Kitabı oku: «Колян – путешествие в ад», sayfa 8

Yazı tipi:

– Хорошо.

И я пошел искать маленькие камни. Задача несложная, заблудиться, в общем-то, тут сложно. Комнаты все одинаковые, с одинаковыми выходами. Я шел и искал, а Клавдия шла недалеко от меня. В одной из комнат я увидел живого человека, я даже вскрикнул от удивления и ужаса. Человек сидел на полу посередине комнаты на корточках. Глаза его были открыты, но в них не было зрачков. Руки были разрезаны, и по ним стекала кровь. Я замер, разглядывая его, а Клавдия, услышав мой испуганный возглас, заглянула в комнату.

– Этот просто только что сюда попал. Еще не окаменел, это тоже небыстрый процесс. Но спасти его уже невозможно, ну мне точно.

– А почему невозможно?

– А как его спасешь, если он жить не хочет? Он хочет умереть, и как ему можно в этом помешать?

Я вспомнил Симку, помнишь, в школе у нас была такая. Она вены себе порезала из-за несчастной любви. Не успели ее тогда спасти. Вот дура, совершила ошибку. Жизнерадостная девка была, неужели, вот так все печально – превратилась в камень, и все? Я спросил про это Клавдию.

– Бывают исключения, когда совершают ошибку, бывает, и спасаем таких. Но, честно сказать, я этим не занимаюсь, мне вот младенцев хватает, ну и в зале иногда кого увижу. А сидеть и с каждым разбираться у меня времени нет.

Дальше я уже не встречал живых и полуживых. Только камни и комнаты, комнаты и камни. Я нашел маленький камень, поднял его и пошел назад. Дошел до луча и ждал Клавдию. В этот раз камень превратился в мальчика, который весело гулил и не плакал. У мальчика на груди был розовый рубец, который шел от подбородка до низа живота.

Через час пришла Клавдия и принесла двух малышей, около пяти лет. Они сидели у нее на руках и, закинув головы, смотрели на луч.

–Баба, хочу туда, – сказал один, показывая пальцем вверх.

– Сейчас и пойдешь, – по-доброму сказала ему Клавдия. Она широко улыбнулась мне, увидев ребенка на моих руках.

– Ах, какого мужичка ты нашел, ах, какой молодец!

Увидев рубец на теле мальчугана, она сказала:

– Видать, спасти его пытались, оперировали. Вот он запомнил про рубец.

– То есть как это – запомнил?

– А ты думаешь, тут есть тела? Нет, тел тут нет, все, что проецируем, то и приносим. Для него операция эта -единственное воспоминание, видимо, боль сильная была. Вот он его тут и воссоздал.

Она подошла и провела рукой по его телу, и рубец пропал.

– Незачем ему такие воспоминания дальше с собой тащить, давай его.

Она забрала у меня мальчика и опять сказала, чтобы тот посмотрел на меня и запомнил, и отпустила. А я в ответ запомнил его. Этот взгляд, которым они меня одаривали перед тем, как уйти в луч, невозможно было забыть.

Потом я ходил и возвращался, ждал Клавдию и возвращался опять. И так я провел весь отведенный мне период времени. Я трудился. Я сбился со счету, сколько раз я таскал камни, которые превращались в детей. А Клавдия все время приносила по два. Один раз я нашел очень странный камень, он был больше обычного. Я не придал этому значения, взял и потащил его. Но когда он начал превращаться в ребенка, я чуть не выронил его. Страшное чудовище оказалось в моих руках, 4 ноги и 4 руки. Это были сиамские близнецы, сросшиеся спинами, почти с единой головой. Существо было страшным, непонятного пола. Но я донес его до луча и стал ждать Клавдию. Она пришла, отпустила свои находки и посмотрела на мою находку:

– Ой, как же вы так, ребятки, перепутались, – переживала она. – – Ну прямо как клубок, что же вы так. Ой-ей-ей. Держи одного за ручки, вот так.

Я так и не понял, что и как она сделала, но вдруг у меня на руках оказался вполне здоровый мальчик, а у Клавдии девочка. Они вдвоем посмотрели на меня своими глазами, а Клавдия мне сказала:

– Это редкий случай, эти не в первый раз жили, пошли вдвоем в новую жизнь, но слишком уж держались друг друга, а выжить не смогли, срослись. Может, в следующий раз лучше будет. Ишь как, все равно друг к другу тянутся, видать, большая любовь была, настоящая.

