Kitabı oku: «Эпсилон Эридана»
1. Транспортный звездолет «Аркад»
СПРАВОЧНЫЕ ДАННЫЕ
Построен в 2678 г. Был первым звездолетом, достигшим системы 70 ЗМЕЕНОСЦА.Затем использовался для пассажирских перевозок к «летящей» звезде БАРНАРДА. После модернизации переведен на линию СОЛНЦЕ – Э.ЭРИДАНА в качестве грузового судна. В настоящее время является прямоточным фотонным звездолетом со стартовой массой 11780З тонны. Разрешенная скорость 223000 км/с, ускорение – 6,8g. Полная автономность 27 полетных лет при экипаже 8 человек. Малая степень космической защиты (лазеры). Остальное вооружение демонтировано.
* * *
Сверху сорвалась капля и звучно шлепнулась на голову. Лоб сначала онемел, потом онемение сменилось ощущением тепла. Расслабленные мышцы повиновались неохотно. Да и двигаться особо не хотелось. Желания вообще отсутствовали. Дышалось и то с неудовольствием.
Вкрадчивая музыка тревожила. Запахи трав навевали смутные воспоминания. Сочащийся сквозь веки свет вызывал раздражение, мешая вновь погрузиться в блаженное небытие. Чтобы узнать, насколько оно притягательно, нужно побывать в анабиозе. Или в состоянии клинической смерти, это запоминается больше. После него требуется заново привыкать к необходимости жить.
Волна сухого воздуха пробежала вдоль лица и тонким слоем обволокла тело. Жидкость стекла. На коже приятно подсыхали капли. Слабые электрические разряды возвращали тонус мышечным волокнам. Ветер шевелил волосы. Чья-то воля настойчиво требовала пробуждения. И вот сознание прояснилось. Появились первые случайные мысли. Нарезвившись вволю, они начали выстраиваться, пришли в относительный порядок.
– Хватит, – недовольно проворчал Арамаис.
Пластиковая раковина раскрылась, обнажив подсушенного мужчину среднего роста и малой упитанности. Консервация еще никому не прибавила ни веса, ни прочих статей. Фрагмент искусственной летаргии сродни временной смерти, по выходе из которой человек всегда сомневается в том, тот ли он, кем был раньше. И первое желание, которое он испытывает, – поскорее узнать, сколько жизни пропущено. Есть хочется позже.
Оставляя влажные следы, Арамаис подошел к таймеру. Циферблат-календарь указывал на поздний вечер 3 октября 2767 года. Красная черта планового пробуждения располагалась целыми двумя неделями позднее.
Видимо, что-то случилось. Если вас внезапно вытаскивают из анабиоза – жди неприятностей. Для приятностей внезапно не вытаскивают. Особенно если вы – «кэптен». За всю историю Космофлота ни одного капитана еще не будили раньше времени просто для того, чтобы назвать хорошим парнем. Капитан – должность устранителя неприятностей. И с этим ничего не поделаешь, к этому надо быть готовым. Готовым всегда.
Арамаис наспех оделся, глотнул бульона, схватил зубами сэндвич и нажал клавишу. Стена ушла в пол. На пороге Арамаис чуть помедлил, сосредоточиваясь. Один шаг означал начало исполнения служебных обязанностей, поскольку на малых звездолетах жилище капитана традиционно располагается рядом с рубкой управления.
* * *
Там находились сразу четыре человека – оба дежурных плюс следующая смена, что являлось фактом настораживающим. Все четверо при звуке дверного колокольчика отвлеклись от своих занятий.
– Привет, водяной, – сказал Жень Ши, старший помощник.
Арамаис раскашлялся.
– Как себя чувствуешь?
– Нормально.
Жень оценивающе прищуривался.
– Да, диета идет тебе на пользу.
Арамаис сделал нетерпеливый жест.
– Что с кораблем?
– Полный порядок. Даже странно для столь зрелого сооружения.
– Экипаж?
– В норме.
– Груз?
– Да куда он денется?
– Не понимаю. Тогда с чем же беда?
– С планетой.
– Опять не понял.
– Система молчит.
– Какая система?
– Та самая, куда мы летим. Эпсилон называется.
