Kitabı oku: «Медленный фокстрот»

Моим друзьям.

Глава 1

Лайма

Я расслабилась и старалась молча наблюдать за пятью парами, по кругу скользящими по танцклассу. Я видела их старание, желание сделать лучше, обогнать мастерством соперника, партнера, но главное – самого себя.

– Стас, держи спину! Не горбись, как старый дед! – крикнула я, и мой голос разнесся эхом по пустому залу.

Стас, как всегда растрепанный и в мятой футболке, прилежно выпрямился и даже поднял повыше подбородок.

Мысленно я улыбнулась.

– Настя, четче движения! Если вы танцуете вальс, это не значит, что можно спать в одном ботинке!

Девочка из другой пары, получившая замечание, будто снежок в лицо, тряхнула головой и стала двигаться бодрее.

Острой иглой, пробравшейся сквозь искреннюю наставническую любовь, меня под сердце уколола зависть.

Ведь и я когда-то была такой – мечтала о чемпионатах, победах, признании. Упивалась красотой и блеском своего рейтингового платья¹, стуком каблучков танцевальных туфель и ощущением неземного полета, когда кружилась так быстро, словно в самом деле могла взлететь.

И ничего другого было не надо – только музыка и танец. Это искрящееся чувство в груди, как если бы пайетки на платье стали моей кожей и щекотали душу, ловя свет ярких прожекторов и отбрасывая множество разноцветных бликов.

В танце всегда раскрывается душа, а ты чуточку лучше узнаешь самого себя. И это чувство – вечного самопознания, по чуть-чуть, по капельке – пьянит и вызывает сильное привыкание. Его нужно получать регулярно, как укол с жизнеобеспечивающим препаратом. И вы с партнером раз за разом беретесь за руки, дожидаетесь такта и делаете первый шаг. А дальше тело автоматически воспроизводит танец, сливаясь с музыкой, купаясь в ней, как в море.

Музыка кончилась, и дети замерли, поглядывая на меня, а я только сейчас поняла, что пропустила половину их танца, видя в одной из танцующих пар свою.

Я вдохнула поглубже и улыбнулась.

– Хорошо, – произнесла я и посмотрела наверх – глаза были на мокром месте, но я не хотела расплакаться при учениках.

Дети облегченно выдохнули. Я продолжила:

– Но, чтобы показать достойный уровень на Новогоднем балу, нельзя расслабляться. Всем вам еще есть куда расти, и если хотите стать чемпионами, то на каждой тренировке нужно выжимать из себя максимум. Танцевать так, словно у вас не будет другого шанса проявить свое умение. Поэтому сейчас я включу музыку, и мы повторим еще раз.

Я сделала шаг к ноутбуку и услышала у себя за спиной:

– Вам повезло с наставником, будущие чемпионы! Наш тренер не начинала занятий без лекции о том, что все мы бездари и что так, как мы, не танцуют даже на сельских свадьбах.

Я обернулась.

Даня стоял в дверях и улыбался.

Голубые глаза всегда выделяли его из толпы, заставляли вглядеться в миловидного темненького мальчика с тонкими чертами лица, а со временем – в высокого, гибкого парня с красивой осанкой, крепкими мышцами и заразительной улыбкой, как будто у него всегда все хорошо.

На Даниных темных, от природы вьющихся и – я точно знала – мягких на ощупь волосах таяли снежинки. Он раскрыл руки, и я, не думая, бросилась к нему, как раньше.

– Данька, – прошептала я ему в плечо, чувствуя уличный декабрьский холод от короткой красной куртки и его собственное, просачивающееся сквозь ткань тепло.

– Лаймыш! – выдохнул он мне в макушку, легко приподнял и закружил, как когда-то в нашей одной на двоих юности кружил меня в танце.

Я крепче схватилась за него, хотя могла бы не держаться совсем – Даня бы меня не уронил. Но казалось, стоит разжать руки – и он исчезнет, отправится обратно в прошлое, из которого так неожиданно вынырнул.