Детки тянулись друг к другу, но Клавдия не дала им уже обняться опять. Она запустила в луч сначала девочку, а потом мальчика.

Мне показалось, что я перетаскал больше сотни детей, может, даже еще больше. В очередной раз, когда я передал Клавдии очередного малыша, она вдруг сказала:

«Твое время тут кончается, ты молодец. Может, кто-то из детей, спасенных тобой сегодня, поможет тебе или в жизни, или после нее. Кто знает, как оно все может повернуться. Спасибо тебе, что помог мне.

– А зачем вы это делаете – помогаете тут?

– Это вроде как послушание, если ты сможешь стать светлым, ты поймешь. В служении людям сила творения.

– А вы меня тут раньше не встречали?

– Тебя не встречала, и надеюсь тут не встречу. Недаром же ты сюда приходишь?

– Я тоже очень надеюсь на это. Можно задать вопрос?

– Да, задавай.

– А при чем тут вера?

– Будет каждому по вере его, во что веришь и чего желаешь, то и получаешь. А если и не желаешь ничего и ни во что не веришь, то что можешь создать?

– Вы про церковь?

– Я про веру и силу духа. Человек слаб, чтобы дойти самому, поэтому и создает общества, которые ему в этом помогают. Ты не был никогда в таких обществах и потому не видел, какие обители они себе создают. Иногда это хорошо, иногда плохо. Но для тебя это закрытая дверь, ты сам по себе.

– Это так плохо?

– Нет, это не плохо, ты же видел свои двери? Знаешь, что можешь.

– Да.

– Главное – люби жизнь, Николай! И помни, что все, что создано, создано для тебя, а то, что ты создашь сам, будет создано тобой и для тебя – это мироздание.

И тут я пришел в себя.

Леха, приезжай, ты мне очень нужен!

ВОЗВРАЩЕНИЕ ЛЕХИЧА

В Будищах водитель остановил меня возле церкви. Я вышел из машины и вдруг неожиданно для себя решил в нее зайти. Служба уже закончилась, церковные бабушки мыли подсвечники и прибирались. Я встал посредине церкви и рассматривал иконы, которые тут были всюду, до самого потолка и на потолке. Неожиданно для самого себя я вдруг перекрестился и поклонился в сторону алтаря. Вдруг я почувствовал, что кто-то аккуратно взял меня под локоть. Я повернулся и увидел очень старого худого человека с огромной седой головой. Это был старый, очень старый священник. От возраста кожа его выцвела и пошла бледными пятнами, волосы на голове и бороде были редкими и белее белыми. Даже некогда ярко голубые глаза сейчас выцвели и стали почти серыми. Я внимательно смотрел на этого священника, я знал его, он был мне знаком. Я представил его моложе, в ватнике с ППШ на груди. Это был отец Феодосий. Он внимательно посмотрел на меня и, улыбнувшись, произнес:

– Рад видеть тебя, Алексей. Давно я тебя жду, ты пришел ко мне наконец-то камушки снимать?

Я онемел от удивления. Как это может быть? Я же познакомился с этим самым человеком совсем в другом измерении, может, это и не он?

– Отец Феодосий?

– Да, это я, что, удивлен, что меня тут встретил?

– Да, очень удивлен, как такое возможно?

–Я не знаю про путешествия в измерениях, но я знаю тебя. Я бы очень удивился и сам, но твой друг Коля рассказал мне про тебя и твои путешествия. Я вдруг вспомнил о странном парне, который приходил к нам в партизанский отряд, который погиб на берегу Волочка. Мы записали его данные и передали в центр похоронку. Но вдруг пришел твой друг и рассказал мне столько разных историй. Я подумал, что, возможно, это был ты. А сейчас, когда тебя увидел, то понял, что это действительно ты.

– Да, я вас помню, я вас тоже узнал. Для меня прошел всего месяц с тех пор, как мы с вами расстались.

– А я думал, что ты погиб, мы отправили поисковой отряд за тобой, и солдаты пришли с докладом. Они сказали, что весь берег был усыпан останками человеческих тел, нашли осколки лодки и рации. Нашли ногу в немецком сапоге.

– Я почти погиб, меня контузило. Я очнулся в немецком госпитале через пару суток, выжил чудом. Документы, форма и знание немецкого языка спасли мне жизнь. Но выбраться оттуда было очень сложно. Меня эвакуировали в Польшу, и оттуда я пробирался уже сюда.

