S-T-I-K-S. «А» – значит атомиты!

07. Допрос

Удивительно, но мои руки легко, быстро и привычно разобрали и обратно собрали калаш, словно я занимался этим далеко не первый раз. Я внимательно осмотрел пистолет, внешне напоминавший грубую копию революционного «Маузера». Откуда во мне был навык обращения с оружием? Я напрягся, пытаясь вспомнить хоть что-то, но добился только того, что в висках застучало. Я действовал по инерции, моторика не подводила меня, а сознание в такие моменты из-за сработавшей блокировки превращалось в белый шум, не позволяющий мне избавиться от пелены неизвестности.

Хотя я прекрасно понял, что калаш – это какая-то гражданская версия легендарного оружия, только переделанная под калибр .410 «Магнум». Ожидаемо, что больше никаких боеприпасов при мужике не нашлось – только два вида четыреста десятых «Магнумов»: экспансивные, с двумя крестовыми прорезями на пуле, чтобы увеличить останавливающее действие, и бронебойные, с остроконечной пулей в стальной оболочке, вероятно, и с бронебойным сердечником. В совокупности россыпью по карманам нашлось приблизительно штук сорок, а еще я обнаружил несколько двадцатизарядных магазинов к калашу. Ствол автомата оказался нарезным; это позволяло догадаться: бронебойный из такого оружия пробьёт оленя вдоль, а экспансивный огорчит, наверное, даже медведя.

Пистолет был также под этот калибр. Ствол достаточно длинный, чтобы вести прицельную стрельбу на средней дистанции. Оружие оснастили плечевым упором. Но зачем такие сложности с пистолетом, мой разум понять отказался.

Помимо огнестрела, нашёлся неказистый, но добротный и невероятно острый самопальный тесак из рессорной стали с клинком сантиметров в пятьдесят. Также пятнадцать споранов, две горошины и три шприца—тюбика с мутным желтоватым содержимым я извлек из потёртой оранжевой пластмассовой коробочки АИ-1.

Откуда я узнал, что эти два вида шариков называются споранами и горошинами? Да из той брошюрки, которую подогнал мне мужик, когда втирался в доверие.

Пока я возился с оружием и добычей, мужик успел прийти в себя и недобро на меня посмотрел, но сделал это молча. Лишь сопел громко, то и дело проверяя путы на прочность. Бесполезно, впрочем…

Пока руки привычно чистили пистолет, на боку которого было выдавлено название «S. T. A. L. K. E. R.», я снова задумался. Никаких ассоциаций, воспоминаний или догадок. В голове пусто, как в барабане.

Получается, что помню я из своей прошлой жизни очень многое, особенно то, что связано с моторикой и двигательными рефлексами, так как мне не пришлось заново учиться ходить и говорить. Вместе с тем в памяти зияли колоссальные провалы. Касались они базовых вопросов обо мне самом.

Я обратил внимание на мужика. Пленник пялился на меня одним глазом – второй заплыл эпического размера синяком. Бровь мужика была рассечена. Из раны и разбитого смещенного в сторону носа уже натекла приличная лужа крови. Хорошо же я отделал противника! Злость снова всколыхнулась во мне чёрной волной. Я поступил правильно с ним, нечего было покушаться на меня. Не сделал я ничего плохого, просто защитился от убийцы.

– Убьёшь? – спросил он меня, словно прочитав мои недобрые мысли.

Я не ответил, занявшись сборкой “Сталкера”. Пистолет был тяжёлым, из-за чего он мне не понравился, но выбирать особо не из чего, так что пойдёт и такое оружие на первое время. С минуту или около того я возился со “Сталкером”. Вопрос пленника повис в воздухе. Вбив магазин на место и поставив оружие на предохранитель, я снова глянул на пленника.

– Восможно, – ответил я, но эффект из-за выбитых и переломанных зубов вышел не тем, на который я рассчитывал. – Восмошно, и нет. Сависит от того, што и как ты ответишь на мои вопросы.

