Kitabı oku: «Мгновения вечности», sayfa 3

Глава 3
Выход в эфир

Едва только дверь открылась, я оказалась в плену тепла и цветочного приятного аромата. Обнимавшая меня девушка икала и плакала, не в силах совладать с собой: точь-в-точь сцена встречи Александра на пороге, только теперь в его роли была я. В отличие от Акунина, я дала девушке выплакаться: бедняжка, как же долго она пробыла в четырех стенах совсем одна! О том, что она вряд ли бродила по улицам, говорил внушительного размера живот, обтянутый длинной футболкой.

– Ну все, все… – шептала я девушке, – давай присядем. Вот так…дыши глубже.

– П-прости, я н-не могу усп-покоиться, – плакала она, – я так обрадовалась, я д-думала, что осталась совсем одна!

– Я понимаю.

Не знаю, в чем было дело: в беременности, приятном голосе или имени – Надежда, – но я сразу прониклась к новенькой огромной симпатией. Мы долго сидели в обнимку, я слушала, как Надя жила все это время, как не сошла с ума только благодаря ребенку.

Акунин стоял у двери, как делал довольно часто, и я, бросив на него взгляд, поняла, что он думает о том же, о чем и я: эта девушка, возможно, никогда не родит малыша. Она будет беременной очень и очень долго. Быть может, вечно.

В слове "вечность" мне в последнее время виделось что-то зловещее.

– Ты хочешь поехать с нами? – спросила я и улыбнулась, – мой дом сейчас – что-то вроде штаб-квартиры.

– Штаб? – пронзительно-синие глаза Нади заблестели, – так есть кто-то еще кроме вас?

– Еще одна девушка, Женя. Мы познакомились недавно. В смысле, если бы все было, как раньше, прошло бы не больше суток.

– Понятно. Мне тяжело двигаться, но лестницу я осилю.

– Хорошо. Мы тебе поможем. Александр, ты за рулем.

– Боишься? – подначил он.

– Да. Нужно позаботиться о безопасности малыша.

Он закатил глаза и вместе со мной стал помогать Наде спускаться. Бедняжка была такая кругленькая, ей до родов оставалось не больше пары дней. Надо же, как не повезло! Однако она вовсю старалась не быть обузой: улыбалась, шутила над своим положением и не останавливалась, хотя ей было тяжело.

В машине я села вместе с Надей на заднее сидение и на всякий случай пристегнула ее ремнем, очень аккуратно, чтобы не перетянуть живот. В зеркале ехидно щурился Акунин, мол, – надо же, Мать Тереза! – однако он не мог знать, что в ту самую секунду я размышляла о том, что представляет собой существо в ее животе: это живое человеческое дитя или маленький застывший комочек, похожий на пластикового пупса? Мои жуткие мысли прервались чудесным образом: под ладонью словно запульсировал футбольный мячик.

– Ой! – я посмотрела на Надю, – это…

– Да, – хихикнула она, – пинается.

– Ух, ты!

Я не могла выражаться иначе, чем междометиями. Ребенок! Живой, активный, не превратившийся в «манекена!» В этом мне определенно виделся некий знак свыше.

– Мальчик? – наконец спросила я.

– Да. А как ты догадалась?

– Я почти всегда угадываю.

Это было правдой. В своей жизни я знала четырех беременных девушек, и у трех из них "определила" пол ребенка раньше УЗИ. Всю оставшуюся дорогу до дома я слушала рассказы Нади о женской консультации, о курсах для беременных и гадала, какое имя больше подошло бы малышу.

Вид у Акунина был такой, словно ему в глотку насильно затолкали лимон, и теперь он давился и морщился. Я очень надеялась, что Надя его гримас не заметила.

Едва мы с Акуниным переступили порог моей квартиры, на нас ураганом накинулась Женя:

– Вы вообще чем думаете? Задницей?! Я тут одна, вашу мать, никакой, блин, записки, вообще ни черта!

– Ой…

– Это просто гадство! Как я вас обоих ненавижу!

Она снова и снова поливала нас ругательствами. Мы с Александром переглянулись. Надя робко пряталась за нашими спинами.

– Остынь, моя прелесть, – презрительно бросил Акунин, – не выражайся при ребенке.

И он, словно фокусник, извлек Надю из-за своего плеча.

– Привет, – скромно потупилась она.

