Kitabı oku: «(Не)добрый молодец», sayfa 2
Тонкое, слегка заострённое древко вонзилось глубоко в глазницу черепа, выдавив из него целый фонтан чёрной слизи. Мертвец дёрнулся и затих, его челюсти разжались, и из них вывалился длинный, уже порядком почерневший язык. Вадик тоже дёрнулся и быстро-быстро засучил ногами. Окончательно потеряв кроссовки, он задал такого стрекача, что через минуту оказался вблизи крайних домов села. Впопыхах он и не заметил, что из его кармана вывалился телефон, а потом выскочил и фонарик.
Добежав до одного из домов, он поскользнулся голой ногой в грязи, упал и врезался головой в лежащую недалеко от дома чурку. Сознание вспыхнуло миллионом белых искр и тотчас погасло. Он отключился.
Глава 3 Борьба за выживание
Вечер. Вадим Белозёрцев понял это сразу, как открыл глаза. Солнце красным яблоком медленно закатывалось за горизонт, предвещая близость ночи. Жужжали мухи, шевелилась от ветра листва каких-то кустов. Красота. Он лежал на клочке сена, что кинули на землю под него. Вокруг стояли люди: несколько мужиков и одна старуха. Одетые в какое-то домотканое рваньё, которое Вадим видел вообще в первый раз, да и сам покрой этой одежды оказался для него незнаком, может только в учебнике по истории он видел его. Точно! В учебнике по истории! Блин, что за недоразумение?!
Подняв голову, Вадим произнес стандартную фразу.
– Где я?
– О, борзо обаче, – сказал один из мужиков.
Остальные слова Вадим разобрать не смог, они были для него сплошной абракадаброй. Старуха тоже что-то затараторила, баять, обадить, нети, алкать.
– А вы кто вообще? Это что за село? Что за странная одежда? – Вадим не переставал надеяться на лучшее.
В ответ послышалась целая мешанина слов, смысла которых он решительно не понимал. Всё это было для него чужеродной речью, совсем непонятной. Сказанные им слова тоже не доходили до сознания обступивших его людей. Да и одеты они были странно, словно в одежду незапамятных времён.
Ноги босы, впрочем, как и у него самого, на тело наверчены какие-то портки, по-другому и не скажешь. На старухе колыхался безразмерный балахон, да платок на голове из ветхой ткани. Оба мужика были весьма грубой наружности, кудлаты, с лицами, заросшими густым волосом. Да и одежда на них была под стать. Свободные рубахи, подпоясанные верёвками, портки, опять же, а в руках они держали топоры.
Селяне снова заговорили. По их жестам и поведению Вадим понял, что их намерения не так уж и безобидны, его и прибить могут. Запросто. И Вадим испугался! Волна запредельного страха накрыла его с головой, перед глазами потемнело, и он перестал вообще что-либо соображать.
Хотелось куда-то бежать без оглядки, спрятаться, скрыться, вернуться в лагерь. И хрен бы с этой Снежаной, век бы её не видеть, лишь бы выжить. Страх, страх, страх полностью заполнил сознание Вадима. Затылок словно раскалывался на сотни маленьких осколков, звеневших на все лады. Он сильно тряхнул головой, пытаясь избавиться от звона. От тряски в голове зашумело громовым набатом и резко всё замолкло.
Крикливые голоса окружающих крестьян звенели в предвечерней тишине занудным тонким комариным писком. Снова накрыла сильная боль, ударив в виски хлёстким выстрелом. На несколько мгновений он потерял сознание, а когда очнулся, то мир сначала поплыл, а потом резко сфокусировался на одном месте.
Смутно и не сразу, но он стал разбирать речь окружающих. Очень плохо, скорее, по наитию, чем понимая произносимые слова, но всё же, разбирая. Они говорили по-русски, но на старорусском, многие слова которого имели другой смысл или впоследствии переродились.
Собственные слова давались Вадиму с великим трудом, нехотя собираясь в громоздкие фразы, малопонятные для местных аборигенов. Да и кто они такие, он так и не разобрал, он и сам себя не понимал, но пытался сказать так, чтобы его поняли. Ему просто хотелось выжить.
– А может быть, он из этих, из мертвяков? – крестьяне, как ни в чём не бывало, продолжали свой диалог.