– Ну все, отпускай, – спустя несколько секунд, наконец, попросила я, понимая, что начинаю краснеть.

Даня не стал спорить, а поставил меня на пол и разжал руки. Я повернулась к детям.

– Так, – начала я, но тут же замолчала.

Ребята разглядывали Даню с таким удивлением и даже благоговением, словно перед ними появился сам Дед Мороз.

– Это же Даниил Литвинов, чемпион мира по спортивным бальным танцам! – прошептал Стас стоящему рядом Юре. Но прошептал так, что слышали абсолютно все, а Даня даже засмеялся.

– Да, – ответила я, понимая, что тренировка сорвана. – Это именно он.

Дети еще больше раскрыли глаза и рты, а Даня помахал им рукой. Я знала, что его хватит минуты на три, а потом он начнет гримасничать и балбесничать вместе с ребятней.

– Привет, ребята!

Дети недружно и вразнобой замахали ему в ответ.

– А можно с вами сфоткаться? – высказал единственную в ту минуту мысль во всех детских головах Стас.

– Если тренер разрешит, то запросто, – ответил Даня.

Все как по команде посмотрели на меня.

– У нас вообще-то тренировка, – сказала я, понимая, что все равно сегодня никто не будет тренироваться. – У вас десять минут. Потом мы повторяем танец.

Ребята лавиной бросились к своему кумиру, потом опомнились и побежали за телефонами.

Даня снял свою красную куртку и, не переставая смеяться, позировал и корчил гримасы, а в конце попросил:

– Лайм, а кто может сфоткать нас всех вместе?

– А ты видишь здесь кого-то ещё? – спросила я, протягивая руку за его телефоном.

– Я хотел, чтобы и ты с нами.

– Я и так с вами.

Я сделала несколько снимков – серьезных, полусерьезных и абсолютно шутливых, – потом скомандовала всем разойтись по местам и разбиться на пары.

– А может, вы тоже станцуете? – спросил неугомонный Стас.

Дети тут же поддержали его дружными взволнованными возгласами.

– Я-то не против. – Даня посмотрел на меня пристально, не сдерживая улыбку. – А ты?

На миг я задумалась, не согласиться ли, но тут же вспомнила ужасное разочарование, которое обрушивалось каждый раз, когда больная нога не слушалась и я, теряя равновесие, падала на руки партнера, окончательно загубив танец.

Сейчас Даня смотрел на меня с надеждой, но я хорошо помнила другой его взгляд – испуганный, отчаянный, с которым он раз за разом ловил меня, когда я больше не могла стоять на ногах.

Я покачала головой.

– Прости.

Даня понимающе кивнул.

– В другой раз, ребята, – ответил он.

– А вы что, еще придете? – оживились ребята.

– Конечно! Я приехал на несколько дней, так что, думаю, еще заскочу. – Даня снова улыбнулся, махнул им рукой и, наклонившись ко мне, негромко спросил: – Когда у вас заканчивается тренировка?

– Через полчаса.

– Подожду тебя внизу.

Я кивнула и вернулась к ученикам.

Глава 2

Лайма

– Классные у тебя ребята, – сказал Даня.

Он уже оделся и ожидал меня. Я надевала сапоги.

– Самые лучшие.

– Не сомневаюсь.

Даня улыбнулся. Я знала, что ему, как и мне, сложно сдерживать улыбку. Мы не виделись два года, и сейчас совершенно все, каждая мелочь казалась чем-то приятным.

– Нет, они правда самые лучшие, – продолжала я. – Когда группа только открылась, пришла целая толпа народу. Но многие занимались на тренировках спустя рукава – им не нужны были танцы. Я таких отсеивала. Не представляешь, какого труда стоило объяснить их родителям, что они зря тратят время и деньги.

– Мне бы таких родителей, – буркнул Даня и развернул передо мной мою короткую бежевую дубленку.

Я повернулась к нему спиной и дала накинуть ее себе на плечи.