– Отлично, – буркнула Женя, – где вы ее откопали?

– Мы ездили за ней, – объяснила я, – я рассматривала фотографии и заметила, что в одном из домов кто-то есть.

Крылья узкого Жениного носа раздулись от ярости:

– Кто тебе разрешал копаться в моем фотике?!

– Ну, прости. Ты спала, я не хотела тебя будить.

– Это мой фотоаппарат, нефиг его трогать!

– Пожалуйста! – воскликнула Надя. Она расстроилась до слез, – не надо ссориться из-за меня!

Женя мгновенно смягчилась:

– Ладно, ничего страшного. Просто я не знала, что делать: приперлись тут эти, а я даже не знала про записи в супермаркете.

– Что-о?! – хором спросили мы с Акуниным.

– Здравствуйте! – послышались два мужских голоса из кухни.

Не разуваясь, я бросилась туда.

За столом сидел темноволосый мужчина лет тридцати, а рядом с ним – щуплый, почти наголо стриженый подросток. Оба они внешне были более чем обычные люди, но мне они показались родными.

– Добро пожаловать! – радостно приветствовала я их, – смотрите-ка, нас становится больше!

– Ага, целый клан, – на ухо мне шепнул Акунин.

На пару с Надей мы стали готовить чай. Женя села за стол с видом королевы, которой все должны прислуживать, раз ее фотоаппарат помог найти человека. Акунин хотел помочь, но я покачала головой: в такой маленькой кухне три повара – это через чур. Мой лучший друг явно чувствовал себя неуютно в большой компании, поэтому сидел в основном молча.

– Я Тим, – нарушил тишину лысый паренек. Голос у него был мелодичный, какой бывает у дикторов или актеров, – мне шестнадцать. А это мой новый друг Арсений, он программист, работает на заводе, где строят корабли.

Наш городок вообще не назовешь культурным местом: здесь несколько заводов, два университета и один научно – исследовательский институт.

– Мы пересеклись на улице, – добавил Тим (интересно, он Тимофей или Тимур?), а сегодня нашли записку в супермаркете.

Я улыбнулась. Люди до сих пор упорно используют термин «сегодня». Впрочем, это чертовски верно: все происходит исключительно сегодня.

– У кого-нибудь есть соображения, что случилось? – спросил Арсений, и все немедленно пустились в рассуждения. От этих бесполезных разговоров у меня быстро заболела голова, и я, подмигнув Наде, сбежала в свою комнату. Вскоре девушка последовала за мной, и мы принялись болтать о вещах, никак не связанных с навалившимися проблемами: о прочитанных книгах, бабочках, учебе, животных, моде…лишь о семье девушке оказалось тяжело говорить.

– Я совсем одна, – тихо призналась она, – ну, то есть, с сыном.

– А его отец?

– Он где-то есть, – Надя пожала плечами, – это все, что я могу сказать. Он не знает о ребенке. Это была случайная встреча со случайным парнем.

У меня отвисла челюсть. Я бы никогда не подумала, что моя новая подруга неразборчива в связях.

– Ой, не думай так обо мне, да еще во весь голос! – взмолилась она, – тебе пока не понять. Мне тридцать два года, я очень хотела ребенка, но стремилась найти если не любимого человека, то хотя бы такого, к которому меня потянет. Я не была пьяна, я просто своеобразно искала ДНК-материал, – она хмыкнула, – природу ведь не обманешь: я решила, что раз хочу этого мужчину, значит, его гены мне подходят.

Она погладила живот, а я снова с трудом закрыла рот.

– Тебе…тридцать два?!

– Ага.

– Никогда бы не подумала!

– Сама удивляюсь, глядя в паспорт.

Так вот почему я легко нашла общий язык с Надей: она старше на пятнадцать лет, а с ровесницами я никогда особо не ладила, уж не знаю, почему. В школе у меня были подруги, но я бы скорее назвала их хорошими знакомыми, так вернее, хотя любой бы обиделся такой словесной замене.

Я удивлялась, почему Надя не вышла замуж. Она была красива, умна, и было ясно, что после родов она вскоре вернется к стройной фигуре.

– Не знаю, – улыбнулась она на мой невысказанный вопрос, – наверное, я слишком долго ждала принца. У меня не было завышенных требований, просто я хотела по-настоящему полюбить. Никто не обижал меня, никто из ухажеров не разбивал мне сердце – просто потому, что ни на кого оно не отозвалось. Так и молчит до сих пор.