– Да не, Мирон, не. Живой он, только полоумный и одет непонятно во что. Может литвин, але поляк?
– Не, не поляк, литвин, стало быть. Так не будем его резать?
– Так что вы гуторите мужики! Он же живой, но худой, видно, работящий, – влезла в разговор мужиков старуха.
– Какой он тебе работящий? Глянь на его руки, ни одной мозоли нет старой, все свежие и истерзан весь ветками, а не битвой с кем-то.
– Но это же он мертвяка завалил возле реки.
– Да, мертвяк по ней приплыл, выполз и на этого наткнулся. А и парень тоже выполз, только из леса. Его Маришка издалека видела, как он из лесу скорее выполз, чем вышел.
– Значится, воин.
– Та не, холоп он, и не боевой. Боярский человек, отбился от боярина, аль заплутал, и попал сюда. Вдоль речки шёл, людей искал. Видно, долго шёл. Но вот что на нём за одёжа, мне непонятно. И цвет необычный, издалека и не увидишь, и ткань ненашенская. И ни лён, и ни шерсть. Не пойми какая!
–Так басурманская ткань, не иначе. Слыхал я, что на Востоке какой только ткани нет. Она это! Честно говорю, она! И цвет будто бы блёклый, а крепка, крепка.
До Вадима стало доходить, что это и не сон, и не бред, и не съёмки фильма «Холоп-2», а самая, что ни на есть, реальность. Да не виртуальная реальность, а обычная, житейская. Но как же он попал сюда?
Всё этот гадский туман. Знал же, что ничего хорошего он не приносит, да толку-то. И всё ещё из-за Снежаны, повёлся, понимаешь, на её красоту и длинные ноги, слюни пустил. И Олег его подбил, сам предложил этот поход, за Снежаной, блин. Езжай, вдруг что обломится?! Вадим не хотел винить себя за собственную глупость. Зачем, когда есть те, на кого можно всё свалить…
Но, всё же, он не смирился с тем, что его забросило непонятно куда. Может быть, он ошибается, это аномалия, которая в любой момент рассеется. И откуда здесь живые мертвецы? Или это местная причуда? Может быть, это другой мир, магический?
А может быть, он уже умер и это его персональный ад или рай? От этой мысли Вадим весь похолодел и ущипнул себя за руку. Нет, всё было нормально, и кожа отозвалась тупой болью. Гм, если он умер, то почему ощущает боль? А может, он в тумане нанюхался чего-то, и его накрыло наркотическим бредом. Почему нет? Может, из Калуги облако химии приплыло с гадостью какой, да накрыло его.
Или местные наркоманы рассыпали китайскую соль, она попала в костёр, раскурилась сама и поползла дурманом в лес. Версии нагромождались в его уставшем мозгу, как ледовые торосы в Арктике, чем дальше, тем фантастичнее.
Он оглянулся вокруг. Нет, всё казалось реальным, и в то же время необычным. Убогие домишки, рассыпанные по обеим сторонам просёлочной дороги, отсутствие любых признаков цивилизации. Люди, мало похожие на людей, а скорее, на сказочных персонажей.
Ни одной машины, или хотя бы железа какого-то в округе также не наблюдалось. Вадим поднял голову вверх, может самолёт пролетит или квадрокоптер. Но небо отдавало глубокой синевой и постепенно темнело. Никаких инверсионных воздушных следов на нём не виднелось. Вадим перевёл взгляд вниз.
Крыши убогих одноэтажных домишек были застелены либо старой, давно перепревшей соломой, либо кусками коры. «Дранкой», – всплыло у него в мозгу. Ничего похожего на листы жести, шифера или черепицы и в помине не было видно. И это уже становилось очень странно. Но внутренне Вадиму по-прежнему верить в то, что случилось, категорически не хотелось! Правда, местным это не нужно знать.
– Дайте еду, эээ брашно.
– А, так ты сначала нам расскажи, кто ты, а потом берсень дадим. Большего и не получишь, – сказала бабка, загадочно поблёскивая глазами. Была она похожа на миниатюру бабы-яги, но не по канону. Слишком она беззубая, да и нос совсем небольшой, ну, а седые патлы и древний вид, это, да, было.
– Зовут меня Вадим Белозёрцев.
– О, как! Я же говорю, холоп, да не от простых бояр.
