Kitabı oku: «Катрина: Реквием ангела, исповедь демона»
© Алексей Кондратенко, 2022
ISBN 978-5-0050-5058-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Книги цикла «Катрина»:
Дилогия 1910 года:
«Катрина: Меч зари»
«Катрина: Земля падших»
Калининградская дилогия:
«Катрина: Число начала»
«Катрина: Реквием ангела, исповедь демона»
Официальное сообщество: vk.com/katrina_universe
Глава 1. Резервуар
Что толку в нашем вечном бытии
И силе нашей, вечно-неизменной,
Коль нам терзаться вечно суждено?
Джон Мильтон«Потерянный рай»
Промозглую тьму пронзил далекий луч. Мокрый камень заблестел. Приближающийся свет фар выхватил из ночи штрих дождя и статую женщины, протянувшей руки к яростному небу. К старому прусскому особняку мчались автомобили. Серебристый Роллс-Ройс и два внедорожника BMW.
Навстречу подъезжающим автомобилям из дома вышли несколько фигур. Невозмутимые черты их бледных лиц тронула рябь обеспокоенности. Ветер дернул их сухие одежды, но дождь быстро утяжелил ткань.
Они ждали.
Серебристый Роллс-Ройс и два внедорожника сбросили скорость в последний момент у крыльца. Мокрый гравий прошипел под остановившимися шинами. Дверцы автомобилей распахнулись. Из темноты салонов спешно выскочили и подбежали к открытым дверям Роллс-Ройса.
Руки осторожно подхватили безжизненное тело и вытащили из машины. Молодая брюнетка была без сознания. Несколько человек понесли её в дом. Струи дождя с треском забарабанили по её изорванному кожаному плащу. Но холодные капли не привели её в чувство. Размоченная дождем кровь ручьями стекала с её пальцев под ноги несущим.
Двое мужчин из Роллс-Ройса шли следом. Тот, что был с длинными темными волосами, убранными заколкой в хвост, обратился к встречавшему на крыльце:
– Всё готово, Норберт?
Худощавый, прилизанный Норберт утвердительно кивнул.
– Да, Виктор.
Вся процессия толчеей вошла в дом.
Широкоплечий брюнет с бакенбардами на грозном мужественном лице, шедший рядом с Виктором, тут же властно прибавил:
– Этого будет недостаточно. Наполните резервуар.
Норберт с толикой смятения бросил вопрошающий взгляд на Виктора, своего хозяина.
– Мы могли опоздать, – подтвердил Виктор. – Нужно подстраховаться.
Норберт жестом подозвал двух молодых людей и вместе с ними свернул под лестницу.
Тем временем раненую брюнетку внесли в столовую и положили на длинный стол возле приготовленных хирургических инструментов. Её ботинки военного фасона гулко стукнули о дубовую столешницу.
Горящие усмиренным бешенством глаза широкоплечего брюнета с бакенбардами неотрывно следили за бездыханной девушкой на столе. И в этом диком взгляде металась тревога.
С нее сняли плащ. От ворота к плечу разрезали кожаную блузку, пробитую пулями в нескольких местах.
Его взору предстали множественные ранения. Он отмечал каждую деталь, каждую рану, рассекавшую плоть девушки. Каждую вену, из десятков черных ветвей вспухших на неестественной снежно-белой коже неуловимо похожей на него брюнетки.
Он хорошо знал, каково это. Организм девушки был отравлен и буквально горел изнутри. Из раны под ключицей брюнетки поднимался дым. То же самое приходилось переносить и ему. И потому он понимал, что в таком состоянии времени уже не оставалось. Счет шел на минуты.
И этого можно было избежать.
Впрочем, эти мысли он осознанно прервал. Сейчас важно другое.
– Я сам, – подступил к столу он, выхватывая скальпель у своей подчиненной, Митры.
– Лорд-маршал, но вы без перчаток.
Перчатки на ней едва ли можно было назвать медицинскими. Плотные и блестящие, перчатки для химических работ. Надетые по соображениям защиты, а не соблюдения стерильности.
Зан Вэллкат её не слушал, а ему никто не препятствовал. Многие годы плоть и металл служили ему холстом. И родную плоть и кровь он мог доверить только себе. Меры предосторожности его не волновали. По многим причинам.
Черневший эпицентр заражения под ключицей брюнетки словно оплавил окружающие ткани, ввалился и уже начинал превращаться в пепел.
Двумя точными движениями лорд-маршал Вэллкат рассек рану девушки накрест. И пока он брал изогнутый пинцет, Митра вонзила в разрезанную рану хирургический расширитель, раздвинув черную обугленную плоть. Зан погрузил пинцет и извлек источник заражения.
В следующее мгновение тело лежащей на столе брюнетки выгнулось кверху, словно невидимая нить потянула её за рёбра. Пальцы судорожно напряглись. Ногти проскребли по столу. Она разжала высохшие белые губы и с пронзительным хрипом вдохнула. После чего вновь обмякла и потеряла сознание.
Став свидетелями произошедшего, присутствующие обменялись приглушенными фразами. В голосах подданных Виктора Вормана звучал страх и изумление. Им не часто доводилось видеть подобное.
Кто-то подал Митре столовое блюдо – в спешке к операции готовились с тем, что было под рукой – и Митра поднесла блюдо Зану.
Зан Вэллкат разжал пинцет.
Маленький сплющенный кусочек белого дымящегося металла со звоном упал на блюдо.
Пуля.
Особая. Заправленная в пистолет стрелявшего для одной конкретной цели.
– Унесите! Избавьтесь от этого! – нервозно скомандовал Виктор.
Игорь, человек Виктора в таких же перчатках, как у Митры, забрал блюдо и ушел.
В стройном теле брюнетки темнели ещё два пулевых ранения. Без признаков отравления. Зан оставил их напоследок. С прежней быстротой и хладнокровием он и Митра продолжили операцию. Спустя несколько минут они извлекли другие пули. Обе обычные, калибра 5.56 мм, но сильно деформированные и распавшиеся на осколки.
Зан наклонился к брюнетке и заметил, что черные вены, изрисовавшие её тело, стали бледнеть.
Он заботливо поправил её волосы и прошептал на ухо:
– Мы успели, Катрина. Теперь поправляйся.
Отойдя от стола, он обратился к своим подданным:
– Джаред, Элиен. Её нужно окунуть.
Джаред, обладавший поджарым, но крепким телосложением, и Элиен с легкостью подхватили изящную фигуру Катрины и понесли из столовой за Виктором, указывающим путь.
Зан проводил их взглядом, затем повернул голову к столу, на котором только что лежала его дочь. Густые разводы отравленной крови Катрины и окровавленные инструменты кричали о том, что фатальные последствия были невероятно близко.
Виктор, Джаред и Элиен, держащие Катрину, спустились в подвал под правым крылом особняка. Несколько других подданных Виктора шли следом. Зан спускался последним.
К этому времени Норберт с помощниками закончили с наполнением резервуара. Стеклянный куб заполняла почти непрозрачная жидкость, в темноте подвала дающая красноватый отблеск.
Здесь всё происходило в странном почти ритуальном молчаливом трепете. Не требовалось больше ничьих распоряжений, чтобы совершить необходимое. Джаред и Элиен прекрасно знали свою задачу.
Осторожно они внесли раненую брюнетку на металлический мостик, перекинутый над резервуаром.
По-прежнему безжизненный тёмный силуэт Катрины соскользнул с держащих её рук. Падение распахнуло её собственные расслабленные в беспамятстве руки. Под безмолвными взглядами наблюдавших из темноты брюнетка упала в резервуар лицом вниз.
Тёмно-красная жидкость сначала вскинулась, всплеснулась, подхватила Катрину, а затем полностью поглотила.
Дождавшись, когда стройная фигура девушки скроется в глубине резервуара, все присутствовавшие покинули подвал.
Особняк Виктора Вормана погрузился в напряженное ожидание.
Стояла глубокая ночь. Ветер разливал бушующие волны Калининградского залива. Из-за непогоды сразу в двух районах города отключилось электричество.
