Kitabı oku: «Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX-XX столетий. Книга VII», sayfa 2
Июль 1977 г.: одна из многочисленных демонстраций в защиту Нарсисо и Перез с их собственным участием возле здания VA Hospital. На фотографии справа можно видеть медсестёр, требующих в отношении самоё себя справедливого правосудия.
Эксперт обвинения Фрэнсис Фолдис (Francis Foldes), анестезиолог и фармацевт, рассказал суду и присяжным об особенностях воздействия «павулона» на человеческий организм. По мнению эксперта, у больного, получившего этот препарат в виде внутривенной инъекции, очень быстро развивался паралич сначала дыхания, а потом сердечной деятельности, при этом жертва оставалась в сознании до тех пор, пока в лёгких присутствовал кислород. Фолдис заявил, что такая фаза полного осознания «выключения» органов могла продолжаться до 90 секунд. Сложно вообразить, что чувствовал и о чём думал в эти секунды умирающий… Основываясь на оценках Фолдиса, один из обвинителей на процессе – Ричард Делонис – в своём последнем слове назвал поступки филиппинских медсестёр «самой отвратительной серией преступлений в истории человечества» (дословно: «the most heinous series of crimes in history of mankind»).
Не согласиться с Делонисом сложно. Медицинский работник, подло и расчётливо убивающий больного, которого он призван спасать, притом убивающий его с причинением тяжких мучений, – это действительно за гранью понимания. Даже смертная казнь по приговору суда проводится таким образом, чтобы не причинять приговорённому избыточных страданий (по крайней мере, в цивилизованных странах, Саудовскую Аравию и Пакистан выносим за скобки). А тут – медсёстры, работники реанимации, убивают больных изощрённо и безжалостно!
13 июля 1977 г. после прения сторон присяжные удалились на совещание.
Филипина Нарсисо, по версии правоохранительных органов, непосредственно вводила «павулон» жертвам, в то время как Леонор Перез прикрывала её, проще говоря, «стояла на стрёме». В случае внезапного появления кого-то из персонала Перез отвлекала на себя внимание и принимала деятельное участие в реанимационных мероприятиях. Нарсисо присоединялась к ним чуть позже, отчего у окружающих складывалось впечатление, будто её не было в отделении в момент начала инцидента и она подошла только что. Подобное распределение обязанностей, по мнению обвинения, доказывало продуманность и взаимную обусловленность поведения преступниц. Вместе с тем обвинение считало, что медсёстры время от времени менялись ролями, дабы сбить с толку потенциальных свидетелей и не позволить окружающим обнаружить наличие закономерности в происходящем.
Предполагалось, что совещание жюри может затянуться до октября. Напомним, что обвинение было очень большим – речь шла о 51 эпизоде, по каждому из которых вменялись несколько статей («сговор с целью убийства», «покушение на убийство» или «убийство», кроме того, если в отношении одного и того же человека предпринималось несколько попыток умерщвления, то каждая попытка рассматривалась как самостоятельное преступление). Члены жюри, проведя в заседаниях в общей сложности 92 часа, постановили считать вину медсестёр доказанной. Это решение вызвало шок как обвиняемых, так и их адвокатов. Защита потерпела полный провал, что, казалось, делало вынесение самого тяжкого приговора неизбежным…
Однако судья приговор вынести не успел. Вмешался федеральный Департамент юстиции, который остановил судебный процесс, постановив, что члены жюри принимали решение в обстановке ажиотажа, нагнетаемого средствами массовой информации, а потому не могли быть непредвзяты.
Ситуация сложилась очень странная: вердикт жюри присяжных состоялся, а судья приговор так и не вынес! Суд более не собирался и формально он даже сейчас остаётся незавершённым (если быть совсем точным, то он считается «остановленным»). Обвиняемые остались на свободе и быстренько покинули страну, поскольку, по-видимому, это им было рекомендовано американскими властями в целях обеспечения личной безопасности. Может быть, впоследствии Перез и вернулась – ведь её дети, рождённые в Штатах, имели гражданство США! – но таких деталей автор выяснить не смог.