– Эпсилон Эридана?
– Вот-вот. Он самый.
– По всему диапазону частот?
– Полностью.
Арамаис испытал такое чувство, будто у него по лицу поползли и брови, и усы, и борода. И даже нос немножко.
– Что за шутки!
– Такими вещами не шутят, капитан.
– Ну, извини.
Арамаис прошелся по рубке: девять шагов. Ровно столько, сколько и было.
– Так, – сказал он. – Что в последнем сообщении?
– Ничего особенного. Только вот звери из заповедников исчезли. Все сразу.
– Мгм, звери. Странно, конечно. Но не повод для отказа от связи с Землей.
Старпом флегматично кивнул.
– Вот и мы так подумали.
– Приводные радиомаяки Эпсилона работают?
– Только внешние.
– Авария на станции дальней связи?
– У них есть резервная. Это еще не все, Арамаис. Сегодня мы должны были получить сообщение о старте встречного лайнера. По графику «Фламинго» должен возвращаться на Землю…
– Тоже молчит?
Жень кивнул. Арамаис еще раз пробежался по рубке туда-сюда.
– Совсем интересно. Непрохождение волн?
– Сигналы приводных маяков поступают.
– Ах да. Кажется, я еще не совсем проснулся. Еще один глупый вопрос. Наши приемники исправны на всех волнах?
Жень и Арлетт Витберг, второй астронавигатор смены, улыбнулись одновременно.
– За нами идут «Сибелиус», «Альбасете», «Звездный Вихрь», «Гамамелис» и еще полдюжины кораблей. Сообщения с них, так же, как и с Земли, поступают по графику.
– Арамаис, на Кампанелле что-то случилось, – сказала Арлетт. – Надо ускорить полет. Для этого тебя и разбудили.
– Мы и без того идем со скоростью в двести двадцать две тысячи, – заметил Жень.
– До технического предела осталась еще одна тысяча, – возразила Арлетт.
– Выиграем двое-трое суток, а сожжем массу горючего.
– Не каждый день прерывается связь с обитаемой планетой. Трое суток для кого-то могут быть критическими.
Арамаис понял, что эта парочка спорит уже давно.
– Чтобы выйти на технический предел, требуется согласие всего экипажа, – напомнил Жень.
– За чем же дело? Давай разбудим оставшихся.
– Минутку, – сказал Арамаис. – Если Жень не согласен, других можно не будить. Для такого решения требуется консенсус.
– Это правило не действует, еслиимеетсянепосредственная угроза судну, – вдруг вмешался штурман Чан ГванЧхол.
– Ага, еще и угроза, – с удовлетворением сказал Жень.
– Угроза «Аркаду»? Какая такая угроза? – недоверчиво спросила Арлетт.
– А вот, полюбуйтесь.
– Чем?
– Вот этим. Здесь, на экране, я поместил эталонный спектр излучений звезды Эпсилон Эридана. То, что мы должны видеть с расстояния 0,39 светового года. Того самого расстояния, на котором мы сейчас находимся. А здесь, справа, то, что мы видим на самом деле. Видите разницу?
– Ослабление синей части спектра! – воскликнула стажер Майрин Майорин. – Это значит…
Жень присвистнул.
– Да, это значит, что между нами и звездой находится скопление диффузной материи.
– Дрейфующее облако?
– Да. Газовое, или, что еще хуже, – газово-пылевое.
В рубке установилась тишина. От многоопытного Арамаиса до юной Майрин все прекрасно понимали, что случится, если на скорости в три четверти световой «Аркад» врежется в пылевое облако. Тогда никакие защитные поля не помогут.
– Что ж ты молчал? – укоризненно сказала Арлетт.
Чан развел руки.
– Сам только что обнаружил.
– Но откуда взялось облако? «Фламинго» пролетел свободно!
– Это было почти год назад, – мягко сказал Чан. – Наверное, облако подкралось сбоку.
– Наши локаторы ничего не видят! – не сдавалась Арлетт.
– Зато видят спектрометры. При нынешней скорости мы войдем в плотные слои облака всего через несколько часов после первого сигнала локатора. Радары плохо видят мелкие частицы. Кроме того, отраженный сигнал должен успеть вернуться.
– Да, – с досадой признала Арлетт. – Ускоряться сейчас нельзя.
– Какое там ускорение! Успеть бы затормозиться…
– А ведь верно, – сказал Арамаис. – Дискуссия окончена. Жень, немедленно приступай к торможению полями. Разогревай главный реактор. И вот еще что. Дай реверс вспомогательными моторами. Осторожного, как говорится, и метеор не берет.
На лице старшего помощника отразилось сомнение.
– Вспомогательные двигатели сожгут уйму горючего, а замедление дадут мизерное.
– Э! Сейчас не лучший момент для экономии. Это – во-первых. Во-вторых, даже мизерное замедление даст выигрыш во времени. А время требуется для того, чтобы пустить в ход наш термоядерный реактор, без него ведь туго придется. В-третьих же, лишняя масса на борту нам сейчас совершенно ни к чему, понимаешь? Чем больше масса, тем больше энергии требуется для торможения.
– Сдаюсь, – сказал Жень. – Приступаю к исполнению. Всем пристегнуться. Быстро!
Взвыли сирены. Софус трижды объявил внеплановое торможение. «Аркад» перестал вращаться вокруг своей оси. На пару секунд возникла невесомость, которая тут же сменилась ощущением нарастающей тяжести. Поверхность звездолета, обращенная к Эпсилону Эридана, покрылась рдеющими пятнами, – дюзы вспомогательных двигателей заработали на погашение скорости.
Выждав, пока автоматика выровняет тормозное ускорение, Арамаис поднялся из кресла.
– Пойду, приведу себя в порядок. Жень, так и держи пока минус один «же».
– Пока? До каких пор?
– Пока не накопится информация о характеристиках облака. После этого, если я еще не вернусь, действуй по обстоятельствам.
– А борода тебе идет, – рассмеялась Майрин. – Выглядишь взаправдашним капитаном пиратского брига!
Арамаис улыбнулся. Он был первым мужем Майрин Майорин, или Ма-Ма, как все ее звали.
– Ну, – строго сказала Арлетт, когда створки дверей съехались за капитаном «Аркада», – и что ты намерена здесь делать?
– Как – что? – удивилась Ма-Ма. – Буду системы проверять.
Жень сурово сдвинул брови.
– Малыш, ты не слишком-то доверяешь товарищам! Считаешь, что астронавигатор первого класса Чан ГванЧхол не сможет тебя заменить? Так недолго и обидеть, знаешь ли.
Майрин растерянно оглянулась. Мрачноватый Чан демонстративно погрузился в изучение спектрограмм. Он занялся расчетами возможной плотности облака.
– Я… я скоро вернусь на рабочее место, – пролепетала Ма-Ма.
Но через полчаса, свежая и благоухающая, она ворвалась вовсе не в рубку.
– Ох, Арам, я сейчас такое с тобой сотворю! А где борода?
– Мама, знаешь, там облако…
– Да-да. Очень опасно, – согласилась Майрин, прижимаясь к нему всем трепещущим телом. – Меня это возбуждает. А тебя?
– А, – сказал Арамаис, – черт с ним, с облаком. В конце концов, Жень уже не маленький.
– Ты – тоже. Ой!
– Что такое?
– Там же колготки…
– Кажется, я дисквалифицировался в ящике.
– Сейчас проверим. Ой!
– Что такое?
– Атрофии у тебя нет.
* * *
Желтая звезда Эпсилон в созвездии Эридана принадлежит к спектральному классу К2. Массой и светимостью она очень похожа на Солнце. Еще в конце двадцатого столетия астрономы высказывали предположения о наличии у нее планетной системы. Позже предположение превратилось в уверенность. Но долгое время расстояние в одиннадцать световых лет не позволяло исследовать эти далекие планеты. Лишь на исходе двадцать третьего века к Эпсилону ушел первый беспилотный зонд. Проведя более сорока одного года в пути, автомат достиг границ системы. Еще одиннадцать лет летели к Земле долгожданные сигналы. Но ожидание было вознаграждено, усилия полностью себя оправдали.
