Но этого было недостаточно. Даже злые слова Франца не помогли бы – что им слова… А вот безоглядная уверенность новых людей и звуки! Оглушительные звуки огнестрельного оружия! Это сработало.

– За Анну Несельграде! – с восторгом заорали дворяне и солдаты.

Они опять собирали оружие, которое побросали, и спешили обратно через арку.

…Анна скакала во главе своего воинства по утоптанной дороге. Не оглядываясь. Она должна была выглядеть уверенной в том, что люди последовали за ней. Вокруг лежал яблоневый сад. Между деревьев стояли корзины с урожаем. Яблоки лежали на земле и в траве.

Они быстро приближались. Солдаты противника. Отряд, который на них ехал с холма, состоял из нескольких десятков всадников. Рядом с рыцарями бежали пешие воины с полосатыми древками копий, в кожаных шапочках.

«Только одного человека… я подстрелю только одного человека, – говорила себе Анна. – Это нужно. Этим я всех спасу. И этих людей, и тех. Я спасу Себу и Герду. Солдаты обязательно испугаются пистолетных выстрелов и побегут восвояси – этим все кончится».

Анна достала вальтер и попробовала прицелиться. Держала его одной рукой, потому что боялась отпустить уздечку и свалиться. Рука ходила ходуном. Нет, так она обязательно промахнется. Нужно остановиться, но как теперь тормознуть эту чертову животину. Как бы не слететь вперед через ее голову.

Анна стала осторожно тянуть повод на себя. Ее жеребец сбавил ход, но не остановился. Она была уже не далее чем в пятидесяти метрах от противника. Было очевидно, кто здесь всем заправляет. В центре был высокий юноша или молодой мужчина в блестящих латах, с открытым забралом. Возле него оруженосец держал древко с красно-черным знаменем. С какой-то белой птицей.

Ее люди скакали сразу у нее за спиной. Она слышала перестук копыт.

– Прочь с моей земли! – закричала Анна. Она хотела бы договориться – таков был ее план, но жеребец легкой рысью нес ее к противнику. «Только одного человека», – повторила она себе. Отпустила бесполезные поводья, задержала дыхание и выстрелила, держа пистолет обеими руками, как в тире.

Первый же выстрел попал в цель. Но не в молодого рыцаря, а в его лошадь.

Животное заржало, попыталось встать на задние ноги. В следующий момент силы покинули его, выстрел был смертельный. Лошадь завалилась вперед, подминая под себя своего седока.

Жеребец Анны прыгнул в сторону от звука выстрела и попал прямо в гущу врага. Перед ней мелькнули красно-черные одеяния на воинах. Ей показалось, что она в их руках. Сейчас ее схватят, убьют. Она заполошно начала стрелять в упор в эти чужие доспехи. Налево и направо. Стреляла, пока не опустошила всю обойму. Падали люди, лошади. Враг был в ужасе и смятении. Бешеная женщина в белом платье несла смерть и увечья из страшного оружия. Никто даже не успел на нее замахнуться мечом. Флаг с белой птицей упал на землю и был разодран копытами.

Ее воинство с диким улюлюканьем ворвалось в расстроенные ряды противника. Лязг и ржание. Крики боли. Анна схватилась за гриву и ударила ногами по бокам своего жеребца.

За пределами схватки она оглянулась. Разгром был полный. Прошло не больше минуты. На земле лежали трупы лошадей и людей. Горстка чужаков смогла вырваться. Бросив оружие, вражеские солдаты бежали по пашне к лесу на холме. За ними поскакал всадник с поднятым в руке клинком. Полосатый плащ красиво взвился за его плечами. Девушка поспешно отвела взгляд.

– Вы мой пленник! – кричал чей-то голос. – Протяните ваш меч или умрите!

Она потянула уздечку. Лошадь послушно развернулась к замку.

Сзади раздался частый топот копыт.

– Анна, Анна, что ты сотворила. Ты безумна! – Ее догнал Франц. В голосе его было не осуждение, а восторг. Она смотрела на его опущенную руку. На его меч, окрашенный кровью. Ее замутило. Господи, они все убийцы. Они преступники. Франц увидел ее взгляд.