Я грустно вздохнула. Теперь, с ребенком, личную жизнь ей устроить будет непросто.

– Знаешь, я привыкла быть одна, – сказала Надя, – я всегда сама справлялась с проблемами, и сейчас, уверена, справлюсь. А если бы у меня был муж и превратился в статую? Будь я из тех, кто всегда на кого-то полагается, я бы с ума сошла!

– Я тобой восхищаюсь, – честно сказала я, – я пробыла одна совсем немного и чуть не съехала с катушек, а ты…как ты это выдержала?

– Ну, – она погладила живот, – я все время напоминала себе, что нужна сыну. Часто выходить мне было трудно – лифт не работал, – я только купила продукты и оставила везде, где могла, записки.

– Купила продукты? – шутливо переспросила я, но, оказалось, зря иронизировала.

– Да. Я положила деньги в кассу – это все равно что купить, правда?

Она так переживала из-за невозможности лично расплатиться с продавцом…Я невольно испытала укол совести: почему мне не пришло в голову сделать так же? Акунин убедил меня, что честь и совесть теперь никому не нужны, а я так легко пошла у него на поводу! Объедалась бесплатными креветками…

– Эмма! О чем задумалась?

– Я? Просто радуюсь, что есть такие честные люди.

– А скажи, – она заговорщески понизила голос, – тот красивый парень, который приезжал вместе с тобой – вы с ним…

– Нет. Ничего такого.

– Мм. А у тебя есть молодой человек?

– Нет, – почему-то перед Надей мне не хотелось красоваться, – если честно, я еще ни с кем не встречалась. Все думала, успею потом.

– Конечно, успеешь! А как ты его представляешь – своего принца?

Я задумалась. Почему-то все эпитеты вылетели из головы.

– Он должен быть лучше меня, – наконец сказала я, – намного.

– О, Боже, Эмма! Таких ведь очень мало – Красная Книга.

Я рассмеялась, польщенная ее комплиментом.

– Где учишься? – спросила меня новая подруга.

– Педагогический. Буду учиться на филолога.

– Правда? – Надя постаралась это скрыть, но я услышала в ее голосе нотку разочарования, – а тебе это интересно?

– Даже не знаю, – я невольно сцепила руки в "замок", потому что мы добрались до темы, которая меня сильно беспокоила, – прозвучит глупо, но я вообще не знаю, чего хочу – где работать, как жить. Филологию выбрала потому, что я люблю книги и прочла их, наверное, миллион. В общем-то, это все, в чем я более-менее сильна. Ужасно, да?

– Нет, я тебя понимаю. Юность такая странная штука, вроде бы самое лучшее время на свете, но им не успеваешь наслаждаться, всегда нужно куда-то бежать, учиться, сдавать экзамены…порой нет возможности просто остановиться, выдохнуть и спросить себя: "Эй! Это действительно то, чего ты хочешь?" Я вот, например, всегда мечтала открыть собственную фирму по организации свадеб. Мне безумно нравится сочетать вещи для декора по стилю и цвету, придумывать что-то новое и креативное, создавать особенную праздничную атмосферу…

– О! Ну почему же ты…

– Не знаю. Наверное, я просто не создана для роли руководителя. Могу сколько угодно мечтать о собственном бизнесе, но на деле мне куда спокойнее за спинкой трона: хочется психологического комфорта, свободного времени. А может, я просто трусиха.

– Не думаю.

– Нет, правда! Я такая. Иногда иду под окнами и боюсь, что мне что-нибудь выкинут на голову.

Я засмеялась.

– Такие страхи у всех бывают. Я вот до сих пор побаиваюсь темноты.

– А еще я боюсь, потому что у меня нет права на ошибку, – призналась Надя, – в этом бизнесе огромная конкуренция, а вложения требуются серьезные. Если я брошу работу ради призрачной мечты, в случае неудачи меня никто не подстрахует. Родители умерли, когда мне было девятнадцать лет: мы ехали по трассе, и у машины лопнуло колесо, ее закрутило и долго кидало вниз по дороге. Мама с папой погибли сразу, а меня с травмами отвезли в больницу.

– Мне очень жаль.