В окнах мокнущего под дождем особняка Вормана трепетал теплый свет свечей. Его выполненные из вишневого дерева коридоры с величавыми портретами в увесистых рамах оставались темны. И лишь отсвет молний проникал в этот многолетний мрак.
В старом чертоге Вормана собрались все члены семьи. Сегодняшний съезд был обусловлен прибытием почетных гостей – лорда-маршала Зана Вэллката и его подданных, прилетевших накануне из Сербии. Торжественное сборище омрачили неспокойные обстоятельства, послужившие причиной визита Вэллкатов. Дела были улажены быстро, но приняли чрезвычайно серьезный оборот. И теперь жизнь дочери сербского лорда-маршала Зана Вэллката оказалась под угрозой. Резервуар являлся последней надеждой для нее.
По возвращении из подвала прием устроили в большом салоне на первом этаже. По полу и стенам разливались черные тени. В руках сверкали наполненные бокалы. Отголосок торжества отражался в изысканных нарядах. Среди одежд членов семьи Вормана по обыкновению преобладали фиолетовые оттенки, а их гостей – исконно черные. Мелькали фамильные гербы, среди которых выделялся герб Вэллкатов. Роза скрещенная с мечом на фоне узорной латинской V.
Собрание отдаленно походило на званый вечер в период Венецианского карнавала. На собравшихся узнавались черты фасонов эпох давно ушедших. Коуты и шарф-галстуки. Роскошные корсеты и жабо. И в этом крылся обычай, свидетельствовавший о единстве и принадлежности всех присутствующих к особому кругу.
Несмотря на разговоры, звучащие то тут, то там, в атмосфере повис призрак ожидания. А обсуждения ран Катрины не сходили с уст собравшихся.
И только рыжеволосая Инга беззаботно посмеивалась, перешептываясь с младшими сестрами Анжелией и Селоной – три взрослых дочери Вормана сидели неподалеку от Виктора и Зана. Инга следила за тем, чтобы Зан слышал её льстивые восхищения и славословия в его адрес, но забывала о приличиях, требующих в такой ситуации хотя бы наносной мрачной озабоченности. Однако Зан беседовал с Виктором, совсем не уделяя внимания её болтовне.
В помещение вошел советник Виктора Вормана Норберт и расположился возле входа на свободном диване. Он только что переоделся, потому что намочил и запачкал одежду, подготавливая резервуар. Свежий тёмно-фиолетовый сюртук, узкие брюки и остроносые ботинки-монки подчеркивали его худосочность и бледность. Норберт сел, положив ногу на ногу, в свою привычную вальяжную позу и без интереса оглядел собравшихся.
Возле Норберта остановился молодой мужчина с легкой щетиной на широких скулах. Вокруг него вились две похожие друг на друга девушки в кружевных платьях, напоминавших пеньюары, под которыми проступали обнаженные тела.
– Что-то все какие-то невеселые, – бодро заметил он. – Не думал, что они так впечатлятся произошедшим. Все только и говорят о Катрине. А за неимением достоверной информации, столько любопытных домыслов всплывает.
Норберт ему ничего не ответил. Тогда он закурил и сел с другого края дивана. Похлопал по бархатной подушке, приглашая девушек устроиться рядом с ним.
– Ну и? Скольких пришлось затратить? – спросил он Норберта, когда девушки устроились вокруг него.
Вопрос прозвучал расплывчато, и всё же каждый прекрасно понимал, о чем идет речь. Норберт не смотрел в его сторону, не торопился с ответом, и явно не стремился к конкретике.
– Много, – выразительно произнес Норберт.
– Запасы остались?
– Несколько.
Собеседник Норберта выпустил сигаретный дым и покачал головой.
– Плохо. Придется восполнять. А это привлечет внимание.
Норберт впервые повернул удлиненное безбровое лицо в их сторону:
– Не привлечет, если делать это в соседних странах, Стеллан. Подальше от границы.
Одна из девушек подползла по дивану к советнику и прижалась к его шее губами:
– Ты такой умный, Норберт. Напрасно Виктор ругает тебя за нерасторопность. – Что бы он делал без твоих мудрых подсказок.
Норберт схватил её одной рукой за волосы, другой за шею и крепко сжал длинные костистые пальцы на горле девушки.
– По-твоему, если Виктор спрашивает моего совета, значит, он сам не может принимать решения? Я советник, Ханна, а не всемогущий лорд-маршал. Виктор не нуждается в моих подсказках.
– Да брось, они ничего не понимают, – вмешался Стеллан.
Но Норберт её не отпускал.
– Что-то они понимают, – проговорил Норберт, заглядывая в испуганно расширенные глаза девушки. – Ведь что-то же должно было сохраниться в этой милой головке.
Норберт отпустил Ханну и прибавил:
– Поменьше болтай язычком.
– Ну, прости, прости, не серчай, – проскулила Ханна. – Я всего лишь сказала, что думает на твой счет наш лорд-маршал. Прости…
Стеллан усмехнулся, наблюдая, как Ханна ластится, пытаясь задобрить Норберта. Стеллан посмотрел на Вану, сестру Ханны, провел рукой по её щеке и строго, но не сердито сказал:
– Никогда не следуй примеру своей сестры.
Вана покорно кивнула.
В другой части комнаты гости из Сербии наблюдали за всем со стороны, улавливая всеобщую напряженность семьи Виктора.
– Ты только посмотри на эти лица, – приглушенно протянул Джаред. – Они напуганы и сбиты с толку.
– Не изненађуjе1, – тоже вполголоса согласилась Митра. Черноглазая, с блестящими черными волосами, убранными в тугой узел, она представляла образец строгой балканской красоты в таком же строгом черном костюме, под стать её внешности. – Подданные Виктора видели, в каком состоянии привезли наемницу. Последнюю из всех, кого они ожидали увидеть при смерти. И судя по всему, Виктор не сообщил им, с какой целью Катрина находится в Калининграде.
– Скорее всего, сказал, что обычный гостевой визит. Но Инге лгать не стал. А эта гарпия, конечно, разболтала сестрам. И так слухи наполнили славный дом Ворманов. Сохранить всё в тайне не удастся. Теперь всем захочется узнать, что же такого Зан затеял на территории Виктора. О, им будет очень любопытно обнаружить, сколь благородны были цели Зана, и на какие жертвы ради них он отправил свою дочь. Но следом зазвучат голоса, вопрошающие, получилось ли. И осведомленные особы, вроде Инги, жаждущие своего звездного часа, преподнесут всё в крайне драматичном свете. Сегодня мы празднуем, но смуту уже не сдержать. Пусть в сущности ничего не изменилось, теперь изменится многое. Когда делам стражей сопутствует успех, все ликуют. Вспоминают, что мы их защита. Утешаются, зная, что могут совершать ошибки за ошибками, а потом умыть руки и взвалить свои проблемы на стражей. Но стоит нам потерпеть поражение, и кланы набрасываются на нас как свора собак, лая о том, что стражи проявляют слишком много инициативы, способной привести лишь к неприятностям. Они хотят держать нас на поводке. И мы дали им повод.
– Понарѝн будет недоволен всем этим, – произнесла Митра, предчувствуя, что может подняться резонанс.
– Сюда идет Фелиция, – предупредил Джаред.
К бару, возле которого стояли подданные Зана Вэллката, подошла миловидная девушка в темно-сиреневом платье с широким шлейфом. Подданная Виктора.
– Как думаете, что обсуждают Виктор и Зан? – поинтересовалась она.
Джаред обернулся к подошедшей Фелиции.
– Согласовывают текст заявления.
– Какого заявления?
– Сейчас узнаем, – Джаред указал глазами в сторону Виктора, вышедшего на середину комнаты.
Виктор поднял руку, требуя тишины. Невысоко. Спокойным медленным жестом. Этого хватило, чтобы гомон, нараставший в салоне, стих.
Из полутьмы к лорду-маршалу Ворману обратилось множество глаз, блестевших в кровавых отсветах камина.
