Kitabı oku: «Усадьба Дом Совы»

Yazı tipi:

Дизайнер обложки Алексей Игнатов

ISBN 978-5-0062-0236-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Усадьба Дом Совы

1

Камень был старым, когда мой дед еще был молодым. Он был старым, даже когда молодым был весь этот мир. Холодная серая глыба, покрытая узорами и письменами. Никто не сможет их прочесть, но я и так знал, что там написано – слова, которые мне предстоит произнести, когда придет время.

И время пришло. Я кричал, танцевал в высокой траве, размахивал ножом. Сердце колотилось, барабаны стучали с ним в одном ритме, и за их грохотом никто не слышал моих криков. Никто, кроме того, кому предназначались эти слова. Я звал его, и он слышал меня. Время пришло. Сегодня мой нож оборвет чью-то жизнь, и струйка крови стечет по серому камню. Не я решаю, когда приходит время убивать, но я решаю, чья кровь прольется. Свой выбор я уже сделал.

Ее вели, избитую, с мешком на голове, в грязи вместо одежды. Обычно их не приходится тащить силой, они сами готовы отдать свою жизнь под стук барабанов, которым почти нельзя противиться. Но она сопротивлялась. Ее вели насильно, и я знал, что она кричит что-то сквозь мешок, но ее крики было не услышать за грохотом барабанов. Я не хотел ее слышать, крики ничего не могли изменить. Все давно решено. Смерть уже ждет, на сером камне, старом как мир. Нет смысла сопротивляться. Нет спасения. Нет будущего. Есть только смерть, и мне решать, кто умрет. Барабаны замолчали, когда я снял мешок с головы Делии.

– Прости! – сказала я. – Но ты же знаешь, его надо кормить вовремя. Мне решать, ты это будешь или кто-то другой, но его всегда надо кормить вовремя!

Делия обмякла, когда ее повалили спиной на камень. Нож поднялся над ее горлом, а она только смотрела на меня, и знала, что пощады не будет. Я плакал, но не останавливался. Нож опустился, и кровь потекла на камень. Кровь всегда должна стекать по нему, это важнее всего. Были другие дни, другие смерти, и обычно одного тела на камне хватало. Но не сегодня. Он слишком голоден, и мне придется убивать еще.

Кровь стекала на землю, а земля пила ее, как небесный нектар. Травы поднимались из-под моих ног, и цветы распускались там, куда капала кровь. Кровь – это жизнь! И что бы один жил, другому придется умереть

Я дернулся в постели и сел.

Опять этот дурацкий сон!

Каждый раз я прыгаю в траве, под грохот барабанов, как какой-то придурковатый дикарь. Каждый раз приношу жертву, а жертва всегда – Делия, моя жена. И я всегда говорю, что надо накормить «его», хотя понятия не имею кто «он» такой. Про такой сон точно не стоит рассказывать психоаналитикам! Он снился мне уже пятый раз за неделю. Все началось, когда мы распаковали коробки и Дом Совы стал моим домом, а этот кошмар – мои обычным сном.

Дом я не покупал. Не думаю, что кто-то купил бы его по своей воле. Если вы богатый человек и можете себе позволить дом в три этажа с огромным садом, то купите жилье практичнее, чем древний особняк в пригороде. А если вы простой фотограф средней руки, то такой дом вам не по карману.

Как дом достался мне? Странным способом, который обычно только в кино и показывают – я получил его в наследство, от дальнего родственника, о котором даже и не слышал. Он умер, и я унаследовал фамильный особняк, в котором никогда не бывал. Унаследовал все его величие. Всю его красоту. И все его кошмарные сны.

Тогда я еще не знал о снах, и мог думать только об одном – никаких больше съемных квартир! Три года мы с Делией копили на собственный дом, что бы купить его сразу, без долгов и ипотек. Денег уже почти хватало, и вдруг дом стал моим бесплатно! Кто-то скажет, что это слишком хорошо, что быть правдой. И не ошибется.