Ричард Делонис 13 августа 1977 г. дал 2,5-часовое интервью газете «Энн-Арбор ньюс», в котором обстоятельно рассказал о расследовании, проведенном ФБР, и суде над медсёстрами.
Можно сказать, что история на этом закончилась. Но не совсем… на следующий год последовала серия исков от лиц, признанных потерпевшими в деле об отравлении в госпитале ветеранов вооруженных сил в Энн-Арбор. Наибольшую компенсацию получила Кора Ли Блэйн, вдова Бенни Блэйна. Администрация VA Hospital по решению суда выплатила ей 1 877 876,35$.
Вот на этом история с отравлением «павулоном» больных в госпитале ветеранов вооружённых сил в Энн-Арбор действительно закончилась.
Считается ныне, что преступление не раскрыто и убийца не назван. А это неверно, правильнее говорить, что виновные были установлены, но в силу юридического волюнтаризма, проявленного Департаментом юстиции США, суд был остановлен и убийцы остались не наказаны.
Как такое могло произойти? Почему вообще такое стало возможным? Вина Нарсисо и Перез сколько-нибудь серьёзных сомнений не вызывает, так почему же убийцы ушли от возмездия?
Думается, сработало несколько факторов. Прежде всего, не следует недооценивать угрозу Пасифико Маркоса отозвать медицинский персонал из США. Вряд ли филиппинские граждане и гражданки рискнули бы пренебречь его требованием вернуться на Родину, если бы Маркос таковое озвучил. Скорее всего, медсёстры и медбратья молча сложили бы чемоданы и стройными рядами двинулись в родные пампасы, ведь там находились в заложниках власти их родные и близкие. А при таком раскладе немногие откажутся подчиниться!
Но дело, скорее всего, не только в способности тоталитарного филиппинского руководства командовать своими согражданами. Сработали соображения совсем иного порядка. После тяжёлого и унизительного поражения во Вьетнаме авторитет США в мире вообще – и в странах Юго-Восточной Азии в частности – заметно пошатнулся. Но именно поэтому возросла важность хороших отношений США с филиппинским диктатором Фердинандом Маркосом. Последний всегда сохранял полную лояльность Штатам, на Филиппинах находилась одна из крупнейших военно-морских баз США на Тихом океане – Субик-Бей, – в годы вьетнамской авантюры филиппинские военнослужащие принимали деятельное участие в операциях старших партнёров. Американским властям глупо было ссориться с надёжнейшим вассалом из-за нескольких отравленных пенсионеров!
Вполне возможно, снисходительное отношение к медсёстрам-убийцам могло стать своего рода жестом доброй воли со стороны американцев. Здесь скорее следует удивляться не их уступчивости – эти ребята умеют уступать много и часто – а тому, что Пасифико Маркос «вписался» за совершенно рядовых сограждан. Почему он так поступил, сказать сейчас точно вряд ли кто-то сможет, возможно, подобной патриотичности от него требовала внутриполитическая обстановка, а может, при принятии решения работали какие-то иные соображения. Как бы там ни было, Маркос открыто выступил против американской правовой системы и сумел эту систему перебороть.
Вот такой вот факт! Он, кстати, замечательно иллюстрирует пресловутую «независимость» американского правосудия. Оно вполне себе зависимо от политического руководства и прекрасно управляется разного рода соображениями «политической целесообразности». Если Власти надо, чтобы было принято определённое решение – оно будет принято, не взирая на дух и букву Закона. Так что, дорогие читатели, поменьше иллюзий насчёт «независимости», «неподкупности» и «честности» американской правовой системы. Если кто-то не верит автору и считает мой тезис политизированным и предвзятым, что ж, тому рекомендую посмотреть американские документальные фильмы на эту тему, навскидку назову парочку (на самом деле таковых фильмов много больше!): «Тонкая голубая линия» («The thin blue line», 1988 год выпуска) и «Невиновный» («The innocent man», выпущен в 2018 г.). Ещё раз подчеркну: фильмы документальные, сняты самими американцами, это не пропаганда Кремля и не журналистские бредни про «Бук» из Курска, якобы свивший рейс MH17, или «хакеров» из Москвы, якобы избравших Дональда Трампа президентом США.
В общем, дорогие читатели, поменьше иллюзий в отношении наших американских партнёров!
Февраль 1979 г.: одна из заметок в местной газете с сообщением о вынесении судебного решения в пользу Коры Ли Блэйн, вдовы Бенни Блэйна, по её иску о материальной компенсации к госпиталю ветеранов вооружённых сил в Энн-Арбор.
Заканчивая историю отравлений в госпитале ветеранов вооружённых сил в Энн-Арборе летом 1975 г., нельзя не сказать несколько слов о возможном мотиве, направлявшем действия убийц в белых халатах. Автор осмелится высказать собственное суждение по этому вопросу, но чтобы быть правильно понятым, предварит его необходимым отступлением.
Пару десятилетий тому назад мне довелось довольно плотно общаться с женщиной-филиппинкой. На тот момент она являлась женой голландского бизнесмена, была младше своего супруга более чем на 40 лет и прожили они тогда в Санкт-Петербурге почти год. В силу объективных причин уклоняться от этого общения не представлялось возможным, так что приходилось порой и вино с нею пить, и разговоры долгие разговаривать.
Пока супруг её ковал на берегах Невы свои миллионы, молодая жена маялась от безделья и не знала, чем себя занять. Познакомилась с горничными в отеле, где жила, и, нацепив расшитый передник и халат, ходила с ними на уборки номеров. С удовольствием намывала чужие джакузи и унитазы, поила вином гостиничную обслугу, а по вечерам тащилась в казино, благо таковые тогда в Питере ещё имелись. В общем, дамочка была своеобразная, без стопоров и тормозов. Не побоюсь сказать, безмозглая.
Женщина имела очень бурные детство и молодость, в 12 лет любящий папа продал её в бордель в Японию, буквально за руку отвёл к сутенёру, получил деньги «на карман» и отчалил на свою малую Родину. Сутенёр переправил девочку в Японию, там ей сделали зубы и пластику лица, что позволило будущей подданной Голландского Королевства подняться в местной пищевой иерархической цепочке. Там-то, в японском борделе, она и познакомилась со своим будущим мужем. Из сего бэкграунда дамочка тайны не делала, с удовольствием рассказывала об азиатских борделях, проститутках и тамошних традициях работорговли. Звучало всё это совершенно омерзительно, особенно, когда такое рассказывает с чужих слов не стеснительный и косноязычный youtube’r, а непосредственный участник всей этой нарко-порнографической движухи. Речь, впрочем, не о борделях и сексе, а о филиппинках и их специфических нравах.
Поразила она меня совершенно удивительной ненавистью к американцам. Американцев много где не любят, правильнее сказать, что их не любят везде, кроме Украины, но отношение филиппинки и её рассказы выходили за пределы рационального восприятия. Она реагировала на американцев, как собака на кошку…
Это было тем более удивительно, что Филиппины всё время оставались в орбите американского влияния. Об этом упоминалось выше, но нелишне сказать ещё раз. На территории страны было много военных баз США, вокруг которых складывалась целая индустрия обслуживания, разумеется, глубоко криминализованная. Филиппинцы связывали с американцами – по крайней мере, во второй половине 20-го столетия – все беды своей страны, прежде всего нищету, разврат, всеобщее падение нравов, распространение наркотиков, цунами венерических заболеваний. Сами себя филиппинцы считали истинными католиками, что, правда, ничуть не мешало им продавать собственных дочерей в бордели… Так вот, истинные католики-филиппинцы воспринимали американских военнослужащих как самых настоящих слуг дьявола.