Будучи судьей трибунала, Виктор привычно заговорил громким голосом оратора. Каждое слово в его устах приобретало убедительную весомость:
– Сегодня наши гости продемонстрировали, насколько эффективны кланы, которым мы вверяем нашу безопасность. Напомнили, насколько стражи бдительны и верны своему долгу. Знаю, для многих неожиданный приезд лорда-маршала Вэллката и его подданных стал поводом для обеспокоенности. Но уверяю, волноваться не о чем. Вопросы, стоявшие на повестке дня, благополучно решены. И мы с лордом-маршалом Вэллкатом оцениваем их результат положительно.
– Я видел раны, – неожиданно подал голос Игорь, – на спине Катрины. В столовой. Это следы от когтей дикого зверя. И пуля. Я её уносил. Все видели, что это за металл.
После этих слов люди Виктора тихо зароптали.
Раскаленный словно угли взгляд затаившегося хищника остановился на спине Виктора в ожидании. Зан пристально следил за тем, чтобы речь Виктора не породила лишних сомнений и пересудов.
– Да, верно, – согласился Виктор и обратился ко всем: – К сожалению, доля наемницы трудна и полна вызовов. Полагается, что мы все это знаем. Но всякое знание со временем теряет остроту, становится просто словами. И мы начинаем относиться к чему-то важному, как к чему-то отвлеченному, само собой разумеющемуся. Мы произносим слово «наемница» с уважением и благоговением перед редчайшим мастерством в искусстве смерти. Но не отдаем себе отчета в том, как трудно быть редчайшим мастером, стоящим в авангарде наших интересов. Раны, которые вы видели на теле наемницы – одни из тысяч. Это жертва, которую Катрина платит ради нашего благополучия. Мы должны чтить эту жертву, ибо видим лишь малую её часть, и уже поддаемся ужасу. Что касается обстоятельств, при которых Катрина Вэллкат получила эти ранения – как я уже сказал – беспокоиться не о чем. Лорд-маршал Вэллкат и его подданные оказали наемнице всяческую поддержку и помогли завершить начатое ею дело.
Донесся ещё один голос. Это был Стеллан, поднявшийся с дивана, чтобы обозначить свое желание говорить. Норберт хотел оттянуть его, чтобы тот сел и замолк, но не успел.
– Прошу прощения, Виктор, – начал Стеллан. – Думаю, многие из нас хотели бы знать, удалось ли Катрине исполнить пророчество Тентела?
Виктор решительно закачал головой в знак несогласия:
– Подобные слухи не верны.
В этот момент старшая дочь Виктора, Инга, вскинула на отца огорошенный взгляд из-под рыжей челки.
Виктор продолжал:
– Я понимаю, стоит стражам проявить какую-либо активность, как уже начинают ползти разговоры о Тентеле. Но и в этот раз слухи беспочвенны. Цели, с которыми Катрина находилась в Калининграде последние недели, соответствовали идее нашей безопасности и благополучия. Самоотверженность, с которой она выполняла свой долг, сложно переоценить. Катрине удалось выявить и предотвратить на нашей территории деятельность организации, чье вмешательство в наши интересы нами не приветствуются. Подчеркиваю, успешно предотвратить. И потому нашему спокойствию более ничего не угрожает. Мы все можем вести привычный образ жизни, – выразительно прибавил Виктор. – Представители клана стражей скоро вернутся в Сербию, а пока они гостят у нас, прошу оказать им гостеприимство, и предлагаю поднять бокалы в их честь.
В воздух торжественно взмыли бокалы. Подданные Вормана с почтением наклонили головы, приветствуя Зана Вэллката.
– Лорд-маршал Вэллкат, это в вашу честь, – этими словами Виктор завершил речь и вернулся в свое кресло.
– Отрадно, что всё улажено, – легковесно воскликнула Фелиция, когда Виктор закончил.
Она наполнила свой бокал, вежливо улыбнулась Джареду и Митре, и оставила их одних.
– Что ж, вот она, официальная версия, – проговорила Митра вполголоса, комментируя заявление Виктора.
Джаред кивнул и, дождавшись, когда Фелиция отойдет подальше, прибавил:
– Неплохо. Довольно ловкая получилась речь. Теперь любая другая трактовка станет завуалированным обвинением лорда-маршала во лжи. Кто дерзнет?
– Да, это остудит пыл излишне болтливых особ, – согласилась Митра и натянуто улыбнулась через весь зал Инге.
