Kitabı oku: «Тень души», sayfa 2
Княжна рядом с опрокинутым креслицем сжалась клубочком, закрыв личико ладошками. Княгиня стоит застывшая и прямая, с трясущимися губами на бледном лице взирает на голову мужа. Глыба встретился со спокойным взглядом отца. Всё кончилось, пора возвращаться.
Они одновременно выдернули мечи из тела мальчишки, труп тряпичной куклой упал на помост. Не повезло князю, да и хрен с ним…
Эта колдовская тварь убила Силу!
Кажется, они сподобились повидать воина волхвов в действии…
Хотя причём тут волхвы? Какое их дело до этого князя! Разве им интересно, кто убивал людей в какой-то неведомой деревеньке несколько лет назад…
Глава 2
Случалось ли вам смотреть на отражение в зеркале и спрашивать себя, что это за человек? Какое он имеет отношение ко мне? К тому, кем я себя считаю? И кем же я себя считаю … или являюсь… что это такое – моё «я»?
В интернете пишут, что такими вопросами грузятся неуравновешенные, мнительные подростки, а мой друг Деня говорит, что это свойственно тонко чувствующим, развитым натурам. Возможно, и Деня прав, и в сети несильно ошибаются – ну, может же неуравновешенный, мнительный подросток быть развитой натурой? Что касается Дениса, даже слегка переразвитой – килограмм двадцать точно лишнего.
Ну а ко мне это отношение иметь не может по определению. То есть я не тупой и, само собой, был когда-то подростком. Очень может быть, что мнительным. Мама любит рассказывать, каким я был милым, весёлым, открытым, проказливым…
Я слушаю это как рассказы об умершем в детстве братике. Не помню я детства, как его и не было вовсе. Зато хорошо помню момент второго, настоящего рождения.
– Пи-пи-пи… – раздался ритмичный писк прямо в моей голове.
Я ощутил себя. Болит спина, в мозгах тяжёлая хмарь. Открыл глаза и увидел белый потолок. Странный мягкий свет и тени. Рядом что-то продолжает противно пищать. Тени вызвали смутную тревогу, пищание раздражало. Попытка повернуть голову отозвалась острой болью в шее. Я немного полежал, бездумно глядя в полок, и в кадре появилось серьёзное женское лицо. Я отчего-то сразу понял, что это человек, молодая девушка, и она ко мне нагнулась.
– Очнулся, – сказала она деловито и пропала.
«Наверное, это я очнулся», – подумалось мне тогда.
Честно говоря, особой радости я не испытал – болела же спина, шея, правая нога и рука. Второй моей мыслью было, что, раз я очнулся, до этого лежал тут без сознания. И сознание это не бог весть какое сокровище – обходился же без него раньше? Вот и дальше обойдусь, пока не появится достаточных поводов в него возвращаться. Уснул или впал в забытьё.
Когда очнулся снова, комната была наполнена светом. Я подумал, что начался день. Следовательно, прошлый раз я пришёл в сознание ночью. На фоне белого потолка появилось лицо другой молодой женщины. Она спросила, хорошо ли я её понимаю.
Мне стало весело. Откуда-то всплыла мысль, что женщины самые непонятые существа! Что, спрашивается, я должен был понять?! Наверное, я улыбнулся, и она перешла к конкретике:
– Сейчас попробуем покушать.
Вот это я сразу понял очень хорошо, организм радостно одобрил идею. Хотя ничего радостного вначале не произошло – изголовье и кровать пришли в движение, спину пронзила боль. Однако боль вскоре вернулась к прежним значениям, а в остальном всё пошло чудесно. Я открывал рот, и девушка заносила очередную ложку с супчиком.
Она меня покормила, вернула кровать в исходное положение и ушла, предложив уснуть. Я впал в полудрёму, перепутанную с болью, что просто «ныла» или вдруг принималась «дёргать», а то и «стрелять»… и всё время пищала какая-то дрянь!
А потом пришли родители. Вообще-то, просто в кадре появились новые лица. Что-то по-прежнему пищало, и на меня смотрели серьёзный мужчина и молодая женщина.
– Тёмка! – тихо воскликнула женщина.
– Не узнал? – спросил мужчина мягким баритоном.
– Нет, – прошептал я.
А зачем врать? Я их не то, что не узнал, впервые видел! Впрочем, это их не смутило. Мама расспрашивала, где у меня болит, а папка хмурился. Когда уходили, эти люди заверили, что скоро меня заберут. Наверно, на этом месте я должен был обрадоваться. Ну, улыбнулся.
Они действительно вскоре забрали меня вместе с кроватью. Крепкий парень в салатовой униформе выкатывал её из палаты, а я с досадой думал, что так и не увижу, что тут всё время противно пищало.
Меня катили по коридорам, я смотрел на потолок, на плафоны освещения и датчики пожарной сигнализации. Удивлялся тому, что знаю, что это именно датчики и плафоны, и представлял себе, что лечу над этим техно-фантастическим ландшафтом.
Мы выкатились на улицу, съехали по пандусу. Я с удовольствием смотрел в синее небо с лёгкими облачками. Ласковый ветерок коснулся лица, я подумал – лето. Кровать сложили в носилки и закатили в салон микроавтобуса. Мама и папа залезли со мной и уселись у изголовья. Сказали, что мы едем домой.
По дороге неприятно потряхивало, к счастью мы скоро приехали. Дом к моему удовольствию оказался именно домом, двухэтажным коттеджем, огороженным забором. Я с любопытством вертел глазами, когда меня с кроватью вытащили из микроавтобуса в ухоженном дворике.
Закатили внутрь. Проехали немного по коридору и оказались в небольшой комнате светло-зелёных тонов. Напротив входа окно почти во всю стену, закрытое жалюзи. На стене слева от окна под самым потолком большой экран. На другой стенке, вроде бы, зеркало, заметил только верхний краешек. Я сообразил, что застряну здесь очень надолго. Впрочем, помещение мне нравилось.
Отец установил кровать, чтобы я легко мог видеть экран. Сначала спросил, удобно ли мне, может, чего-нибудь хочется. Я прошептал:
– Не.
– Ты что-нибудь помнишь? – начал он серьёзным тоном.
– Не, – тихонько повторил я.
– Странно, – проговорил он задумчиво. – Речь понимаешь… точно понимаешь? Скажи ещё что-нибудь.
– Да, – сказал я.
– Хм, похоже на иронию, – грустно проговорил папа и принялся рассказывать.
Значит, я их сынок Артём, мне полных тринадцать лет. Мальчишки с нашего двора позвонили в службу спасения, сообщили, что я лежу в пустой шахте лифта на давно законсервированной стройке. С их слов, они случайно мимо там проходили, гуляли.
Упал я с высоты, примерно, в три метра на бетон. У меня ушиб головного мозга, ушибы спины, руки и ноги. Трое суток я пролежал без сознания. Можно было бы сказать, что легко отделался…
Папа замолчал, и заговорила мама. Живём мы, оказывается, не здесь, а в большом многоквартирном доме в другом районе. Это дом дедушки, её отца. Дед, как узнал, что внука не уберегли, потребовал, чтобы меня из больницы забрали и привезли сюда. Он обеспечит лучший уход и лечение. Мама тоже пока со мной тут побудет, а у папы работа, он станет навещать.
Я без особых переживаний принял вводные данные. Немного настораживали слова отца «можно было бы, сказать, что легко отделался», но головой я приложился всё-таки знатно, кружилась зараза, и от долгих разговоров начинало поташнивать. Я тогда просто нагло вырубился.
Вечером я устроил первую в своей новой жизни истерику. Лежал себе, никого не трогал. И вдруг выключили свет. Я натурально заорал! Паника просто лишила меня разума! Свет включили, но я верещал дальше, пока не появилась мама. Она гладила меня по волосам и по щеке, говорила ласково, что всё хорошо, свет больше не выключат. Ася, наша домработница, просто не знала…
Да я и сам о себе такого не знал. Надо же – страх темноты! Вроде бы в моём возрасте это ненормально. Свет горел всю ночь, а на другой день утром пришёл дядька в синем комбинезоне со стремянкой и заменил освещение. Его стало можно просто убавлять или усиливать.