Информация, переданная с борта станции, позволила заключить, что вокруг Эпсилона вращаются два крупных небесных тела, размерами превышающие Юпитер, и около десятка планет меньшей массы. Периферия системы оказалась заполненной огромным количеством пыли, газа, кометных ядер. В этой зоне разведчик и погиб, не успев выполнить свою задачу до конца.
Всемирный Совет решил направить к Эпсилону Эридана пилотируемые корабли. Усовершенствованные фотонные двигатели позволили им достичь цели всего за два десятка лет. Учтя сведения, полученные разведывательной станцией, оба звездолета благополучно обогнули опасную область и после несложного маневра вошли в плоскость эклиптики.
Очень скоро бортовые телескопы обнаружили атмосферную планету земного типа, четвертую от звезды. С более близкого расстояния стали различаться контуры огромного материка, напоминающего Пангею земного прошлого. Материк был окружен океаном самой настоящей, как потом выяснилось, воды. В честь средневекового мечтателя-утописта планету назвали Кампанеллой. Она казалась младшей сестрой Земли, родившейся миллиардом лет позднее.
Корабли экспедиции разделились. «Фернандо Магеллан» одну за другой посетил одиннадцать остальных планет системы, а «Санта Эсперанса» целиком сосредоточилась на Кампанелле.
Самые тщательные исследования не помогли выявить следы жизни ни на пустынно-гористой суше, ни в морях. При этом, как ни странно, океан изобиловал органическим веществом – аминокислотами, сахарами, простейшими белками. Не хватило какой-то искры, малозаметного условия, и всевозможные сочетания молекул так и не сложились в первую клетку-прародительницу живой материи. Океан Кампанеллы остался теплым, питательным, но совершенно необитаемым бульоном. Жизнь здесь либо не смогла, либо не успела зародиться.
Планету сотрясала бурная вулканическая деятельность, ее атмосфера была насыщена углекислым газом при практическом отсутствии кислорода. Среднегодовая температура на уровне моря превышала пятьдесят девять градусов Цельсия в тени, соответствуя самым суровым земным пустыням. Над песчаной и каменистой сушей бушевали смерчи, выпадали горячие дожди, а по морям прокатывались сокрушительные волны.
Тем не менее Кампанелла явилась бесценным подарком для человечества, которому границы Солнечной системы давно стали тесными. Климат планеты было возможно улучшить, причем в очень короткие сроки. Подобные работы уже проводились на Венере, причем в гораздо более жестких условиях, и это позволило поселить на Утренней Звезде десятки миллионов человек. Поэтому сразу после возвращения звездолетов первой экспедиции на курс к Эпсилону легли три лучших лайнера Космофлота. На их борту летели тысячи первых поселенцев.
Безжизненный грунт нового мира принял их в середине 2401 года. Но наличие огромных водных масс, занимавших более половины поверхности Кампанеллы, значительно упрощало преобразования. Сразу после развертывания временных поселений в воздух поднялись самолеты, засеявшие мертвый океан мириадами спор древних сине-зеленых водорослей Земли.
Быстро размножившись в теплых водах, эти микроскопические организмы принялись жадно поглощать из атмосферы двуокись углерода, выделяя взамен живительный кислород. Толстое углекислотное одеяло, миллиарды лет задерживавшее тепловое излучение планеты, постепенно таяло. Кампанелла начала остывать. Через треть местного века, то есть через тридцать семь геолет, срока по космическим меркам поразительно малого, на ее полюсах появились шапки льда.
Уровень морей понизился, а в высоких широтах люди получили возможность покидать свои дома без надоевших термокостюмов. К началу следующего столетия отпала необходимость в кислородных масках. Трасса Солнце – Эпсилон Эридана тем временем превратилась в оживленныйастробан. Все более совершенные двигатели позволили сократить время полета, в конечном счете, до двенадцати с половиной земных лет, срока вполне приемлемого для долгоживущих землян.
Ежегодно звездолеты доставляли на Кампанеллу все новых и новых людей. Строились энергетические станции, рудники, автоматические заводы, десятки тысяч уютных домов. На искусственной почве зазеленели травы, потянулись ввысь первые леса. В середине двадцать восьмого столетия население планеты перевалило за тринадцать миллионов человек, и она стала самым обитаемым миром за пределами Солнечной системы. Решением Всемирного Совета Кампанелле был присвоен статус самостоятельного государства.