– Расскажи лучше, как ты поживаешь, – попросила я, когда мы пошли к выходу из Дома культуры. – Вряд ли тебе интересно слушать про любительский танцевальный кружок в провинциальном городке. Ты же теперь москвич.

– Это не так, – ответил Даня, открывая дверь на улицу и пропуская меня вперед. – Мне интересно все, что здесь происходит. Это ведь мой родной город. Да и ты мне не чужая.

Я улыбнулась.

– У тебя есть время? – спросил он. – Давай посидим где-нибудь, поболтаем, ведь мы так давно не виделись.

– Конечно. Идем.

Даня галантно предложил мне взять его под руку.

– Подумать только, какие манеры! – рассмеялась я, оплетая его руку своей. – Видимо, сильно ты по мне соскучился!

– А ты как думала?

Шел снег. Пушистые хлопья медленно опускались с неба, каждый раз словно замирая в воздухе на несколько мгновений.

Дом культуры, где я вела кружок танцев, находился недалеко от центра. Жила я рядом, поэтому на работу ходила пешком. Но чтобы найти кафе, пришлось идти, наоборот, к центру, где сосредоточилась вся городская жизнь.

– Ну, рассказывай! – выдохнула я. – Как ты? Как чемпионаты? Как жизнь в Москве? Боже, у меня столько вопросов, что я даже не знаю, какой задать первым.

Даня хохотнул, подняв голову к темно-синему небу. Его рука в перчатке сжала мою ладонь.

– Да все у меня хорошо, – ответил он. – Все благополучно.

– Нет, так не пойдет, – возразила я. – Этого слишком мало. Не верю, что жизнь мирового чемпиона можно описать словами «все благополучно».

– Именно так и можно.

– Ну, Дань!

Он снова засмеялся.

– Ну что, что тебе рассказать? – спросил он. – Как я себя ощущаю после чемпионата? – и пожал плечами. – Как обычный человек. Крылья не выросли, хвост тоже. Иногда узнают на улицах, здороваются, но это скорее оттого, что я иногда свечусь в рекламе. А так, кому вообще, кроме самих спортсменов, интересно, кто там стал чемпионом мира по бальным танцам в этом году?

– Все равно, – не унималась я. – Ты вон в скольких странах побывал на турнирах. Четыре раза только на чемпионаты мира летал!

– Да, а мог бы не летать. В итоге толк ведь оказался только от последнего.

– Ну почему же? До этого ты третье место занял. Тоже неплохо.

– Ага. А еще раньше – двенадцатое и двадцать пятое.

– Примечательно, что ты каждый раз ездил на чемпионаты с разными партнершами.

– Ага… Я ни с кем не смог станцеваться так, как с тобой. С Кристиной еще более-менее. Поэтому и взяли золото. А с другими только зря время тратили.

Когда мы с Даней активно общались, он писал, что с партнершами у него была просто беда. Словно венец безбрачия… только в профессиональном плане. И это несмотря на то что он с ранней юности умел найти подход к любой девушке.

Спортсменку, с которой он танцевал последний год, звали Кристина Ладо. Сам Даня мне ничего о ней не рассказывал, потому что мы к этому времени толком и не переписывались, так, поздравляли время от времени друг друга с праздниками. Из новостей я знала, что она очень сильная спортсменка, дважды чемпионка России и один раз Европы. У нее так же не заладилось с прошлым партнером, и они с Даней сошлись – в профессиональном смысле.

Наконец мы набрели на ближайшее кафе и, несмотря на то что свободные столики в такое время – редкость, один у окна будто бы ждал именно нас.

– Все уже такое новогоднее, – заметила я, кивнув на огромное стекло, украшенное разноцветной гирляндой огней.

– Как-никак неделя осталась, – ответил Даниил, вешая куртку на спинку стула. – Ты уже придумала, что попросишь у Деда Мороза?

– Разве что новую ногу.

Я села на диванчик, Даня – в кресло напротив. Взгляд его стал серьезным.