Я частенько размышлял о причинах моей фобии. Вообще, возможностей для размышлений было предостаточно. Примерно месяц я пролежал на кровати. Мама часто меня «проверяла», я в основном дрых. Периодически включала мне мультфильмы, читала книжки вслух, кормила с ложечки. Она обтирала меня гигиеническими салфетками и временами подпихивала под меня судно. И я каждый раз, заливаясь краской, страшно себе клялся, что обязательно встану, и это прекратится.
Добродушная полноватая медсестра «тётя Аня» делала мне уколы в вену и в задницу. Приходил доктор в очках и с аккуратной бородкой, спрашивал о самочувствии, заглядывая в глаза, стучал молоточком по локтям и коленям. Приходил другой доктор без бородки и без очков и показывал маме, как заниматься со мной лечебной физкультурой, чтоб я сам сгибал руки, ноги и поворачивался.
Часто навещал отец, и мы беседовали о моём настроении и планах. Я честно говорил, что настроение ровное, а планов нет никаких. Зачем планы, когда я и так лежу? Ну, как туземец под пальмой. Когда-нибудь встану, тогда и появятся планы – в любом случае хуже может быть только смерть. А если не встану, это в принципе и будет смерть.
Папка горячился, обзывал меня дураком и запрещал так думать. Я с ним полностью соглашался – головой же ударился, вот и доктор советует поменьше думать. Отец грустно хмыкал и говорил, что рад за меня, что не раскисаю. Хотя юмор у меня стал действительно ушибленный.
Не знаю, где он увидел юмор, я был совершенно серьёзен. Для меня действительно важнее всего было встать с этой кровати. А зачем… да просто сходить по-человечески в туалет!
Приезжал дед, высокий жилистый, осанистый такой мужик с седой шевелюрой, властным крючконосым и молодым, румяным лицом. И неожиданно ласковым голосом. Впрочем, я думаю, что ласковым голосом в жизни он говорит редко – честно сказать, получается не особо. Дед какой-то важный перец, и домик этот у него не один. Он однажды небрежно пояснил:
– Хотел мамке твоей дурной подарить, когда найдёт нормального парня. Хорошо, что не продал, пригодился всё-таки.
Дед никогда не говорил просто. Он давал оценки, делал выводы и раздавал указания. Я был бледен и тощ и совершенно ему не нравился. Мне, во-первых, следовало усиленно питаться – он обязательно приносил объёмный пакет шоколадок и фруктов и зачем-то сваливал его мне на живот. Во-вторых, я должен думать о хорошем и улыбаться. В-третьих, выздороветь, стать самым сильным, трахнуть на выпускном королеву бала, потом полететь в космос, открыть планету и назвать её в честь деда.
Согласно указаниям я бледненько улыбался. Выводы он мне не озвучивал, но я их вполне ощущал на себе. Меня с кроватью возили на томографию и показывать банде мужиков в строгих костюмах. Приходили трое с азиатскими лицами, одетые в жёлтые балахоны. Один навонял какой-то восточной травой из чашки, второй крутил трещоткой, а третий что-то завывал. Потом явился натуральный чукотский шаман в костюме из шкур и с бубном. Он ходил вокруг нас с кроватью, стучал в бубен и завывал или рычал.
Это было даже прикольно, а вот визиты массажиста меня поначалу не радовали. Суровый лысый дядька своими здоровенными руками легко меня переворачивал со спины на живот и мял, совершенно не реагируя на моё жалобное поскуливание.
Мама мне сказала, что дядька вообще немой, и я стал терпеть, стиснув зубы. Ну, какой смысл скулить, если тебя не слышат? А вскоре я вполне оценил эффект от массажа и с удовольствием засыпал после очередного сеанса. Я уже ждал его прихода, говорил себе, что не боюсь никакой боли и не буду от неё бегать. Тем более скулить!
Голова кружилась меньше, мама начала читать мне книги по школьной программе, включать обучающие фильмы. На кровать установили раму, а к ней подвесили трапецию – я должен был понемногу на ней тянуться. И я тянулся, терпел практически до холодного пота, до потери сознания. Пусть я не знаю, почему так на меня действует темнота, уж какой-то боли в спине меня не испугать!
