Kitabı oku: «Серийные убийства в Великобритании. Хроники подлинных уголовных расследований», sayfa 5
Именно поэтому одновременно с версией «маньяка-гастролёра на велосипеде» отрабатывались и иные версии, менее экзотические. Много внимания было уделено проверке возможной причастности к убийству Бренды Годдард её близких родственников.
Однако в этом направлении розыск далеко не продвинулся. С родителями и иными родственниками убитой всё обстояло вроде бы благополучно: по сообщению соседей и друзей семьи ребёнок рос, окружённый заботой и вниманием. Ничто не указывало на внутрисемейное напряжение, которое могло бы негативно отразиться на отношении кого-то из взрослых к девочке. Материальные затруднения также не могли служить мотивом для попытки избавиться от ребёнка, поскольку глава семьи работал главой отделения банка и в финансовом отношении никаких проблем не испытывал.
Подверглись проверке и местные душевнобольные обоих полов – это общая практика при расследовании преступлений против детей, которой следовали и в те далёкие годы. В Бате и окрестных населённых пунктах проживало немногим более 50 человек с отклонениями соответствующего профиля, alibi которых полиция посчитала нужным проверить.
В числе опрошенных оказался и некий Джон Томас Страффен, молодой человек в возрасте 21 года, страдавший задержкой развития и практически всю жизнь проведший в интернатах и исправительных учреждениях. Этот мужчина имел довольно большой список правонарушений. Последние включали в основном мелкие кражи и жестокость в отношении животных. 3 августа Джон Страффен был опрошен о его времяпровождении 15 июля. Выяснилось, что он ходил на кинофильм «Противоударный» («Shockproof»), и в подтверждение своих слов Страффен довольно связно рассказал сюжет картины. В кинотеатре видели и хорошо запомнили приметного молодого человека – Страффен был довольно высок (рост 178 см, что было заметно выше среднего роста англичанина в то время), худ, сутулился, кроме того, в провинциальном Бате и его окрестностях Джона знали в лицо многие жители. В общем, хотя представленное alibi было частичным, его сочли достаточным для того, чтобы посчитать проверку Страффена успешно законченной. Не в последнюю очередь это произошло из-за того, что Джон производил впечатление слабосильного и инертного человека, мало способного даже на ограниченное физическое напряжение. Туповатый увалень мог вызвать жалость, но никак не страх. Страффен явно не годился на роль того монстра, что убил Кристин Батчер и Бренду Годдард.
Между тем беседа детективов с Джоном Страффеном имела довольно неожиданные последствия. Молодой человек с апреля 1951 г. работал садовником в богатой усадьбе возле городка Баземптон (Bathampton), и работодатель, узнав об интересе полиции к Страффену, немедленно уволил последнего. Принимая во внимание, что Джон происходил из весьма небогатой семьи (отец был военным пенсионером, мать – домохозяйкой), случившееся нанесло ощутимый удар по благосостоянию семьи.
Ранним утром 9 августа 1951 г. в полицию Бата поступило сообщение об исчезновении 9-летней Сесилии Бэтстоун (Cicely Batstone). Девочка ушла гулять накануне около 17 часов, и первоначально родители пытались искать её своими силами. Много времени они потеряли на то, чтобы связаться с родственниками в Лондоне. Незадолго перед тем Сесилия уже ездила к ним самостоятельно, и родители хотели удостовериться, что девочка не отправилась туда снова. Лишь под утро, убедившись, что Сесилии нигде нет, они пришли в полицейский участок.
Первым делом полицейские направились в местные автобусные парки, дабы поговорить с водителями и кондукторами автобусов. Всё-таки 9-летняя девочка без сопровождения – это довольно приметный пассажир. Опрос транспортных служащих позволял, по крайней мере теоретически, довольно быстро локализовать район поисков и установить, покинула ли Сесилия населённый пункт или всё ещё находится в пределах городской черты. Полиция действовала очень оперативно, на руках патрульных и детективов, приступивших к опросам, даже не было фотографий разыскиваемой девочки – фотолаборатория банально не успела их напечатать в нужном количестве. В общем, полицейским пришлось в то утро полагаться исключительно на словесный портрет Сесилии. Впрочем, розыскам могла помочь немаловажная примета пропавшей девочки – в её волосы была вплетена жёлтая шёлковая лента.