– А врачи что говорят? – спросил он, даже не прикасаясь к меню. – Есть какие-нибудь изменения? Улучшения, ухудшения – хоть что-нибудь?

Я помотала головой.

– Без операции ничего не изменится.

– А ты, конечно же, не хочешь ее делать?

– Конечно же.

Даня задумчиво закусил губу, а я, чтобы не видеть его взгляда, взяла меню.

– Дело только в деньгах? – спросил он.

– Не только, но в них, разумеется, тоже.

– И сколько надо?

Я пожала плечами, разглядывая несколько фотографий салатов и не понимая разницу между ними. Я вообще не улавливала, что в этом дурацком меню написано.

– Только не говори, что даже не узнавала, – упорствовал Даня.

Я вздохнула.

– Не запоминаю цифры, в которых больше семи нулей.

– Лайм, – начал Даня другим, более мягким и доверительным тоном.

Я тут же тряхнула головой и отложила меню в сторону.

– Давай не сейчас, Дань. Столько не виделись, можно и о хорошем поговорить.

Даня не успел ничего возразить. К нам подошел официант и принял мой заказ: кофе и пирожные.

– Ты не наешься, – предупредил Даня.

– На ночь вредно много есть.

Даня закатил глаза и заказал себе кофе, суп и салат.

– И девушке тоже принесите салат, – добавил он официанту. – А то она весь мой склюет.

Я засмеялась и, потянувшись через стол, хлопнула его ладонью по руке.

Официант ушел, и мы какое-то время сидели молча, разглядывая друг друга.

Данька стал очень красивым. Понятно, почему его приглашали сниматься в рекламе. Он выглядел как уверенный в себе, успешный мужчина. И не просто выглядел – он таким и был. Но я до сих пор видела все того же озорного мальчишку, за которым нужен глаз да глаз. И мне захотелось приблизить к Дане лицо и найти над его левой бровью маленький белый шрамик. Уже не вспомнить, где и когда он его получил, но рубец был с ним всегда. Как наши танцы и дружба.

Даня тоже рассматривал меня, и так пристально, что мне вдруг стало неловко.

– Изменилась? – спросила я.

Он кивнул.

– Надеюсь, в лучшую сторону?

Он улыбнулся.

– Ну конечно, Лаймыш.

И все равно под его взглядом я прямее села на диванчике. Даня повернул голову и принялся рассматривать зал.

– На чемпионате была девушка, очень похожая на тебя, – сказал он. – Такие же рост, сложение, почти те же волосы – как карамель. Только глаза не твои, какие-то светлые, невзрачные. И лицо. Но когда я видел ее со спины, мне казалось, что это ты пришла со мной танцевать.

– Спортсменка из Болгарии, – произнесла я, улыбнувшись. – Божана Тодорова.

Даня часто закивал головой.

– Ты видела чемпионат?

– Не могла пропустить твое выступление. Смотрела прямую трансляцию.

– И как тебе?

– Бесподобно. – Я заметила, как Даня облегченно выдохнул, словно это сказал судья или тренер, а не бывшая партнерша. – По мне, вы потрясающе станцевались с Ладо. На ваши вальс и ча-ча-ча я могла бы смотреть часами.

Даня, расслабившись, откинулся на спинку кресла.

– А со мной ты могла часами танцевать.

Могла. И танцевала.

Официант принес заказ.

– Ну, – приподняв чашку кофе, произнес Даня. – За встречу!

– За встречу.

Мы чокнулись. На белый стол упало несколько капель капучино. Отпив из чашки, я стала вытирать их салфеткой. Даня принялся за суп.

Теплый салат с говядиной и правда выглядел так аппетитно, что я сразу забыла о своем пирожном и взяла в руки вилку.

– А чего ты приехал-то? – спросила я. – По дому соскучился?

– По дому тоже, – ответил он. – Вообще, у меня пока небольшой новогодний отпуск. А тут еще Слониха предложила прийти на Новогодний бал. Вы же тоже к нему готовитесь.