Всеобщее настроение после речи Виктора переменилось. Заразительное спокойствие Виктора передалось слушателям. И тревожная сцена извлечения пуль, развернувшаяся час назад в столовой, стала забываться.
Причин для настороженной отстраненности между подданными Вормана и Вэллката больше не осталось. Представители двух неизменно дружественных кланов охотнее принялись общаться друг с другом, обмениваясь взаимными любезностями за непринужденными беседами.
Неожиданно говорившие смолкли и прислушались.
Где-то в доме громоздко скрипнула дверь в подвал. Свечи дрогнули от сквозняка. Легкие мокрые шаги донеслись с лестницы и медленно проследовали на второй этаж, а затем стихли.
То, чего все ждали, свершилось.
Глава 2. Дневник фотографа
Знать – несчастье, но отказаться действовать – преступление, когда знаешь, что надо делать.
Жорж Санд
Информация, которой я обладаю, может стоить мне жизни.
Я стал свидетелем и непосредственным участником событий, в результате которых погибло много людей. Лишь я один знаю, что за минувшим криминальным кошмаром стоит нечто большее и куда более опасное.
За волной кровопролитных преступных разборок, прокатившихся по Калининграду, таится тайна самой смерти.
В ту ненастную ночь я вернулся на попутной машине.
Не помню, как, но я выбрался из леса на обочину шоссе. Было темно хоть глаз выколи. Чудом мне удалось пробраться сквозь дебри. Продолжал лить дождь. Я весь в крови и грязи. В столь поздний час машины проезжали мимо, не останавливаясь. Меня никто не хотел подвозить. Путь до дома предстоял не близкий, но я не думал об этом. Я просто брел по обочине и не мог выбросить из головы всё, что случилось, постоянно оглядываясь в ожидании опасности.
Всё, что произошло, должно было оказаться лишь кошмарным сном. Но оно случилось на самом деле. Я видел всё своими глазами, а раны на моем теле подтверждали случившееся.
Я верил и боялся. Куда сложнее было осознать, что я до сих пор жив. Что мне дали уйти.
Я запомнил их имена. Необычные и странные.
Джаред, Митра, Элиен. Зан Вэллкат.
Их движения отличались. Это были животные в теле людей. Призраки во плоти.
Я никогда не забуду того мгновения. В ту секунду, когда её отец наставил на меня ствол пистолета, и я подумал: это конец. Эта мысль в тот момент казалась такой естественной.
Смерть была естественной…
Пока я шел по обочине шоссе, согнувшись от холода, рядом остановился фургон. На вид добродушный водитель сказал, чтобы я залезал в кабину. Мол, так и простудиться недолго. Преодолевая боль, я взобрался внутрь, где было тепло и несло дешевым куревом.
Водитель, плотный бородатый мужик в красной фланелевой рубашке, напоминавшей мне о крови, пару раз пытался завести разговор на отвлеченные темы, но я был не в состоянии поддерживать беседу.
Мой вид не мог не вызывать вопросы и обеспокоенность.
Проехав ещё немного в тишине, он заговорил вновь. На этот раз не о дрянной погоде и не об идиотах на легковушках, которые не выключают дальний свет. Его прокуренный голос зазвучал доверительно серьезно:
– Давно идешь? Похоже, у тебя была безумная ночка. Если надо кому-то позвонить, телефон есть. Вон он лежит.
Я по-прежнему не желал поддержать разговор.
– Или стряслось чего посерьезнее? – продолжал он. – Ты говори, если что. Не стесняйся. Уж я всякого повидал.
Я не мог рассказать. Не мог подвергать его такой опасности. Да и он не поверил бы. Стал бы трепаться с друзьями, забавы ради растрезвонил бы мои слова. И со временем эта история всплыла бы там, где тени прислушиваются к словам безумцев. Вычислить источник не сложно. Теперь я знал, как это происходит. Сначала пришли бы за ним. Потом за мной.
– Подбрось к городу, и всё. Этим ты мне поможешь.
– Я еду в объезд. Высажу на развязке, пойдет?
– Лучше, чем ничего.