* * *
Конечно, такое масштабное дело, как освоение новой планеты, не обходилось без проблем и трудностей. Арамаис, единственный человек из экипажа «Аркада», уже побывавший на Кампанелле, помнил времена, когда над ней, перерождающейся, прокатывались страшные бури. Тогда за пределами бронированных поселков люди могли передвигаться только в низких и плоских танках, имеющих минимальную парусность, но все же частенько опрокидывающихся. Такой вездеход делался игрушкой урагана, кувыркался много километров, пока не падал в овраг или не натыкался на крутой склон. Лишь после этого спасатели могли извлечь незадачливый экипаж.
Размножение земных микроорганизмов в водах и почве планеты иногда приводило к нежелательным мутациям. Бывало, что появлялись и опасные для человека формы, вызывавшие вспышки заболеваний. По этой причине Кампанелла трижды закрывалась на карантин. За освоение нового мира земляне платили болью, страданиями, жизнями. Но человек удивительно упорен в покорении пространств. Под рев бурь, которыми планета мстила за свое пленение, на свет появлялись молодые поколения кампанеллян, мужественно продолжавших преобразования отцов. Арамаис вспоминал этих закаленных, стойких, сильных мужчин и женщин, энтузиастов-первопроходцев, для которых, казалось, не существовало невозможного, и даже приблизительно не мог представить причины, которая могла помешать им поддерживать связь с материнской Землей.
Он просмотрел полугодовую пачку информограмм, но не обнаружил ничего, что могло бы породить хоть тень догадки. Единственной странностью по-прежнему оставалось исчезновение животных из природных заповедников и зоопарков. Но какое отношение это могло иметь к межзвездной связи? Не бросились же тигры, носороги и лошади Пржевальского разрушать станции!
Информация, которой располагал экипаж «Аркада», пока не позволяла делать выводы. Оставалось ждать. До Эпсилона всего несколько месяцев пути, тогда все и выяснится.
* * *
«Аркад» трудолюбиво огибал область скопления пыли, газа, глыб льда и углистых хондритов, этого невостребованного материала мироздания.
Строительный мусор подобного рода окружает каждую планетную систему. К счастью, законы того же мироздания располагают его по периферии систем, преимущественно в плоскости эклиптики. Избежать опасности довольно просто – необходимо направить корабль под безопасным углом сближения. И в девятистах девяноста девяти случаях из тысячи этого достаточно. Но космос есть космос, случаются и неожиданности. В виде дрейфующих облаков, например.
Одно из них преградило путь «Аркаду». И хотя звездолет все сильнее забирал в сторону, стараясь обойти его край, облако попалось большущее. Жень Ши поднял мощность бортовых эжекторов электронов до максимума. Вылетая из них, ионизирующие лучи тянулись на десятки тысяч километров, разбивая встречные атомы. Образующиеся ионы натыкались на электромагнитные обводы корабля. Получалась упругая среда, тормозящая межзвездный грузовик. Уже несколько часов «Аркад» убивал свою скорость таким способом.
Но инерция околосветового полета огромна, быстро погасить ее невозможно. Поэтому плотные слои облака приближались. И по мере их приближения все больше частиц высокой энергии пробивало сначала защитное поле, а потом и все слои корабельной обшивки. В кабине, отмечая их пролет, щелкал радиометр. За время вахты к его звукам привыкают, перестают замечать. Правда, только в том случае, когда частота щелчков не меняется.
– Напряженность внешнего магнитного поля возросла на полтора процента, – объявил софус.
Жень Ши, чутко дремавший в своем кресле, открыл глаза.
– Что, начинается?
– Не знаю, – сказал Арамаис. – Полтора процента всего. Возможно случайное колебание.
Старпом покачал головой.
– Нет. Мы пересекли магнитную границу облака. Пора тормозиться еще жестче, капитан. Скоро начнется пыль.
Арамаис вздохнул и перевел регулятор на два деления, до максимума. Вся свободная энергия реактора полилась в тормозное поле. Борясь с возросшей тяжестью, в рубку друг за другом пробрались Чан, Арлетт, Ма-Ма и бортинженер Норрис Грегг. Без лишних вопросов они заняли штатные места.
