У нас был человек с города и говорил про религию, что ее нет. Я не знаю. Может, религии и нет, я сам в Церквы с детства ничего не понимаю, что там поют про религию и что Поп говорит, но Бог-то есть. Потому что, если нет Бога, то кто тогда? Тогда Человек получается сам по себе, а этого не может быть. Он сам по себе зверь и животный, и у него нет Души. А раз есть Душа, то она от Духа Небесного, Иже Ныне и Присно и Вовеки Веков. А от кого же еще.
Она не была красавицей, да и спокоен я к несомненной и очевидной красоте. Такая красота мне почему-то всегда кажется общей, всем принадлежащей. А вот есть симпатичность уютная и отдельная, предназначенная для кого-то одного, не требующая общего восхищения, мне она нравится намного больше
Еще одна догадка о причинах ностальгии по очередям: нас томит печаль о том изобилии свободного времени, которое было почти у каждого советского человека и позволяло стоять в очередях и пять, и шесть часов. Мы, нынешние, попавшие в цейтнот гонки на выживание или гонки за престижем, у кого как, даже представить не можем, что потратим такое количество человеко-часов ради двух-трех бутылок вина или водки, которые, к тому же, и качеством полная дрянь. А тогда – легко. И не просто стояли – разговаривали, общались, возникали короткие приятельские отношения и даже завязывались романы
Мы путаемся в настоящем, не понимаем его, потому что до сих пор не поняли прошлого. И я путаюсь. Оно ясным казалось мне когда-то на уроках истории в школе. Никаких сомнений, Павел Корчагин герой и Павлик Морозов герой. Потом объяснили: нет, Корчагин, может, и герой, хотя, конечно, революционный фанатик, а тезка его Морозов уж точно не герой. Потом окончательно разоблачили обоих. Потом обоих реабилитировали. Потом… – и нет пока этому конца.
Делай вывод: лучше не иметь дела с такой работой, где надо гнуть людей. Живи самостоятельно.
иметь мужество и признать что, ни у кого
Отменить бы законодательно по всему миру все религии. И все национальности заодно. В паспортах писать: вера – человек, национальность – человек! Несогласных и бунтующих – лечить. Неизлечимых – в тюрьму.