Kitabı oku: «В поисках утраченного», sayfa 2
Церквям, конечно же, тоже оказывали внимание. Но дары им доставались больше в виде икон, напрестольных крестов или же окладов. Но никак не в виде таких богато украшенных книг.
– Против ваших железных аргументов сложно спорить, Сергей Алексеевич, – развел руками Князев. – Остается только согласиться. Только вот датировка, мне кажется, вами уж слишком завышена. Насколько я могу судить, старославянский стиль широко использовался до так называемого Смутного времени. Например, во времена Ивана Грозного. Почему же вы решили, что список был написан намного позже? В период правления аж Алексея Михайловича.
– Отчасти вы правы, Андрей Андреевич. Да, действительно, списки изначально могли быть написаны при Грозном, о чем свидетельствует этот факт. Посмотрите на это описание, – Сергей постучал указательным пальцем в лист.
– “Дарственная, блаженной памяти вклад”, – прочитал Князев.
– Все правильно. А так упоминались дарственные царя или же его бояр. Но те, кто составлял эти списки, немного просчитались и допустили одну ошибку.
Князев с удивлением посмотрел на своего собеседника.
– Вы так хорошо разбираетесь в грамматике старославянского языка? – спросил он.
– Ну, что вы, Андрей Андреевич! Нет, конечно же, – улыбнувшись, ответил Сергей. – Ошибка здесь не грамматическая, а, я бы сказал, стилистическая. В эпоху Ивана Грозного русский человек не знал слова «оклад». Оно появилось гораздо позже и окончательно вошло в обиход только в 17 веке. Как вы правильно заметили, при Алексее Михайловиче. Отсюда я и делаю вывод, что списки, в том их виде, в котором они и лежат перед вами, был написан в 17 веке.
– Мне нечем даже возразить. Однако почему вы решили, что эти списки были написаны в разных монастырях?
– Так это же видно из них самих, Андрей Андреевич. Зачем людям из одной обители, составляя списки, вносить в них одни и те же книги по три раза? Ну, судите сами: Служебник, Молитвослов или же Псалтырь, – Сергей провел рукой по спискам, – встречаются на всех трех листах. А это свидетельствует о том, что монахи описывали только свои, известные им, книги.
– Вы правы. Как это я не заметил, – пробурчал Князев, просматривая списки.
– Тем более что эти книги не являются дарственными, – добавил Григорьев.
– А это еще почему?
– Андрей Андреевич. – Сергей снисходительно улыбнулся. – Мне кажется, что это и так понятно. Что этот Служебник, что вот этот Молитвослов или же Псалтырь, это настольные книги любого священника или монаха. Его, так сказать, рабочий инструмент. Поэтому они и не могут быть даром. Более того, в те времена никому и в голову бы не пришло дарить такие книги монастырю. Да и в самих списках, как вы видите, они упоминаются, как бы вскользь, без каких-либо сопровождающих эпитетов, в отличие от других.
– Да, интересно! Интересно! – проговорил Князев, почесывая подбородок. – Вы мне на многое открываете глаза, Сергей Алексеевич. Но, простите, что заставил вас отвлечься на мои расспросы. Продолжайте, пожалуйста, дальше.
– Ну, что вы, Андрей Андреевич! Для этого вы меня и пригласили. Но если у вас больше нет вопросов, тогда поехали дальше.
– Да, конечно! Общая картина с книгами мне теперь ясна. А вот по самому содержанию, если так можно выразиться, что вы можете сказать, Сергей Алексеевич?
– Я полагаю, что эти списки были частью, каких-то отчетов по переписи монастырского инвентаря, так называемые «ревизорские сказки», откуда они, впоследствии, и были или же выдраны, или же утеряны.
– А с чего вы взяли, что они были выдраны из этих отчетов?
– Опять-таки из самих списков, Андрей Андреевич. Посмотрите. Все три списка обрываются, не закончив описания. Первый, на фразе: «А также по Вашему указанию провел я смотр дарственной, блаженной памяти вклад». Второй – «По Вашему указанию был проведен смотр дарственных, блаженной памяти вкладов». Ну и третий практически также на дарственном вкладе.
– Простите, Сергей Алексеевич. Может я и не совсем сведущ в старославянской грамматике, но я не вижу здесь, как вы выразились: “обрыва”.