Рука почти зажила, шея поворачивалась и сгибалась без острой боли, если осторожно, и всё больше времени я проводил в полулежачем положении, выполняя письменные задания – мама устанавливала передо мной удобную подставку.
А однажды отец принёс удивительную штуку. Это был тонкий металлический обруч на голову. С ним я сумел взглядом гонять по экрану курсор и «кликать»! С его помощью я сам смог задавать наклон кровати, режим кондиционера, регулировал яркость освещения, открывал и закрывал жалюзи.
В принципе я мог пользоваться обычной мышкой и клавиатурой, однако требовалось, чтобы кто-нибудь их передо мной поставил. Я этому не особенно огорчался, поскольку играть в видеоигры мог и с обручем. Этот прибор в игре давал значительные преимущества по сравнению с любыми джойстиками.
Особенно нравились мне симуляторы единоборств и шуттеры. Вот где я был настоящим героем! Сначала непроизвольно дёргал руками и ногами, а потом и осознанно пытался повторить движения в реале. Чёрт, растяжка у меня ни в дугу, а о гибкости и речи нет…
Со своего обруча я всегда мог позвонить маме или домработнице, милой чёрненькой девушке Асе. Мне по видеосвязи часто звонили папка и дед, в основном прямо во время прохождения миссии прерывали игру. Вот чтобы я сильно не заигрывался, отец установил лимит по времени два часа в сутки, а дед нанял мне репетиторов – занимались со мной по расписанию в режиме видеоконференции.
Унылая жизнь инвалида, прикованного к кровати, значительно ускорилась, наполнилась событиями и разнообразными переживаниями. Я стал серьёзно задумываться о будущем. Когда встану с этой кровати! Рассматривать вариант, что совсем не встану, я себе запретил. Да, дед у меня важный и папка мужик, но ведь я и сам категорически не согласен существовать в виде куска дерьма на матраце!
И словно в ответ на мои мысли как-то раз вместе пришли очень серьёзные и торжественные дед и папка, что уже было весьма необычно. Отец принёс большую коробку, а дед традиционный пакет с фруктами и шоколадками.
После обязательных приветствий заговорил, конечно, дед, а папка вытаскивал из коробки какие-то никелированные трубки и другие штуки. Так вот, дед заявил, что у меня серьёзные проблемы с позвоночником. Если я буду постоянно лежать, они ещё больше осложнятся и станут необратимыми. Мой шанс на нормальную жизнь в движении. Однако двигаться мне не позволяют слабость и боль.
Но есть способ преодолеть эти, вроде бы, неразрешимые трудности. У моего непутёвого отца, оказывается, в голове не одна только каша, и он водит знакомство с интересными людьми. Например, мой обруч как раз их изобретение. А сейчас папка вынимает из коробки и собирает лечебный экзоскелет.
Это как бы наружный скелет, дополнительная опора. Однако этот ещё и активный – у него имеется собственная мускулатура. Папка с друзьями его для меня немного доработали, экзоскелет совместим с моим обручем.
Для меня это не только шанс, но и вызов. Аппарат прибавит недостающих сил, но от боли не избавит. Преодолевать боль мне придётся самому.
– Знаешь, Тёма, – сказал он печально. – Жизнь это и есть боль. Для тебя просто буквально.
Как он был прав! Я заранее возненавидел этот агрегат как своего лютого врага! Его требовалось победить, преодолеть, подчинить! А сначала нужно было просто встать.
Странно устроен человек. Я больше месяца провалялся в кровати, постоянно мечтая, как однажды встану и пойду. Пришла пора вставать, и я… попросил пять минут. Ну, только миссию закончить.
Дед и папка хором засмеялись, а я думал, что хорошо, что не попросил отсрочку до завтра. Это было бы уже не так смешно.
В комнату вошла мама. Дед с папкой к моему облегчению не стали ей рассказывать, что их так развеселило. Отец сдёрнул с меня покрывало и принялся прилаживать ко мне элементы экзоскелета, давая маме необходимые пояснения. Я тоже вникал, так как решил для себя, что когда-нибудь обязательно буду надевать его самостоятельно.