Безусловной удачей полиции оказалось то, что буквально в первые же полчаса удалось отыскать водителя и кондуктора, которые в один голос утверждали, что видели девочку, подпадавшую под нужное описание. Она доехала до района, известного под названием «луг Тампс» (Tumps), где вышла. Её сопровождал сутулый молодой человек, которого кондуктор уверенно опознал. По его словам, этот парень не так давно работал в этой же автобусной компании мойщиком машин. Его имени и фамилии кондуктор не знал, но зато припомнил, что долговязый молодой человек попал на эту работу по программе социального найма, поскольку был то ли умственно отсталым, то ли сумасшедшим.
Далее поиски Сесилии Бэтстоун продолжились в двух направлениях – несколько детективов отправились в офис автобусной компании для изучения картотеки персонала, а основная масса полицейских приступила к прочёсыванию Тампса. Луг этот находился в южной части Бата, сейчас здесь устроены парковочные площадки для машин с прицепными домиками, кемпинги, а шестьдесят лет назад это было весьма живописное место, куда отправлялись на прогулку парочки, искавшие уединения. Среди некошеной травы виднелись островки деревьев и кустарников, придававшие панораме луга вид пасторально-идиллический. В 8 часов утра 9 августа 1951 г. полсотни полицейских двинулись по Тампсу густой цепью. Не прошло и получаса, как они наткнулись на труп Сесилии Бэтстоун.
Уже первоначальный осмотр тела судебным медиком позволил установить, что смерть девочки последовала примерно за полсуток до момента обнаружения трупа. Следов сексуального насилия заметно не было, и последующее детальное исследование показало, что погибшая действительно не подвергалась изнасилованию. Причиной смерти явилось душение руками. Имевшиеся на открытых частях тела мелкие раны явились следствием борьбы и сколько-нибудь ценной с точки зрения криминалистики информации о преступлении не несли.
По счастливому стечению обстоятельств один из полицейских, принимавших участие в прочёсывании луга Тампс, проживал совсем рядом. Фактически окна его дома выходили на луг. Поинтересовавшись у жены, он узнал, что последняя видела накануне девочку с жёлтой косой, которая гуляла по лугу в сопровождении худого молодого человека лет 20. Описание спутника девочки отлично соответствовало полученному от кондуктора автобуса. Женщина утверждала, что хорошо рассмотрела странную парочку, и уверяла, что опознать молодого человека ей не составит труда. Слово своё она сдержит и уже через несколько часов действительно опознает спутника девочки с жёлтой лентой в волосах…
Между тем проверка картотеки персонала автобусной компании позволила установить имя опознанного кондуктором молодого человека. Им оказался Джон Томас Страффен, уже упоминавшийся чуть выше. Само по себе утверждение кондуктора ни в чём Страффена не изобличало, но тем не менее с этим человеком следовало переговорить. Поэтому около 9 часов утра три детектива постучали в дом его родителей.
Джон спал сном младенца и совсем не ожидал визита полиции. Накануне он ходил в кинотеатр и на обратном пути купил шесть пакетиков с чипсами. Едва продрав глаза, он принялся их жевать, а через минуту, когда полицейские осведомились у него, довелось ли Джону бывать накануне вечером на лугу Тампс, Страффен признался, что был там и… убил девочку. Поражённые его поведением детективы попытались было задать уточняющие вопросы, но Страффен, никого не слушая, поспешил рассказать, что до этого он убил ещё одну девочку. На этот раз речь шла о Бренде Годдард.
Джон Страффен легко и как будто бы даже с удовольствием сознался полиции в убийствах двух девочек, но при этом мотивы своих поступков объяснить не смог.
Для полиции Бата это был очень необычный день. Наверное, самый необычный за всё время существования в городе полицейского подразделения. Джон Страффен несколько раз рассказывал присутствующим историю совершённых убийств, а когда в комнате для допросов появлялся новый человек, принимался повторять свою исповедь сызнова. Свои рассказы он расцвечивал какими-то инфантильными комментариями, лишёнными смысла уточнениями и до такой степени порой увлекался, что окружающим начинало казаться, будто перед ними не взрослый мужчина, а школьник младших классов. Разумеется, очень жестокий школьник!
В первый же день своего пребывания под стражей Страффен дал исчерпывающие показания об убийствах Бренды Годдард и Сесилии Бэтстоун.