Слонихой – естественно, за глаза – мы звали нашего тренера. До сих пор, хотя я теперь была ее коллегой.

– На бал? – усомнилась я.

– Ага. – Даня торопливо, будто боялся, что отнимут, ел суп.

Новогодний бал, конечно, событие значимое в танцевальной жизни нашего провинциального Улинска, но явно не повод переться сюда из Москвы.

– А танцевать ты тоже будешь? – спросила я.

– Про танцы разговора не было, – ответил Даня. – Да и Крис не собирается сюда ехать.

– Тогда зачем тебя позвали?

– Буду почетным членом жюри, прикинь? А еще в самом начале толкну речь.

– О чем же?

Даня пожал плечами.

– О танцах, о жизни, о мечтах. И о том, что они должны сбываться. Хотя бы под Новый год.

– Звучит как тост.

Даня тут же поднял свою чашку с кофе. Я потянулась за своей, но увидела новое сообщение на экране телефона: «Ты где?».

– Черт, – прошептала я, открывая чаты. – Забыла предупредить, что не приеду.

– Тебя сегодня ждали? – спросил Даня, оставив в покое суп.

– Да, – ответила я, торопливо набирая: «Сегодня никак. Прости. Все расскажу завтра».

– Свидание?

– Вроде того.

– Ого! И кто этот счастливчик?

– Да так. – Я отложила телефон. – Познакомились недавно. Пришел в наш Дом культуры преподавать шахматы. Но у нас пока так, ничего серьезного.

– Шахматы? – Даня с серьезным видом покачал головой, как будто само это слово было необыкновенно тяжелым. – Значит, он умный? Как раз то, чего мне всегда не хватало.

Я засмеялась.

– Данька! Ты самый умный из всех парней, которых я знаю! А еще самый хитрый. – Позже, когда он уже улыбнулся, я спросила: – А у тебя что на личном?

Даня взял салфетку, промокнул губы и, посмотрев на меня взглядом, с каким обычно сообщают очень серьезные новости, ответил:

– А я скоро женюсь.

Вилка выпала у меня из рук и звонко ударилась о блюдце.

– Врешь… – произнесла я вполголоса.

Даня мотнул головой.

– Нет, Лайм, не вру. Мы уже подали документы в загс.

Сначала я не поняла своих эмоций по поводу этой новости. Потребовалось полминуты, чтобы прийти в себя. Наконец я улыбнулась.

– Дань, это же просто потрясающе! Я так рада за тебя, честное слово. Немного неожиданно… Но я правда очень рада. Кто она?

– Ее зовут Аня. Она сестра Кристины.

– Твоей партнерши?

– Ага.

Я знала истории, когда спортсмены женились на своих партнершах. Но чтобы на сестрах партнерш – это Даня постарался.

– Прекрасная новость, – проговорила я и уткнулась носом в чашку.

– Она была бы еще прекраснее, – произнес Даня, сосредоточенно размешивая сахар в кофе, – если бы Аня не хотела познакомиться с моим отцом.

А это добило окончательно. Я подавилась кофе и чуть не забрызгала им и скатерть, и белый свитер Дани, и все вокруг.

Даня дернулся мне помогать, но я махнула рукой.

Сказать, что у него плохие отношения с отцом – это вежливо приукрасить. Они отвратительные.

– Когда ты его видел в последний раз? – спросила я.

– Когда тут жил. Даже не помню. Я после тренировки пришел домой, мы, как обычно, поссорились, и он забрал ключи. Больше я туда не возвращался.

Даня отвел взгляд к окну. За ним по вечерней, но светлой от фонарей и подсвеченного ими белого снега улице торопливо шагали прохожие. Кто-то смеялся, кто-то прятал лицо за шарфом, все спешили – за неделю до Нового года нужно многое успеть. Никому не хочется тащить с собой в наступающий год груз нерешенных задач. Все мечтают обновить свою историю, и начать следующую главу жизни с первой страницы.