– Андрей Андреевич, дарственная – это какой-то дар от кого-то.
– Это я понимаю.
– Следовательно, он должен бы быть указан.
– Сергей Алексеевич, если для вас это элементарно и просто, то для меня это настоящая китайская грамота. Поэтому не ходите вокруг да около, а просто объясните старику, что да как.
– Андрей Андреевич, да не собираюсь я вам морочить голову. Ну, посмотрите сами. При таком тщательном описании книг, вплоть до количества жемчугов на них, ни слова об их дарителях. А такого просто не могло быть. Монахи были еще те крючкотворы, любая мелочь была на учете. Все ими тщательно фиксировалось в специальных ведомостях. Благодаря чему мы сегодня и можем, в принципе, судить о быте наших предков того или иного периода. А здесь такой богатый вклад и ни слова далее. Поэтому я и говорю, что эти списки часть от общего, когда-то существовавшего отчета.
– Хорошо, допустим, – согласился Князев. – И что из этого следует?
– А ничего, – спокойно ответил Сергей.
– Как так? – растерялся Андрей Андреевич, от такого неожиданного ответа.
Григорьев только развел руками.
– Подождите, Сергей Алексеевич! Подождите! Вы хотите сказать, что это простые ничего не значащие бумажки? Так что ли?
– Ну почему же, Андрей Андреевич. Все-таки 17 век.
– Я имею в виду их содержание.
– А что содержание? Чудный список уникальных книг, которые когда-то украшали монастырскую библиотеку. Ну, а сегодня, наверняка, украшают какие-нибудь архивные запасники.
– Ну да. Вы правы, – усмехнулся Князев. – Где же им сегодня еще находится. Но я вас спрашиваю о другом. Если, как вы говорите, что это простые отчеты, зачем нужно было усложнять их составление?
– В смысле?
– Сергей Алексеевич, ну вы же сами говорили, что в 17 веке старославянский стиль письма практически не использовался. И я не могу понять, зачем тогда простую, обычную перепись книг составлять на мертвом уже языке?
– Хороший вопрос, Андрей Андреевич. Я и сам себе задавал его не раз. Но вразумительного ответа так и не нашел. Одни только предположения, да ерунда всякая в голову лезет.
– И каковы же ваши предположения?
– Андрей Андреевич, если ранее в своих доводах я оперировал фактами, то, еще раз повторяю, это только мои предположения.
– Я понимаю. И все же, мне интересно было бы послушать их.
– Ну что ж, – проговорил Сергей, склонившись над столиком, поправляя бумаги. – Давайте посмотрим на эти списки с другой стороны. Не как на часть общего отчета, а как на самостоятельные бумаги. На эту мысль меня наводит одно обстоятельство. Перечисленные в них книги упорядочены, а не хаотичны, как обычно бывает, когда просто переписываешь, что тебе попадается под руку. Смотрите. Они записаны в строгой исторической хронологии. Можно было бы, конечно, отнести это к случайности, но это прослеживается во всех трех списках.
– Да, если это случайность, то весьма странная, – согласился Князев.
– Далее, – продолжил Григорьев. – Меня все-таки смущает то обстоятельство, что в списках нет имен дарителей. Ну, предположим, в одном нет. Могу допустить даже в двух. Но, чтобы сразу в трех! Это вызывает уже не вопрос, а подозрение. Зачем было их вырывать из списков? Или же возникает другой вопрос: а были ли они вообще в списках?
Ну и последнее. Как вы правильно заметили, касаемо самого стиля написания. Старославянская письменность в 17 веке не только не использовалась, она практически уже была забыта. И даже монастырские «ревизорские сказки» к этому времени писались в синодальном стиле.
– И каков ваш вывод в этом случае?
– Хотя у меня и нет доказательств, но я почему-то уверен, что эти списки составлялись с определенным умыслом. В них скрыт, какой-то тайный смысл, который запрятан в этих противоречиях.
Андрей Андреевич поднялся с кресла и прошелся по комнате. Он боялся показать радость на своем лице. «Браво, молодой человек! Браво!» – кричало все у него внутри, – «Всего три часа понадобилось ему, чтобы раскусить этот орешек». Подойдя затем к книжным шкафам, Князев постарался взять себя в руки.