– Какой мне смысл отвечать, если так и так кокнешь?

– Умереть мошно тоше по-расному, – спокойно ответил я. – Мошно – от пули в голову, а можшно – подвешенным са руки, пошираемым пустышами.

Я секунд двадцать холодно и пристально изучал пленника, а затем добавил:

– А мошно не умирать, а попробовать дойти туда, откуда пришёл…

Мужик поморщился от недомогания, а я глотнул из его фляги живуна и почувствовал, что боль есть, но такая… Скорее, не боль, а неприятные ощущения, хотя прикладом в лицо я тоже получил от противника.

– Ты отпустишь меня? – в голосе связанного бородача проскользнула едва уловимая надежда.

Вот оно. Мостик между нами – его желание жить.

– Откуда ты?

– Пошёл ты!..

Мужик для убедительности попытался плюнуть в мою сторону, но харча напополам с кровью повисла на его же бороде. Нет, так дело не пойдёт. Я взял тесак, подошел к пленнику и быстрым движением отрезал ему ухо. Когда тот проорался, я снова задал вопрос:

– Следующей отрублю тебе ступню на ноге, если мне не понравится ответ. Посмотрим, как ты без неё поковыляешь назад. Ты откуда?

– Я… Я…

– Головка от часов «Заря», – перебил я раненого, снова вставая со скрипучего стула.

– Я из Приморского…

– Что это – Приморский? – уточнил я.

– Стаб, крупный стаб.

– Где он находится?

– Больше трёхсот километров на северо-запад…

– Что ты так далеко делаешь от стаба?

– Я трейсер…

– Кто?

– Тут так называют охотников на заражённых и…

Он колебался несколько десятков секунд, и мне надоело. Я подхватил ржавый топор и подался вперед, стул опять устрашающе заскрипел.

– Левая или правая? – поинтересовался я.

– Что?

– Какая ступня тебе менее дорога?

– Стой! Стой! Стой… Да стой же ты! Я простой трейсер! Валю заражённых за спораны!

– Сарашённых и… ?

– И атомитов, – сказал он упавшим голосом.

Ну вот мы и подошли к самому важному.

– Так ты назвал меня, когда думал, что я мёртв. Кто такие атомиты?

– Обычно так называют иммунных, мутировавших под действием радиации…

Мужик запнулся, а я сел и откинулся на спинку стула, чтобы не висеть над ним с топором и не нервировать.

– Каким образом мутировавших? – спросил я, с трудом сохраняя беспристрастное выражение лица.

Что такое мутации, я помнил. В школе показывали картинки мушек. На их примере объяснялось, что мутации редко кому-то идут на пользу. Настолько редко, что можно процентом успешных мутаций пренебречь как стремящимся к бесконечно малым величинам.

– По-разному бывает, но в основном они деградируют башкой. Теряют человеческий облик, но это не так важно для многих. Я знаю нескольких торговцев, которые ведут дела с нормальными атомитами. Среди иммунных есть квазы, они тоже на лицо ужасные, но внутри нормальные. Почти как люди. У атомитов часто облик может почти не измениться, но внутренне вы перерождаетесь.

– Поясни…

– Атомиты становятся как звери в человеческом обличье или как недоразвитые. Света начинают бояться в большинстве своём, из-за этого одеваются во всё чёрное и желательно с капюшоном. Лица закрывают.

– Насколько сильно проседают когнитивные способности?

– Когни… Чего? – мужик выпучился на меня единственным здоровым глазом.

– Насколько сильно глупеют атомиты?

– А… Вон ты о чём… Очень по-разному, но, как правило, у них башка сильно течёт. Некоторые напоминают заражённых, только атомиты слабее. Другие способны освоить дубину, копьё, пращу, лук или арбалет. Самые умники могут с огнестрельным оружием обращаться, граниками и всяким разным. Из-за потери памяти дерутся прямолинейно, но компенсируют это живучестью, невосприимчивостью к боли и звериной жестокостью. Пощады от них ждать не приходится, но и сами они о ней не просят…

– Атомитам имеет смысл просить пощады? – осадил я разговорившегося мужика.