По его словам, он не был знаком с будущими жертвами и никакого недоброжелательного чувства к ним не испытывал. Также он отрицал сексуальный подтекст содеянного. Вообще же о сексе Джон знал только понаслышке и не только не имел половых контактов, но даже никогда ни с кем не целовался, кроме матери, разумеется. Это следствие установило с абсолютной надёжностью, поскольку много сил затратило на безуспешный розыск возможных сексуальных партнёров убийцы.
15 июля 1951 г. Страффен увидел 5-летнюю Бренду, собиравшую цветы рядом с домом, в котором жила, и увёл её с собою без какой-либо конкретной цели. Он сказал девочке, что знает, где есть цветы красивее – этого оказалось достаточно, чтобы наивный ребёнок пошёл с незнакомым мужчиной. Страффен завёл Бренду в Хеджемид-парк и, не зная толком, что же ему предпринять, просто-напросто схватил её за горло руками и повалил на землю. При падении она разбила голову о камень – произошло это случайно, убийца даже не увидел в траве булыжника. Задушив ребёнка, он убежал, никем не замеченный. Мать погибшей девочки, сообщив полиции приметы подозрительного мужчины, невольно пустила розыск по неверному следу: Страффен вовсе не походил на предполагаемого 35-летнего преступника с велосипедом, он был куда моложе и притом без велосипеда.
8 августа 1951 г. Джон направился в кино, но по пути встретил 9-летнюю Сесилию Бэтстоун, которую пригласил с собою. Затем он позвал девочку погулять по лугу Тампс, они доехали до нужного места на автобусе, некоторое время побродили в траве, а затем, оказавшись в уединённом месте, Страффен набросился на свою спутницу и задушил её. Убийство снова было безмотивным, но оно явно доставило преступнику удовольствие – об этом можно было судить по тому, с каким упоением Страффен рассказывал о содеянном в полиции.
Неожиданное разоблачение зловещего убийцы в последующие дни и недели привлекло огромный интерес публики к его личности. Интерес этот был понятен – чудовищность и бессмысленность преступлений Страффена выходили далеко за рамки традиционных представлений о человеческом гневе и жестокости, а потому вполне правомерным казался вопрос о природе этих переживаний.
Что же это был за человек? И почему он стал безжалостным убийцей?
Джон Томас Страффен родился 27 февраля 1930 г. в семье военнослужащего. Он был третьим ребёнком в семье, старшая сестра была от рождения дебильной и нуждалась в уходе. В 1932 г. семья отправилась в Индию, куда по делам службы был переведён отец Джона. В 1938 г. последовало возвращение в Великобританию, в том же году отец вышел в отставку. Семья поселилась в Бате, где и жила все последующие годы. К этому времени врачи уже диагностировали задержку развития Джона Страффена, причина которой была не совсем ясна – тут могли сработать как наследственные факторы, так и перенесённый мальчиком в возрасте 6 лет энцефалит.
В октябре 1938 г. 8-летний Джон имел первую стычку с непонимающим его миром. Ввиду неуспеваемости и систематических прогулов школьных занятий его направили в специализированную детскую клинику по коррекции поведения. Это был своеобразный интернат для девиантных детей и подростков. Пребывание там мало помогло Страффену. В июне 1939 г. его отдали под суд за хищение кошелька у девочки, и Джон получил 2 года условно. Через год – в июне 1940 г. – мальчика направили в школу для умственно недоразвитых детей имени Святого Иосифа в городке Самбурн. При его тестировании там был зафиксирован коэффициент интеллекта, равный 58, что соответствовало лёгкой степени умственной отсталости (в форме дебильности).
В 1942 г. Страффена переместили в старшую школу аналогичного профиля в городе Бесфорд. Через два года его подозревали в убийстве двух гусей, принадлежавших педагогу этой школы, но ничего доказать не удалось. Подозрение тогда пало на подростка ввиду его конфликта с учителем: злопамятность Страффена была уже хорошо известна окружающим.
В 1946 г. юноша закончил спецшколу, его IQ на момент выпуска достиг 64, а субъективный возраст был оценён экспертной комиссией в 9,5 лет. Страффен возвратился в Бат и как лицо, подпадающее под «Закон о слабоумных», получил на условиях социального найма работу на швейной фабрике. Джон сидел за швейной машинкой в окружении женщин, которые, видимо, не очень-то стеснялись «мальчика-дурачка». Можно предположить, что они вели в его присутствии откровенные разговоры, переодевались и даже как-то подначивали его, провоцируя смущение. Страффен тогда уже был достаточно высок, растительности на лице не имел, выглядел тщедушным, вялым и вообще походил на аморфное бесполое существо. Тем не менее он имел нормальную половую конституцию, и было бы неверно считать 16-летнего подростка лишённым полового влечения. То, что в это время он оказался в исключительно женском окружении, подействовало на него плохо – именно в 1946—1947 гг. Джон начал совершать кражи.