– Не, какой же он холоп? Имя странное, и фамилия есть, а не прозвище. Это литвин, да из поместных людей. Дурачком прикидывается. Ну, да ничего, расскажет. Староста из Козельска приедет к вечору, пусть он и решает. Да, Марья, твой же он сын, что скажешь?
– Так закрыть его в сарай и пусть ждёт.
– Я исти хочу! – прервал я их торг.
– Ладно, берсеня принесу тебе (крыжовника), – ответила старуха и ушла.
Один из мужиков ткнул в Вадима деревянными вилами и указал направление пути, загнав в дощатый, пустой сейчас сарай. Судя по обилию навоза, здесь жили овцы и козы. Этот запах вышибал слёзы из глаз, но Вадим терпел, голод и жажда жизни оказались сильнее.
Сопротивляться заключению он не стал, надеясь заглушить чувство голода подачкой крестьян. Вскоре явилась бабка и принесла в берёзовом рваном туеске несколько жменей крыжовника. Вадим, еле сдерживаясь, подхватил туесок и мгновенно опустошил его. Кисло-сладкие ягоды лопались соком у него во рту, набивая оскомину, и проваливались внутрь желудка, немного усмиряя в нём пожар голода.
Желудок, мучивший хозяина голодными позывами, поглотил весь крыжовник и отозвался на это резкой болью. Всё, теперь понос обеспечен. Вадим горько усмехнулся про себя. Но другой еды не было, и он сомневался, что сможет её скоро найти. А бабка всё не уходила.
– А ты и вправду поместный чоловик, вона весь холёный! – рассуждала она. – Руки-то у тебя белые, что у девицы на выданье. И ноги лаптей, та босоногости не ведали, и рожа твоя больно хитрая, а на басурманина не похож, хоть и морда холёная. Ладно, стало быть, сын мой прискачет, он разберётся. Может, пристроит к работе, а может и прочь погонит, много сейчас вас таких по дорогам шастает. Кто ты, нам неведомо, и не похож ты ни на кого, значится, нам знакомого, – вынесла свой вердикт бабка.
Сказав эти слова, старуха ретировалась, захлопнув за собой бревенчатую дверь с толстыми щелями. Вадим нехотя встал и прильнул к промежутку из продольных досок. Если бы он хотел сбежать, то вырвать пару жердин не составляло бы особого труда. Весь вопрос в том, что делать дальше?
Сил у него почти не осталось, а этот гадский крыжовник грозил обернуться для него очередной бедой. Он снова прислушался к животу, но тот стоически молчал, переваривая гадкую пищу. А ведь есть ещё бактерии, вирусы, грязь. Бррр. Нельзя исключать и заражение крови.
Вадим невольно вспомнил коронавирус, который совсем недавно терроризировал всю страну. Ну, как терроризировал, больше нагнетания было, чем самой болезни. Он тоже переболел этой дрянью, даже не температуря. И плюсы смог в ней найти, вроде того, что две недели не чувствовал запахов. Вот бы сейчас это ему пригодилось! Вадик поморщил нос от ядрёного запаха свежего навоза.
Мысли с вируса сами собой перескочили на ходячих мертвецов, их ведь тоже накрыл неизвестный науке вирус. В том, что это были живые мертвецы, он не сомневался. А может, и не живые мертвецы, а мёртвые мертвецы, как их классифицировать? Мистикой или болезнью? Насмотрелся он на них в фильмах и в книгах читал про зомби-апокалипсис. Но почему это произошло здесь и почему в деревне их не сильно боятся? Одни вопросы.
Вадим попытался достать свой телефон, но его не оказалось в кармане. Он похолодел. Связь с цивилизацией окончательно прервалась. Он вывернул все карманы, но они были пусты. И телефон, и фонарик канули, что называется, в лету. Вадим опустился на корточки, прислонился к стене и прикрыл глаза. Оставалось только надеяться и ждать. Ждать и надеяться.
Постепенно темнело, и к сараю направилось стадо овец, подгоняемое девчонкой-подростком. К девчонке присоединился один из давешних мужиков, который, открыв дверь убогого сарая, выгнал оттуда сначала Вадима, а потом загнал внутрь овец.
– Пошли. Староста приехал.
– А как это село называется? – решился спросить у угрюмого мужика Вадим.
– Седьмицы.