– А, это… Я специально измазал его в крови лошади. Чтобы не косились. Пока я комплексовал… Эти наши солдаты, они резали им глотки от уха до уха. Ну, ты их накачала, как Геббельс. А я ничего не сделал – не успел. Но ты… Ты была как зверь! Я говорил, ты зажигалочка!

– Пожалуйста, Франц, вернись, останови это. Вели моим именем не добивать пленных. Я больше не могу… Там дети остались перепуганные. Бог весть, что там творится…

Франц пустил свою лошадь и проехал перед ней.

– Я все сделаю, ваша светлость. Сделаю именем графини Анны Несельграде!

Глава 21

Баррион

За свою жизнь Барриону несколько раз приходилось проезжать Щавелевую Гать. Он хорошо запомнил путешествие через это урочище. Первый раз он пересекал его совсем мальчишкой, когда вместе с отцом направлялся на свадьбу одного из Бернов.

Еще тогда Гать представлялась молчаливому мальчику как большое загадочное существо, распростершееся на их пути. Казалось, что оно пристально наблюдает за маленьким Фюргартом и его спутниками. Древнее, неизведанное и чуждое рассматривает быстротечное и суетливое.

Сердце Щавелевой Гати составляло обширное верховое болото. Осиновые и ольховые стволы, фашины хвороста наваливались на болото веками. Веками ненасытная трясина проглатывала их. Вдруг проваливались целые поляны. Участки дороги, которые люди привыкли считать надежными, исчезали навсегда. Новую гать делали в обход, по краю болота и ближе к деревьям. Так появлялись пути, которые вели в никуда. Таких ответвлений становилось все больше, и постепенно они слились в настоящий лабиринт. Теперь он простирался на несколько дней пути.

Объехать Щавелевые болота можно было через владения лорда Дрохича, и это украло бы у путешественника не меньше двух лун и обязательную дорожную пеню. Конрад Дрохич был в своем праве. Грех было не воспользоваться случаем и не сшибить звонкую монету. Вдали от королевской дороги добыть ее было так нелегко. Беспошлинно пропускали только служивых людей Фюргарта и короля. Только львов и вепрей.

Издавна купцы, направляющиеся через Гать, останавливались возле камня короля Луитпольда Прекрасноволосого и ждали, когда накопится несколько подвод. Преодолевать самый сложный участок трясины лучше было засветло и в большой компании. Виной был не только сам лабиринт. Здесь иногда появлялись лихие люди, которые были не прочь поживиться за счет одинокой или заблудившейся подводы. Хотя таким было обычное свойство королевского тракта. Потому торговый люд всегда со страхом всматривался в угрюмые заросли на обочинах: не следят ли за путниками хищные глаза в ожидании поживы.

С тех пор как на Овечьих Холмах появился удивительный город новых людей, движение по тракту значительно оживилось. Сначала потянулись купцы, а за ними разнообразные искатели удачи и приключений со всего Восточного Предела, даже из южных земель, лежащих далеко за Гнилыми Зубами.

На Щавелевой Гати случилось несколько отчаянных налетов на караваны среди белого дня. Купцы стали осторожнее и больше не рисковали проходить опасное место без охраны.

Баррион хорошо знал все это и ожидал обнаружить на подходе к Гати лагерь. И все же он был немало удивлен, когда выехал со своим отрядом из сумрака леса и увидел, сколько скопилось подвод у камня Луитпольда. Все пространство луга занимали костры и бивуаки.

– Никак не меньше сотни повозок, – сказал Утес, присвистнув. Он сделал то, от чего удержался Баррион. – Интересно, что заставило их скопиться в таком количестве?

– Наверняка разбойники пустили кишки какому-нибудь бедолаге, не готовому расстаться с мошной, – сказал весело однодворец Уго Стерн. – Что еще могло заставить овец сбиться в блеющее стадо.

Он пошевелил широкими плечами, поправляя за спиной выдающийся двуручный меч.

– Кишки? – проговорил, бледнея лицом, Текс.

Он переводил взгляд своих водянистых голубых глазенок с одного рыцаря на другого. Свою лютню он бережно прижимал к боку пухлой рукой.

– Хм. Их еще, бывает, для забавы развешивают на ветвях, – добавил с удовольствием Стерн, увидев ужас в глазах музыканта.

Баррион нахмурился. Как Фюргарт, он видел проблему в том, что дорога на Капертаум и Пархим становилась слишком опасной. Слухи распространяются быстро.

– Как бы здесь найти главного пастуха этого стада, – сказал он.

– Ну, это как раз несложно. – Утес пришпорил коня и направился в гущу бивуаков, к самому большому шатру.

Остальные путешественники направились за ним. Мусс за спиной у всех отпустил оторопевшему Тексу подзатыльник, приводя того в чувство.

Рыцарь на большом коне двигался впереди отряда как безжалостный таран. Одним из таких, которым с одного удара крушат ворота в старых твердынях. Воздействие, которое он оказывал на стоянку, было таким же впечатляющим.

С телег и фургонов соскакивали сонные возницы, из всех палаток выглядывали и выскакивали встревоженные люди. Купцы и их слуги, приказчики, менялы. Кто-то из молодцов, увидев людей в доспехах, хватался за оружие. В основном это были колья, но блестело и железо.

Детина в красной рубахе с широким воротом угрюмо встал на пути рыцаря. В ладони он сжимал грубый клинок в руку длиной.

– Меч однорукий кузнец делал, – сказал Утес, равнодушно посмотрев на парня. – Ну-ка убери, а то вместе с рукой отстригу.

Рыцарь толкнул знамя вверх и в сторону, позволив ему развернуться пошире. Красно-оранжевое полотнище зашелестело над головами у торгового люда.

– Флаг наших благодетелей! – воскликнул невысокий купец в богатом кафтане. Он вышел вперед и снял перед всадниками соболиную шапку. – Да продлятся дни славного ярла Дерика. Я вижу перед собой благородного рыцаря Барриона Фюргарта. Какое счастье. Нельзя и придумать большей удачи. Теперь можно перевести дух, рыка красного льва боятся все враги правды.

– Что случилось здесь, почему вы не идете через гать? – спросил Баррион.

– Я Еремей Вохальд, негоциант из Калле-Орта. По сердечному доверию торгового люда избран старшиной этого каравана. Не соизволит ли благородный сэр Фюргарт посетить мой скромный шатер. Вы сможете смахнуть дорожную пыль, подкрепиться и утолить жажду. А я с радостью поведаю господину об оказии, которая приключилась с нами.

У Барриона и его спутников приняли лошадей и провели к одному из лучших шатров становища.

Старшина купцов усадил Фюргарта на мягкие подушки и лично распоряжался угощением знатного гостя. Баррион безразлично относился к пиршествам и угощался весьма сдержанно. От вина и настоек, к большому огорчению негоцианта, отказался вовсе.

Но спутники Барриона не стали упускать случая хорошо подкрепиться. Пока Риард Хонг с любопытством рассматривал убранство каллендийского шатра с зависшим в руке куском сыра, Утес и Стерн быстро разделались с курицей на блюде и уже ломали лепешку, чтобы макать ее в птичий сок, перемешанный с жиром.

– Так что задержало караван возле камня Прекрасноволосого? – спросил Баррион. Он видел, что купец с нетерпением ждет, когда можно будет излить Фюргарту свою досаду.

– Если ваша милость позволит. – Еремей Вохальд сделал знак рукой.

Из-за занавесей появились еще два купца. Один сильно в летах, почти старик. Другой в самой своей лучшей поре: черноволосый и чернобородый, с крепкой головой, как у бычка.

– Это торговые господа Зиновий Лурия из Чедера и Уно Кутасов из Эдинси-Орта.

Купцы поклонились. Баррион посмотрел в сторону своего оруженосца. Утес бросил недогрызенную птичью ножку в миску. Вытер руки о бедра и занял место возле Фюргарта на подушках.

– Если позволительно мне будет заметить, милорд, – сказал старшина купцов, – война – злейший враг торгового человека.

Баррион поднял брови.

– О какой войне вы говорите?

– О всякой, мой господин. Всякая война есть зло. Если какие-то купцы и наживаются порой на этом, то через непомерно высокий риск. В случае же, если война происходит того рода, когда все воюют против всех, а к тому же со стороны на это смотрит сильный и хитрый враг, который только и ждет, когда ему вступить в дело, то торговля совсем умирает.