– Я проанализировал сообщения «Фламинго», – сообщил Чан. – Небольшие изменения магнитного поля отмечались и при его пролете.
– Мне следовало обратить внимание, – удрученно сказал Жень. – Это случилось во время моей вахты.
Арамаис взглянул на диаграмму.
– Ноль и три десятых процента. Ерунда. Вряд ли из-за этого стоило менять курс. Не расстраивайся.
Жень покачал головой.
– Спасибо за поддержку, но…
– Не выслать ли дестроер? – спросил Арамаис, направляя разговор в другое русло.
– Это делается на неизученных трассах, – удивилась Ма-Ма.
Действительно, спутник-уничтожитель, или дестроер, обычно «вел» корабли в случае первого полета к звезде. На борту «Аркада» он вообще оказался случайно, в качестве груза, предназначенного для оснащения «Звездного Вихря», корабля новой исследовательской экспедиции к далекой звезде Ахернар, или Альфе Эридана. Груз был чужой, но Арамаис принял решение его использовать, даже если им придется пожертвовать. Жизни людей дороже любой техники.
– У нас по курсу облако, малыш, – сказал он.
– А если оно не такое уж серьезное? Жалко терять дорогую машину. Затормозиться она не сможет. Больше двухсот тысяч километров в секунду, как-никак.
– Да, если дестроер не погибнет в облаке, его придется взрывать. Мы не имеем право засорять пространство телами, движущимися с околосветовой скоростью.
– По-моему, Майрин права, – сказал Норрис. – Надо убедиться, что облако плотное.
Арамаис не без сомнений согласился. В этот момент стена рубки разъехалась, пропуская двух женщин. Судя по следам улыбок, они только что говорил о чем-то озорном.
– Что, сюрпризы начались? – весело поинтересовалась Тамар Миклош.
Прозвенел гонг.
– Плотность пространства возросла на два процента, – объявил софус.
– Должно же случиться нечто, о чем с важностью рассказывают на лекциях, – рассеянно сказал Жень.
– Будто недостаточно того, что нас ждет на Кампанелле, – проворчал Чан. – На целый курс хватит.
Тамар огорчилась.
– А я думала, мы позавтракаем в праздничной обстановке. Линда приготовила замечательный торт. У нее сегодня биологический день рождения.
– Поздравляем, Линдочка, но… сама видишь.
Счетчик радиации смолк, потом вновь защелкал, и вдруг разразился трескучей серией.
– Плотность пространства – три атома водорода на кубический сантиметр, – доложил софус.
– Локаторы по-прежнему ничего не видят, – заметил Арамаис. – Значит, центр облака еще далеко. А уже три атома в кубике.
– Да, – сказал Норрис. – Все же придется готовить дестроер. Кто мне поможет?
– Я, – отозвалась Ма-Ма.
Они вышли. Чан напряженно наклонился к пульту.
– Жень, выключи на пару секунд эжекторы электронов. Снимаю спектрограмму, но наши электронные пучки мешают.
– Что-нибудь интересное?
– Весьма. Пульсация в узком спектральном диапазоне. Монохроматический луч.
– Вот это да! Лазер?!
– Вне всякого сомнения. Три точки, три тире. В дублях.
– Это же…
– Да, мы принимаем старый и недобрый сигнал SOS. Из системы Эпсилона.
– С Кампанеллы?
– Определить положение источника в системе пока нельзя. Далековато.
– Что еще?
– Ничего. Передача прервалась. По-видимому, они размахивали лучом. Зацепили нас случайно, после чего лазер отклонился.
– Чан, передавай сообщение: видим, идем на помощь. Наши координаты, скорость… Эх, все еще около двухсот тысяч километров в секунду…
– Целых сто девяносто восемь, – уточнила Арлетт. – Да, капитан. Увы, надо тормозиться еще. Теперь и я это говорю, поскольку плотность пространства – уже четыре атома в кубике.
– Норрис, как там у вас? – спросил Арамаис.
– Можно запускать. Жень, ты готов?
– Да. Поберегитесь.