Дома похожи на людей. Новые дома – безликие и глупые, как младенцы. Вся их жизнь еще впереди, и никто не знает, чем они станут, когда повзрослеют. У старых домов есть прошлое, есть воспоминания, характер. Одни веселые и дружелюбные, а другие похожи сварливых стариков, которые только и могут, что скрипеть ступеньками и моргать лампами.

Дома спят и видят сны. Никто не скажет, что снится дому, триста лет стоящему в пригороде, в стороне от остальной жизни. Он особенный, не такой как все, и сны его должны быть особенными. Ему снится великое прошлое этих земель. Жрецы, поющие свои гимны, варвары, трясущие копьями. Ему снятся миры, которые не в силах представить человек. Снится то, что не мог увидеть даже такой старый дом. Он видит сны, как и я. Однажды дом проснется. Да что там – он уже просыпается!

Вот примерно такие мысли лезли в голову, когда я пялился на него, и пытался усвоить одну простую идею: это мой дом. Никаких съемных квартир! Никого неожиданного повышения арендной платы, никаких внезапных переездов. Дом мой! Все его три этажа и земельный участок с усыхающим садом – все это мое! Такие старые, роскошные дома должны иметь имена, и мой особняк назывался Усадьба Дом Совы, хотя и не был настоящей усадьбой.

Среди одинаковых типовых домов из листов фанеры и утеплителя, среди городских коробок, отлитых из серого бетона, Дом Совы стоял как король архитектуры, дом-патриарх. Однажды я делал серию снимков старых домов, для календаря, и повидал очень своеобразные строения по всей стране, но круглых домов еще не встречал. До этой минуты.

Стены Дома Совы изгибались, плавно, изящно, и не было в нем ни одного острого угла – снаружи, по крайней мере. Архитектор сошел бы с ума, пытаясь определить его стиль. Закругленные стены, четыре декоративные башни, точно по сторонам света. В самом центре круглой крыши, похожей на купол, торчал длинный шпиль, то ли громоотвод, то ли просто странное украшение. Архитектор принял что-то забористое, когда придумывал свой проект, но я влюбился в дом, сразу же.

Гостиная, такая же круглая, как и весь дом, встречала посетителей внутри. Изящные лестницы с резными перилами обнимали ее с двух сторон и вели на второй этаж. В такой гостиной вполне можно проводить балы! А учитывая, сколько лет дому, я бы не удивился, узнав, что балы в нем действительно проводили.

Когда-то здесь наверняка танцевали пары, мужчины в цилиндрах, дамы в перчатках и платьях до самого пола. С тех пор дом наполнился современными новинками, в нем появился телефон, водопровод, душевая кабина. Дом стал современным, как становится молодой старуха, когда делает подтяжку лица. Он прикрыл свой возраст электрическим освещением, коврами на полу, но остался стариком. Он спал, видел сны, и ждал, когда придет время проснуться.

А мы пока еще стояли снаружи. Делия что-то говорила про странную архитектуру и интересные узоры под крышей. Она вытащила фотоаппарат, и обошла дом кругом, снимала его, снимала сад, дуб немыслимых размеров. Мы оба видим красоту мира через видоискатель куда чаще, чем своими глазами. В другой момент я бы присоединился к ней и весь вечер мы бы выбирали лучший снимок нашего странного дома. Но тогда я не сдвинулся с места, просто стоял и смотрел на дом. Он мой! Даже не наш, а именно мой. Он всегда был моим! Мой Дом Совы.

В окрестных лесах сов почти не встретить, но рядом с домом они действительно строили свои жилища. Кажется, днем им полагается спать (так я считал, во всяком случае), но пара пернатых комков сидела на крыше. Делия сняла их и пошла дальше, а совы разглядывали меня, пока я разглядывал их. Три сотни лет истории поместились под крышей моего дома, но последние десять лет в нем жили только совы. Столько времени ушло, что бы найти наследника. Найти меня!