– Нет, – подумав, ответил он. – Атомиты сами по себе и против всех. Они неудобны для остальных. Даже для других атомитов.

Я кивнул собственным мыслям.

– Почему ты принял меня за атомита?

– Всё сошлось. Кластер этот граничит с радиоактивным местом. Тут могут появляться рад-заражённые, а они поопаснее обычных будут. А ты вёл себя странно, словно тебе до этого дела нет… Язвочки ещё эти на лице, взгляд дикий, мешок на голове. Даже на руках перчатки…

– Из-за этого ты решил меня убить? – спокойно спросил я, закипая внутри. – Я ведь не сделал тебе плохого. Почему?

Мужик выглядел растерянным, но потом посмотрел на стоящий у моих ног топор и ответил, словно нырнул с головой в омут.

– Атомиты людоеды. Мне ждать надо было, когда ты меня попытаешься съесть? Я ночь не спал, сидел с «Сайгой», караулил.

– Почему сразу не убил? – заинтересовался я.

– Нельзя свежих обижать. Я не был уверен. Нужно было убедиться…

– Убедился?

– Да. Ты точно атомит.

– Почему? – стало любопытно мне.

– Ты по репе получил прикладом и остался боеспособен… Ну теперь-то я вижу, что ты нормальный, братан, – зачастил пленник. – Давай миром решим. Знаю кое-какие темы. Споранчиков поднимем…

– Ты трейсер, – утвердительно произнёс я. – Всегда охотишься один?

– Нет.

– Где остальные?

– Мертвы…

– Почему ты выжил? – спросил я, хотя уже знал ответ.

– Так получилось…

Хищная ухмылка изогнула мои разбитые губы, но с выбитыми и переломанными зубами зрелище получилось, наверное, жалким. Однако пленника проняло.

– Хороший у тебя Дар… Ты способен выжить там, где все гибнут, да? – вкрадчиво уточнил я. – Но из-за него я не могу тебя отпустить. Ты стрелял в меня, когда думал, что я сплю. Что тебе стоит применить Дар, обойти квартал кругом и вернуться, чтобы под скрытом прикончить меня? Зря ты пришёл на землю атомитов… братан…

Я выхватил пистолет из кобуры и выстрелил пленнику в голову. Тяжёлая пуля ружейного калибра разнесла череп неудачливого трейсера. Фейерверк из брызг крови и ошметков мозгов мужика получился впечатляющим и жутким.

08. Неожиданный вызов

Лия проснулась, потянулась, улыбнулась. Коротко и легко перешла ото сна к яви, как и всегда, за что её Арк часто называл чёрной ведьмой. Но Лия привыкла вставать с первыми лучами солнца. Это не доставляло ей никаких неудобств, а вот мужчина точно жаворонком не являлся. Нет, Арк мог встать и до рассвета, и среди ночи, но, если ему не удалось выспаться, мужчина пребывал в мрачном расположении духа.

Чёрное солнце улыбалась солнцу жёлтому, хотя технически красное солнце плавало по земному небосводу, но все привыкли называть его жёлтым. Так уж сложилось.

Пританцовывая, Лия пошла по квартире, шлёпая босыми ногами по ламинату. Что-то мурлыкая под нос, осела, в конце концов, на кухне. Там тут же что-то зашкварчало, забулькало и начало жариться. Понеслись ароматы и запахи, заполняя квартиру предвестием вкусной еды.

Вот только идиллию утра нарушил звонок. Запищал и завибрировал коммуникатор Арка, требуя внимания всеми возможными способами.

Настойчиво и безапелляционно разрушитель спокойствия трезвонил и трезвонил. Лия нахмурилась, наморщив лобик. Накрутила локон на палец и отправилась на поиск и поимку нарушителя.