Со слов папки выходило, что над данным экземпляром его фирма работала весь последний месяц, а заказчиком выступал дедушка. Кстати, для папиной фирмочки это, вообще, первый серьёзный заказ.
Дед на это заворчал, что папке просто повезло. Ведущие изготовители за рубежом заявляли просто нереальные сроки и требовали, чтобы не они приехали со своим оборудованием, а меня бы привезли к ним. Сколько это могло занять времени, неизвестно, а он считает важным, чтобы я рос в России и стал патриотом, а не подопытным в «западном» концерне. Тем более за его же доллары – просто чёртову кучу долларов! А фирма моего папки взялась разработать агрегат для его сыночка всего за сто тысяч, и сделали пробный вариант за месяц.
Папа полностью с ним согласился и перешёл к конкретике. Экзо – так он называл устройство – сделали модульным и разборным. В самом общем смысле это просто специализированный костыль. Я всегда смогу на него опереться.
Он сноровисто собрал у меня на заднице механические трусы с коробками из чёрного пластика. Защёлкнул зажимы, покрутив рычажки, добился плотного прилегания. К коробкам на трусах крепились трубки «бёдер», прикручивались тонкие шланги и подключались провода. Потом коленные модули, тоже покрытые чёрным пластиком, далее «голени» и «стопы».
Приладив нижнюю часть, папка помог мне сесть и, пока мама и дед поддерживали меня, а я дышал носом и очень старался не заорать, закрепил на трусах трубки с подпорками под подмышки. На эти трубки установил плечевые модули и велел мне выпрямить спину.
На этом месте я невольно улыбнулся – мне выпрямить спину! Так, улыбаясь, и терпел дальше. Мама и дед мне помогли, а папка прилаживал подпорку под спину, потом монтировал плечевые модули. А «рук» у экзо не было, папка сказал, что придётся мне обходиться своими.
Наконец, папа заявил, что готово. Меня развернули так, чтобы ноги свисали с кровати, дед с папкой взяли за ручки на плечевых модулях экзо и осторожно поставили меня на пол. Вернее, сняли с кровати, и я выпрямил ноги.
Отец скомандовал:
– Приготовься. Раз… два… три… отпускаем, – и они с дедом меня отпустили!
Сразу закружилась голова, и я без затей принялся плашмя падать вперёд. Дед с отцом меня, конечно, поймали, поставили ровно, и папка вновь дал отсчёт…
На третий раз я понял, что это надолго. Собрался, и, пусть обливаясь холодным потом, с дрожащими ногами, но стоял. Дед с отцом снова взяли меня за плечи, и отец предложил сделать шаг. Я глубоко вздохнул, чуть приподнял правую ногу и сразу поставил. Получился крохотный шажок. Стал переносить на правую ногу вес, и левая нога как-то сама переставилась дальше, чем я рассчитывал. Для устойчивости решил переставить правую, и опять получился шажок.
Отец и дед направили меня вокруг кровати, и я шёл при их поддержке под лучистым маминым взглядом! Ну, ёлки-палки, для меня это реальное достижение. Папа предложил для первого раза просто обойти кровать. Я доковылял до спинки, повернул налево и увидел его…
Большое зеркало на стене! Я его, конечно, видел раньше, но там не отражалось ничего интересного. А сейчас из него на меня ошарашено таращился тощий, узкоплечий, взъерошенный и очень удивлённый подросток с никелированными трубками, тонкими шлангами и проводами вдоль всего тела. Пацан висел в каркасе, словно его привели в театр, по запарке вместе с курточкой повесили на вешалку в гардеробе и забыли.
Я завис, глядя в изображение… это я? Вот это вот я?!
И собственно, что такое это «я»?
Глава 3
Дед с отцом молча ждали, пока я собой налюбуюсь.
– Тёма, может, тебе лучше на кровать? – с тревогой ласково спросила мама.