Интересно то, что моя филиппинская знакомая подобное восприятие американцев вынесла из детства и сохранила на всю жизнь. Даже став человеком глубоко космополитичным, покатавшись с мужем по всему миру, увидев его глянец и изнанку, она не изменила оценок, заложенных семьёй и вынесенных из детства.
Впервые услышав о медсёстрах-отравительницах, автор моментально провёл параллель с тем, что слышал от своей знакомой в конце 1990-х гг. Есть такое понятие – лыко в строку – так вот её рассказы о поведении американцев на Филиппинах и явились тем лыком. Поэтому, говоря о мотиве, которым, возможно, руководствовались Нарсисо и Перез, автор позволил бы себе определить его cледующим образом: не поддающееся контролю чувство неприязни по признаку государственной принадлежности (или, если угодно, ненависти по признаку государственной принадлежности). Причём неприязнь эта не приняла форму политического протеста, а выразилась в форме личной мести.
Филиппинцы, если не все, то очень многие, искренне ненавидели американцев, обвиняя их в бедах родной страны, но при этом они хотели попасть в Штаты на заработки. Там их ждала сытая цивилизованная жизнь, нормальная работа, защищённая мощными профсоюзами, социальные гарантии, достойный заработок… Такой вот интересный дуализм, который мне казался странным и тогда, и сейчас, но для филиппинцев и филиппинок противоречия в этом не существовало.
Когда Нарсисо и Перез освоились в Штатах, они позволили себе дать волю национальной неприязни, гнездившейся в их душах. Их ненависть не была персонализирована – они ненавидели чохом всех американских военнослужащих. Убивая кого-то из них, они реализовывали свою потребность в превратно понимаемом религиозном воздаянии. Быть может, они даже думали, что делают благое дело, спасая для будущей вечной жизни души грешных «гринго»…
Автор не настаивает на исчерпывающей полноте собственного предположения, но интуиция подсказывает, что оно не очень далеко от истины.
И сотрудники ФБР, занимавшиеся расследованием, что-то подобное подозревали. Но эту опасную тему они педалировать не стали, поскольку всё, что связано с враждой на национальной почве, чревато самыми неожиданными осложнениями… В Америке на руках жителей много оружия, вдруг кто-то в отместку возьмёт в руки берданку и пойдёт отстреливать филиппинских эмигрантов! Зачем провоцировать агрессию? Намного правильнее заявить, что следствие не определилось с мотивом, дескать, догадайтесь сами.
Нельзя не признать того, что история преступлений Нарсисо и Перез очень необычна. С одной стороны, содеянное ими вряд ли можно считать серийными убийствами в классической интерпретации этого термина. Действительно, в том, что и как делали медсёстры, нельзя усмотреть сексуальную агрессию, депрессию и личностные проблемы. Но и актами террора или диверсией эти деяния также назвать никак нельзя. Перед нами удивительный суррогат цинизма и безжалостной мстительности. Медсёстрам показалось, что они могут убивать, не привлекая к себе внимания, и они немедленно этой возможностью воспользовались. Поразительная инфантильность и удивительное бессердечие!
История Гадкого утёнка, так и не ставшего Белым Лебедем
Южная Каролина в начале 70-х гг. прошлого века являлась воплощённым в яви кусочком райского сада – мягкий субтропический климат, экзотические леса, благодатная для сельскохозяйственных работ почва.