Жень переключил экран на внешний обзор днища грузового трюма. Там прорезалось отверстие.
– Есть открытие диафрагмального люка, – доложил софус.
– Выпускай.
В клубах замерзшего воздуха показался дискообразный корпус. По его краю бесшумно раскрылись порты излучателей. Удалившись на несколько километров, дестроер развернулся плашмя, прикрывая собой звездолет.
«Аркад» потерял без малого девятьсот тонн массы. На его борту заработали насосы перекачки топлива, воды и газов, восстанавливая гравитационную центровку. Арамаис временно выключил авангардное поле, пожертвовал несколькими тоннами горючего для торможения вспомогательными двигателями. В результате корабль отстал от своего стража. Сигналы радиационной опасности в кабине звездолета погасли, щелчки счетчика сделались редкими – спутник прочистил канал, он принимал удары на себя.
– Жень, держи его перед собой постоянно, – сказал Арамаис. – Не отпускай далеко.
– Ясно. Как думаешь, долго протянет наш зонтик?
– Какой сегодня день?
– По бортовому календарю – среда.
– Значит, как минимум до завтра. У меня все важное случается по четвергам.
* * *
Но четверг миновал, а «зонтик» все еще держался. Двое суток продолжалось относительное спокойствие в показаниях приборов, но не в состоянии нервов. Регулярные исследования Чана особых поводов для оптимизма не давали – плотность газов и пыли перед «Аркадом» неуклонно росла. На третий день курсовой экран озарился сильной вспышкой: дестроер взорвал крупное метеорное тело.
– Плотность пространства – шесть с половиной атомов в кубическом сантиметре, – доложил софус.
Тамар и Норрис, дежурившие в рубке, переглянулись. Двойная защита полями спутника и звездолета уже не справлялась с набегавшим потоком. Радиометр вновь ожил.
– Вызвать Арамаиса? – нерешительно спросила Тамар.
– На борту дестроера растет температура, – доложил софус.
– Вызывай, – решил Норрис.
На экране внутренней связи появилось лицо капитана с пробивающейся щетиной. Тамар прыснула.
– Что, Ма-Ма заставила?
Арамаис смущенно потрогал подбородок.
– Разговорчики на посту. Что у вас? Докладывайте.
– Боюсь, что спутник погибнет раньше, чем успеет выработать все свои ресурсы, – сказал Норрис. – Быть может, лучше заставить его тормозиться энергичнее?
Арамаис секунду подумал.
– Другого выхода не вижу.
Повинуясь радиокоманде, дестроер повысил мощность тормозных двигателей. Установленные на нем объективы передавали изображение рвущегося из сопел пламени. В камеры сгорания «Аркада» тоже потекли тонны горючего.
– Замечательно, – одобрил Арамаис. – Теперь подтяни дестроер ближе, чтобы завихрения пыли не успевали попасть в пробитый канал.
– Он скоро взорвется, – с сомнением сказал Норрис. – Полетят куски.
– Конечно. А ты выбери такое расстояние, на котором нас осколками не зацепит. Пусть Дик посчитает. А если что проскочит – стреляйте лазерами.
– Понятно. Надо же, как нас угораздило!
– Ничего, бывает хуже.
– Где это – хуже?
– А на Кампанелле.
– Ты думаешь, там все…
– Надеюсь, нет. Кто-то же передавал SOS. Кстати, новых сигналов не поступало?
– Увы.
– М-да. Ну, держи меня в курсе, если что. Салют!
Арамаис отключился. Норрис привычно считал показания приборов. Тамар что-то сосредоточенно подсчитывала. Инженер разлохматил ее волосы. Женщина недовольно отмахнулась.
– Эй, на вахте я бесполая.
– Как это удается?
– А ты представь себя мыслящим существом.
– О! Только не это. Проси чего хочешь.
– Прошу посмотреть вот сюда.
Норрис наклонился к ее плечу.
– Сюда?
– Норрис, не валяй дурака.
Грегг со вздохом убрал руки.
– Ну, и что же такого эдакого мы видим на экране?
– Объемную карту ближних окрестностей Солнца. Вот здесь находится «черная дыра» по имени Кронос. Здесь – то же самое по имени Геминга. Вот тут еще один коллапсар… Видишь, я обозначила все три, имеющихся в этой области?