– Не хотите ли выпить, Сергей Алексеевич? – неожиданно предложил он.
– В смысле? – растерялся Григорьев.
– В самом прямом. У меня есть чудный коньяк, и я думаю, по стаканчику нам не повредит.
Андрей Андреевич подошел к бару и достал бутылку коньяка. Усевшись в свое кресло, стал разливать напиток.
– Итак, вы полагаете, что эти списки больше похожи, скажем так, на закодированную карту? – спросил он, протягивая хрустальный стакан.
– Можно в принципе и так выразиться, – ответил Сергей, беря коньяк.
– М-да. Интересно, интересно, – проговорил Князев, делая глоток. – Вы меня прямо-таки ввергли в юношеский азарт. Но, как я понял с ваших слов, узнать ее истинное предназначение нереально. Жаль, конечно! Жаль!
– Я вам такого не говорил, – в свою очередь, отпив, спокойно ответил Григорьев.
– Ну, как же, Сергей Алексеевич. Вы же сами говорили, что без дальнейшего продолжения, или же, скажем так ее второй части, понять весь смысл не возможно.
– Андрей Андреевич, я вам говорил, что за такое короткое время, я не дам вам полный расклад.
– То есть, вы хотите сказать, что даже в таком варианте, будь у вас больше времени, ее можно было бы прочитать?
– Вполне, может быть, – уклончиво ответил Сергей.
– Прекрасно! – улыбнувшись, сказал Князев. – Тогда я предлагаю вам поработать на меня.
– Не понял? В каком смысле?
– Да в самом прямом. Двести баксов в день вас устроит?
– Андрей Андреевич, вы шутите?
– Нисколько!
– Андрей Андреевич, во-первых у меня есть работа…
– Это не проблема, – перебил Князев. – С вашим начальством я все улажу безо всякого ущерба для вас.
– Во-вторых, – продолжил Сергей, не обращая внимания на его слова, – полный анализ может занять неделю, может месяц, а может даже еще больше.
– Ничего страшного. Главное результат.
Григорьев с удивлением и растерянностью смотрел на Князева.
– Итак, вы согласны? – продолжал настаивать Андрей Андреевич.
– Что я могу сказать? – произнес Сергей, сдаваясь. – Давайте попробуем.
– Прекрасно. Тогда я вас познакомлю со своим помощником.
С этими словами Князев нажал кнопку мобильного телефона. Но не стал включать связь, а тут же выключил его. И уже через несколько минут раздался стук в дверь.
– Входи Виктор Михайлович, – любезно предложил он.
В комнату вошел невысокий, коренастый мужчина средних лет. Остановившись посреди комнаты, он вопросительно посмотрел на хозяина.
– Познакомьтесь Виктор Михайлович, это Сергей Алексеевич. Он будет заниматься одним важным для меня вопросом. И если вдруг ему что-то или что-либо понадобится, я вас очень прошу оказать ему самую максимальную помощь или поддержку.
Подойдя, затем вплотную к Филину, он дружески похлопал его по плечу.
– Мы с тобой не ошиблись относительно этого молодого человека, – произнес он, улыбнувшись. – Детали разберем позже. А пока все понятно? – добавил он уже громче.
– Абсолютно. Можете, не беспокоится Андрей Андреевич. Я все проконтролирую.
– Ну и замечательно. Итак, Сергей Алексеевич есть вопросы или же какая либо просьба, говорите сейчас. А то потом мне просто будет некогда.
– Что ж, тогда у меня к вам действительно будет одна просьба, Андрей Андреевич.
– Слушаю вас!
– Раз уж мне придется и дальше заниматься анализом этого списка. Мне, поймите меня правильно, необходимы тогда копии, для работы.
– Я не вижу в этом какой-либо крамолы. Более того, я даже предполагал подобный вопрос.
Подойдя к столу, Князев достал из верхнего ящика папку и протянул ее Сергею.
– В этой папке цветные копии, отличного качества. – Затем улыбнувшись, добавил. – А также конверт. Думаю, пара штук возместит вам потраченный на меня сегодняшний вечер.