Он подвез до пустынной автозаправки неподалеку от Лермонтово и Чкаловского поворота на въезде в Калининград. Фургон поехал дальше, в объезд города, а мне пришлось немного вернуться.
Деревья, дома, дорога. Я шел по Советскому проспекту, когда услышал, как издалека приближается неясный шум. Он прорывался сквозь шипение дождя. Я резко развернулся. Шум становился всё отчетливее и громче. И вот оно: откуда ни возьмись мимо меня пронеслась темная иномарка. Предчувствующий опасность, я пристально проследил, как иномарка удалилась. До последнего момента ожидая, что из окна появится рука с пистолетом, и меня застрелят.
Но она просто уехала.
Помню, я рассмеялся. Наверное, это был нервный смех с привкусом горечи.
Когда, наконец, добрался до знакомой улицы с белым кирпичным зданием госпиталя и моей обветшалой семиэтажкой с аркой для въезда во дворы и двумя старыми дубами, казалось, я шел полночи. Всё тело ломило и резало болью.
Пока поднялся по лестнице, я немного согрелся. Мне не терпелось поскорее под горячий душ.
Я осторожно стянул липкую выпачканную грязью рубашку. Пустил воду, сделав её настолько теплой, чтобы шел пар. Вымыл руки и принялся разглядывать раны в зеркале. Рваные, резанные. Много разных. Их требовалось обработать.
Вдруг я оторопел. От увиденного в отражении я невольно потянулся рукой к груди.
Я потерял свой нательный крест!
Позабыв о забитых грязью ранах и синяках, я схватил рубашку. Возможно, я порвал цепочку только что, и крестик где-то в складках скомканной рубашки. Я искал тщательно, но не нашел.
Это не хорошо. Это не хорошо, – сверлило у меня в голове.
Дыхание прервалось от мысли, что теперь у меня нет ничего, что могло бы стать преградой между мной и теми чудовищами. Именно сейчас, когда всё вроде бы закончилось, и я ослабил бдительность, угроза возрастала. А я потерял крестик! Наверное, где-то в лесу. Или его кто-то сорвал? В любом случае, искать дома бессмысленно.
Я метался в беспокойстве, пока не пронзило болью глубокую рану на ключице. Лицо ныло. Ссадины горели. Аспирин и анальгетики сейчас бы не помешали. Нужно взять себя в руки и обработать травмы.
Под струями теплой воды в душе рана, растянувшаяся от шеи до плеча, заболела немыслимо. Из неё засочилась, потом потекла кровь и никак не останавливалась. Под разорванную кожу набиралась вода и мучительно набухала пузырями. Но грязь нужно было вымыть.
Вода смыла кровавую корочку с губы порванной шипами дикой розы. Обнаружилась кровоточащая рана и на затылке. И ещё было больно держать мыло. Шипы дикой розы вонзились тогда мне под ногти. Опухшие пальцы обдавало отвратительной пульсирующей болью.
После душа я быстро переоделся в чистые серые джинсы. Мне было холодно, но я не мог заставить себя надеть футболку поверх всех этих ран. Ткань прилипнет к сочившейся крови, к отсырелой коже.
Помня отцовские медицинские книги по хирургии, которые в детстве казались мне страшными и неприятными, я знал, что хорошо бы зашить рану на плече. Уж сильно расходились её края. Но квалифицированная помощь – непозволительная роскошь для меня. Я не знал, безопасно ли мне сейчас выходить из дому обратно в ночь.
До рассвета ещё далеко.
Сонный и уставший я провел обыск в собственной квартире в поисках пузырька йода, спирта, может быть перекиси водорода, или, хотя бы фурацилина.
Старый весь побелевший пузырек перекиси водорода нашелся на антресолях.
Ища его, я наткнулся на свой давнишний дневник. Он пролежал там много лет. Забытый и ненужный. Исписаны были лишь первые страницы. Я скользил глазами по их содержанию. В памяти всплывали беззаботные воспоминания юношеских лет, которые когда-то я хотел сохранить на бумаге.
Какие глупости, какая пустая жизнь.
Теперь я знал, как использовать этот дневник с пользой.