– Долгий же был твой путь. Пойдем на улицу, сядем. «Голубушки» нам чайку принесут, и мы с тобой побеседуем.

– Да я бы и перекусил чего-нибудь, я не ел ничего.

Пока мы садились за стол, я написал Коляну:

«Привет, Коль! Я вернулся, не поверишь, где я сейчас.

«ПРИВЕТ, ЛЕХИЧ, ГДЕ ТЫ?!»

«Я в Будищах, около церкви, с отцом Феодосием.

«ОАУ?! А что ты там делаешь?»

«Я зашел случайно и встретил тут старого знакомого, приходи, чаю попьем.»

«Бегу!»

Я сел за стол, а бабульки принесли горячий самовар, две тарелки с кашей и еще какую-то еду на других тарелках.

– Угощайся Алексей, каша гречневая, думаю, тебе в самый раз сейчас будет.

Я уже не слушал отца Феодосия. Я ел так, что за ушами трещало, я был очень голоден. Он сидел за столом и с улыбкой смотрел на меня. Когда я уже почти доел, я вдруг почувствовал удар по спине. Я повернулся и увидел радостного и улыбающегося Коляна.

–Ну вот вся честная компания в сборе, – сказал отец Феодосий

– Здорово, Леха.

– Здорово, Колян.

Я обнял Коляна, что было сил, я реально соскучился по нему

– Тихо, тихо конь здоровый, поломаешь же меня,– прохрипел он. Я слегка ослабил свои объятия, и мы втроем сели за стол.

– Ты прочитал, что я тебе прислал? – спросил Колян, вопросительно глядя на меня.

– Да, все прочитал, последнее – пока ехал, уже тут.

– Ну и как тебе?

– Честно говоря, я в шоке. Все это выглядит, как полный бред. Хотя то, что я хожу между измерениями, тоже нормальным не выглядит. Вот отца Феодосия я знаю лично! Считай, уже 70 лет как знаю, но мне-то всего 26, а вам отец Феодосий?

– Мне вроде как 105, может, больше, я уж точно и не помню. Какая разница, сколько мне лет? Когда мы встретились с тобой, я тебя всего на семь лет старше был, а теперь мне уже пора туда, а все не берут. Теперь вот думаю, может, потому и не берут, что вас тут ждал?

– Кто его знает, там все так странно, – сказал Колян – Я только вот вернулся из четвертого путешествия и тебе закончил писать. Хотел пойти помочь Лилии собраться, а тут – бах, ты на связи. Я аж обалдел от этого, а ты еще – давай рассказывай, что у тебя и как было.

Я начал свой рассказ, но где-то на минут через двадцать у Коляна зазвонил телефон. Он его поднял и начал говорить:

–Лиля, привет! Леха вернулся! Мы тут на центральной, у Отца Феодосия. Да ты не переживай, успеем мы собраться, Леха поможет. Лиля, бери Асю и приходи к нам… Ну ладно, мы к тебе придем… Мы недолго… Да да, нам нужно поговорить.... Да.... Ну блин, нам нужно поговорить, Леха с войны вернулся!

Коля багровел, и видимо, уже был готов выйти из себя. Отец Феодосий положил свою руку ему на плечо и сказал:

–Скажи ей, что мы сейчас все к вам придем и поможем собраться.

– Тут Отец Феодосий говорит, что мы сейчас все придем и поможем.

Колян положил трубку и сказал:

–Теперь надо идти, иначе мне и правда влетит, что-то ее опять несет.

– Женщины – это наши камни точильные, чтобы мы не расслаблялись особенно. Не забывай ее благодарить, – сказал отец Феодосий.

– Ага, точно точильные. Точат на ровном месте, – пробурчал Колян. Я про себя подумал, что лучше не заводить два камня, а то выходят жернова, между которыми в муку может смолоть.

Мы пошли к дому Коляна .Он, видимо, все еще находился под впечатлением своего путешествия и тараторил без умолку:

– Отец Феодосий, я сегодня в последний раз ходил туда, куда вам рассказывал, больше не пойду. В этот раз, мне кажется, я побывал в самом настоящем аду…

Он рассказывал ему то, что я уже успел прочитать: про ад, про людей, превратившихся в камни. Про детей, которые там оказываются. Отец Феодосий слушал, кивал головой и вздыхал. Когда Николай закончил, мы подошли к его дому. Отец Феодосий сел на лавочку, которая была около забора дома Коляна и сказал:

– Да, воистину неисповедимы пути Господни. В странном месте ты побывал, Николай, это реально адское дно. Очень опасными путями ты ходишь, но ведет тебя ангел, видимо. Каждый раз тебя святые выручают. Мне тяжело принять твой рассказ в чистом виде. Но я думаю, что ты получил ровно те образы, которые ты смог принять. Видимо, я получу свои образы и свои обители, которые у меня вот тут, – он постучал пальцем себе по голове.