III
Заседание Законодательного собрания длилось уже около двух часов. Антон Романович Богданов томился в своем кресле, ожидая закрытия сессии перед летними каникулами. Последние заседания, ему всегда казались, почему-то невероятно долгими и нудными. Какая разница, считал он, когда примется это дополнение к закону, сейчас или же осенью? Сколько можно из пустого в порожнее? Но вот, наконец-то, спикер поздравил всех с успешным принятием поправок к закону и окончанием очередной сессии. Пожелав всем приятного проведения летних каникул, покинул зал.
Поднявшись со своего места, Антон Романович стал укладывать в свой портфель документы, заботливо розданные всем депутатам еще в начале заседания. Что было обсуждать, а затем принимать, когда уже и так все принято? Покачав головой, он направился к выходу.
– Антон Романович! Простите! – услышал он знакомый голос своего помощника в дверях. Подняв усталые глаза, он вопросительно посмотрел на Михаила.
– Антон Романович! В вашем кабинете вас ожидает …
– К черту! Всех к черту! – прервал его Богданов.
– Но! …
– Миша, ты, что не слышал? Всех к черту! Я устал как раб на галерах.
– Так там, это, Фомичев!
– О, Господи! Что это сегодня за день такой? – закатив глаза, промолвил Богданов и направился в сторону своего кабинета.
В кабинете его ожидал Егор Фомичев, как всегда с иголочки одетый. На лоснящемся от довольства лицом, играла блаженная улыбка.
– Добрый день Антон Романович! – встав со стула, почтительно поприветствовал он. – Как прошла сессия?
– Как всегда паршиво, – ответил Богданов, протягивая ему руку. – Ну? Что узнал?
– Все, что было возможно.
– Хорошо! Пошли, проводишь меня до машины и по дороге все расскажешь.
Выйдя из кабинета в коридор, запруженный всякого рода людьми, Богданов неторопливой поступью направился к выходу. Фомичев почтительно шел рядом.
– Ну, что молчишь как сыч? Рассказывай, – прервал молчание Антон Романович.
– Прямо здесь? – удивился Фомичев. – Может, лучше в машине?
– Егор, коридор – это, наверное, единственное место, где можно спокойно поговорить, не опасаясь быть услышанным. Мне даже иной раз кажется, что в моей машине жучков больше чем болтов и гаек. Ну? Что ты там разузнал?
– Наш человек рассказал мне в общих чертах. Полный доклад он предоставит после того, как вы с ним расплатитесь.
– Давай хоть в общих чертах. А там посмотрим.
– Интересующие вас бумаги находятся у Князя.
– О, черт! Он их все-таки упустил.
– Но здесь не его вина. Князь, по всей видимости, что-то заподозрил и прислал своих головорезов для сопровождения бумаг.
– В принципе этого можно было ожидать, – раздраженно сказал Богданов. – Ну и что теперь?
– Ну, не так уж все и плохо, босс.
– Фомичев! – Богданов остановился и строго посмотрел на Егора. – Сколько раз я тебе говорил не называть меня этим дурацким словом. У меня есть имя!
– Простите, Антон Романович.
– Вот так-то лучше! Ну, что ты там хотел сказать?
– Человек Князя, в церкви перегнул палку и…
– В смысле? – перебил его Богданов.
– Он убил священника.
– Вот идиот! И?
– И дело взяла под контроль прокуратура, но не наша, а Московская.
– Даже так!?
– Да.
– Это хорошо. Те спуску не дадут. Что еще?
– Есть еще один плюс для нас. Князь не смог сам раскусить эти бумаги, как вы и предполагали, и нанял для этого одного спеца.
– Кто такой?
– Пока, к сожалению, мне о нем ничего не известно. Наш человек говорит, что его поздно вечером привез и увез личный шофер и телохранитель Князя. А в особняке сопровождал сам Филин. Всех же остальных Князь распорядился выставить на улицу.
– Все?
– Да.
– Ну что ж! – подходя к машине, произнес Богданов. – В принципе не так уж и плохо обстоят дела. Господи! Хоть какие-то хорошие новости за весь день. Итак, сколько мы ему должны?
– Полтинник.
– Сколько? – удивился Богданов, уже было, открыв дверцу.
– Он просил больше, но я сбавил его пыл.
– Это ты называешь, сбавил?
– Антон Романович! Он ради вас рискует своей шкурой. Вы же знаете. Если Князь узнает, он закатает не только его в асфальт, но и всю его родню. А этот человек нам еще, ой как пригодится.
– Ладно! Езжай к Зое Васильевне в бухгалтерию. А я ей позвоню, чтобы она выдала тебе необходимую сумму.
– А, это… – немного замялся Егор. – Антон Романович! А я как?
– Ох, жучок! Ладно, езжай. Я дам распоряжения и по твою душу.
– Спасибо, Антон Романович!
– Давай, пока! – усаживаясь в машину, произнес Богданов. – И держи меня в курсе.
– Все будет в лучшем виде! – уже вдогонку крикнул Фомичев.
Глава II
В просторном шатре гетман Ян Сапега, склонившись над картой, размышлял над своим неудачным наступление на Москву. Откуда у этих клятых москалей нашлись силы дать отпор? Ведь он, вроде бы, все продумал и учел. И слабое войско, и нелюбовь к Шуйскому, и даже поддержку тущинских бояр. Однако на деле все оказалось наоборот. Не поймешь этих русских!
– Ясновельможный пан! – робко позвал гетмана, стоящий у входа караульный офицер.
Сапега повернувшись, недовольно посмотрел в его сторону.
– Прости, что нарушаю твой покой, но там два монаха, говорят, что у них к тебе срочное дело.
– Из Тушино, что ли? – презрительно спросил гетман.
– Нет, ясновельможный! От папы!
– От папы? – удивился Сапега.
– Так они говорят.
– Что ж пусть войдут, – сказал гетман, убирая карту.
Раскрыв полностью полог шатра, офицер пропустил вперед себя двух приоров, одетых в католическое одеяние. Вошедшие монахи, склонив головы, остановились у входа.
– Ты свободен, – гетман махнул рукой. – Проходите святые отцы, присаживайтесь. Чем могу помочь святому престолу?
– Я легат папы Антонио Поссевино, – представился один из монахов, – а это мой помощник. Надеюсь, вы уже слышали обо мне?
– Конечно, монсеньор! – Сапега склонился в почтительном поклоне.
– Не вы нам, а мы вам хотим помочь. Так вот! Мы проанализировали ваш промах под Москвой и пришли к заключению, что у московитов еще присутствует сила духа. И пока мы ее не уничтожим, нас будут преследовать эти неудачи.
– Что вы предлагаете?
– Захватить Сергиевскую лавру. Этим шагом вы убьете сразу двух зайцев, гетман. Лишите этих схизматиков их духовного центра и возьмете Москву в плотное кольцо. Я уж не говорю о той добычи, которой можно будет поживиться там.
– План не плохой, монсеньор! – Сапега почесал подбородок. – Также эта прогулка укрепит дух и в нашем войске. Я, с вашего позволения, сейчас соберу своих офицеров и объявлю о данном решении. А завтра с утра мы и выступим. А пока предлагаю вам отдохнуть в моем личном шатре.
Легат кивнул головой и поднялся со стула.
Переход до лавры не был столь утомительным для армии, поэтому Сапега решил сходу приступить к штурму.
– Не торопитесь гетман, – вмешался Антонио, – дозвольте вначале мне переговорить с ними. Я как лицо духовное, надеюсь смогу найти общий язык. Если же нет, тогда за дело возьметесь вы. К тому же, по моим данным, в монастыре может находиться отряд стрельцов. Я постараюсь выведать обстановку внутри, чтобы облегчить вам план действий.
– Как будет угодно вам, монсеньор! – сказал Сапега, слезая с лошади. Затем повернувшись к своим офицерам, добавил: – Ждем возвращения монсеньора.
В келье игумена было все по-простому, никаких излишеств. Войдя в помещение, легат для приличия перекрестился.
– Мы будем говорить по-русски или вы предпочитаете на польском? – обратился настоятель.
– Я вполне владею русским, – ответил Антонио.
– Это хорошо! Итак, какова цель прихода польского воинства ко стен обители?
– Цель простая. Им нужна еда и ваши пушки.
– А ваша цель?
– Я, как лицо духовное, хочу избежать лишнего кровопролития.
– Великодушно с вашей стороны.
– Благодарю!
– И каковы условия?