Виктория Андермуд, юрист по работе с завещаниями, позвонила мне и назначила встречу. Я подписал бумаги и стал новым владельцем Дома Совы, что быть с ним в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас. Формальности остались в прошлом, бесконечное оформление документов уже стиралось из памяти, и остался только один вопрос: на что я готов пойти ради своей семьи? Хотя тогда я еще не задавал этот вопрос. Делия задала свой:

– И на что мы будет содержать такую громадину?

Она подходила к жизни куда практичнее меня.

– Я не знаю! – ответил я.

Ремонт, коммунальные платежи, земельный налог… Это наследство грозило стать финансовым суицидом, но мне было плевать. Это мой дом! Я стоял и улыбался, как слабоумный клоун, пока Делия не вручила мне сумку с вещами. И я открыл дверь в Дом Совы.

2

Колеса грузовика прокатились по клумбе и смяли остатки захудалых цветов. Я не возражал. Даже Делия не возражала, хотя она любит цветы. Клумбы перед домом в последние годы поливал только дождь, и беречь их уже не стоило. Делия не возражала, когда грузовик третий раз за день въехал на теперь уже нашу клумбу. Он привез последние коробки Великого Переезда.

Переезд – маленький филиал ада на земле. В съемной квартире кажется, что у вас почти нет вещей, а все, что есть, можно запросто уложить в несколько коробок. Но стоит начать укладывать вещи и несколько коробок превращаются в несколько грузовиков, набитых коробками. Им нет числа, а счет за услуги грузчиков взлетает до небес, и вот уже кажется, что на эти деньги можно было слетать в космос. Но когда коробки оказались внутри Усадьбы, мы сложили их в гостиной, и вся жизнь двух людей, расфасованная в дешевый картон, поместилась в углу под лестницей нового дома.

– Мы это сделали! Победили переезд, – сказала Делия и уселась на коробку. В коробке что-то хрустнуло

– Это что было? – спросил она, и пощупала картон под своими ножками.

– Это… – я отыскала надпись на коробке, криво намалеванную моим почерком. – Тут написано «обувь». А внутрь, кажется, посуда.

– Не камеры?

– Нет, ты что! Пихать камеры в коробку – святотатство. Камеры в кофрах, наверху, я уже все прибрал. И откопал наш приветственный набор!

Набор – это бутылка шампанского и два бокала, которые я припас заранее. Настоящий мастер никогда не даст пробке отправиться в свободный полет, она должна покинуть бутылку с легким хлопком и без риска для люстры. Но мы сидели в провонявшем затхлостью доме, на картонных коробках, в полном хаосе, и я не стал церемониться. Пробка ударилась в стену, а шампанское – в дно бокала.

– За нас! И наш новый дом!

– Не много тут всего, для нас двоих? – спросила Делия, когда бокалы наполнялись во второй раз.

«Пока двоих!» – вот что вертелось у меня на языке. Пока двоих, и вот уже пять лет мы жили с этим «пока». И повторяли, что однажды все получится, нас станет трое! Время шло, и ничего не получалось. Я поймал эту фразу на самом кончике языка и задушил. Не стоит говорить такое вслух. Разговоры о детях радуют только их родителей. Для тех, кто оставил за спиной пять лет лекарств, обследований, два выкидыша и неудачную попытку ЭКО, дети – не тема которую стоит поднимать на празднике. Даже вдвоем мы оставались семьей, и если Делия не сможет иметь детей, я не дам этой неприятности все разрушить.

Бесконечные больничные коридоры остались в прошлом. Я помнил их, как один из дурных снов, которые почти никогда не видел тогда. Помнил – и совершенно не хотел туда возвращаться. Пять лет попыток закончились. Пришло смирение. Шанс состариться в одиночестве, в пустом доме, маячил еще где-то далеко впереди, и я старался просто не думать о нем. Я не хотел портить праздник, и слова: «Пока двоих!» не прозвучали. Мы оба уже понимали, что это «пока» затянется до самой нашей смерти. И я ответил:

– Много. Зато все наше, и места больше, чем в старой квартире.

– Да тут можно отель открывать! – Делия подставила бокал, и я снова наполнил его.