Плюс к этому – отличные дороги, дешёвое жильё и питание, одним словом – изобилие во всём. Мафиозные войны и гангстерский беспредел гремели где-то очень далеко – в крупных портовых городах и финансовых центрах, где-то там, в Нью-Йорке, Чикаго, Лос-Анджелесе, во Флориде и Калифорнии. А в Южной Каролине уличный криминал сводился в основном к почти невинным правонарушениям вроде слива бензина из баков припаркованных на улицах автомашин (с минимальным материальным ущербом, поскольку топливо было очень дёшево). Крутые же преступники угоняли и разбирали на запчасти автомашины, а совсем уж отвязные могли влезть в незапертый дом и похитить пару сотен долларов – последнее считалось уже серьёзным ЧП в масштабе округа. В общем, преступные проявления в Южной Каролине были направлены в основном против имущества, а не личности, а потому район этот в целом не считался опасным. Убийства, конечно, тоже случались, но они в основном были связаны с разборками в преступной среде и мало беспокоили рядовых обывателей. В самом деле, разве кого расстроит, если Джон-Кривое-Рыло отрубит пару пальцев, а потом пристрелит Билли-Откусанное-Ухо? Или если случится обратное? Ровным счётом никого, кроме самих Билли и Джона, разумеется…
Именно поэтому обнаружение неопознанных человеческих останков в лесах вдоль просёлочных дорог должно было послужить для местных правоохранителей сигналом серьёзного неблагополучия. Находки эти начались с февраля 1970 г., и к ноябрю были найдены уже три скелетированных трупа. Все останки принадлежали женщинам до 30 лет, погибшим насильственной смертью, частично или полностью обнажённым. Они не соответствовали описаниям находившихся в розыске без вести пропавших жителей штата. Это наводило на мысль, что погибшие оказались в Южной Каролине проездом и не имели здесь родственников, которые стали бы их разыскивать. Ни в одном из трёх случаев документов, удостоверяющих личность, при осмотре мест обнаружения останков найти не удалось, и кем были эти женщины при жизни, установлено не было. Мало кто сомневался в том, что смерть каждой из трёх неустановленных женщин явилась следствием преступления. Два тела были найдены в округе Самтер, практически в самом центре штата, а одно – в округе Чарлстон, расположенном на Атлантическом побережье Южной Каролины.
В середине ноября 1970 г. пропали без вести две совсем молоденькие девушки, жительницы округа Самтер Джанис Кирби (Janice Kirbi) и Патрисия Олсобрук (Patricia Alsobrook). Первой из них было 15 лет, второй – 17 лет. За последние два года это был первый подобный случай. Не то чтобы подростки не убегали в округе Самтер раньше – нет, такое, разумеется, случалось и прежде, но обычно побеги из дома предваряются семейными скандалами и угрозами уйти от родителей. В данном же случае ничего подобного не происходило, более того, обстановка накануне исчезновения девушек совершенно не соответствовала внутрисемейной склоке.
Джанис и Патрисия побывали в гостях, на семейном празднике друзей Кирби, где много и непринуждённо общались с присутствовавшими. Ближе к полуночи, когда девушек понадобилось отвезти домой, оказалось, что отец и мать Джанис сильно нетрезвы и сесть за руль не могут. Кроме того, им хотелось продолжить вечеринку. Отвезти подружек домой вызвался сводный дядя Джанис, 37-летний Дональд Гаскинс, очень спокойный и малопьющий мужчина, души не чаявший в своей племяннице. Он-то и повёз обеих девушек в своей автомашине.
Исчезновение 15-летней Джанис Кирби в ноябре 1970 г. должно было послужить для службы шерифа округа Самтер предупреждением о серьёзном неблагополучии на подведомственной территории. Этого, однако, не произошло. Предстояло погибнуть ещё очень многим людям, прежде чем правоохранительные органы Южной Каролины наконец-то осознали, что где-то рядом находится очень опасный противник, который никогда не остановится добровольно.