На кровать я точно не хотел. Пусть не совсем понятно, что такое «я»… будем считать, что это то во мне, что точно не хочет на кровать. А то, что отражается в зеркале, пусть лучше не скулит! Хотя какая разница…
Я опустил взгляд себе под ноги и напрягся, дав таким образом знать папке и деду, что собираюсь продолжить путь. Сделал шажок-другой, шагнул решительней и остановился. Поднял лицо, оценил дистанцию до цели, спинки кровати.
– Отпустите, – попросил я глухо.
Отец и дед без комментариев убрали руки с моих плеч. Конечно, они были готовы меня подхватить, но я запретил себе думать о них. Стоял сам и не падал. Глубоко дышал, успокаиваясь, набираясь решимости. И в какой-то момент обозлился – ну, что я тут из себя корчу? Вот ведь подвиг – пройти какие-то метры! Смешно и стыдно. И просто шагнул вперёд.
Доковылял до финиша и схватился за спинку кровати, сурово сопя носом. Хватать воздух ртом после нескольких шагов в моём возрасте стыдно. И вовсе у меня не от боли кружится голова, просто тошнит слегка – отвык же от вертикального положения.
Подошла мама, промокнула мне лоб салфеткой. Я нарочито не обратил на это внимания и, держась за кровать, потопал дальше. Ну, не мог мой поход закончиться у спинки! Там просто не залезть на кровать, а прилечь мне всё-таки требовалось.
Отец поставил у кровати стул и сказал:
– Попробуй подняться сам.
Я сразу решил, что обязательно залезу. Поставил на стул правое колено. Грудью упал на кровать и закинул левую ногу. Потом просто перевернулся на спину и наискось оказался на кровати. Опершись локтями, ногами выровнялся и подтянулся на подушку. От боли изображение смазалось, я держался на грани обморока, но без экзоскелета я вообще не смог бы это сделать.
– Молодец, – ровным тоном одобрил дед.
Мама хотела снимать с меня экзо, но я запротестовал. Дескать, мне нужно к нему привыкать, и он мне совсем не мешает лежать. Дед меня поддержал и заявил, что он в целом нами всеми доволен, даже папой недоволен гораздо меньше обычного, и сейчас ему, то есть деду, нужно возвращаться к своим важным делам.
Дед с мамой направились к дверям, а папа чуть задержался и вполголоса проговорил, ни к кому не обращаясь:
– Туалет в коридоре направо, первая дверь.
Я лежал с закрытыми глазами, словно сразу уснул. Все ушли, а я лежал и думал, ну, с чего папка взял, что мне прям очень интересно, где тут туалет! Допустим, действительно интересно… но на мне ж не написано! Меня так просто просчитать? Ну… вообще-то, я и взаправду подросток. Собственно, прямо засранцем не назвали, а остальное предположения.
Главное, что папка в меня верит! Вот и мне не надо сомневаться. Я перевернулся на живот и принялся разворачиваться поперёк койки. Спустил с кровати правую ногу, нащупал пол и добавил к ней левую. Опираясь руками, выпрямился. Постоял, пережидая резкую боль в спине, и сообразил вдруг, что теперь меня ловить некому. Упаду, придётся ползти – а если увидит мама?
С опорой на спинку стула, поковылял к стенке. Толкать стул не получалось, зараза норовил опрокинуться, а переставлять было просто больно. Дошёл до стенки, дальше пошёл легче. Смешная штука – стенка мне почти ничем не помогала. Только, если упаду, будет проще подняться. Но уже это соображение придавало уверенности.
Я без приключений добрался до туалета и снова оказался в дурацком положении. Поверх трусов ведь робо-трусы экзоскелета! Разобрался в рычажках, немного ослабил и смог сдвинуть тряпичные трусы.
С этим точно нужно что-то думать. Ладно, сейчас справился, а если на улице? Я не сомневался, что скоро выйду из дому. Как-то натягивать штаны поверх экзо? Мне бы больше подошла юбка, но у нас тут, к сожалению, не Шотландия. А ботинки? Наверное, тоже нужны просто на два-три размера больше.
Впрочем, что толку ломать голову – об этом нужно говорить с отцом. Сделав дела, я поправил трусы, подтянул захваты экзо и вполне собой довольный отправился обратно. В принципе миссия выполнена, осталось красиво вернуться.
* * *
Без приключений доковылял по стеночке до стула, потом со стулом до койки. Залез, улёгся, перетерпел боль и слабость с тошнотой. И продолжил игру на том самом месте, где меня прервали.
Вдохновенно избивал злодеев – ну, реально в тот раз накатило вдохновение – и предвкушал момент, когда мама придёт меня проверять. Значит, придёт она, спросит, как я себя чувствую, и станет пихать под меня судно. А я небрежно скажу, что не хочу. Уже.
Вот поиграл немного, и пришла мама. Спросила, как я себя чувствую. Я сказал, что хорошо, а она взяла судно… и просто с ним ушла. Не, она вообще выносила этот сосуд скорби, но сейчас-то она унесла его пустое! Молча!
Я завис, глядя ей вслед. Это что же получается? Она знает, что я сумел сходить? А может, даже видела? Ну, ёлки-палки! Где были мои мозги! Уникальный девайс у меня на голове, на стенке здоровенная плазма, сам лежу в дорогущем экзоскелете и рассуждаю, а нет ли здесь видеоконтроля!
И как вовремя я об этом задумался! Я покраснел от своих мыслей… нелегко всё-таки быть подростком. Хотя подросток я только с виду, глупостями не занимался. Вот и дальше нужно быстрей взрослеть и расти.
Приняв это стратегическое решение за основу, я успокоился, и текущие жизненные обстоятельства перестали вызывать слишком сильные эмоции. Я поставил себе главную на данный момент задачу привыкнуть к экзоскелету, сжиться с ним.
Лежать в нём оказалось не очень удобно, не для лежания его придумали. Я задал максимальный подъём спинки кровати. Полусидя стало удобнее, но экран зараза уехал на самый верх области обзора. Пришлось задирать голову, что в моём случае хуже трубок под спиной.
Поразмыслив, я сполз с кровати и перетащил стул к противоположной стенке. Так играть стало намного лучше, но вскоре игра остановилась, и на экране появилось напоминание, что пришло время тянуться на рамке.
Я опять полез на кровать, хотя физических упражнений и так, вроде бы, хватало. Но это решать доктору, а мне думать не нужно, только выполнять его рекомендации. Упражнения выполнялись неожиданно легко, с экзо спина болела меньше. Но ведь я всегда тянулся, пока мог пересиливать боль…
В этот раз первыми отвалились руки. Я расслабленно вытянулся, прикрыв глаза. Мышцы ныли и горели. Я подумал, что вот сейчас мне бы не помешал массаж. И что вы думаете? В комнату вошла мама с лысым дядькой массажистом. Может, я умею мысленно управлять вселенной? Гм. Не привлекая внимания санитаров.
Мама ловко сняла с меня экзоскелет, и дядька взял меня в оборот. После всех эпических свершений просто не скулить уже казалось мало, я приказал себе вдобавок не морщиться. Как там получится со всей вселенной, пока неясно, но какой-то её частью, то есть самим собой, учиться управлять попросту необходимо.
Держать «покер-фэйс» пришлось лишь поначалу, сдерживать довольную улыбку я счёл лишним, а под конец и вовсе уснул. Где-то через час разбудила мама. С ней пришли оба моих доктора. Как я понял из разговора, она их вызвала для консультации по поводу моего экзоскелета.
Пожилой, в очках и с бородкой, посмотрел мне в глаза, постучал молоточком по локтевому сгибу и по коленке. Задумчиво покивал и сказал, что с ушибом головного мозга, вообще-то, вставать на ноги не запрещается, он только не рекомендует вставать на голову и исполнять другую акробатику, которая может привести к повторным травмам.
А моложавый, без очков и бороды, заявил, что такие аппараты минздравом ещё не одобрены, и он рекомендовать его не может. Более того, он снимает с себя всю ответственность, если я буду использовать экзо, однако, если ему позволят, с удовольствием понаблюдает меня дальше.
Мама позволила, и доктора выразили желание посмотреть на меня в экзоскелете. Мама принялась меня одевать, а врачи помогали. Наконец, аппарат собрали, я сам слез с кровати и встал.