– Все в порядке, я уже не так страдаю. Наверное, потому, что родители никогда не были мне близки, они оба дружили только с логикой, как твой Александр, не понимали творчество как таковое. Мы как будто были с разных планет.

– А кем ты работаешь? – поинтересовалась я.

– Я видео дизайнер. Но это не так круто, как кажется, – добавила она, заметив мой восхищенный взгляд, – я уже семь лет делаю небольшие рекламные ролики для телевидения.

– Телевидение? О-о…

– Я тоже так думала. Не поверишь, Эмма, но это тоже не так уж здорово: маленькая горстка творческих людей против множества менеджеров, которые делают на тебе деньги. В общем, долго объяснять.

– А я никуда не тороплюсь.

И правда, что у нас еще есть, кроме времени? Сон и еда уже давно перестали быть потребностью, а вот слушать Надю я была готова до бесконечности. Она рассказывала мне о структуре телевизионных программ и вспоминала забавные моменты со съемок, а я хохотала, как сумасшедшая.

Два коротких стука в дверь, и в комнату заглянул Акунин.

– Эмма, это ты хохочешь? Я думал, тут мучают щенка гиены.

– Отвали.

– Я тоже хочу посмеяться. Вы оккупировали целую комнату!

– Да, но это моя комната.

– Класс. А я должен выслушивать байки нашего новоявленного программиста. В этой теме он шарит лучше меня, и это жутко бесит.

– Ах ты, бедняжка. Но ведь…

Тут мне в голову пришла неожиданная идея, и я даже надавила на виски, стараясь ее удержать.

– Эмма! Что такое?

– Я…погоди, – я посмотрела на Надю, – слушай, а ты примерно представляешь, как запустить созданный ролик в эфир?

– В общих чертах, но нужна налаженная корпоративная сеть и хороший программист.

– Он у нас есть!

– Откуда ты знаешь, что он хороший?

– О, это легко. Если он в чем-то лучше Александра, значит, он тот, кто нам нужен.

Акунин внимательно посмотрел на меня и кивнул.

– Надо созвать совет.

Телекомпания "Энского телерадиовещания", или, сокращенно, "ЭТВ-групп", занимала один из верхних этажей многоэтажного дома неподалеку от набережной. Было странно видеть, какой чистотой сверкает необитаемый офис: пол идеально вымыт, на многочисленных полках, стеллажах и дипломах – ни пылинки. В этой стерильной обстановке Наде было сложнее всех: за столами сидели ее скрюченные в позе "офисного планктона" коллеги. Казалось, они участвуют в диковинном перфомансе, призванном заставить зрителей остро почувствовать собственное одиночество.

Надя показывала Арсению и Александру, где и какая аппаратура находится в офисе. Я бы только мешала, так как абсолютно ничего в этом не смыслила; даже систему на компьютере мне всегда переустанавливал двоюродный брат, а я только покупала диск с антивирусом и молилась, чтобы комп подольше не ломался.

Оставшись без общества друзей, я принялась бесцельно слоняться по офису. Он был не так уж велик, состоял из трех больших зон: отдела производства, где работала Надя, отдела менеджеров, который она тайно недолюбливала, и отдела, где работали операторы и фотографы. Также в офисе находились туалет, кухня, кабинет для переговоров, комната звукозаписи и огромный съемочный павильон. Туда я забрела первым делом, но надолго не задержалась: холодно, как в погребе, а из обстановки только старый диван, осветительные приборы и несколько рулонов фона для съемок.

В зале для совещаний мне приглянулась икебана, стоявшая в центре стола: она напоминала шар для боулинга, из которого торчал причудливо извивающийся букет сухоцветов.

Менеджер – зона считалась главной: именно ее посетители видели первым делом, проходя в офис. Здесь располагался современный гардероб, диванчик для клиентов и четыре стола с компьютерами. Стены покрывал необычный материал, больше похожий на внешнюю облицовку, на стене висели крупные буквы, из которых складывалось название канала. Длинные лампы и кафельный пол казались мне до ужаса неуютными, а с рекламного плаката смотрела, белозубо улыбаясь, ведущая "Дома-2". Со смехом я подумала, что в мире все-таки нашлась сила, способная остановить этот телепроект.

В отдел фотографов я соваться не стала – там царила Женя. Ясное дело, ей были интересны всевозможные вспышки, объективы и отражатели света. Может, она позаимствует кое-что из здешнего оборудования и придаст еще более чудовищный вид своей фотоколлекции.