– А речка?
– Клютома.
– Ааа.
– Пасть свою захлопни.
Но до старосты им было не суждено дойти. Внезапно с противоположной стороны села послышались громкие крики, резкие звуки и топот коней.
– Эсь, никак напали, ироды. Опять душегубцы, да грабители. Ратуйте, люди!
Мужик оставил пленника и бросился бежать, очертя голову. Вадим покрутил головой в разные стороны и увидел, как из-за крайнего дома выскочили три всадника с саблями наголо.
Ни их внешний вид, ни их настрой не сулили ничего хорошего. Несмотря на некую инфантильность, присущую его поколению, Вадим не был дураком. Родители работали на «железке», а Вадим рос обычным парнем, как и любой другой в небольшом городке в глубинке России. В данном случае, в Мордовии. Он даже драться умел, но не любил это занятие от слова совсем.
Надежда хотя бы поесть умерла внутри Вадима окончательно и бесповоротно. Сейчас больше было шансов потерять голову, чем живот. Не разбирая дороги, Вадим сиганул через невысокий плетень и помчался вперёд, надеясь уйти от вооружённых всадников.
– Эххх, кудаааа! – послышалось сзади него, но это только удесятерило силы убегавшего.
– Куда подальше, – хотелось ему крикнуть в ответ, но кричать не было ни сил, ни желания. Несмотря на свою худобу, а может быть и благодаря ей, Вадим хорошо бегал. Дрался плохо, а бегал хорошо.
Уже стемнело, и разбирать дорогу было трудно, в конце концов он оступился, споткнулся и полетел головой вперёд в заросли глухой крапивы. Прокатившись кубарем, Вадим затих, упав на поломанные жгучие стебли.
Один из всадников, который погнался за ним, остановился, покрутил головой, смачно выругался и, развернув коня, ускакал. Вадим немного полежал, потом осторожно поднялся, высматривая врагов. Но всё вокруг было спокойно, и он решился выползти из своего убежища, сразу же наткнувшись на заплесневелый сруб старого колодца.
Вода находилась совсем близко, и Вадик, недолго думая, стал жадно пить чистую родниковую воду, зачерпывая её ладошкой. Как давно он не пил хорошей вкусной воды. Вода в речке не внушала ему доверия, а мокрая одежда и общая обстановка не провоцировали жажду.
Но вот сейчас он остро почувствовал, как ему хочется пить. Зачерпывал воду ладонями он долго, пока не напился вволю. Закончив, прислушался, словно заяц, навострив уши. По селу шёл вой убиваемых, насилуемых и характерный шум грабежа. Ничем помочь жителям он не мог, следовало позаботиться о себе, но как же хотелось есть! Он поднялся, и тут же мелкие лягушки, испугавшись, запрыгали от него в темноту.
Отойдя от колодца, Вадим стал осторожно пробираться через огороды, подальше от дороги, туда, откуда ощутимо несло прохладой в вечернем воздухе. В одном огороде он остановился, чтобы накопать неизвестных ему корнеплодов и сорвать несколько найденных там же огурцов. Рассовав всё добро по карманам и за пазуху, он выбрался к реке и быстро зашагал вдоль неё, постоянно оступаясь и скользя по влажной траве.
Наконец, он посчитал, что отошёл достаточно далеко от села, чтобы спокойно устроиться на ночлег. Остановившись на небольшом удобном пятачке, он тщательно умылся, а потом стал доставать из карманов добро, наворованное с крестьянских огородов.
При свете звёзд и тонкого серпа Луны он осмотрел прихваченные корнеплоды и огурцы и принялся тщательно их мыть. Удовлетворившись мнимой чистотой овощей, схватил первый попавшийся огурец и жадно стал его есть. А потом приступил и к неизвестным корнеплодам. Вкус неведомого овоща, что оказался впоследствии репой, больше напоминал клубни топинамбура. Его Вадим успел попробовать ещё в детстве.
В общем, то, что он сейчас торопливо жевал, обладало слегка сладким привкусом плотной, но мягкой мякоти. Съев порядка пяти репок, он пересчитал остальные, их оказалось одиннадцать штук. Довольно неплохо, если учесть, что он уже сожрал пять штук.
Внезапно послышался шум, и в темноте показалась маленькая тёмная фигурка. Вадим отшатнулся в испуге и схватился за дрын. Тень замерла, а потом от неё прозвучал тоненький детский голос.
