Kitabı oku: «Наваждение», sayfa 11
– Трефилий, а Трефилий, будет спать-то!
Смотрю, у стола сидит Никанор. Перед ним лежат дары.
– Вставай, беда случилась.
– Какая беда, батюшка?
– Извет. Государю нашему донос. Кочубей сказал за собой слово на гетмана Мазепу.
И Никанор стал рассказывать, что было. После обедни подходит к нему казак Иван и говорит тайно: «Кочубей-де велел тебе быть в светлице. Когда увидишь, что у светлицы его людей не будет, иди в горницы, и двери за собой затворяй, и затворы накладывай, и так дойдёшь до светлицы, где атаман живёт». И Никанор пошёл, и двери за собой затворял, и накладывал крючки. В светлице с голландской печью, с коврами и сёдлами на стенах, встретил его Кочубей и спросил Никанора, какой он породы, и спросил – можно ли ему верить в тайном слове. И Никанор сказал: верь! И целовал крест наперсный. В то же время вошла Любовь, принесла благословляющий крест, деревянный, с мощами. И они дали Никанору тот крест целовать, и целовали сами. И Любовь сказала: «Гетман Мазепа, Иван Степанович, вор и беззаконник, дочь нашу родную, Матрёну, свою крёстную дочь, хотел взять замуж. И они её не отдали, потому что она ему крёстная дочь. Он же зазвал её хитростью в гости и испортил, и она теперь женщина, и живёт как безумная и порченая, едва силой удерживают, чтобы не бежала к нему, к Мазепе. За это Мазепа на них зол и грозится головы оторвать, оговаривает, будто они с мужем тайно переписываются с Крымом». Кочубей в это время ходил по горницам, смотрел, крепко ли затворены двери, нет ли кого из челяди, и, вернувшись, сказал:
