Kitabı oku: «Автобус», sayfa 3
– Ты прекрасно понимаешь, что у всего есть конец. А твоя реакция нормальна. В цивилизованном обществе смерть неприемлема. Жизнь важна сама по себе…
– Ты будешь рассказывать мне принципы гуманизма?
– Не перебивай. Но начать хотел с этого. Могу не рассказывать. Я вёл к тому, что задача общества – предотвращать подобное.
– Победить смерть?
– Нет, это невозможно и бессмысленно. Вечное существование – тупиковая идея. Смерть неизбежна, но единственно достойная смерть – это в окружении потомков, в глубокой старости.
– А войны? Смерть в бою?
– Архаика. Каждый убитый солдат – это нереализовавшийся человек. Неоткрытые изобретения, ненаписанные книги, даже подмастерье на заводе более ценен, чем гниющий труп. Каждый умерший молодым – это упущенные возможности. Для всех – государства и граждан.
– Это очень грустно.
– Да. Но куда грустнее то, что все расходятся, – моя лучшая половинка посмотрела на меня с удивлением. – Приехала скорая и полицейские, толпа рассасывается. У всех свои дела.
– Но это нормально.
– И тоже да. Но принятие смерти, особенно в масштабах, – это страшно. Все ахают и охают, ужасаются и сокрушаются. Но чем больше таких случаев, тем они быстрее станут привычными, рутинными, не потерянными жизнями, а лишь строчкой в отчёте или ещё где. Принятие смерти – вот что плохо, вот что страшно и воистину ужасает. Рутинизация подобных случаев. После каждой трагедии, а любая, даже единичная смерть – это трагедия, должно быть сделано всё, чтобы такого никогда не происходило.
– Но она же сама виновата!
– Безусловно, но это случилось. Значит, кто-то где-то недоработал.
– И что делать?
– Я не знаю так, чтобы точно. Я писатель, а не депутат или учитель, даже не сотрудник ГИБДД. Так что… – остекленевшими глазами я посмотрел себе под ноги и умолк. Так мы и сидели, пока жизнь вокруг нас не закрутилась вновь, пока окружающие не перестали обращать внимание на окровавленную простынь, расстеленную чуть дальше пешеходного перехода, пока водители, медленно проезжающие в образовавшейся пробке, не начали молча закрывать себе рот рукой в немом крике сожаления.
Часть 2
– Да ёшкана балалайка!!! – я металась по квартире, осознавая, что вновь проспала. – Закусай тебя Патюк! – вырвалось у меня, когда наспех одетая футболка оказалась мало того, что вывернута, так ещё и задом наперёд. Теперь хоть стало понятно, почему так соски дерёт. Я со злостью сорвала с себя футболку и отшвырнула в сторону. Взяла новую и, уже посмотрев, натянула. Взгляд на комок ткани – и меня постепенно стало отпускать. Туфли учли опыт, им из коридора были видны мои метания, и натянулись без сопротивления.
Только в лифте я смогла осознать саму себя. Глянула вниз, с прискорбием осознавая, что пластырь на пятки не наклеила. А это значит, что обязательно натру, ну хоть красивые туфельки. Вдох-выдох. Посмотрела на себя в зеркало, оставалось ехать ещё пару этажей.
– Что это за красотка мне улыбается? Ой, это же я.
Дурацкая ситуация, но настроение мне подняло. Такие небрежно растрёпанные волосы, игривая грудь и блестящие лакированные туфли. Только длинноватая юбка, закрывающая колени, портила образ.
– Ладно. Туда и обратно. А к вечеру приведу себя в порядок. Чёртова работа, умеют же вовремя позвонить.
Мне много раз говорили, что разговаривать с самой собой вслух – это моветон, я кажусь сумасшедшей. Ну уж извините, у меня образ бабы с припиздинкой, стараюсь соответствовать, парням нравится.
Уже выходя из парадной, я услышала треск мобильника.
– Алёй! – рявкнула в трубку я, видя, что это опять беспокоят с работы.
– Маша! Твою мать! Ты где? Здесь Оля бесится! По кассе минус, ты смену закрывала. Ты где?
Вот как же хотелось рассказать правду, так не поверят, так хуже же будет. Но, увы, пришлось отвечать иначе:
– Еду, уже вышла, примерно через полчаса буду.
– Мы тебя через двадцать минут ждём, – ответили мне и повесили трубку.
– Ждите. Если вам так надо.
Тёплое летнее солнце немного припекало, и исключительно для душевного равновесия я встала и раскрылась светилу, аж руки раскинула. Какое же это удовольствие – просто расслабиться и греться. Тепло буквально окутало меня, и на мгновенье, счастливый миг, мне показалось, что я лечу.
Но реальность безжалостно вернула меня на землю. Телефон звякнул. Я с некой надеждой посмотрела на экран. «Сообщение не доставлено» – пожалуй, самая обидная фраза за сегодняшнее утро. Вновь пробую отправить, потом решаюсь позвонить. Но и здесь облом, абонент выключил телефон.
Идя по улице, я прокручивала в голове вчерашний вечер. Девчонки ушли сразу после закрытия, оставались только я и Натаха. Может быть, и рано, но я как раз показывала ей, как выводить финальный отчёт, потом пошла считать, а она вешала вещи. Но мне не хочется в это верить, не могла она, нормальная же. Вот только ехидный голосок внутри твердил обратное: стажёр обнесла кассу, а отвечать мне. Но есть же камеры, да и сумма не такая большая, я сама в сейф убирала.
Улица немного петляла, что не способствовало размышлениям, приходилось постоянно корректировать путь. Телефон в руке вспотел и начинал выскальзывать. Мне бы убрать его в сумку, но мог написать он. Конечно, к нему тоже есть вопросы, но всё потом, когда решу текущие.
Уже на остановке я осмелилась написать управляющей, пускай проверит камеры, пускай сведёт суммы, я несколько лет тружусь под её началом, не одной ошибки. Они обязаны проверить и Наташу. Вообще, подозрительная девушка: волосы в хвост, юбка в пол, даже летом носит лифчик, как такой доверять?