– Тятя, дай исти!
– Ты кто? – Вадим от звука человеческого голоса едва не подпрыгнул, намереваясь просто дать дёру.
– Агафья!
– Какая Агафья?! – по-глупому переспросил он.
– Из села.
Девочка робко придвинулась ближе и теперь при свете звёзд и Луны Вадим смог немного рассмотреть её. Девочка не была похожа на мертвячку или на известную ему по сказкам нечисть.
– Что ты тут делаешь?
– Я сбежала.
– А, ну да, там кто-то напал.
– Я сбежала раньше.
Вадим принюхался, от девочки ощутимо несло костром. Да и при ближайшем рассмотрении её одежда имела следы горения, а волосы и вовсе оказались наполовину сожжены. Возрастом девочка была около 10 лет, и её явно привёл к нему голод. Да и вообще, ребёнок без взрослого долго не проживёт хоть где.
– Есть хочешь?
– Да!
– На! Но у меня только огурцы и хрень какая-то.
– Девочка было схватила один огурец, но он не дал.
– Подожди, он грязный, его помыть нужно.
– Я так съем.
– Нет, сейчас помою и ешь.
Он помыл все овощи и тогда только отдал их девочке.
– А почему от тебя костром воняет?
– А меня хотели сжечь!
– За что? – не понял Вадим.
– К нам мертвяк пришёл, бабку укусил, а она начала на всех нападать. Её упокоили и занесли в избу вместе с дедом, которого она загрызла. А у меня родителей нет, бабка с дедом воспитывали, вот меня на всякий случай туда и кинули с ними. А потом запалили избу, а я, когда разгорелось, под избу залезла, там щель маленькая оставалась, и убежала. А в село боялась иттить, – хрустя репкой, вещала проголодавшаяся, как волк, девочка.
– А тут, я гляжу, ты сидишь и жрёшь! И на наших не похож.
– А что же ты не испугалась меня?
– Я своих больше боюсь, чем чужих. Они поймают и обязательно убьют, а чужие, вона, огурцами кормят! – не по-детски серьёзно ответила девочка.
Вадим только подивился её сообразительности.
– А лет тебе сколько?
– Почитай двенадцать зим исполнилось!
– Угу, понятно.
– А ты тоже сбежал?
– Да, напал кто-то.
– Мертвяки?
– Нет, всадники живые.
– Ага, казаки, небось, с Окраины или поляки, или воры!
Вадим промолчал, девчонка тоже заткнулась, съедая все его запасы, но отнять овощи у него рука не поднялась.
Отвлёкшись, Вадим стал проверять наличие своих карманов и вообще всего, что у него оставалось от прошлой жизни. А было там совсем немного. Помимо попутного мусора, вроде листьев и травы, нашёлся бумажный билет на автобус, платок и около тридцати рублей мелочью. На этом всё. Фонарик он благополучно потерял в процессе скитаний, да он бы уже и сел. Толку-то теперь от него.
Кроме найденного, у Вадиме имелась майка, куртка с капюшоном и штаны. Всё грязно-серого с зелёными разводами цвета. На ногах не осталось ни кроссовок, ни носков. И то и другое уже давно порвалось и потерялось. Теперь на изрезанных и исколотых ногах видны были только грязные следы навоза, земли и травы, по которой он шёл.
Вадим опустил ноги в прохладные струи воды, чтобы дать им очиститься от грязи и скопившейся крови. Что будет дальше, он не знал, и как ему теперь жить, тоже.
Поболтав ногами по воде, он стал думать, что делать. Чувство голода пока притупилось, но без обуви далеко не уйти. Да и куда идти? Те, кто сейчас хозяйничали в селе, в гости его явно не ждали. И это не было сказкой. Такое не придумаешь, и не состряпаешь на скорую руку. Он действительно попал неведомо куда. Это была или параллельная вселенная, или прошлое, или ещё что.
Вадик был почти дипломированным геодезистом без практики. Что он умел? Карты рисовать, измерять рельеф земли, да работать в специализированных программках, вроде ГИС «Интеграция». Конечно, ещё немного его научили ориентироваться на местности, пользоваться измерительными приборами и прочими инструментами. И на этом всё! Самостоятельно он читал про способы выживания, поиск еды в лесу и похожие трудности, но реальность оказалась намного хуже. Ноги опухли и стали ощутимо болеть, а что будет дальше?