Вскоре коммуникатор нашёлся в куче одежды, небрежно брошенной у входа в зал, где вчера влюбленные слушали музыку. Приятные воспоминания заставили девушку улыбнуться, она погладила пальцем сенсорный экран, на что комм неожиданно для самой Лии ответил разрешением на просмотр. Увидев иконку с логотипом компании, в которой работал возлюбленный, она мотнула головой и метнулась в спальню, где ещё спал Солнечников.

– Эй, Арк, проснись! Тебе, кажется, босс звонит. Видимо, что-то срочное! – она растормошила упорно не желавшего вставать Аркадия. – Или мне ему ответить, сообщив, что его начальник отдела продаж отдыхает после бурной ночи?

Эта угроза, похоже, возымела эффект: глаза мужчины задвигались и через пару мгновений распахнулись.

Но Лия ошиблась. Это был не босс, хотя звонили с работы.

Как «Адамос Inc» была подписана в книге контактов Катя Ремор – топ-менеджмент. Арк взглянул на экран и отметил, что на часах 5:54. Не рановато ли для звонка с работы?

– Солнечников. Слушаю, – принял звонок мужчина.

– Аркадий, доброе утро! – бодро и преувеличенно жизнерадостно зачастила женщина на том конце линии.

– Доброе утро, Катя!

В компании «Адамос», в которой Арк трудился уже почти год, было не принято обращаться друг к другу по имени-отчеству. Из-за этого мужчина иногда чувствовал себя не в своей тарелке.

Катя – спортивная, стильная, нарочито ненатуральная блондинка с короткой модельной причёской и выразительными тёмно-карими, почти чёрными, глазами. Несмотря на то что босс департамента персонала умудрялась выглядеть на двадцать пять, эта крепкозадая любительница фитнеса уже разменяла третий десяток и уверенно приближалась к четвёртому, если уже не перешагнула через этот порог. Моложавая женщина, которая была почти в два раза старше девятнадцатилетнего Арка, навязчиво просила называть её «Катей». Не «Екатериной», а именно «Катей»!

С одной стороны, такие порядки действительно сокращали социальную дистанцию между сотрудниками. С другой – из-за этого очень просто было пересечь черту и дойти до панибратства. А что может быть хуже панибратства с твоими подчинёнными? Как потом с них требовать выполнения твоих распоряжений? Конечно, может, он слишком молод ещё… да и на руководящей должности меньше года, но такие способы управления ему не нравились.

Солнечников вдруг поймал себя на мысли, что пропустил несколько первых фраз, разглядывая своё лицо в зеркале на предмет небритости.

– Простите, что? – переспросил Арк.

– Не проснулись ещё? – захихикала Катя. – Ну и любитель же вы поспать!

Раздражение от раннего звонка чуть не заставило сказать какую-нибудь гадость, но Арк стоически сдержался. Раньше Ремор в пустой болтовне замечена не была. У неё к мужчине какое-то дело, требующее срочного вмешательства Арка, поэтому Катя никакого неудобства не испытывала, названивая в пять с лишним утра. Фоном разговора были автомобильное гудение и чей-то мат. Всё ясно: она уже за рулём и куда-то мчит, скорее всего, не из дома, а из своего фитнес-клуба. Мужчина тоже любил спорт. Но вставать… Блин… А во сколько Катя вообще встаёт?

– Я спросила, Аркадий, в котором часу вы планируете сегодня появиться в офисе? – бодро повторила блондинка поставленным голосом.

– Как всегда, в восемь…

– Отлично! Давайте встретимся с самого утра. Сможете подойти ко мне в кабинет в восемь десять – восемь пятнадцать? С меня кофе! – прощебетала фитнес-няша.

Заряды наигранной бодрости и жизнелюбия собеседницы изрядно утомили Арка, он произнес сухо:

– Ловлю на слове, Катя.

Солнечников, не посчитав нужным попрощаться, завершил звонок.

*****

Здание бизнес-центра, как всегда, встретило Арка холодным и бездушным блеском хромированной стали и отполированного сверкающего стекла. Стерильный прохладный кондиционированный воздух, лишённый каких-либо запахов, и мёртвые муляжи растений в кадках. Наверняка неизвестный дизайнер помещений, когда творил эскиз дизайна внутренних помещений, подразумевал, что кусты будут живыми, но идея столкнулась с суровой реальностью.