Баррион был удивлен этим вступлением. Речи купца из Каллендии были очень тревожными. Рыцарь сразу же подумал, что Еремей Вохальд ведет речь о каком-то замысле Сонетров. Это первое, что пришло ему на ум. Он сам тронулся в путь, чтобы предупредить яростный ответ лорда Стевариуса на гибель его сына и эрла – капитана королевской гвардии сэра Ишти.

– Вы можете указать, о каком враге вы говорите? – спросил Фюргарт.

– Господин Вохальд говорит о том, что в каждом благородном доме, в великом и малом, достают из арсеналов все оружие и доспехи, – сказал старик-купец, которого старшина назвал Зиновием. – Гарнизоны в городах увеличены вдвое против прежнего. На дорогах стало намного беспокойнее, хотя нельзя не проехать по королевской дороге и двух дней, чтобы не встретить людей с развернутым флагом и оружием. Вот и здесь раньше обоз в пять или семь повозок смело проходил через Щавелевую Гать. Теперь приходится собираться в двадцать и тридцать подвод – и этого мало. Надо нанимать за монету воинов или других охотников. А теперь знаете, что произошло?

– Чьих воинов вы нанимаете? – спросил с интересом Утес.

– Все больше из Кревских. Сквайры лорда Кейсута предлагают свои услуги, заправляет там сэр Гектор, – сказал чернобородый купец Уно Кутасов.

– Так что произошло? – спросил Баррион. Он видел, что Риард Хонг навострил уши при упоминании малых домов, ходящих под Хонгами.

– Они запросили две десятины товаром из Пархима, – воскликнул старик. – Это же просто… Раньше красной ценой было два серция с подводы, и то, если недавно случилась какая нехорошая история с разбойничками.

– Вы отказались?

– Мы же не в диких землях! Мы на землях славного Элендорта, пусть королевства давно и нет, под десницей Фюргартов!

Баррион видел желание купца умаслить его красивым словом.

– Мы отказались, – подтвердил и старшина Вохальд.

– Чего же вы еще ждете? – спросил Баррион.

– Сквайр Гектор встал со своими воинами на окраине лагеря. Вон там, со стороны болот, торчит копье с его дикобразом.

– Здесь со всех сторон болото…

– Они больше не торгуются и не уходят. Так и сидят на месте, – сказал Уно Кутасов.

Баррион внимательно посмотрел на молчавшего до сих пор купца. Где-то он уже видел этого круглоголового мужчину.

– Вы боитесь, что они возьмут свое без торга, – понял Фюргарт.

– Что же – умно, – добавил Утес. – Вы войдете на гать, и они запрут вас, как полный бочонок. Тогда они возьмут все.

– У них оружие… – Обозный старшина искательно заглядывал рыцарям в глаза. – А мы только негоцианты. Вы же не допустите свершиться преступлению на землях Фюргартов?

– Сегодня… выходить поздно?

– Поздно, ваша милость, – с готовностью подтвердили купцы.

– Значит, выходим утром. Пусть все будут готовы. Ждать не будем, – сказал Фюргарт.

Он смотрел в сторону. Ему была неприятна угодливость, с которой негоцианты смотрели ему в лицо. Никакого преклонения перед его домом в этом не было. Только коммерческий расчет – сберечь монету на охране и на дороге. Но купцу свое, а льву свое…

– …А пока пусть мой флаг разместят поближе к этому дикобразу. И к вечеру поставьте нам там палатку, – сказал Баррион.

Еще не закончился обед у Еремея Вохальда, как прибежал быстроногий слуга в черном тюрбане. На поясе у него висел кривой реиндольский нож.

– Уходят, – зашептал он, склонившись к голове старшины. Зашептал громко, с сильным акцентом народов моря, так, что всем было слышно без всякого усилия, несмотря на то что танцовщица в газовых шароварах отбивала в звонкий бубен ритм в центре шатра.

– Да говори вслух, – поморщился Вохальд. – Уважаемые гости подумают неизвестно что. Кто уходит?

– Кревонцы уходят. Как флаг со львом увидели, собрались в палатке Дикобраза, а потом стали сворачиваться. Все-все уходят на восток. Путь свободен!