Сначала я закончил с травмами. Решившись, я перевернул пузырек на разорванную кожу, через которую виднелись жилы. Раны словно огнем вспыхнули. В руке начался мышечный спазм. Не сдержал крик. Это, на хрен, не локоть свезти! Процедуру пришлось повторить и смочить перекисью более мелкие раны и ссадины.
После всего этого в глазах потемнело, и я просто сидел за столом в кухне несколько минут, пережидая, когда в теле утихнет пылающий огонь.
Придя в себя, я вспомнил про дневник.
Я решил записать всю последовательность событий, произошедших со мной в последние три дня. Я вырвал прежние исписанные страницы и стал подробно записывать то, свидетелем чего стал.
На сегодняшний день не существовало ни одного человека, которому я мог бы доверить эти знания. Но чувство, что мое свидетельство чрезвычайно важно, не давало мне покоя. Я должен был задокументировать существование сил, угрожающих всем и каждому.
За пару часов я изложил всё, стараясь не упустить важные подробности, припоминая улики и мельчайшую хронологическую связь. Эти строки прольют свет на волну убийств, прокатившихся по Калининграду. И не только. Я оставил свидетельство куда более важное.
Свидетельство о встрече с тайным биологическим видом разумных хищников, именующих себя лордоками. Внешне почти не отличимые от людей, они появляются среди нас с приходом ночи. В нашей культуре для них имелось множество других имен. Они же называют себя по имени первого из них.
Лордока.
Древние мифы кричали нам из глубины веков в попытке предостережения, суть которого исказила и обезличила современная поп-культура. У меня не было всех ответов. Их происхождение оставалось для меня тайной.
Мне пришлось примерить на себя роль журналиста, подробно фиксируя все обстоятельства и даты. Объяснить причины и детали бойни, развернувшейся на улицах Калининграда и его окрестностей.
Закончив писать, я добрался до середины дневника.
Не хватало последнего штриха. Анонимное послание столь невероятного содержания вызвало бы недоверие. Изложенные факты можно проверить, только если знать личность написавшего их.
Помешкав мгновение, я записал два последних абзаца:
Меня зовут Марк Меерсон, я редакционный фотограф калининградского журнала «Интересная Жизнь». Описанные события произошли вскоре после похорон моей невесты. Несчастный случай забрал её у меня. Мне некому довериться. Лица, связанные со мной по работе или родством не обладают информацией об изложенных событиях. Подвергать их опасности я не намерен. Лица, которые могли бы обладать этой информацией, мне не известны. Упомянутые в дневнике имена принадлежат или принадлежали реальным личностям и оставлены без изменений. Точно так же, как места и даты.
Разглашать описанные в этом дневнике сведения чрезвычайно опасно. Я единственный свидетель, кто остался жив. И моя жизнь до сих пор может находиться под угрозой.
Называя себя, я, безусловно, приклеивал мишень себе на лоб. Ещё несколько дней назад ни за что на свете я не решился бы так рисковать.
Теперь всё было иначе.
Моя жизнь находилась под угрозой в любом случае. А дневник может стать страховкой, если использовать его правильно.
Прежде чем лечь спать, я осторожно выглянул в окно, чтобы убедиться, что за мной никто не следил.
Этой ночью я так и не заснул.
Мыслями я ещё оставался там, среди чудовищ и растерзанных тел.
Моей смерти жаждали создания, не ведающие милосердия. Мое сердце всё ещё билось лишь благодаря милости Катрины. Она увлекала меня за собой в самое сердце ужаса. И она же позволила мне выбраться оттуда.
Всё это время я боялся, что ещё ничего не закончилось, и угроза может застать меня врасплох. И я спрашивал себя, что тогда? Что я смогу?
В одиночку.
Потом внезапно меня пронзила другая мысль, от которой сделалось как-то странно на душе.
А вдруг всё закончилось? Что тогда?
Чувствуя неясную грусть, я много времени лежал и думал о Катрине. Внутри меня бушевало царство противоречий и разногласий между чувствами и моралью.
Она оставила мне рану, которая не затянется никогда. Где-то в глубине моего сердца всегда теперь будет жить черный как уголь осколок воспоминаний о ней.