Вот только поутру выяснилось, что ни одна, ни вторая дома так и не появились. В службе шерифа округа Самтер хорошо знали, что Дональд Гаскинс – опасный уголовник, довольно известный в криминальной среде. Репутацию свою Гаскинс заработал давним убийством, совершённым во время тюремной отсидки ещё аж в 1953 г. Тогда Дональд шестью ударами самодельной заточки отправил в иной мир известного гангстера Хэйзела Бразелла. Хотя последний и имел в тюрьме личную охрану из трёх головорезов, Гаскинс сумел втереться в доверие к Бразеллу и разделался с ним в душе. На счету Гаскинса было несколько тюремных "ходок" и побегов, но теперь он вроде бы взялся за ум. В 1968 г. Дональда условно освободили с условием не появляться в его родном округе Флоренс не менее 2 лет. Он обосновался в соседнем округе Самтер и вёл на первый взгляд вполне добропорядочный образ жизни. Поначалу он работал на стройке, затем устроился разборщиком автомашин на одной из местных автосвалок. С момента освобождения никаких криминальных "хвостов" за ним не числилось, и было похоже на то, что Гаскинс, наконец-таки, взялся за ум.
Фотография Дональда Гаскинса, сделанная в 1968 г., когда ему исполнилось 35 лет. Это как раз тот случай, когда с полным основанием можно сказать, что внешность обманчива. Маленький, худенький, ничем не примечательный Гаскинс не производил впечатление опасного человека, однако в преступном мире пользовался заслуженной репутацией свирепого бандита. На его счету имелись опасные преступления против личности – ещё в 13 лет, во время кражи, он совершил нападение с топором на хозяйку дома, которая лишь чудом осталась жива, а в возрасте 20 лет он отправил в мир иной известного гангстера Хэйзела Бразелла. Склонный к побегу, Дональд не раз убегал как из тюрем, так и из специальной Ремесленной школы, где обучались «трудные» подростки.
Тем не менее, его следовало хорошенько допросить, ведь он был последним, кто видел пропавших девушек.
Допрос Гаскинса не привнёс ясности, а скорее, только запутал картину событий. Дональд не отрицал, что согласился развезти Дженис и Патрисию по домам, и они действительно уселись в его автомашину. Вот только далеко они не уехали. Увидев по дороге группу молодых людей, стоявших кучкой вокруг какой-то машины, девушки попросили Гаскинса на минуту притормозить. Оказалось, что молодые люди хорошо знают девушек, они перебросились парой фраз, пригласили девушек к себе, и те моментально решили отправиться с ними. Дональд попытался остановить племянницу, но та очень резко его осадила и дала понять, что не намерена его слушаться. Дональд признался, что хотел вернуться на вечеринку и рассказать брату о поведении его дочери, но, сообразив, что тот пьян и в таком состоянии может наломать дров, решил не обострять ситуацию. Гаскинс поехал к себе домой, где и провёл остаток ночи. Парней, пригласивших девчонок, он не запомнил – да особо их и не рассматривал! – их автомобиль тоже… Если бы знал, что придётся держать ответ в полиции, повёл бы себя иначе, да только задним умом все мы крепки…
К бывшему уголовнику можно было относиться по-разному, но рассказ его в целом звучал вполне убедительно. Кроме того, сообщённая Дональдом информация прекрасно согласовывалась с тем, что рассказали детективам родители Джанис Кирби. Они пожаловались сотрудникам отдела розыска пропавших без вести на то, что старшая по возрасту Патрисия Олсобрук плохо влияла на их дочь. Патрисия употребляла наркотики, крутила мимолётные "романы" с солдатами расположенной неподалёку от города Самтер авиабазы "Шау" (Shaw air force base) и вообще вела очень предосудительный образ жизни. Надо иметь в виду, что в 1970 г. употребление наркотиков ещё не стало "национальным спортом США" (как выразился однажды в своей телепередаче Ларри Кинг), "кокаиновые party" ещё не были нормой развлечения бизнес-элиты и голливудских звёзд, а курение марихуаны не превратилось в развлечение для школьников. В таком тихом и патриархальном штате, как Южная Каролина, заявить полицейским, что 17-летняя девушка употребляет наркотики, было тогда равносильно тому, чтобы записать её в "исчадие ада".