– Ну, а что? И откроем. На первом можно сдавать комнаты, как в отеле. На втором поселимся сами, а на третьем сделаем фотостудию, будем прямо дома работать. Три студии! Одну под предметную съемку, тебе. Вторую под фотосессии. А в третьей я буду снимать ню.

– Эй! – Делия ударила меня по плечу, и я закрыл голову руками.

– Ладно, ладно! Я все понял. Никакой предметной съемки. Только ню, обещаю!

– А тебе будет удобно смотреть в окуляр, если под глазом синяк? – тон Делии намекал, что не стоило шутить про съемку ню.

– Понял, заткнулся! – ответил я, и заткнулся.

– Молодец! – она подняла бокал. – За наш новый дом. За Дом Совы! Получается, мы теперь почетные совы.

Бокалы поцеловались стеклянными стенками, и мы последовали их примеру. Дом вполне оправдывал свое название. Его построил совинный маньяк, который покрыл совами все, до чего смог дотянуться. Совы смотрели на нас с росписи стен, с гипсовой лепнины, с дверных ручек. Совы, и странные узоры, не похожие ни на что знакомое.

– Он любил птиц? – спросила Делия. Она тоже рассматривал сов.

– Кто?

– Этот твой дед или кто он там? От которого тебе дом достался.

– Да я понятия не имею, что он любил. Он мой троюродный дядя, кажется. Или нет? Я про него даже не слышал никогда, и до сих пор толком не понял, что он мне за родня такая. Просто у него нормальной родни не нашлось, и дом больше некому было пристроить. Так что тут теперь все наше, надо только привести в порядок, сделать уборку, ремонт. Судя по размеру дома, лет за сто управимся, а пока у нас готова для жизни только одна комната.

– Какая? – Делия отставила бокал.

– Спальня. Кажется, я слышу крики совы оттуда. Надо подняться и посмотреть, что она делает в нашей постели!

Недопитое шампанское выдыхалось в бокале на коробке с посудой, но мы в тот вечер уже не вспоминали о нем.

3

Утром я спустился вниз почти ощупью. В голове стучало, веки упорно не хотели подниматься. Не может быть похмелья от трех бокалов шампанского, но оно было! Я сонно бродил по комнатам, обшаривал коробки, собирал кружки, искал чайник. И нашел своего первого мертвого голубя.

Он растянулась на коробке, и мне показалось сначала, что птица вот-вот взлетит, начнет метаться по комнатам. Но голубь просто лежал. Я потыкал пальцем в его хвост. Голубь не шевельнулся. Он уже никогда не взлетит. Суеверный болван мог бы увидеть в этой мертвой птице дурной знак, но тогда я еще трезво мыслил и не верил в знаки. И не знал, что суеверный болван куда разумнее меня.

Делия спустилась сверху, когда я паковал голубя в пакет.

– Это мертвый голубь! – сказала она. Она не спрашивала, а сообщала мне факт.

– Да. Признаюсь, это мертвый голубь.

– И почему ты в кухне с мертвым голубем? Я понимаю, холодильник еще пустой, но не до такой же степени! Давай лучше просто закажем еду.

Я вяло улыбнулся. Как-то не тянет смеяться, когда стоишь среди коробок, в трусах, с птичьим трупом в руке. Я вынес его во двор, и похоронил под огромным дубом. Мягкая земля легко поддавалась лезвию складного ножа, как будто там и до меня часто копали. Я не обратил внимания ни на мягкую землю, ни на хлопанье крыльев, ни на стук где-то далеко. Барабаны ночью били в моих снах, но во снах они и остались, а этот стук… Просто соседи делают ремонт, наверное. Можно уехать в Антарктиду, но и там найдется сосед, который всегда делает ремонт.

– Эй, ты там? Или уплыл уже?

Делия постучала в дверь, я вздрогнул, и вернулся в реальность. И понял, что стою в ванной, перед раковиной, в которую хлещет кипяток из крана. Зеркало запотело, а руки раскраснелись от горячей воды, а я стоял и… Что я делал? Кажется, просто стоял, даже спал стоя. И, кажется, мне приснилось что-то про камень с узорами и кровь на земле, как снилось ночью. Я умылся, и протер запотевшее зеркало. Моя ладонь скользила по стеклу и вода на нем превращалась в кровь. Барабаны стучали в моей голове, и в одном ритме с ними я начал стучать ладонью по зеркальному стеклу.

