Kitabı oku: «Девять жизней»

Александра Давыдова, Михаил Ларионов, Ирина Виноградова, Тенгиз Гогоберидзе, Алексей Грибанов Марина Басинини Шушана Мелик Андрей Туманов Александрина Сороковая ve dahası

Yazı tipi:

Составитель Михаил Ларионов

ISBN 978-5-4483-2397-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Говорят, у кошки девять жизней. Наверное, в какие-то моменты данной гипотезе можно поверить, наблюдая за этими удивительными созданиями. У человека, к сожалению, только одна жизнь. Черновиков нет, всё пишется один раз, и набело. Ошибки недопустимы – не исправишь и не начнёшь с чистого листа. Но есть выход. Создать иллюзию – и поверить в неё. Изменить реальность. Собрать девять – в одном.

Девять жизней, соединённых общим – любовью к поэзии, очарованием красоты поэтического слова, желанием при помощи рифмы выразить то сокровенное, что не даёт покоя, рвётся наружу и обретает зримые черты на бумаге. Девять поэтов, таких разных и таких похожих – умением удивляться чуду, видеть красоту мира через магическую призму поэзии, желанием поделиться этой красотой с окружающими. Девять голосов, объединённых общим дирижёром – музой гармонии, мыслерифмой. Читатель, без страха и сомнений ступай навстречу неизвестности, в океане надежды, под парусом Поэзии, к берегам своей мечты.

Они с тобой – девять голосов, девять поэтов, девять миров Девять жизней.

М. Ларионов

Марина Басисини
aka maribass

«Моя героиня сегодня почти безупречна…»

Моя героиня сегодня почти безупречна:
Уверовав вдруг в гениальность своей стратагемы,
Логическим скальпелем слов препарирует Вечность,
Изящно решая свои и чужие проблемы.

Моя героиня бывает глупа безнадёжно:
Сама постулаты свои в одночасье оспорив,
Наивное сердце питает надеждою ложной,
Читая кофейную гущу на тонком фарфоре.

Моя героиня спешит, управляя сюжетом:
Латаю сценарий – сшиваю прорехи на ткани,
И снова в рисунке событий, почти неприметном,
Застанет врасплох бесконечный момент узнаванья.

Сонеты

***

Мой мир прекрасен каждое мгновенье:
Он пахнет, он звучит, поёт, он дышит!
Ну почему не видишь ты, не слышишь?
Пронизан каждый миг благословеньем.

Напрасный труд гармонии учить
Того, кто не способен к созерцанью:
Ты любишь, мой печальный друг, страданье —
Признайся, что тебе так легче жить.

То сетуешь на холод, то – на дождь,
И день за днем с природой не в лад
В тоске часы считая, лето ждешь.

А в небе полыхают паруса,
И золото искрит в твоем саду,
Уже и лес пожаром занялся.

***

Зачем печальным взглядом провожаешь
Ты в небе стаю перелетной птицы?
Летит она, чтоб скоро возвратиться:
Всё повторяется – ты это знаешь.

Зачем, мой друг, ты думаешь о смерти
Средь запахов и красок карнавала?
Я между строк и листьев прочитала:
Всё возродится в срок, уж ты поверь мне.

И как ты мог в осенних чистых звуках
Услышать лишь утрату и разлуку?
По клавишам руками пробегусь:

Мелодия души – ноктюрн Шопена.
Из мрачных дум удушливого плена
Тебя избавить музыкой берусь.

***

Считать свои грехи я не берусь:
Им нет числа. И нет во мне смиренья.
Случись внезапно светопреставленье,
Что в ад не попаду – не поручусь.

Но если скажет мне святая рать:
«Вот чистый лист – попробуй всё сначала».
Я б жизнь свою не изменила в малом:
Что зачеркнуть в ней? Что переписать?

Как часто в молодости нежной
Грешим бездумно и небрежно,
Не ведая, что мы творим.

В заботах год за годом прожит,
Но аккуратно-осторожно
Мы, тем не менее, грешим.

***

Когда закат ленивою ладонью
Накроет жаркий лоб Земли, отчалим,
Оставив груз сомнений за плечами.
В чем сомневались мы? – едва ли вспомним.

Мы карты судеб наших не сличали,
А свет Дневной Звезды сердца нам застил.
Захлёбывались нежностью и страстью
И умирали долгими ночами.

В тот миг, когда любовь свою зачали,
Вдруг стало ясно – мы ещё в начале
Дороги, предначертанной судьбой.

Сколь труден будет путь? – уже не важно:
Ночами с ароматом флердоранжа
В челне «Надежда» мы плывём домой.

Виртуальному собеседнику

Неверной кистью, темперой тревожной,
Осенний дождь рисует на стекле
Зонты и плечи сумрачных прохожих
За темной обрешеткой тополей.

И в памяти поверхностною дрожью
Вдруг промелькнет размытый силуэт.
Напрасно я, желания стреножив,
Дала благоразумия обет…

Давным-давно ты гостем виртуальным
Вошел в мой ярко-выдуманный дом.
Сближаясь в танце церемониальном,
Мы говорили как бы ни о чем.

Потом, скупою мерою отмерив
Мне малость о своем житье-бытье,
Ты замолчал, как будто не поверив,
Что я могу сочувствовать тебе.

Так необременительно, несложно
Подставить иллюзорное плечо,
Но очень взвешенно и осторожно
Слова сплетались – каждый знак в расчет.

И домыслы смешны и бесполезны:
Когда-нибудь устав на воду дуть,
Тот обруч одиночества железный,
Не для меня решишься разомкнуть.