«Капитализм, счастье, зашибись» и «Экономика должна быть экономной» – не единственные цитаты, которые напрашивались на ум Арку, пришедшему на деловую встречу раньше на пять минут, пока он топтался у кабинета Кати и созерцал пластиковые листья ненастоящих тропических растений. Не то чтобы он был фанатом ботаники, но это было лучше, чем разглядывать преувеличенно бодрые лица кадровиков, набивавшихся в эргономичное рабочее пространство в стиле опенспейс. Один взгляд на офисный планктон навевал на мысли о тяжёлых стимулирующих веществах, словно их снова начали продавать в аптеках. Других ассоциаций попросту не рождалось. Ну не может так штырить от кофе!

Арк сначала услышал Катю. Мерный цокот металлических набоек на шпильках говорил об уверенности обладательницы походки. Она впечатывала каждый шаг, словно заколачивала гвозди в крышку очередного гроба.

“Какие-то не самые радужные ассоциации лезут в голову поутру!” – Солнечников ухмыльнулся своему мрачному ассоциативному ряду. Нужно было выспаться, но Лия была неутомима. Улыбка мужчины стала теплей и шире. Сколько ему удалось перехватить? Часа три? Да… Но он всё равно удовлетворён, доволен собой и ситуацией, как лев, получивший свой законный трофей.

Катя выглядела… так же эффектно, как обычно выглядит Катя Ремор: стильная стрижка, живой выразительный взгляд, строгий чёрный юбочный костюм и контрастирующая с ним лёгкая до фривольности блузка. Образ завершала натянутая улыбка, декорированная ярко накрашенными губами. Когда эта фальшивая ухмылка, похожая на искусственные офисные растения, приклеилась к Кате? Хороший вопрос… Вероятно, уже довольно давно, так что она стала частью дресс-кода, сделав из человека киборга.

В «Адамосе» половина директоров были «блатными»: родственники родственников, друзья друзей, родственники друзей, любовницы, любовники, любовники друзей. Как на Ноевом Ковчеге, каждой твари по паре. Он и сам из так называемых «блатных». Директор «Адамоса» – друг отца по рыбалке, бане, охоте, гольф—клубу и бог знает чему ещё. А как Арк при другом раскладе отхватил бы место руководителя отдела в свои девятнадцать лет? Однако, в отличие от многих лентяев, он получал свои деньги не зря. Под руководством Солнечникова отдел заработал намного эффективнее, чем до него.

Насколько Арк знал, Ремор добилась всего сама. Никакого блата, никакого секса с вышестоящими коллегами, только работа, только хард-кор. Катя – одна из немногих здесь дам, кто был достоин уважения и в чьих профессиональных качествах сотрудники точно не сомневались.

– Доброе утро, – первой поприветствовала она мужчину, протягивая ему два больших стакана с обжигающим кофе на бумажной подставке.

Арк заставил себя улыбнуться в ответ, растягивая губы и обнажая крепкие зубы, и произнес:

– Здравствуйте, Катя. Как фитнес?

Мысленно Арк поморщился от своего преувеличенно бодрого голоса. Заразился он этой манерой поведения от Ремор, что ли? Может, пока он спокойненько пускал слюни на подушку и пузыри под одеяло, мир поразил вирус лицемерия, а фальшивые улыбки – только первый симптом?

09 Маяк

Я проснулся и несколько минут слепо смотрел в потолок. Сны. Такие яркие и такие подробные. Они не могут быть просто снами. Это даже не воспоминание, а прямо ощущение, словно я был там. Присутствовал, но произошло это с кем-то другим.

Весь остаток дня прошёл будто в тумане. Мне не верилось в то, что я теперь злобный, кровожадный и тупой, как пробка, атомит, который в любой момент может деградировать и утратить способность к мышлению, что равнозначно смерти.

