Сказание об амосикайях

– Не поминал бы ты его всуе, – проворчала Нахария. – Его акции от этого только взлетают.

Кохор проигнорировал амосикайю. Он старательно делал вид, что не видит её, хотя, я был уверен, как истый мюрец он прекрасно понимал, что сейчас в спальне находится богиня.

– Ты мог найти меня дома? – я пожал плечами.

– Не хотел встречаться с твоей матерью лишний раз, – внезапно кохор смутился. – На последнем дне улова, вернее, на оргии в честь него у нас возникло… недопонимание.

– Ладно, я понял, можно не продолжать, – я замахал руками, пытаясь остановить кохора. Не желаю представлять, как кто-то спит с моей матерью.

– Как там у Эки дела? – внезапно спросил кохор.

– Всё хорошо, Руди, спасибо, что спросил. Может скажешь, зачем я тебе понадобился?

– И верно, – кохор оглядел комнату, словно только сейчас заметил её. – Нравится тебя Лири?

Да сколько можно…

– Да, Руди, нравится, – я постарался улыбнуться.

Внизу Лири гремела посудой, но гораздо тише, чем обычно.

– Тебе надо взять её в жёны, – кохор строго посмотрел на меня. – Грешно спать с женщиной и не брать её в семью. Боги такого не одобряют.

Нахария издала странный звук. Нечто среднее между смешком и вздохом.

– Мама тоже так хочет, но другие люди не одобряют такого, сам знаешь же, Руди. Она чужая по их мнению. Ей даже запретили рожать.

– А если разрешат?

А это было уже интересно. Во мне зажглось любопытство.

– Я могу велеть стереть ей ту татуировку, – кохор развил свою мысль. – Что тогда скажешь?

– А что насчёт других соседей?

– Я же кохор. Плевать мне на других соседей. Как скажу, так и будет.

Что правда, то правда. Слово кохора – непреложный закон для всех.

Интересно, Лири слышит сейчас этот разговор? Судя по тому, что внизу стало тихо, то да.

– Что нужно сделать, чтобы ты велел ей стереть татуировку против родов?

Руди тихонько засмеялся, отчего медальоны глухо застучали друг о друга.

– Мне было видение несколько ночей назад, – начал кохор, когда прекратил смеяться. – Ко мне явились боги и говорили со мной, – сказал правитель Мюра со значением.

Я посмотрел на Нахарию. Нахария посмотрела на меня. Я посмотрел на кохора.

– Руди. Мы в Мюре. Тут боги со всеми говорят.

Кохор кинул на меня кислый взгляд, а после продолжил, как ни в чём не бывало:

– Боги говорят, что в Пустыни распустился цветок жизни. Они желают, чтобы я отправил героя на его поиски. Согласно их словам, цветок даст плоды, и Мюр будет спасён.

– Спасён от чего? И почему «герой» это я?

– Откуда я знаю, от чего! – взорвался кохор. – Я предсказатель, а не толкователь. Для того, чтобы понять сон надо идти к Колергу, но я ему должен денег за его седу, так что обойдёшься без объяснений. А почему я выбрал тебя, так потому что ты лентяй. Ты следишь за тем, чтобы в каналах была вода из святилищ, работу которых обеспечивают амосикайи. Любой может делать твою работу.

– Справедливо. А где я должен найти этот самый цветок? Это же какое-то растение, да? Пустыня большая. И надеюсь, речь идёт о Малой пустыне? Из Великой не возвращался никто, – я нервно хохотнул.

– Держи, – Нахария протянула мне лист толстой кожи горгаля, на котором кто-то нарисовал весьма подробную схему Мюра и карту ближайших окрестностей. В одном из углов куска кожи стоял небольшой чернильный крестик. Откуда амосикайя вообще достала эту карту? У неё же нет карманов…

– Пойдёшь по карте и найдёшь цветок, – довольно заурчал кохор.

Ага, значит, амосикайю ты всё же видишь.

– Цветок – это небольшое деревце. А деревце это… как бы тебя объяснить, – Нахария задумалась.

– Да нечего тут объяснять, – отрезал кохор. – Пусть возьмёт мешок побольше, да воды прихватит, чтобы цветок не засох. Всё на этом. Жду через неделю, – и Руди вышел.

– Через неделю?! – я всмотрелся в карту, и только сейчас до меня дошло, что до отметки придётся идти дня три, по меньшей мере. Идти по безжизненной пустыне.

– А что мне делать с Однобогом?! – возмущенно воскликнул я.

– Придумаешь что-нибудь! – Нахария хлопнула меня по плечу и растворилась в воздухе. – Только не убивай его!

Очень смешно.

Отец вышагивал рядом, и мне было приятно, что он решил пойти со мной. Правда, не уверен, что его присутствие вписывалось в пророческий сон кохора, но и мне самому и отцу было плевать на то, что там может вписываться в видение Руди.

Тайбо сразу сказал, что одного меня не отпустит в Малую пустыню и дойдёт до самого цветка жизни, если амосикайи позволят. Под амосикайями он имел в виду, вероятно, одного только Однобога. Потому что лишь он мог представлять собой реальную опасность в пустыне. Помимо, пожалуй, полного отсутствия пищи и испепеляющей жары, которая после прошедшего шторма пошла на убыль. Хвала богам.

Эка дала нам обоим большие сумки с вяленым мясом голубого краба и сухими рисовыми полосками когори. Также мать наскоро начертила у нас на руках небольшие обереги от насильственной смерти. Татуировки работали безотказно: никто с ними не умирал в мучениях. Только лишь иногда пропадали без вести, да погибали от естественных причин. У мужа Лири была такая же, когда он исчез в открытых водах.

Лири отдала мне флейту из кости, на которой я к своему стыду был довольно слаб. Возможно, если бы я хоть раз ходил в пустыню до этого момента, то приложил бы больше усилий к тому, чтобы обучиться игре. В любом случае, флейта стала приятным подарком, и я постарался отблагодарить Лири за такое подношение.