«По-зимнему скупыми вечерами…»

По-зимнему скупыми вечерами
Мой временный приют похож на келью.
Январь холстом натянут на подрамник,
За окнами тревожно и метельно.

Добавив в краски зелень, синь и свет,
По памяти рисую твой портрет.

В нем – таволги медовая истома,
И трогательно-розовая мальва;
Беспечность васильков и перезвоном
Чуть слышным и слегка сентиментальным

Лиловый колокольчик; и ромашки
Смешливые, и простодушность кашки.

Под пристальным вниманьем лиц и ликов,
Знакомых и далеких безнадежно,
Из солнечных цветов, теней и бликов,
Забытых ощущений и до дрожи

Желанных, словно шквал предгрозовой,
Ворвешься в дом, взъерошив мой покой.

Внезапным ливнем, нежной дымкой лета
Меня наполнишь, женщина-ребенок,
Закружишься и вдруг перед мольбертом
Замрешь, вздохнешь по-детски восхищенно:

«Живые… настоящие цветы!»
«Конечно, ангел мой, ведь это – ты».

О словах

Ежесекундно матрицы судеб
Пишет небесный математик:
Встретятся двое – разные люди
С разных планет из разных галактик.

И с любопытством, страстью удвоенным,
Будут учиться струны настраивать;
Так осторожно, даже с любовью
Каждый другого слегка перекраивать.

Но удивленью не будет предела:
Общего – как между солью и сахаром.
Первый видит мир черно-белым,
Второй делит на звуки и запахи.

Первый объявит свои законы,
С упрямым напором и методично
Будет пытаться загнать второго
В форму удобную и привычную.

А тот старательно и доверчиво
С наивностью, пограничной с глупостью,
Сделает сердце свое гуттаперчевым,
Но ненавидеть пока не научится.

Первый потребует конгруэнтности
В мыслях и действиях. Маниакально
Станет искать повод для ревности.
Второй – пропадать в своем Зазеркалье.

А время шагает, обиды множа.
Острее слова, гневом заточены,
Всё выше тон, всё толще кожа,
И надо давно уже ставить точку.

Однажды по глупости или нечаянно
Первый решит сделать оружием
То, что должно быть неприкасаемо,
То, что второму всего дороже.

Душа вырвана, кровоточит.
Ответом – удар силы стократной.
Сомнений нет, соглашения – в клочья:
Пройден рубеж, и не будет возврата.

Без правил, вразнос, удила закусив,
Сталью и ядом – всё сгодится,
На поражение, на разрыв —
Сухие глаза, жесткие лица.

Слова сказаны – планеты сдвинулись,
На «до» и «после» судьба расколота.
А стены дома покроет изморозь,
И станет невыносимо холодно.

Алхимическое

Ты от меня
добровольной аскезой
отрезан,
наглухо запечатан.
В храме твоем —
душном и тесном —
пылает
Огонь Сверхнебесный.

Пять элементов,
шестой – мое сердце,
плавятся в тигле.
Больно, привыкла.
Горой между нами —
твой
Философский Камень.

Сухость и влага,
холод и жар —
чем мы не пара?
Опровержения
нет
в твоих гримуарах:
во мне – продолженье,
в тебе – начало.
Царства земного
ужели мало?

Попробуй
глифом любовь мою обозначить —
не сможешь.
Когда подытожишь
путь
и сочтешь награды,
рядом
меня не будет —
сгорела, остыла.
С кем-то согреюсь и где-то?
Смотри —
под твоим порогом
корни пустила
забытая мною ветка.

«Готова я признать свое бессилье…»

Готова я признать свое бессилье:
Застряла гранями, локтями, и невмочь мне
войти в твой сад, где быстролетный росчерк
так точен! – я опять не уследила,
когда взметнулись в небо ветки-крылья…
Открой мне сад с горчичное зерно.

Избавь меня от слепоты – послушно
Застыну в сосредоточе́ньи терпеливом,
Пока ты воздух заплетешь корнями сливы.
Ни тишины, ни правил не нарушив,
Я – кисти взмах, вода в оттенке туши —
Войду в твой сад с горчичное зерно.

И, благодарна, с щедростью ответной
Позволю гостем стать в моей Вселенной:
Прочтешь ты все мои терцеты и катрены
На лепестках, что держат небо хрупким цветом,
Или в изгибе журавлиного колена
В твоём саду с горчичное зерно.

Эффект бабочки

Бабочка вздрогнула крылышком —
Ливень размыл Моджакетро,
И подхватило нас-нынешних
Встречным фортуны ветром.

Вдруг оказались мы рядом
Недостающим пазлом.
Как ты нашел меня взглядом
В городе многоглазом?

Стало для нас-вчерашних
Всё обострённо и внове:
Кажется, слышим даже
Крылышек взмах в Айове.

Случайный блюз

Вцепилась ночь в окно, как пьяница – в бутылку
/который час?/,
Меж век проскальзывает месяцем-обмылком
сомкн́утых глаз.
Под бесконечный, как вода в протекшем
кране,
секундный стук
Я увязаю в янтаре воспоминаний —
нелепый жук.
Когда-то верили мы в нашу неделимость
напополам,
Но не решились у судьбы друг друга выкрасть —
хвала богам.
Мы как по нотам разыграли мелодраму —
случайный блюз…

Перечеркнула ночь покой оконной рамой,
и я сдаюсь.
Прильну к стеклу – взметнется тьма унылой стаей
немых ворон.
Ты далеко теперь. Но я благословляю
твой сон.