Подобные рассказы, конечно же, заставили детективов отдела поиска без вести пропавших сосредоточить своё внимание на старшей из двух исчезнувших девушек. Много времени и сил было затрачено на всестороннюю отработку её связей, поиск и проверку половых партнёров, которых оказалось аж даже четверо (и каждый из них давал Патрисии деньги, не правда ли, несколько похоже на банальную проституцию?). Следствие увязло во множестве случайных связей пропавших, отработка которых требовала больших усилий и затрат времени. И, в конечном счёте, никуда не вела…
Прошёл всего месяц с исчезновения Кирби и Олсобрук, как тихий округ Самтер потрясло новое происшествие с девушкой-подростком. Причём слово "потрясло" в данном случае не является литературным преувеличением – история, приключившаяся 18 декабря 1970 г., действительно вызвала немалый переполох и при ближайшем рассмотрении производила впечатление совершенно невероятной.
В тот день без вести пропала 13-летняя Маргарет Каттино, более известная как "Пэгги" или "Пэг" Каттино (Peggy Cuttino). Девочка была старшей из дочерей Джеймса Каттино, одного из 46 членов Сената штата Южная Каролина. Семья проживала в доме №45 по Мэйсон Крофт-драйв в самом центре Самтера, районе тихом и совершенно безопасном. До школы, которую посещала Пэг, было всего три квартала!
Фотографии слева направо: Маргарет «Пэгги» Каттино, пропавшая без вести 18 декабря 1970 г. в возрасте 13 лет. Джеймс Каттино, отец Маргарет, член верхней палаты парламента штата Южная Каролина. Постер, оповещающий об исчезновении «Пэгги» и обещающий вознаграждение в 5 тыс.$ за информацию о её местонахождении. Благодаря оперативно принятым мерам сообщения об исчезновении девочки стали достоянием гласности уже через несколько часов после того, как Маргарет Каттино пропала. На следующий день о происшествии знал весь штат. Крайний правый фотоснимок – статья об исчезновении девочки, размещённая в одной из местных газет на следующее утро после инцидента. Репортёрам умышленно были сообщены не вполне точные сведения о месте и времени исчезновения девочки, дабы ввести определённый фильтр поступающих от населения сообщений и отсеивать заведомо ложные, ошибочные или неправдоподобные.
В тот день школа закрывалась на рождественские каникулы, и во второй половине дня была запланирована большая экскурсия школьников и преподавателей к атлантическому побережью штата – в город Чарлстон (примерно в 160 км южнее Самтера). Предполагались ночёвки в отелях, прогулки по океанскому побережью, посещение национального парка "Лес Франсиз Марион" – в общем, программа поездки обещала быть очень насыщенной и интересной. Общее число участников экскурсии должно было составить 65 человек. Маргарет Каттино ушла из дома, собрав вещи для поездки, но возле школьных автобусов в назначенное время её никто не видел. Поездка началась без неё, но уже на ближайшей остановке старший преподаватель отзвонился матери Каттино и сообщил, что Маргарет в автобус не села и в поездке она не участвует.
Розыски девочки начались немедленно. Поначалу ничто не предвещало мрачной развязки просто потому, что обстановка в Самтере в те дни была до такой степени идиллической и праздничной, что в плохое не верил никто. Лишь к позднему вечеру 18 декабря, когда сотрудники службы шерифа выяснили, что Пэгги Каттино не появлялась у знакомых, родственников, в кинотеатре и кафе, началась настоящая паника. С согласия родителей окружной прокурор дал санкцию на размещение в местных газетах информации об исчезнувшей девочке – и такие сообщения появились в утренних выпусках 19 декабря. В известном смысле прокурор сработал на опережение – такого рода объявления обычно появляются спустя несколько суток или даже недель с момента исчезновения человека. Но с дочкой сенатора всё было не "как обычно".