– Скучаешь? – тихо спросил кто-то.

Я подскочила от неожиданности. Черт. Я и забыла, что в офисе есть еще один человек.

– Тим. Ты меня напугал.

– Извини, – он дружелюбно улыбнулся, – просто хотел поболтать, а то я чувствую себя…бесполезным.

– Я тоже.

– Никаких особых навыков.

– Ага.

Я вглядывалась в лицо паренька. Очень худое, с выдающимися скулами, оно почему-то не выглядело отталкивающе, наоборот, в нем присутствовала некая скрытая энергия. Зеленые глаза светились изнутри теплым светом. Впрочем, мне могло так просто показаться из-за освещения. Ресницы у парня были светло-русые. Если бы к ним в комплекте шли волосы на голове, я бы назвала его симпатичным, а так…бритые наголо ребята – не мой тип.

– Я подумал, может, нам пока обмозговать нашу речь?

– Чего? – растерялась я.

– Мы ведь как-то обратимся к людям, – объяснил Тим, – нужно их подбодрить, внушить доверие. Убедить собраться всем вместе. Можно еще записать аудио-версию и крутить во всех магазинах.

– Пожалуй.

– Ты красивая и добрая. Думаю, тебя люди послушают.

– Я? О, нет, пожалуйста, только не публичные выступления! Я всегда волнуюсь и начинаю заикаться.

– Давай хотя бы попробуем. Ради спасения мира.

Может, парень обладает даром гипноза? Не вижу другой причины своего согласия. Без лишних придирок к себе скажу – вышло плохо: голос у меня был тихий, слабый, и скакал, как энцефалограмма эпилептика. Кроме того, я часто запиналась.

– Ничего, это легко вырезать, – сказал Тим, – я работал с аудио файлами, сделаю.

– Ну вот, – скисла я, – а говорил – никаких умений!

– Да это не умение, – утешил он, – а так, давняя мечта. Хотел стать музыкантом.

– Станешь еще – какие твои годы!

Тим покачал головой. Отчего-то он не хотел развивать эту тему.

– Попробуем на видео?

– Нет, по-моему, все плохо.

– Давай, Эмми Джонс, покори новую высоту!

– На самолете летать легче, – протестующее проворчала я, но все же покорно поплелась следом.

Увы, хорошей записи получиться просто не могло. Вроде бы вполне миловидное, на камеру мое лицо работать решительно не желало, было неживым, почти как у «манекенов». Отчасти я волновалась из-за присутствия Тима, отчасти мне мешала антипатия к нашему оператору – Жене. Ее кислая физиономия говорила лучше любых слов – ничего не получается.

– Ладно, – сказала я, признавая поражение, – хватит. Мы убедились в провале кастинга. Надо звать Акунина.

– Мистера «знаю все»? – скривилась Женя, – да он весь народ распугает.

– Не распугает! Он обаятельный.

Как бы отчаянно я не верила в своего напарника, вскоре мне пришлось признать: если Александр и обладает обаянием, то только отрицательным. Явно забавляясь ситуацией, он не прилагал к делу ни капли усилий.

– Если вы еще не окончательно отчаялись и не вскрыли себе вены от скуки, – куражился он, – топайте по указанному на экране адресу. Но не обманывайтесь напрасными надеждами – мы тут сидим и ничего не знаем, так же, как и вы, но все же вместе веселее, верно? Можно поплакаться в жилетку или провести массовый сеанс психоанализа, который не поможет мирозданию, но, возможно, вскроет ваши душевные нарывы.

– Акунин, хватит, – я толкнула его в бок, – мог бы и постараться ради приличия.

Идеально правильное, аристократическое лицо Александра прекрасно смотрелось в кадре, но его слова…

– Может, еще раз? – предложила я, но, даже читая текст по бумажке, Акунин умудрялся коверкать его и добавлять яда в каждое слово.

– Тим, – попросила Женя, – прочти слова сам.

– Я? – удивился парнишка.

– Да-да, ты же их написал. Может, получится.

Тим, в отличие от меня и Акунина, не стал ломаться и сразу сел на стул. Женя подшаманила освещение.

– Когда загорится красный огонек, съемка начнется, – предупредила она.