– Вижу.
– Замечательно. Проводим между ними спираль, вот так. Через какую звездную систему идет наш пунктир далее?
– Эпсилон Эридана.
– Умница.
– Редкостная. Но что из этого?
– Пока ничего. Смотри дальше.
Тамар увеличила изображение. После этого весь экран заняла схема системы Эпсилона.
– Я воспроизвела положение планет на момент прекращения связи, – лаконично пояснила она.
Пунктир точно упирался в Кампанеллу.
– Район так называемого Вулканного кольца в Северном полушарии.
– Вот это уже любопытно, – пробормотал Норрис. – Дальше.
– А дальше наш пунктир пронзает облако комет, окутывающее звезду. Оно называется облаком Оорта, если помнишь астрономию. Кометный резервуар системы.
– Эге! Пронзает и выбрасывает по пути «Аркада» изрядный ком мусора, так?
– Даже не ком, а ленту. Посмотри, как это по идее должно выглядеть.
Тамар ввела в компьютер необходимые данные.
– Черт побери, – глухо сказал Норрис. – Целый хоровод комет. И, если не ошибаюсь, мы врезались в самый хвост…
– Не ошибаешься. У тебя есть сигаретка?
– На вахте нельзя, – механически сказал Норрис.
– А к женщине на вахте приставать можно?
– Послушай, что же это за сила действовала вдоль твоего пунктира?
– Не знаю. У тебя есть сигарета?
– Держи. Заслужила.
Грегг нажал кнопку вызова.
– Чан? Ты где? Иди сюда. Надо проверить кой-какие расчеты.
– Норрис, я сплю.
– Уже не спишь. Давай-давай, старичок.
Через полчаса у пульта Тамар толпился уже весь экипаж.
– Похоже на правду, – мрачно сказал Чан. – Сейчас проверим.
Гибкие пальцы штурмана пробежали по клавиатуре. На экране высветилась диаграмма плотности и состава частиц на пройденном «Аркадом» отрезке.
– Типично кометное распределение, – ахнула Арлетт. – Арамаис, поздравляю! Мы догоняем вереницу комет.
– Спасибо. Действительно угораздило. А что с нашим дестроером?
– В его отсеках критическая температура, – сказал Норрис. – Защитное поле послабее, да и идет он первым… Греется, одним словом.
– Глуши его реактор.
– Противометеорные излучатели спутника останутся без энергии!
– Знаю. Но некоторое время он будет защищать нас своим корпусом.
– Понял.
В отсеке управления «Аркадом» нехотя, словно проснувшись, опять защелкал радиометр.
– Что, братцы, позагораем?
– Скоро облезем, – проворчал Чан. – Не пора ли вводить радиозащитные препараты?
– Пора мой друг, пора, – отозвался софус.
– Не смешно.
– Напрасно. Смех защищает от радиации.
Арамаис почувствовал холодную струйку под левой лопаткой.
– Экипажу введена профилактическая доза радиопротекторов, – доложил софус.
– Вот так-то лучше, – сказал Чан. – Надежнее сомнительного юмора.
Арамаис вдруг вспомнил, что если придется покидать судно, софус, этот добрый дух, погибнет вместе со звездолетом.
За долгие часы вахт к нему привыкают, как к живому существу. С ним беседуют, с его помощью сочиняют музыку, стихи, создают видеофильмы, он незаменим в качестве партнера по играм. Основываясь на таблице случайных чисел, софус умеет выдавать отнюдь не тривиальные ответы на самые разные вопросы, начиная с идиотских и кончая философскими. Добрый дух следит за здоровьем каждого члена экипажа, составляет меню, контролирует рост растений в оранжерее, представляет неисчерпаемый источник сведений по всем областям человеческого знания, причем его необъятная память автоматически подпитывается каждым новым сообщением, получаемым любым способом связи.
Бортовой софус «Аркада» принадлежал к последнему поколению нейрокомпьютеров, обладающих даже своеобразным и не всегда безобидным чувством юмора. Эти машины уступают человеку только в подвижности образного мышления да в сложности взаимодействия эмоций и инстинктов, что и определяет личность.