Вышли все же утром, как и планировалось. Опасный участок гати нужно было пройти одним рывком засветло. Угроза со стороны Кревских, судя по всему, миновала, и отряд Фюргарта занял свое место во главе обоза возле проводника. Еще в гати могла ждать разбойничья засада. Конечно, такая жирная добыча была лихим людишкам не по зубам, но они могли этого и не знать.

Вохальд подъехал к Барриону и попросил, чтобы перед обозом развернули красно-оранжевый флаг Фюргарта.

Сотни повозок растянулись на добрую лигу пути. День был ясный, тихий, но неровность дороги не позволяла возницам клевать носом. Слышно было со всех сторон только стук колес по стволам гати и понукание лошадей и волов.

Солнце уже перевалило за середину дня и неуклонно катилось на запад, куда сложными зигзагами двигался караван.

Из-за спины к Барриону тихо приплывали отдельные звуки лютни, без рисунка и мелодии, Текс ехал позади и нервной рукой дергал струны своего инструмента. Глаза распахнуты, на губах кривится улыбка. Купец на соседней подводе неспешно рассказывал сказку здешних краев, и лицо музыканта живо отзывалось на ее сюжет.

Фюргарт привычно не показывал своего интереса, но сам придерживал свою лошадь и вслушивался в нехитрую историю. Мужичок с круглой и лысой, как речной валун, головой вдруг оказался прирожденным рассказчиком. Он играл интонациями, менял голоса, привставал на коленях, отбрасывая в сторону вожжи, и даже хохотал утробным голосом, изображая лесную ведьму.

– Сейчас солнце еще не коснулось деревьев, – вещал торговец. – И потому можно без страха говорить об этом. Но когда тени покроют гать, лучше не припоминать эту историю. Иначе болото вернет свои жертвы… Детей увели в лес и оставили их одних на большой земляничной поляне. Несчастный отец дождался, когда мальчик и девочка забудутся, собирая ягоды в голодные рты, и по кочкам ушел через болота…

Баррион слышал эту историю в разных вариантах. Нового здесь было только живое всепоглощающее болото, в остальном все то же: голод, новая жена и избавление от лишних ртов. Но рассказчик был хорош, мороз продирал по коже, даже его собственная лошадь косила карим глазом на своего хозяина и мотала головой.

Конец сказки все же был необычен. Ведьма и злая мачеха каким-то образом оказались одним и тем же лицом, а детям не удалось избежать гибели. После смерти они превратились в болотных мавок, подстерегающих одиноких путников.

– Риард, прокатись по каравану, – сказал Баррион своему новому оруженосцу. – Если где отставшие, подстегни их. Скоро вечер упадет, нужно будет останавливаться.

Мальчишка Хонг ехал сзади за подводой рассказчика и тоже с удовольствием слушал старую сказку, но с готовностью крутанул свою каурую лошадку. Баррион улыбнулся его рвению уголками рта.

– Ну-ка, Тевон, – приказал Утес своему слуге, – и ты разомнись. Должна же быть и от тебя польза, негоже юному эрлу в одиночку мешочников поспешать.

Слуга грозного рыцаря немедля отправился за Хонгом. На его лице даже появилась и исчезла быстрая гримаса облегчения.

Темнота упала на болота даже скорее, чем этого можно было ожидать. Когда оруженосец и Тевон вернулись к голове каравана, солнце уже зацепилось за деревья, и проводник выбрал дорожку, ведущую к темной стене леса. Здесь, возле скучных осин, было достаточно места, чтобы разместиться головным повозкам обоза. Остальным придется ночевать прямо на гати посреди трясины.

Подводы подтягивались в урочище еще долгий час. За это время был разбит лагерь. Повозки ставили вдоль деревьев. Накрывали джутом от вечерней росы. Разжигали костры.

Чернявый Мусс принес Барриону кубок травяного чая. Фюргарт отстегнул короткий оранжевый плащ. В надвигающейся темноте это было слишком яркое пятно. Звуки лютни, извлекаемые искусной рукой Текса, мягко покрывали людей, готовящих себе ужин и ночлег. Где-то далеко позади на дороге ржала лошадь.

– А ведь это здесь было, – сказал негромко купчик с голой головой.

Сказал как будто сам себе, но все спутники Барриона услышали. Уго Стерн ухмыльнулся и подмигнул замершему Тексу.