Тим кивнул. Он был расслаблен, как будто сидел в кресле у любимой бабушки, которая несла ему свежеиспеченные блинчики и варенье к чаю.

– Дорогие жители Энска, – проникновенно сказал он, дождавшись сигнала, – я знаю, вам сейчас страшно. Что-то плохое случилось с нашим городом, и что именно – мы не знаем. Но главное – вы не одиноки! (тут Женя сделала быстрый «наезд» камерой на остальных, и обратно к Тиму). Нас сейчас шестеро, и мы надеемся, что вы присоединитесь к нам. Вместе мы обязательно во всем разберемся! Если вы прослушали это сообщение, приходите по указанному адресу, мы вас очень ждем!

Тим замолчал, а мы все смотрели на Женю. Ее лицо сияло восторгом, словно она только что выловила из мутной воды ценную жемчужину.

– Потрясающе! – воскликнула она, – Тим, ты прирожденный оратор: осанка, харизма, голос – шесть – ноль!

– Спасибо, – скромно улыбнулся парнишка и обернулся к нам, – ну, как там дела у Андрея?

– Связь я наладил! – прогремел низкий голос из коридора, – теперь нужно ездить по крупным торговым центрам и офисам, где есть телеэкраны. Как вы все заметили, техника часто "глючит" в условиях замершего времени, поэтому важнее всего запустить ролик на больших экранах прямо на улицах – там его успеет увидеть больше людей.

Все захлопали в ладоши. Это была маленькая победа, и, кроме того, в ближайшее время нам было чем себя занять.

– Я думаю, нужно разделиться, – предложил Тим, – Арсений, Женя и Александр поедут по точкам связи: все вы разбираетесь в технике, наладите коммуникации. А мы, – он кивнул на меня и Надю, – займемся роликом. К вашему возвращению он будет готов.

Я хотела было сказать, что ничего не смыслю в создании роликов, но, с другой стороны, о технике я знаю не больше, и даже в меню собственного телевизора могу натыкать такого, что понадобится «скорая помощь». Так что я кивнула вместе со всеми. Пока Надя легко и привычно делала «нарезку» из видео и исправляла мелкие дефекты, Тим учил меня, как «чистить» аудиозапись – убирать паузы, вдохи и другие посторонние звуки. Это было интересно и довольно легко: на аудиограмме лишние звуки были видны невооруженным глазом – они были похожи на шишки рядом с ровными веточками.

Полностью смонтированный ролик произвел на меня сильное впечатление. Тим напомнил мне одного парня из маминой любимой программы про экстрасенсов: доверительный тон, «сканирующий» взгляд и слова, вызывающие мгновенное доверие.

Свою работу мы закончили гораздо раньше троицы, уехавшей в город, поэтому решили съездить в магазин за продуктами. Хоть еда и не была необходимостью, она здорово снимала стресс и поднимала настроение. К счастью, Надя легко согласилась подождать в машине, пока мы с Тимом «заимствовали» в супермаркете все вкусное и не требующее долгой готовки.

– В офисе есть кухня, – сказал Тим, – вернемся и соорудим для всех ужин.

– Ага, – согласилась я. Ужин. Странно, но мне тоже казалось, что сейчас должен быть вечер. Видимо, биоритмы внутри нас упорно цеплялись за потерянную реальность.

Надя оказалась хорошим кулинаром, я – вполне сносным, а Тим – ужасным, по поводу чего шутили все трое. Сжалившись над беднягой, Надя поручила ему работу почетного резчика овощей и открывателя всевозможных банок. Пока Надя заправляла салат, я заметила, как лицо ее исказилось от боли, но не успела я испугаться, как оно снова приняло безмятежное выражение.

– Ты в порядке? – потихоньку спросила я, но Тим все равно услышал.

– Надя, давай, ты отдохнешь в приемной? – предложил он, – Там есть диван.

– Нет-нет, все в порядке, – она вымученно улыбнулась, – я привыкла. Это живот. Он почти всегда болит.

Тим ободряюще сжал ее ладонь и снова принялся шинковать салат. Я же какое-то время пребывала в ступоре. Вот как, значит…Я ропщу на свою судьбу, а рядом есть человек, который молча терпит боль. Постоянную боль.

– Я поеду к ребятам, привезу ролик, – хмуро сказала я Тиму и Наде.

Наш шикарный ужин теперь не казался мне таким желанным, как прежде.