Обуви нет, огня нет, кругом демоны… Что делать, неизвестно. Он оглянулся. Девочка, наевшись, свернулась клубочком и уже вовсю посапывала. И что теперь с ней делать, он сам ведь, как ребёнок, а тут ещё ответственность за кого-то придётся брать? Так ничего для себя и не решив, он забрался в густой кустарник, росший у самой реки, и, поворочавшись там, как медведь, заснул.
Река же послушно несла свои воды дальше, кустарник шелестел под порывами ночного ветра, а птицы возились в листве, устраиваясь на ночь. Мир продолжал жить своей жизнью, даже не заметив присутствие в себе чужеродного элемента.
Утро для Вадима наступило с пением соловья на этом самом кустарнике. А может быть, это был и не соловей, он ведь не орнитолог, чтобы узнать сразу птаху. Повернувшись, он внезапно ощутил, что он не один спал в кустарнике! Рядом с ним пыхтела грязным носом давешняя девчонка, что прижалась к его боку и спала, свернувшись в калачик.
Покряхтев, словно старый дед и стараясь не разбудить девчонку, Вадим осторожно выполз из кустарника, чтобы обозреть окрестности. Тут же шмыгнула в траву ящерица, плеснула на мелководье рыба, квакнула на отмели невидимая лягушка, закричала сойка в лесу. Вадим громко вздохнул, тяжело ступая по мокрой траве. Его ноги за ночь опухли ещё больше. Их нужно было перемотать и вылечить, что очевидно. Осталось только понять, как и где это сделать. Взгляд упал на девочку, что неведомым образом уже оказалась стоящей возле него.
При свете дня теперь он смог хорошо её рассмотреть. Девочка оказалась светловолосой и очень грязной, с перепачканным в золе и грязи длиннополым платьем и сильно обгоревшими волосами. Сгорели и ресницы, и брови, оставив на молочно-белой коже красные пятна ожогов. Лицо простоватое, конопатое, нос курносый, глаза голубые, характер, очевидно, нордический.
Эх…Утро выдалось хмурым, и более чем. Лёгкий прохладный ветерок ворошил мелкой рябью поверхность небольшой речки. Низко пронеслась парочка серых уток, громко закрякав. Высокий камыш тихо закачал длинными стеблями, плеснула рыба.
Кстати, о рыбе. «Не репой единой, – вспомнил Вадим название корнеплода, – надо бы и рыбки наловить».Но чем, вот же вопрос. «Морду» Вадим плести умел, дед в своё время научил. Но огня-то не было!
– Я хочу есть! – напомнила о себе девочка.
Не привыкший о ком-то заботиться, Белозерцев нахмурился.
– Я тоже хочу, но осталось три репки и один огурец, как делить будем?
Девочка потупилась.
– Мне две репки.
– Ладно.
Он поделил овощи и каждый стал хрумкать своими. Для завтрака сойдёт, но что делать дальше? Подкрепившись, Вадим решил остаться здесь на один день, всё равно он не знал куда идти, хотя у него и оказался рядом проводник из местных. Но даже двигаться сейчас для Вадима оказалось тяжело. Его ноги жутко распухли и нещадно болели, а ещё немилосердно жалили комары, и деться от них было просто некуда.
Скудный завтрак немного притупил чувство голода, но нужно что-то придумывать на обед!
Кинув взгляд на замызганную девчонку, он бросил ей.
– Иди, искупайся, – и отвернулся, обдумывая, как лучше сделать приспособление для ловли рыбы.
Наломав ивовых прутьев, Вадим принялся мастерить небольшую морду, плетя два конуса, один большой, другой намного меньше. С горем пополам у него это получилось. Найдя кусок бревна, привязал его шнурком, оставшимся от обуви, к корзине и отволок морду к камышам. Здесь он утопил корзины, воткнул в них еловые ветки и вернулся обратно.
Теперь требовалось только ждать, и пока Вадим решил попробовать сплести себе обувь, вроде тех же лаптей. Изготавливались они из лыка, его надо было драть, но как драть, и с какого дерева, Вадим не знал. Поэтому городил конструкцию в меру своего понимания и навыков.