Клептомания его быстро приняла довольно необычную форму – Страффен никогда не приносил ворованное в дом, а оборудовал тайники, в которые складывал свою «добычу». Таковой являлись преимущественно мелкие женские безделушки – карманные зеркала, расчёски, заколки для волос. Всю эту мелочёвку Джон тащил у своих коллег по работе и никогда не воровал в магазинах. То, что юноша относил в свои «закрома» и бережно хранил там именно женские вещи, а не продукты питания или, скажем, мужские аксессуары, свидетельствует о его фетишизме и сексуальной мотивации воровства. Примечательно, что Страффен не пытался сбывать свою «добычу», он наслаждался ею в одиночестве, явно грезя о прежних хозяйках ворованных вещей.
Кстати, важно отметить, что Страффен, несмотря на своё слабоумие, неплохо конспирировался. Хотя никто и никогда не учил его воровать, он ни разу не был пойман с поличным. Юноша не приносил ворованное в дом, понимая, что может «расшифровать» себя перед членами семьи, он всегда довольно ловко прятал и перепрятывал свою «добычу». Другими словами, его низкий интеллект вовсе не отменял ловкость, практическую смётку и способность мыслить перспективно. Об этом следует помнить в контексте всех последующих поступков этого человека.
12 сентября 1947 г. Джон поссорился с отцом девочки, с которой попытался познакомиться на улице. Мужчина прогнал Страффена, однако тот вернулся поздним вечером, влез в сарай на заднем дворе и… задушил там пять цыплят. Что и говорить, весьма примечательная для 17-летнего молодого человека злопамятность! Однако дальнейшие события оказались неожиданными для всех.
В скором времени после убийства цыплят Страффен был задержан полицией и признался на допросе, что месяцем ранее совершил хищение кошелька из женской сумки. Тогда его стали проверять на возможную причастность к нападениям на женщин и выяснили, что 27 июля 1947 г. Страффен схватил за горло 13-летнюю девочку в городе Бэзвик (Bathwicke). Сначала он зажимал своей жертве рот рукой и грозился убить её, а потом неожиданно оставил и пустился наутёк. Хотя пострадавшая дала неплохое описание нападавшего, отыскать его тогда не удалось. Теперь же Страффен был арестован и направлен на психиатрическое освидетельствование в тюрьму Хорфилд (Horfield).
Там довольно быстро выяснилось, что арестант неспособен понять простейшие команды и явно неадекватен, в результате чего 10 октября 1947 г. последовал перевод Страффена в специализированную колонию «Хорзем» (Horthem) в небольшом городке Элмодсбари севернее Бристоля. В «Хорземе», в отличие от обычных тюрем, решалась задача социальной реабилитации «спецконтингента», и заключённые получали специализированную психиатрическую помощь. Почти 2 года, вплоть до июля 1949 г. Джон содержался в «Хорземе» и за это время неплохо себя зарекомендовал – он был трусоват, безынициативен, малообщителен, в общем, это был идеальный заключённый, неспособный создать проблемы администрации лечебно-исправительного учреждения. В июле 1949 г. Страффена направили на сельхозработы в Винчестер – это была своего рода привилегия для заключённых, показывающих «положительную динамику адаптации». Там Джон оказался на положении бесконвойного, никто от него тогда не ждал никаких неприятностей.
Однако в феврале 1950 г. вечно голодный Страффен украл сумку с грецкими орехами. Кража, конечно, являлась совершенно пустяковой, но с «положительной динамикой» было покончено. Джона вернули в «Хорзем», откуда он, пользуясь невниманием персонала, в августе 1950 г. ушёл домой. Именно ушёл, строго говоря, это был даже не побег. Поступок сей изначально выглядел как малоосмысленный: ну, в самом деле, куда мог скрыться человек с разумом ребёнка да притом ещё и без денег? Не прошло и суток, как полицейские отыскали беглеца поедающим оладьи на кухне матери. Однако при попытке забрать из его рук тарелку флегматичный до того Страффен неожиданно набросился на патрульных. Случившееся следовало признать весьма тревожным симптомом, ведь никогда прежде Джон не решался на открытое сопротивление взрослым мужчинам. Начиная с этого времени наблюдавшие его врачи стали отмечать такие черты личности и поведения Джона, как своеволие, демонстративное неподчинение, агрессию по отношению к тем, кто заведомо слабее. При этом Страффен по-прежнему оставался трусоват и обычно уклонялся от конфликта с равным противником.