Моложавый доктор предложил сделать несколько шагов вперёд. Потом вбок и самое трудное – назад. Я сумел не упасть, сохраняя покер-фэйс. И моложавый врач серьёзно меня озадачил – спросил, сгибаются элементы на спине или они жёсткие.
Мне аж самому стало очень интересно, и я тут же попробовал немного наклониться вперёд. Получилось! Трубки на спине сгибались. И не так уж это больно, если потихоньку.
Но доктора «потихоньку» не устраивало, он явно собрался наблюдать за мной всерьёз. Ободрил меня в том смысле, что я ничем не рискую, в случае неудачи просто вернусь в исходное инвалидное состояние. И настоятельно порекомендовал не хлюздить – большой уже бояться.
Я с серьёзным видом молча кивнул. Дальше доктор предлагал упражнения, и мы с мамой пытались их выполнить. То есть она иногда придерживала меня за руку. Врач ворчал, что её в принципе может заменить тривиальная шведская стенка, а я, упрямо сопя, думал, когда это кончится уже.
К моему облегчению пожилой доктор остановил занятия, заявив, что для моей ушибленной головы на этот раз достаточно. Моложавый с ним нехотя согласился и перешёл к общим рекомендациям. Для начала выразил надежду, что я запомнил упражнения. Это разминочный комплекс, пока его усложнять не нужно и одного-двух раз в день будет достаточно. А дальше он посмотрит на результаты.
Вторым пунктом он особенно подчеркнул, что принимать пищу я должен лишь в вертикальном положении, можно сидя. И вообще, человек существо прямоходящее, вот и мне нельзя тупо валяться. Тем более что с поддержкой экзоскелета мне в принципе без разницы.
А в конце добрый медик невзначай осведомился, боится ли мой экзо воды. Мама ответила, что не знает, это нужно уточнить. Доктор благодушно покивал и заметил, что, если не боится, это очень хорошо. Мне для усиления кровообращения и укрепления нервов будет весьма полезен контрастный душ.
Регулярно. По нескольку раз в день. Но не менее трёх сеансов – утром после разминки, перед обедом для аппетита и вечером для крепкого сна.
Пожилой в очках и с бородкой промычал, что в принципе он согласен, хотя начинать нужно с одного сеанса в день продолжительностью не более пяти минут.
Я стоял с каменной физиономией и даже сумел вежливо сказать «спасибо» и «до свиданья», когда эти изуверы откланялись – пошли издеваться над другими больными детьми.
* * *
Не откладывая, мама позвонила отцу. Он сразу ответил и заверил, что агрегат мой рассчитан на температуры от минус сорока до плюс пятидесяти и не боится воды, снега, грязи. Папина фирма его неразборный прототип, вообще-то, уже второй год пытается продать министерству обороны. Нужно только будет снять с меня обруч, его на влажность не испытывали – возможны искажения сигнала.
Мама папку поблагодарила, выключила связь и посмотрела на меня с доброй улыбкой. Как мне в этот момент захотелось печально вздохнуть! Но ведь управление вселенной… э… не привлекая внимания санитаров… начинается с управлением собой.
Я спокойно посмотрел ей в глаза и тоже улыбнулся, сказав:
– Ну, пойдём.
– Подожди минутку, – сказала она и вышла.
Я послушно присел на стул и принялся ждать. Через пять минут она вернулась с широченными, яркими шортами и майкой. Показала мне и спросила:
– Нравятся?
Я пожал плечами. Мама зачем-то положила в карман платья медицинские ножницы и повела меня в душ. Душевая оказалась сразу за туалетом. Сначала мама разрезала на мне трусы и майку и вытащила из-под трубок и блоков. Нажимая на поля сенсорной панели, настроила режимы. Сняла с меня обруч и велела заходить в кабинку.
Мне почему-то казалось, что душ это когда вода льётся сверху, а тут струи ударили со всех сторон. Я запретил себе охать или вздыхать. Аппарат вон кто-то испытывал в грязи, снегу и в воде при минус сорока и плюс пятидесяти. И мне ничего не сделается за какие-то пять минут.