– Эй, ты там? Или уплыл уже?

Делия постучала в дверь, я вздрогнул, и вернулся в реальность. Я стоял в ванной, и все еще держал руки в струе кипятка. Я закрыл кран. Снова открыл, подождал, пока потечет ледяная вода и плеснул себе в лицо. Надо взбодриться, проснуться. Мне нужен кофе!

Я спал стоя, и мне снится, что я спал стоя. Но голубь в пакете мне не приснилось. Или нет? Тогда я первый раз потерял свое чувство реальности и не мог понять, что было сном, а что случилось на самом деле. Тогда я еще пытался отделить сны от реальности. Безумие вошло в мою жизнь тихонько, осторожно и вежливо. Оно поздоровалось, поселилось в моих снах, с этого дня разрасталось и крепло. Тогда я еще не знал, что от таких снов простым кофе не избавиться.

Но я все равно хотел кофе, и не собирался тратить весь день на поиск коробки, в которой он лежит. Улицы, близкие к Дому Совы, я изучил заранее, и знал, где ближайшая кофейня. Заведение «Кофе и печенье» не било рекорды по оригинальности названия, но выпечку там продавали отменную, судя по отзывам. Аромат выпечки подтверждал отзывы, я почувствовал его за квартал, как акула чует каплю крови в воде, и шел на запах.

Симпатичная девчонка за стойкой упаковала печенье, водрузила стаканы с кофе на подставку, и я вышел на улицу. Огромная сова спикировала на асфальт рядом прямо мне под ноги. Совы не должны летать днем, но этой сове никто не объяснил правила. Птица разглядывала меня, внимательно, словно пыталась вспомнить, сколько денег я ей задолжал. Я поставил кофе, и бросил кусочек печения на растрескавшийся асфальт.

Голуби устроили драку за неожиданный подарок судьбы, а сова продолжала смотреть, и не двигалась. Я бросил еще кусочек. Порыв ветра внес свои коррективы, обломок печенья с шоколадной крошкой отлетел в сторону и упал не рядом с совой, а прямо на нее. И прошел насквозь.

Рев клаксона над ухом вернул меня в реальность. Я стоял на дороге все это время, с кофе и коробкой печенья в руках. С закрытой коробкой, в которой ни одно печение не было сломано. Я шарахнулся из-под колес фургона, и кофе потек по асфальту.

– Уронил печеньки! – буркнул я, когда вернулся в кофейню, на второй заход. – На сову отвлекся. У вас тут часто совы собираются?

– Да я в жизни совы не видела! – девчонка за стойкой всучила мне пакет и кинулась наружу, с телефоном наперевес. Сова с печеньем станет трехминутной сенсацией в социальных сетях! Вот только совы там не было. Не было голубей, которые устроили драку, не было кусков печенья на асфальте, только опрокинутые картонные стаканы валялись на дороге. Я тихо ушел, и уже по пути сообразил, что так и не рассчитался за вторую порцию кофе с печеньем.

4

Кофеина в моих бесплатных картонных стаканах как раз хватило, что бы отогнать сон. Больше я не видел воображаемых сов (пока не видел). Мы работали, таскали коробки и расставляли вещи по местам, или просто туда, куда могли расставить. Мы запихали посуду в книжный шкаф, а мои носки как-то оказались в холодильнике. Везде царил разгром и хаос, и времени любоваться галлюцинациями у меня просто не осталось. К вечеру мы вымотались, но зато пили чай, который я заварил уже в собственном чайнике, в собственном доме.

– Я положила сахар? – спросила меня Делия.

– Да. Нет! Положила, – ответил я и умолк.

– Спасибо! – Делия аккуратно размешала чай пальцем. – А чего ты на меня так смотришь?