С другой стороны, я чувствовал себя довольно сносно. Если, конечно, не брать в расчёт то, что все зубы начали шататься, а добрая половина из них выпала уже к ночи. Как и в случае с первым вывалившимся моляром, я тронул языком десну и на ощупь определил, что намечается обновление зубов. Вот только на месте старых моляров прорастали острые клыки или резцы.

Я разделся и придирчиво оглядел себя в зеркале. Никаких тентаклей, лишних пальцев, глаз, щупалец или половых органов в неожиданных местах не отросло. А прежние все были на своих природных местах и в порядке. Язвочки за день практически зажили и отвалились с меня чешуйками, пока я обтирался мокрым полотенцем. Особой силы или выносливости в себе я также не чувствовал. Тело всё ещё болело, но проблем мне это уже не доставляло.

Из неожиданного – мне постоянно хотелось есть, но, может, это и нормально, ведь часть воспоминаний, содержавшая мое попадание в Улей, исчезла; неизвестно, сколько я голодал до этого. Возможно, мой организм восполняет недостаток питательных веществ.

Брезентовый туристический рюкзак убитого трейсера оказался кладезем полезных для выживания вещей. В нем я обнаружил спальный мешок, каремат, несколько нулевых смен нижнего белья и носков, “запаянных” в полиэтилен, плащ-палатку, литровую бутылку водки, несколько банок говяжьей тушёнки, палку колбасы и, самое главное, патроны. Нашлись также сменный ствол для пистолета с интегрированным глушителем, средства для чистки и ухода за оружием, пулелейка и всё необходимое для снаряжения патронов четыреста десятого калибра, что меня обрадовало ещё сильнее.

В найденном на дне рюкзака пакете россыпью валялись дробовые патроны на уточку, зайчика в пластиковой гильзе со скромной навеской пороха. В жестяной банке обнаружился и порох. Насколько я понял, трейсер своими руками делал себе из них боеприпасы с цельнолитой свинцовой пулей.

Качеством они были явно похуже магнумов, заряженных в Сайгу, однако трейсер их и не для Сайги мастерил, а для своего архаичного тяжёлого пистолета. С одной стороны, разумно – всё своё ношу с собой, а с другой… Таскать при себе пистолет, который весит килограмм или даже чуть больше… Да и всё это рукоделие имеет вес, хотя именно это убедило меня в том, что мужик, действительно, охотник. Да, пусть на весьма специфическую дичь, однако эта его запасливость и стремление к независимости мне на пользу играет.

С наступлением ночи я снова посетил продуктовый магазин. Провизия у меня ещё оставалась, но она убывала с пугающей скоростью. Предпочтение я отдал мясным и рыбным консервам. Напихав их почти под завязку в рюкзак, отправился искать выход на другой кластер. По обмолвке трейсера, этот кластер должен пойти на перезагрузку. В брошюре же попадать под неё категорически не рекомендовалось, если, конечно, не хочешь погибнуть или превратиться в овощ.

Оружие придавало уверенности, но из описания видов зараженных я вынес только то, что с ними вообще лучше не встречаться, особенно с теми, кто из них уже успел развиться выше уровня бегуна.

Я повесил автомат на шею, на Сталкер установил ствол с интегрированным глушителем. В такой сборке у пистолета был один существенный недостаток – он не поместился в штатную кобуру. Я плюнул на это и закинул её в рюкзак. Сталкер же повесил себе через плечо на ременную петлю. В какой-то момент я понял, что мне просто страшно идти, я неосознанно откладываю отправление в путь. Сделал над собой усилие и, стиснув зубы, шагнул за порог, словно в открытый космос.

Кислятиной, как бывает перед перезагрузкой кластера, ещё не пахло. Может, трейсер мне соврал? Я задавил желание вернуться и упрямо побрёл вперёд, стараясь не отсвечивать на открытых участках и двигаться как можно тише и незаметнее. Этот мир населен монстрами, с которыми я не горел желанием встречаться. Да, оружие у меня есть, но это далеко не панацея. И да… встреча с монстрами мне практически уготована рано или поздно, но лучше поздно, чем рано. Была внутри какая-то уверенность, что я ещё не готов к таким испытаниям.