По достижении 21 года Страффен, согласно положениям «Закона о слабоумных», прошёл комплексное медицинское освидетельствование, в ходе которого ему сделали гальвано-энцефалограмму мозга. В результате были обнаружены объективные аномалии в работе мозга, связанные, по мнению врачей, с перенесённым в возрасте 6 лет энцефалитом. Таким образом, умственная отсталость Джона имела не врождённый характер, а приобретённый вследствие заболевания (здесь надо отметить, что для лёгких форм умственной отсталости, как у Страффена, этиологию удаётся установить весьма редко, не более чем в 15% случаев). В целом же по результатам обследования Джон был признан достаточно адаптированным для жизни под надзором родителей. Было решено освободить его из «Хорзема», и 4 апреля 1951 г. он благополучно покинул сию юдоль земной печали.
Страффен вернулся к родителям в Бат и устроился работать садовником в усадьбе в расположенном неподалёку Баземптоне. Дальнейшее уже описано – он совершил убийства Бренды Годдард и Сесилии Бэтстоун. Но вот свою причастность к убийству и изнасилованию Кристин Батчер арестованный так и не признал. В этом его никто и не обвинял – как выяснила полицейская проверка, Страффен располагал на 8 июля 1951 г. надёжным alibi и не имел никакого отношения к тому, что произошло у стен Виндзорского замка.
Впрочем, определённая связь между трагической гибелью Кристин Батчер и поступками Джона Страффена всё же существовала. Во время бесед с последним врачи установили, что Страффен видел газетные заголовки, посвящённые убийству девочки. Сами статьи Джон не читал, ибо не имел такой привычки, однако заголовки и фотографии запомнил. Он решил, что газетчики ругают полицию за головотяпство, и эта мысль чрезвычайно обрадовала Страффена. Он понял, что гибель девочки способна доставить правоохранительным органам немало головной боли, и решил непременно как-нибудь совершить подобное убийство. Джон простодушно признался психиатрам, что ненавидит полицию и рад доставить ей неприятности; если для этого надо кого-то убить, то он готов даже на это! По странной иронии судьбы это решение оформилось в голове Страффена 10 июля (в тот день материалы о гибели Кристин Батчер разместили практически все английские газеты), в тот самый день, когда Джон успешно прошёл плановое освидетельствование у психиатра. Доктор признал улучшение реакций пациента и оценил его «субъективный возраст» в 10 лет, что было несколько выше, чем прежде. Такая вот позитивная динамика…
Предварительные слушания, призванные решить вопрос о возможности предания суду арестованного Джона Страффена, начались в Бате 20 августа 1951 г. На двух заседаниях были заслушаны доводы сторон. Принимая во внимание добровольные заявления арестанта, которые обвинение могло подтвердить не только официально зафиксированными показаниями, но и свидетельствами большого числа лиц (как сотрудников полиции, так и совершенно посторонних людей), обоснованность предания Страффена суду сомнений не вызывала. Защита, правда, пыталась доказать слабоумие обвиняемого, в частности, адвокат простодушно заявил, что Джон не понимает, для чего ему нужен защитник и отказывается говорить с ним начистоту, но этот довод выглядел не очень убедительно. Особенно в контексте того, что после первого убийства Джона Страффена опрашивали полицейские детективы и тот успешно усыпил их бдительность и отвёл от себя все подозрения. Для слабоумного такое поведение выглядело слишком уж умным.
В конечном итоге на предварительных слушаниях было решено, что судебный процесс над Джоном Страффеном начнётся с заслушивания психиатра, наблюдающего обвиняемого длительное время и способного дать объективные показания под присягой.
До суда Джон содержался в тюрьме Хорфилд, той самой, где ему уже доводилось бывать четырьмя годами ранее.