– Ты чай мешаешь без ложки.

Она вздрогнула, и схватила ложку, словно талисман, отгоняющий наваждение.

– Я что-то сплю совсем. Такая дичь снилась всю ночь!

– Расскажешь? – спросил я.

И она рассказала. В ее снах били барабаны, а ее саму тащил к большому старому камню жрец в маске. «Его надо кормить! Если не ты, то кто-то другой» – сказал жрец, и все изменилось. Она замолчала, и мне пришлось спросить:

– А что изменилось? – и Делия помрачнела.

– Потом стало так, что я сама стою перед камнем, а на нем лежит девочка. И мне надо ее убить, но со мной – такая же девочка, как бы ее близняшка. Только не близняшка, я та же самая девочка. Я во сне знаю, что они обе – одна и та же девочка. И я слышу голос. Кто-то говорит, что пора решать, где она будет – на камне, или рядом со мной, будет жить или умрет. И все время барабаны стучат.

Барабаны били и в моих снах. Пока еще только во снах, бой не вошел в реальность, не набрал силу в мире яви. От ударов еще не тряслись стены, но удары уже звучали. Звучали они и во снах Делии. Людям не снятся одинаковые сны! Мы видим сны и сходим с ума только по одному, каждый в своем стиле. У общих снов должна быть какая-то причина, и я с ходу нашел ее.

– Стук! – я улыбался до ушей. Такое понятное и простое объяснение!

– Я когда хоронил голубя, слышал какой-то стук. Наверное, соседи делают ремонт. Мы услышали стук во сне, и нам приснились эти барабаны.

– У нас нет соседей, и… Погоди – нам приснились? Тебе тоже?

Я проигнорировал вопрос, не хотел рассказывать о своих снах. Кто-то стучал, не соседи, так кто-то еще. Мы слышали стук, и он нам снился, вот и все.

– Я не слышала стук наяву! – ответила Делия, но и тут я нашел оправдание.

– Так ты и не выходила наружу, птицу же я один хоронил. Если кто-то еще и ночью стучал, то получается, что мы просто услышали стук. Вот нам и приснились барабаны!

Хорошее объяснение, только вот она не поверила. Я и сам не поверил, тем более, что соседей у нас и правда не было.

В ту ночь я не видел снов. Хотя, на самом деле, сны приходят к нам каждую ночь, и не один раз, но не помнить сон – все равно, что не видеть его. Я спал спокойно, не видел ничего, и это был последний раз, когда я просто спал. Мы с Делией настоящие полуночники и редко ложимся раньше двух часов, но в тот вечер последние цифры, которые я запомнил на светящемся циферблате часов, остановились на 23—15. И стало темно.

На следующую ночь в моих снах снова начали бить барабаны. Кровь лилась, я махал ножом, а барабаны били и били. Били они и на пятую ночь в новом доме. И на шестую. А в восьмой раз они били утром, когда я уже проснулся. Я лежал в постели, и слушал их стук. Они били, пока я спускался вниз, но кружка кофе заставила барабанщиков умолкнуть.

Еще кружка, и разум прояснился, рука обрела твердость. Можно идти на съемки, творить шедевры и зарабатывать на содержание нового дома! Мне очень хотелось в это верить. Я вытянул руку. Рука подрагивала. Это очень плохо, но нужно еще немного кофе, вот и все! Сны пройдут, а дом останется. Этот дом – наш выигрышный билет. Его можно продать, превратить в фотостудию, в нем можно сдавать комнаты! Так успокаивал себя, и так я себе врал.

Я не собирался возвращаться в съемную квартиру, и тогда еще не понял, что вернуться было уже нельзя. Мы вошли в дом, и дом заразил нас тем, что хранил внутри. Он разрастался и жил внутри нас, проникал в каждую клетку наших тел, забирался в разум и отравлял его. Как только мы переступили порог Дома Совы, мы вдохнули яд, который носился в его воздухе. Но я пил кофе и делал вид, что все в порядке. Так и было – в этот раз. Но за каждым днем приходит ночь, и приносит свои сны с собой.