Дане для этого нужно вернуться в детство, из которого он так рано сбежал с полупустым рюкзаком за спиной.

Я протянула руку через стол и накрыла его ладонь.

– Все будет хорошо, Дань. Ты справишься.

Он повернул ко мне голову, мельком улыбнулся, и я поняла, что у него ко мне есть какая-то просьба.

– А ты можешь сходить к отцу со мной? – спросил Литвинов. – А то боюсь, что возвращение блудного сына в отчий дом закончится дракой.

– Чисто теоретически – да, – замялась я. – Если твою невесту не смутит, что я буду с вами.

Даниил мотнул головой и лихорадочно засуетился.

– Аня приезжает только послезавтра, и знакомить ее с отцом я буду в ресторане. Домой не поведу ни за что на свете. Место должно быть многолюдным и не удобным для убийства. Я и сам думал встретиться с ним где-нибудь вне дома, но отец и его жена уже давно не берут трубку, когда я звоню. Так что мне придется пойти к ним…

– Если хочешь, я могу одолжить тебе телефон, – предложила я скорее в шутку.

Но Даня принял ее всерьез и отказался.

– Не хватало, чтобы отец при Ане начал вытворять какую-нибудь дичь, психовать и орать. Надо встретиться с ним лично и хотя бы примерно оценить масштабы будущей катастрофы. Чтобы знать, к чему готовить себя и Аню.

Меня тронуло то, как Даня беспокоится о своей невесте. Видимо, он действительно по-настоящему полюбил.

– Без проблем, Дань, – сказала я, улыбнувшись. – Я пойду с тобой.

Глава 3

Четырнадцать лет назад

Лайма

Я сидела в раздевалке и плакала. Все казалось потерянным. Мир сошел со своей орбиты и крутился совсем в другую сторону, разрушая все мои мечты и надежды.

Медленно открылась дверь в неуютную раздевалку чужого спортивного комплекса. Я замерла.

В щель просунулась темноволосая прилизанная голова Дани.

Я никак не могла привыкнуть, что на соревнования ему так укладывают его волнистые, мягкие, непослушные волосы.

Как-то, в день, когда Даня очень сильно поругался с отцом, он пришел делать уроки к нам. Полистал один учебник, второй, открыл тетрадь, но, ничего не написав, закрыл ее. В итоге убрал все в рюкзак и предложил посмотреть мультик.

Мама была на работе, иначе бы не дала нам раньше времени включить телевизор. Я села на диван, а Даня прилег рядом, положив голову мне на колени. Я гладила его, мои пальцы легко пробирались через шелковистые волосы.

– Это женская раздевалка, – шмыгнув носом, сказала я.

Даня лишь усмехнулся и вошел в комнату.

В обтягивающем танцевальном костюме его еще нескладная детская фигура смотрелась слишком тонкой и чересчур гибкой, как будто костей у него нет совсем. Казалось, если постараться, его можно завязать в узел.

– Чего ревешь? – спросил Даня и присел на скамейку рядом со мной. – Второе место – это не провал.

– Но и не победа, – вымолвила я и снова заревела.

Даня, привыкший к моим причудам, вздохнул, а потом одной рукой обнял за плечи. Несмотря на крайне субтильное телосложение, он был далеко не слабак.

– Нашла из-за чего рыдать, – ворчал Даня и гладил меня по голове.

– Я думала, мы возьмем первое, – ныла я. – Мы так много тренировались, не могу поверить, что продули!

– Да не продули мы, – раздражался Даня. – Второе место – это не так уж и плохо.

– Самый настоящий проигрыш. Мы могли лучше! – вскричала я.

– Могли бы – сделали бы! И вообще, прекрати на меня орать!

Я отстранилась от него, хотела сказать что-то обидное, самое обидное, что только может сказать девочка мальчику, но не смогла ничего придумать и снова зарыдала, уткнувшись лбом в его костлявую грудь.

Даня снова вздохнул.

– Дура, – как-то даже ласково шепнул он, и я не стала спорить.