Выездная сессия окружного суда графства Сомерсет, призванная исследовать дело по обвинению Джона Страффена в убийстве Бренды Годдард и Сесилии Бэтстоун, открылась в Бате 17 октября 1951 г. Без особых проволочек было отобрано потребное количество присяжных заседателей, и судья Джастис Оливер обратился к психиатру, прибывшему из тюрьмы Хорфилд, с предложением сообщить суду компетентное мнение о вменяемости подсудимого.
Доктор Питер Паркс (Peter Parkes) выступил с короткой, но весьма содержательной речью. Он признал Страффена безусловно умственно отсталым, не отдающим себе отчёт в тяжести совершаемых поступков и неспособным к их сокрытию. Тюремный психиатр особо подчеркнул, что обвиняемый в силу своего развития не понимает сущности судебной процедуры, не сознаёт своих гражданских прав и, соответственно, не может ими воспользоваться. А посему, сделал вывод Питер Паркс, судебная процедура в отношении такого обвиняемого, как Страффен, теряет свои фундаментальные функции – дисциплинарную и устрашающую.
В своём заявлении психиатр явно вышел за пределы своей компетенции, пустившись в рассуждения, не связанные с той областью медицины, говорить о которой он был уполномочен. С некоторыми из положений, высказанных доктором, можно поспорить, но делать это вряд ли нужно по той причине, что спустя почти шестьдесят лет возражения эти напрочь лишены смысла. Как мы увидим из дальнейшего, психиатра Питера Паркса очень скоро поправит сама жизнь. А в тот день судья Джастис Оливер поставил точку в едва начавшемся судебном процессе, объявив после выступления психиатра, что в Англии не судят сумасшедших.
И тем избавил Джона Страффена от петли. И от тюрьмы тоже!
Совершивший убийство двух девочек человек отправился вовсе не в тюремную камеру, а в больницу тюремного типа «Бродмур» (Broadmoor Hospital). Хотя помещалась она в комплексе из 9 зданий бывшей тюрьмы, открытой ещё в 1863 г. по соседству с городком Кроуторн (Crowthorne), всё-таки это была именно больница, а не тюрьма. В 1948 г. «Бродмур» передали из ведения Министерства внутренних дел Национальной службе здравоохранения (аналогу отечественного Минздравсоцразвития), и это повлекло существенные изменения режима содержания. Было отменено распространённое в обычных тюрьмах штрафование заключённых сокращением прогулок, передач с воли и свиданий, а самих заключённых стали называть «пациентами».
Госпиталь «Бродмур» в середине XX столетия. Несколько простых фотозарисовок из жизни специализированного учреждения: главные ворота, постановка капельницы пациенту, общая палата, уборка пациентом отдельной палаты.
Инспекциями «Бродмура» теперь занимались не чиновники тюремного департамента, а врачи. Да и сам персонал, обслуживающий заведение, стал другим: вместо конвоиров, съевших собаку на уловках осуждённых, за порядком в «Бродмуре» теперь следили санитары, набранные по краткосрочным контрактам из окрестных населённых пунктов – Сэндхерста, Брекнелла и Бэгшота. Они не имели оружия, и форма их отличалась от полицейской. Конечно, всё это отнюдь не превращало Бродмур в санаторий, но и тюрьмой это заведение уже никак нельзя было назвать.
Страффен в «Бродмуре» ничем плохим себя не проявил – дисциплину не нарушал, от лечения не отказывался, никаких требований не выдвигал. Так бы он и остался в числе сотен других, ничем не примечательных «пациентов» «Бродмура», память о которых стёрлась напрочь, если бы только 29 апреля 1952 г. он не совершил свой феноменальный побег.
Феноменальным этот побег можно считать потому, что предпринял эту попытку человек, от которого никто не ожидал подобной выходки. И осуществил задуманное столь изящно и ловко, что посрамил всю английскую судебную систему.