Городские улицы, по которым я двигался, выглядели так, как и положено выглядеть улицам постапокалиптического города. О недавней трагедии тут всё даже не кричало – вопило: выбитые окна, следы недавних пожаров, вскрытые, словно консервные банки, машины на дорогах, следы крови, обрывки одежды и обломки костей. Вроде бы никакого шока я не испытал, однако обстановка давила на психику хоть и несильно, но непрерывно, заставляя меня останавливаться, оглядываться и дергаться от каждого шороха.

На перекрёстке через два кластера я увидел два раскачивающихся, как маятники, человеческих силуэта. То, что с ними встречаться не рекомендуется, для себя решил ещё заранее; посидев минут десять в укрытии, я обошёл их по смежной улице.

Мое новое ночное зрение помогало мне миновать препятствия и двигаться неслышно и незаметно. Через два–три квартала я снова наткнулся на одиночного "маятника", но никакой группы поддержки не заметил. Решил испытать Сталкера в бою. Уняв волнение, прицелился, выстрелил. Выстрел оказался не таким тихим, как я ожидал… Во-первых, раздался вполне себе слышимый хлопок, и да, автоматика лягнула ещё громче. В довершение ко всему из экстрактора выскочила лёгкая пластиковая гильза весёленькой красной расцветки и бодро запрыгала по асфальту. По погруженной в тишину округе разнесся звонкий стук пластика о камень.

Конечно же, я промахнулся. Оружие не самое удобное, чужое и непристрелянное. Произвел ещё два выстрела один за другим, и, наконец, десятимиллиметровая пуля проделала дыру в черепе зараженного. С замиранием сердца подошёл к телу, несколько раз пнул его носком ботинка. Мертв. Превозмогая брезгливость и отвращение, перевернул труп и обнаружил на затылке нарост, похожий на половину чесночной луковицы, аккуратно вскрыл его. В воздухе остро запахло грибами. Сунул в споровый мешок два пальца и выгреб из него все содержимое.

На пальцах был ворох каких-то серо–черных нитей, о которых в брошюре не было сказано, но, кроме них, там обнаружился споран, похожий на серо-зеленую виноградину. Я сразу его узнал. От тех, что я получил как добычу, он не отличался ничем: такой же вес, размер и расцветка.

Испытав прилив гордости за то, какой я добытчик, поспешил убраться. По ощущениям, я прошёл километров десять по городским улицам.

В общем-то, никаких особых приключений со мной больше не произошло. Я предпочитал избегать опасность. Если встречались низшие заражённые, я их обходил. Пока обходил. Мне надо было освоиться в этом мире, а тактика незаметности для этого подходила как нельзя лучше.

Границу кластера не пропустил бы и пьяный в дым – на пригорке стоял маяк – высоченная такая башня с прожектором наверху. Ясно, что сейчас прожектор не светил, указывая путь кораблям. Самый натуральный маяк. Вроде ничего необычного, вот только никакого моря вокруг видно не было. К кластеру с маяком вплотную примыкал антрацитово–чёрный кластер и уходил вдаль насколько хватало глаз. Про это я ничего не читал, так как об этом ничего не было сказано. Просто говорилось о черных, серых, обычных и стабильных участках. Вот небольшой треугольник с торчащим посреди него маяком я и определил как стабильный кластер, то есть не перезагружающийся. Или перезагружающийся, но очень медленно, например, один раз в сто лет, а может, и много больше. Я к маяку пришёл со стороны города, а с третьей стороны к нему прилегало то, что про себя я назвал пригород. Границы кластеров были четко обозначены, словно отрезанные по линейке. Я бы продолжил своё путешествие, так как мне не нравилось соседство с чернотой, но уже светало, и я решил остановиться на дневку в старом маяке.