Первую более или менее разумную версию случившегося предложили родители пропавшей Пэгги. Они вспомнили, что старшая дочь активно участвовала в избирательной компании отца и вместе с ним ездила на встречи с военнослужащими базы ВВС «Шау». Там Пэгги рассказывала солдатам и офицерам, какой у неё замечательный папочка, дарила плакаты и флажки с символикой избирательного штаба, много общалась с военной молодёжью, которая, разумеется, была не прочь поговорить вживую с молоденькой представительницей политической элиты. Многие из военнослужащих откровенно кокетничали с девчонкой, просили её «домашний телефончик», приглашали в бар, и оказывали прочие знаки внимания. Хотя с той поры минуло более года, многие военнослужащие запомнили Пэгги; разумеется, многих запомнила и она. Так что похитителем, не вызывающим подозрений Пэгги Каттино, мог оказаться именно знакомый военнослужащий с авиабазы – это было первое рабочее предположение детективов.
С утра 19 декабря 1970 г. часть работников службы шерифа при поддержке представителей военной полиции приступила к опросу военнослужащих авиабазы. Другая часть сосредоточилась на обходе соседей и опросе школьного персонала, не принявшего участие в туристической поездке к морю. Кроме того, в доме Джеймса Каттино было установлено круглосуточное дежурство на случай возможного телефонного звонка похитителя.
К середине дня появилась первая порция плакатов, призывавших население сообщать органам власти любую информацию, связанную с исчезновением Пэгги. На плакатах воспроизводилась одна из последних фотографий девочки, содержалось описание одежды, которая была на ней в день исчезновения, и указывались её некоторые анатомические параметры: рост 157 см, вес – 52 кг. За сообщение ценной информации было обещано вознаграждение в размере 5 тыс.$. Плакаты развешивались в общественных местах всех населённых пунктов округа Самтер – в магазинах, приёмных покоях больниц, аптеках, участках службы шерифа, офисах органов местного самоуправления и прочих.
Во второй половине дня появилась первая существенная информация, содержавшая указание на судьбу пропавшей девочки. По телефону «горячей линии», сообщённой в газетной публикации, позвонила некая Кэрри ЛеНойр (Carrie LeNoir), содержавшая с мужем небольшой магазинчик в маленьком населённом пункте Хорейшо, а заодно подрабатывавшая в местном почтовом отделении. Хорейшо являлся настоящим «медвежьим углом» по местным понятиям – там насчитывалось едва ли три десятка домов, разбросанных на большой площади в лесистой, пересечённой местности. Все знали друг друга, а потому любой новичок моментально привлекал к себе внимание. Кэрри ЛеНойр знала лично пропавшую Пэгги, поскольку та несколько раз приезжала в Хорейшо во время предвыборной кампании её отца. В то время девочка носила довольно длинные – ниже лопаток – волосы, что не соответствовало её фотографии, размноженной газетами (там Пэгги была изображена с волосами до плеч). Поэтому первый вопрос Кэрри, заданный оператору «горячей линии», касался того, какую же на самом деле длину имели волосы пропавшей девочки? Ей ответили, что осенью Маргарет Каттино остригла волосы, и длина её причёски соответствует той, что можно видеть на фотографии в газетах и плакатах.
После этого Кэрри ЛеНойр сделала своё заявление. Суть его сводилась к следующему: примерно в 14:30 19 декабря она закрыла почтовое отделение, расположенное в доме №3240 по Хорейшо-Хэйгудроад (Horatio-Hagoodroad), и направилась к магазину, в котором в это время вёл торговлю её муж. Внимание Кэрри привлекла жёлто-коричневая легковая автомашина, в салоне которой сидели два молодых человека и девушка, очень похожая на Маргарет Каттино. Полное сходство нарушалось лишь тем, что у сидевшей в машине девушки волосы были длиной до плеч, в то время как Кэрри помнила, что Пэгги прежде имела гораздо более длинные волосы. Впрочем, в ту минуту Кэрри ЛеНойр не особенно задумалась над увиденным – это было лишь мимолётное впечатление, о котором она позабыла сразу, войдя в магазин.