Заключённые Бродмура активно привлекались к разного рода внутрибольничным работам – от строительных до озеленения территории, площадь которой, кстати, составляла 53 акра (было где развернуться ботаникам-мичуринцам!). В апреле 1952 г. Джон Страффен работал подсобным рабочим в больничной котельной, а в последних числах месяца был переведён на уборку территории. 29 апреля он вместе с ещё одним «пациентом» был направлен на переноску мусора, собранного накануне и сложенного у стены одного из зданий. Присматривал за парочкой санитар, который сам работой не занимался. «Пациенты» носили мусорок, потом принялись намывать мостовую – вполне душеполезная работа для спецконтингента! В какой-то момент Страффен попросил разрешения прополоскать тряпку в бочке с дождевой водой за углом здания и такое разрешение получил. Он совершенно спокойно направился в нужное место, свернул за угол, прошёл мимо бочки с водою, вскарабкался на пристроенный к наружной стене навес, перелез через стену и спрыгнул с той стороны. Проделанное убийцей никак нельзя назвать акробатическим трюком – высота навеса составляла всего 2,4 м, а стены – 3,0 м. е Для мужчины даже умеренно физически развитого преодоление подобных преград затруднений вызвать никак не могло…
В 14:42 в Бродмуре была объявлена тревога, Страффена принялись искать сначала на территории больницы, а затем вне её. Говорить о масштабной розыскной операции не приходится – на поиск и задержание убийцы были отправлены всего… 4 пары (8 человек!) санитаров на велосипедах.
Чем же занимался Джон Томас Страффен после побега? Он направился в сторону небольшого населённого пункта Кроуторн, расположенного западнее тюрьмы. Направление движения было выбрано очень удачно, если не сказать парадоксально: на востоке от Бродмура расположена большая, примерно 5 км на 5 км, чуть всхолмлённая пустошь, поросшая кустарником и деревьями. Логично было предположить, что беглец, стремящийся запутать следы, устремится именно туда. Ан нет! Джон Страффен действовал куда рациональнее, он двинулся к людям, в том направлении, движения в котором от него не ожидал никто. По пути беглец сбросил больничную робу, под которой оказалась цивильная одежда – чёрные брюки, серая рубашка, шерстяной жилет. То, что Страффен заблаговременно раздобыл эту одежду и надел её под свою униформу, однозначно свидетельствует о наличии предварительно продуманного и тщательно исполненного плана. А выбор направления движения после побега позволяет заключить, что был этот человек вовсе не настолько глуп и слаборазвит, как считали его врачи.
Около 15:00 беглец приблизился к дому жительницы Кроуторна Дорис Спенсер, которая в это время работала на лужайке, и вступил с нею в разговор. Он попросил воды, задал несколько незначительных вопросов о погоде, затем поинтересовался, не беспокоит ли жителей городка близость «Бродмура». После чего стал расспрашивать: как часто совершаются побеги из лечебницы? куда обычно двигаются беглецы? и о тому подобном. Тема эта явно беспокоила странного молодого человека, и Дорис Спенсер, чей муж работал санитаром в «Бродмуре», насторожилась. Однако, стараясь не выдать своих чувств, женщина спокойно и обстоятельно ответила на все вопросы странного собеседника, и едва тот ушёл, бросилась к телефону. Её звонок в «Бродмур» помог прояснить ситуацию и задал правильное направление розыска беглеца.
Страффен между тем продолжал своё пешее движение и около 17:00, возможно, чуть позже, достиг населённого пункта Фарли-Хилл (Farley Hill), удалённого от Бродмура примерно на 10 км (пройденное по пересечённой местности расстояние свидетельствует о том, что Страффен всё это время двигался энергично и без остановок). Ещё через некоторое время, примерно в 17:30, он обратился к домохозяйке по фамилии Кенион с просьбой угостить его чаем. Та налила ему чаю и объяснила, как пройти к автобусной остановке, и дабы показать дорогу, даже вышла из своего дома.
Однако на остановку Страффен не пошёл. Энергичной рысцой он двинулся к соседнему городку Арборфилд (Arborfield), где удачно тормознул автомашину, за рулём которой сидела Дороти Майлс. Беглец попросил довезти его до городка Уокингхэм (Wokingham), но запаса его обаяния не хватило, чтобы уговорить даму на это. Дороти лишь согласилась высадить его на автобусной остановке, откуда ходят автобусы в Уокингхэм. При подъезде к остановке Страффен заметил пару мужчин в хорошо знакомой форме на велосипедах – это были санитары из Бродмура. Беглец до такой степени растерялся, что простодушно поинтересовался у Дороти Майлс, видит ли она этих мужчин и не знает ли, что они здесь делают. Дурацкий вопрос насторожил женщину, она прекрасно знала форму сотрудников Бродмура и догадалась, что в лечебнице объявлена тревога. Окончательно ей всё стало ясно после того, как Страффен, выйдя из автомашины, направился не к автобусной остановке, а в сторону от неё, причём в сторону, противоположную Уокингхэму, куда он якобы собирался ехать!