– Они также просты. Вы выполняете их условия, и никто не пострадает.
– Так вот! Передайте польскому воеводе, если он уйдет, тогда точно никто не пострадает. Если же нет, то пусть тогда пеняет на себя.
– Но ваш царь Дмитрий велел помогать… – хотел было возразить легат.
– Он нам не царь! – перебил игумен. – Он вор! Можешь также передать и ему.
– Мне жаль, что мы не смогли договориться, – развел руками Антонио.
– А мы никогда и не сможем, – спокойно ответил настоятель.
Выйдя из монастыря, легат сел на коня, любезно придерживаемого помощником, и неторопливо поехал в сторону гетмана.
– Как прошли переговоры, монсеньор? – спросил помощник.
– Как всегда безрезультатно, – улыбнулся Антонио. – Да разве с этими варварами можно о чем-то договориться?
– Это точно! Они понимают только силу.
– Вот пусть гетман с ними и разберется. А мы пока немного подождем, чтобы потом спокойно забрать, то, что принадлежит нам по праву.
– Монсеньор, а вы уверены, что Либерия здесь?
– Абсолютно! Я, в свое время, лично видел, как царь Иван перевез ее сюда. И больше она не покидала этих стен.
– Вы так давно в этой стране? – удивился помощник.
– Ты даже не представляешь, как, – вновь улыбнулся легат и пришпорил коня.
I
Телефонный звонок на мобильнике разрывался, заполняя всю комнату популярной мелодией. Ну что за напасть с эти звонками, всегда раздаются тогда, когда не надо. Григорьев, оторвавшись от книги, нажал на вызов.
– Да! – немного раздраженно протянул он.
– Здорово Серега! – услышал он знакомый бодрый голос. – Ну, ты че трубку не берешь?
– Привет Вань! Да зашился я тут немного, извини.
– Ладно! Ну, что ехать мне или как?
– Да, давай приезжай. Ты мне нужен.
– Оба-на! Это, с каких пор, простой антиквар понадобился академику?
– Вань, хорош паясничать! У меня, правда, к тебе серьезное дело.
– Ладно, жди. Скоро буду.
На улице шел дождь, такой долгожданный после нескольких дней жары. Ливень сплошной стеной обрушился на город. Свежим воздухом дышалось во всем. Даже в комнате чувствовалась прохлада. Передернув плечами, Сергей подошел к балконной двери и закрыл ее. Разглядывая бегущие по дороге ручейки, он вновь погрузился в свои размышления.
Да, его старый друг Иван Быков, был ему нужен. Профессионал в своем деле, он не раз помогал Сергею в решение сложных задач. Григорьев всегда прислушивался к его дельным советам. Вот и сейчас, когда все застопорилось, мозги кипели, свежий взгляд на данную ситуацию был просто необходим.
– Интересно! Когда это «скоро» настанет только? – пробормотал он вслух и посмотрел на часы. Ответ же на этот риторический вопрос не заставил себя долго ждать. Звонок в дверь окончательно разрешил его.
– Привет, еще раз! – дружески приветствовал Сергей своего визитера. – Снимай куртку и башмаки. Вот тапочки. С тебя льет, как из ведра.
– Это не с меня. Это на улице льет как из ведра, – ответил Иван, послушно переобуваясь.
– Ладно, остряк! Проходи! – улыбнулся Григорьев, провожая гостя на кухню. – Налить что ль стопочку для профилактики?
– После такого душа, сам Бог велел. Как говориться: не пьянства ради, а здоровья для!
– А ты что не на машине?
– Не надо о больном! – пробурчал Быков. – Она в сервисе.
– Тебе чего? Коньячку или водочки.
– Лучше водочки. Нашей, родной!
Достав из холодильника запотевший графинчик и нарезанные ломтики лимона, а из шкафчика рюмки, Сергей поставил все это на стол перед Иваном.
– Давай, ты начинай, а я пока колбаски постругаю что ли, – гостеприимно предложил он.
– Ну, будь здоров! – проговорил Иван, опустошая рюмку.
– И тебе не хворать!
Выпив и закусив лимоном, Быков блаженно откинулся на спинку стула. Окинув взглядом небольшую, можно сказать, стандартную кухню в обычной “хрущевке”, он, как всегда увидел чистоту и порядок. “И как ему это удается”? – промелькнуло у него в голове.
– Ну, что жмуришься как котяра, – улыбнулся Сергей, ставя на стол тарелку с колбасой. – Наливай! Так и быть выпью с тобой за компанию.
– О! Хороший тост получился, – поддержал Иван, разливая по рюмкам. – За взаимопонимание!
– Давай! – согласился Григорьев, чокаясь с приятелем.
Выпив, Быков весело посмотрел на Сергея.
– Ну, давай бухти, чего звал-то?
– Я хотел, чтобы ты посмотрел кое-какие бумаги и сказал, что ты о них думаешь. Тем более что они написаны на твоем любимом старославянском языке.
– Это уже интересно! Давай посмотрим.
– Тогда наливай, а я сейчас, – сказал Сергей и вышел.
В соседней комнате послышался шорох бумаг и шум падающих книг.
– Серег, ты не убился там? – пошутил Быков.
– Нормально все, – ответил Григорьев, возвращаясь с листами бумаг. – На, читай.
Пока Иван читал, Сергей подошел к балкону и открыл дверь. Радостный щебет птиц быстро заполнил комнату. Посмотрев на удаляющиеся облака, он сел на порог и с наслаждением вдохнул ворвавшуюся свежесть.
– Ну, что скажешь? – спросил Григорьев, когда Иван отложил листки в сторону.
– Давай-ка сначала крякнем, – предложил он.
– Ну, давай, крякнем.
Выпив и закусив колбасой Быков, откинулся на спинку стула и посмотрел на друга.
– Серег, ты, серьезно, ради этого меня звал? – спросил он.
– Нет, блин! Просто бухнуть захотелось, – съязвил Григорьев. – Конечно, серьезно.
– Не, Серег, я тоже серьезно! Я думал, что-то стоящее. А тут, какие-то листы, не имеющие ни начала, ни конца. Да еще непонятно откуда выдранные. А вообще оригинал существует?
– Существует. Я его видел своими глазами.
– Хорошо! Что ты хочешь услышать от меня?
– Твое мнение.
– Я тебе его высказал, что эти бумажки без начала и конца ничего собой не представляют.
– Подожди, подожди. Ну-ка без эмоций и подробней. Почему ты решил, что у них нет начала?
– Серег, да не мне тебя учить. Любой монастырский отчет не будет начинаться сразу с перечня. Он скорее бы начался с этих слов, что в конце списка: «А также по Вашему указанию провел я смотр дарственной, блаженной памяти вклад».
Взглянув на листы, Григорьев расхохотался.
– Эй, что случилось? – с удивлением спросил Быков.
– Черт! Ванька, ты гений! – вытирая от смеха слезы, проговорил Сергей.
– Да ты можешь объяснить толком? – продолжал недоумевать Быков. – Что это вообще за бумаги? И чему ты собственно радуешься?
– Сейчас, секунду. Давай наливай лучше, а потом я тебе все расскажу.
Выпив, Сергей подошел к балкону и закурил.
– Ну, давай! Я жду! – пробубнил Быков, запихивая очередной кусок колбасы.
– Несколько дней назад, – начал Сергей, затянувшись сигаретой, – ко мне обратился один богатый Буратино, чтобы я помог ему разобраться с этими вот бумагами. Когда я их увидел, моя реакция была точно такая же, как у тебя сейчас. И я, опираясь на факты, разложил все это ему по полочкам. От услышанного, он так расстроился, что я, честно говоря, стал опасаться за свои премиальные. Тогда я решил сыграть на его честолюбии и стал нести всякую ерунду, более-менее связанную по смыслу. И наш Буратино ожил. Мало того, что он заплатил мне две штуки зелени, так еще и предложил поработать на него.
– Круто! А ты что?
– А что я. Конечно же, согласился. Двести баксов в день на дороге не валяются.
– Вот это да! Ай, красава! Ай, молодца! С этого и надо было начинать. А то развел тут, какую-то муть, что я думаю, что не думаю. Сказал бы сразу, что человеку некуда девать деньги, и он решил стать спонсором на месяц для двух молодых людей. Я думаю месяц приемлемый срок и для него и для нас. А мы ему, со своей стороны, подготовим крутой отчет его бумаг, на основании которого это будет не просто список, а скажем… – Быков прервался и стал перебирать в голове различные варианты, при этом эмоционально жестикулируя рукой.