Даня молча переждал, пока я закончу плакать, потом помог надеть куртку, взял за руку и отвел вниз, где ждала мама.

– Лаймик, – произнесла она, опускаясь на корточки, чтобы обнять, – что же ты так расстроилась?

Я почувствовала, как к глазам снова подступают слезы.

– Лучше не спрашивайте ее ни о чем, – посоветовал Даня. – А то опять реветь начнет.

Мама кивнула ему с благодарностью.

– Поехали домой, – сказала она и взяла меня за руку. – Дань, ты с нами?

– Да. Если можно.

– Конечно, можно. Сейчас вызову такси.

Я заметила, что маме стало грустно, и сразу догадалась почему. Ни отец, ни мачеха Дани не пришли сегодня его поддержать. Даже привести и забрать не посчитали нужным.

Я знала, что костюм, в котором выступал Даня, заказала у портнихи моя мама вместе с платьем для меня. А однажды я случайно подслушала, как она по телефону ругалась с мачехой Дани и говорила, что взрослым людям глупо бойкотировать интересы ребенка и что танцы – такой же спорт, как карате или футбол.

Я любила маму и всегда хотела быть на нее похожей. Мне нравилось, как она одевалась: платья с узкой талией и пышной юбкой, коротенькая шубка, тонкие колготки, бусы из жемчуга и серебряные браслеты. Нравилось, как мама пахла – чуть сладковатые, с нотами цитруса духи, которые так напоминали мне о любимых солнечных и спелых мандаринах. Нравилось, как на маму обращали внимание мужчины. Даже Даня, этот неоперившийся птенец на нетвердых ногах олененка, время от времени перед ней краснел и терялся.

– Мам, а расскажи про папу, – иногда просила я, оставшись с ней наедине.

– Твой папа, – на глубоком блаженном выдохе повторяла мама, и мы обе принимались мечтать, – был самым лучшим мужчиной из всех, кого я знала. Галантный, чуткий, заботливый… Читал мне стихи, рассказывал о писателях, художниках. Боже, как я любила его слушать! Его голос пробирал до дрожи. Если бы не та авария… – Мама заметно грустнела, ее глаза каждый раз наполнялись слезами, когда она говорила о нем. – Я даже не успела сказать ему, что у нас будешь ты. Думала, как вернется, так и расскажу. А вышло…

Я теснее жалась к матери.

К тому возрасту я уже знала историю целиком. Папа был известным архитектором, они с мамой познакомились, когда учились в институте. Как и положено для первой любви, они почти сразу влюбились и были без ума друг от друга, но с семьей не торопились. Ждали, когда оба встанут на ноги, начнут зарабатывать – хотели все сделать правильно, чтобы потом до самой старости жить счастливо.

Однажды папу пригласили на конференцию в другую страну. Накануне его отъезда мама узнала, что беременна, но побоялась говорить, решила, пусть лучше думает о выступлении, о докладе, который он усердно готовил полгода. А через три дня вернется – ну что такое три дня для их долгой совместной жизни с ребенком? – тогда она ему все и расскажет. И они смогут наслаждаться радостью вместе, вдвоем.

Но через три дня, когда папа ехал в Улинск из московского аэропорта, а мама перед зеркалом думала, какими словами лучше передать радостную новость, машину, которую вел его приятель, занесло. Они выехали на встречную полосу. Ни папа с приятелем, ни водитель второй машины – никто не пережил лобового столкновения.

Мама часто говорила, что если бы не я, она бы не смогла справиться с этой трагедией. Только осознание того, что надо заботиться о ребенке, заставляло ее двигаться дальше.

– Мам, – позвала я, – как думаешь, если бы папа увидел, как я танцую, что бы он сказал?

Мама улыбнулась с тоской и одновременно как-то болезненно счастливо и погладила меня по голове.

– Он бы сказал, что ты самая талантливая, самая красивая и самая замечательная девочка на планете. И что однажды весь мир узнает твое имя.