Получилось грубо, и передвигаться в такой обуви оказалось очень больно. А ещё у него не было ничего острого. Из металла у Вадима остались только монетки из прошлой жизни. Достав одну из них, Вадим принялся искать на берегу реки подходящий камень, чтобы сточить край монетки. Да только не так просто оказалось его найти. Это же не горы, а равнина, да ещё и песок кругом.
Через какое-то время он смог найти нужный экземпляр под корнями куста, куда его видимо забросили рыбаки или прохожие. А может быть, речка во время наводнения вынесла на берег. Провозившись до обеда и изрядно намучившись, Вадим получил желаемое. Как говорится, если долго мучиться, что-нибудь получится.
С помощью острого края монетки он распластал рукава куртки на полоски и разрезал майку. Можно было бы и трусы, но «хозяйство» надобно беречь, а то, поди, откусит жаба какая во сне, и больше не будет ему нужна никакая Снежана. Да и Агафья мала ещё для подобных зрелищ.
Настало время вытягивать и вершу, или морду, и Вадик побрёл к камышам. Там, где вода доходила по грудь, а парень был чуть выше среднего роста, он нащупал руками искомое и потянул к берегу.
Судя по весу,рыба попалась в морду. Уже на берегу Вадим оценил свой улов и оказался весьма доволен. Несколько крупных карасей, один налим, две небольшие щучки и сом. Вадим стал вынимать извивающуюся рыбу по одной и пластать монеткой на тонкие куски.
Хорошо было бы её завялить, но средняя полоса России – это не Средняя Азия, здесь солнце нежаркое, да и соль у него, опять же, отсутствовала. Очистка и обработка рыбы заняла довольно много времени, солнце уже стало клониться к закату, когда Вадим управился с ней. Дальше он сложил чистые куски рыбы, очищенные от костей и шкуры, в листья лопухов. Всё это время Агафья занималась своими детскими делами, с любопытством посматривая на него. А увидев его синие, сделанные из вискозы трусы и вовсе обалдела, от переизбытка эмоций сунув в рот грязный пальчик.
– Ты руки чаще мой, – обратил на неё внимание Вадим, – и не суй в рот палец. А то микробы заведутся.
– Какие микробы? – широко распахнув глазёнки, еле выговорила Агафья.
– Мелкие и жирные. Вон у мертвяков видела черви какие ползают! А они в земле живут, яйца откладывают.
– Яйца, черви?!
– Да.
– А что у тебя за портки такие короткие?
– Трусы это.
– Трусы?! А что это?
– Это трусы. Хватит уже болтать, надо идти к людям.
– В деревню не пойду, там меня убьют.
– Я в деревню и не собираюсь. Там и меня могут убить. Ладно, пойду я.
– Я с тобой!
– А ты знаешь, куда идти можно?
– Знаю, а ещё я тебе лапти связала, смотри!
Вадим с удивлением посмотрел на вынутые из травы новые лапти. Пока он ловил рыбу, девчонка времени даром не теряла и приготовила ему лапти. Грубо и плохо, но связала.
– Молодец! – удивился он, – спасибо!
– Возьмёшь меня с собой?!
Белозёрцев с сомнением посмотрел на мелкую девчонку, да только куда деваться. Она здешняя, а он пришлый, да ещё с другого мира.
– Ладно, возьму, всё равно сидеть у реки бесполезно, нужно искать людей, а вместе с ними еду и кров. А ночевать на одном месте две ночи просто опасно. Деревня недалеко, и кто-то из её грабителей может заглянуть и сюда. Получим тогда приключений на свои задницы.
Девчонка только кивнула, размазав сопли по лицу, она уже приготовилась было плакать, упрашивая, чтобы не остаться одной. Вадим вздохнул. Искать приключений в его планы не входило.
– Пойдём тогда. Есть тут что тихое и спокойное поблизости? Город там или посёлок?
– Монастырь есть рядом, там нас защитят и примут! – пискнула в ответ девочка. Я поведу. Правда, дорогу я плохо знаю. Один раз только туда на богомольство и ходили. А ты не здешний?
– Нет, я далеко отсюда живу. Веди уже, давай.
Девчонка подхватилась и, подняв какую-то палку с земли, бодро зашагала впереди, смешно подкидывая обрез своего истерзанного платья.