– Карта, – вставил Григорьев, слушая с улыбкой выступление друга.
– А почему бы и нет! – согласился Иван. – Пусть будет карта сокровищ. Как помнишь в прошлом году, развели того чела, который попросил составить ему благородную родословную. Ха-ха-ха! – рассмеялся Быков. – Он у нас с тобой стал потомком аж самого Рюрика. Или этого…
– Вань подожди, – прервал его Сергей, – здесь совсем другой случай.
– Какой другой?
– Здесь никого разводить не надо.
– А, понятно. Как у классика: «я сам обманываться рад».
– Не совсем. Хотя, честно говоря, в начале, я и сам думал, прокрутить эту нашу схему.
– Серег, да у нас с тобой даже мысли одинаковые. И что мешает?
– Ни что.
– А в чем тогда дело? – удивился Быков.
– Дело в том, друг мой, что во всей этой истории было одно «но», которое не давало мне покоя. Это старославянский стиль, на котором написаны эти списки. Зачем составлять простой, на первый взгляд, отчет на языке, который уже давно вышел из обихода? Что это блажь или же умысел? И тогда я всерьез взялся за изучение этих списков. После тщательной их обработки, я пришел к заключению, что эти списки действительно скрывают в себе тайный смысл.
– Серег, ты шутишь?
– Ни сколько.
– Ну, и какую же тайну они скрывают?
– А ты возьми их и еще раз посмотри.
Быков взяв листы со стола, и стал просматривать текст.
– Тебе не кажется, что в этих списках чего-то не хватает? – спросил Григорьев.
– Да тут многое чего может не хватать, – ответил Иван, продолжая вчитываться в содержимое.
– Это понятно. А ты обрати внимание на церковную литературу.
– Серег, да тут, практически, вся литература церковная. Подожди. Что за ерунда? – Быков поднял удивленные глаза на друга, затем вновь пробежался по спискам. – Не понял. Или у меня, что-то со зрением? Здесь нет Евангелия!
– Круто, да! – улыбнулся Сергей. – В монастырской библиотеке и нет Евангелия?
– Ну, ответ на твой вопрос может быть очень простым. Евангелие и другие книги могли быть прописаны и на других листах отчета.
– Может быть, может быть. Только странно как-то, что он отсутствует во всех трех списках.
– М-да! – пробубнил Быков, продолжая рассматривать бумаги. – Хорошо. А причем здесь тогда стиль письма?
– Это просто ширма, Вань. Даже ты профи, в первую очередь, сосредоточил свое внимание на прочтение текста, а не на его содержание. А представь себе человека 17 века, который понятия не имеет о старославянском языке. Он будет читать текст через слово, и недоумевать, но из уважения к церковной литературе, прописанной здесь, не выкинет и не сожжет эти бумаги. То есть, безопасность им уже изначально была гарантирована. Здорово придумано!
– Логично, – согласился Быков. – Но зачем скрывать, кокой-то Евангелие? Смысл?
– А смысл простой. Это необычный Евангелие!
– А какой же?
– Я сам сперва ломал голову над этим вопросом, пока ты не подсказал мне ответ на него.
Быков вновь с удивлением посмотрел на приятеля.
– Когда ты прочитал списки, ты сказал, что у них нет ни начала, ни конца, – продолжил Сергей.
– Было дело.
– Так вот, тут меня и торкнуло. Мы привыкли читать сверху в низ. А, когда я прочитал снизу вверх, все пазлы головоломки сошлись. На, читай сам.
Григорьев подвинул листок и откинулся на спинку стула.
– «А также по Вашему указанию провел я смотр дарственной, блаженной памяти вклад», – прочитал Быков.
– Подожди, – прервал его Сергей. – А теперь концовку следующего абзаца.
– «Сей дар, оставлен на поминальный упокой».
– Следующий.
– «Украшенный позолотой с камнями и серебряным крестом». Обалдеть! – прервался Быков, поглядев на Сергея. – Если бы сам не читал, в жизни не поверил бы. Так, поехали дальше: «Во славу памятных этих деяний». И далее: «В обители основанной им».