– Но тем не менее, все твои образы, которые ты мне рассказал, я понимаю. И дети, которые в камни превращаются, мне тоже близки. Я чувствовал, что-то очень похожее, когда отпевал младенцев. Я чувствовал их ужас и непонимание того, что же с ними происходит. И может быть, моя молитва приводила к ним ангела или святого в тех самых комнатах. И другое, что ты увидел, верно – необратимость тех, кто сам лишил себя жизни, наложил на себя руки. Он не хотят жить, поэтому не могут спастись. Зачем спасать тех, кто не хочет жить?

Отец Феодосий как-то сгорбился и оперся локтями на колени, я испугался, что ему плохо:

– Отец Феодосий, вам плохо?

– Нет, Алексей, мне очень хорошо. Теперь мне многое открылось, вы двое – мои ангелы. Вот провожу вас и тоже собираться буду, надеюсь, примет меня Господь уже.

Мы переглянулись с Коляном, не зная, что на это отвечать.

–Ну ладно, отдохнул – и хорошо, идем уже, – сказал Отец Феодосий и встал.

Мы зашли в дом Коляна. Там все было вверх дном, хотя вещей было и не так много. Мы начали помогать упаковывать вещи и грузить все в машину. Отец Феодосий, как истинный командир, взял руководство сборами на себя, и дело пошло очень быстро. Мы за полчаса все уложили и упаковали. Последним в багажник Колян уложил «ключ от Измерений», завернутый в наволочку. И мы сели пить чай.

– Теперь ты поведай нам о своих приключениях, Алексей, – сказал мне отец Феодосий.

– Я был на войне, рядом с вами, отец, хотя до сих пор не понимаю, как такое возможно? Видимо, тот мир сильно похож на этот, но кто тогда к Вам приходил? Есть, может быть, мир который опережает наш?

– Видимо, так и есть. А может, Элронд нам чего-то не договорил? – вставил Колян.

– Видимо, да. Но что меня больше всего удивило на войне, так это моя встреча с немцами. Я очнулся в немецком госпитале, рядом со мной лежал немец Ганс. Он стал моим другом. Он хороший человек, правда, с причудой. Он был повернут на свиньях и вкусной еде. Он все время мне рассказывал, что мы, русские, – варвары, не умеем выращивать свиней и вкусно и красиво кушать. Меня действительно удивило, что они не чувствуют себя оккупантами или захватчиками, они шли освобождать нас. Я ведь пришел в то время, чтобы помочь СССР победить в войне с меньшими потерями, а потом понял, что помочь я не могу, да и не хочу, как я понял позже.

Отец Феодосий опять сделал паузу, видимо, подбирая слова, которые он хотел сказать:

– Я много немцев видел, и пленных, и убитых, и жестоких, и спокойных. Ты ведь помнишь Семена?

– Да, помню, он злой такой был.

– Вот это зло его и погубило, и весь наш отряд чуть не уничтожило, так он хотел мести. Через пару недель после того, как ты погиб (ну то есть, мы считали, что ты погиб), он уговаривал нанести удар по узловой станции, агитировал все. А это была подстава, я был против, но пришлось отпустить отряд во главе с Семеном. Семен резал и рвал, пытаясь утопить в крови свою ненависть, и погиб, как герой. Но как к Семену относились немцы? Он дикий варвар, с неоправданной жестокостью уничтожающий людей. Он уничтожил немецкий инженерный отряд, который не был вооружен, на подходе к станции. Там даже были не немцы, там были словаки, которые не хотели воевать, но не могли уйти от немецкой власти. Он положил их всех, а через час погиб сам. Но это война, тут глупо осуждать Семена. Он ушел на тот свет с тяжелым камнем в сердце и станет, видимо, сам камнем навечно. А немцы, они ведь тоже люди, шли сюда, также одурманенные пропагандой. Они в итоге ответили за преступления всей Европы.

Отец Феодосий замолчал, погрузившись в свои мысли, мы не смели его перебивать. А он продолжил:

– Жили были четыре брата-близнеца. Потом они умерли, одного из них признали святым, а троих – преступниками, и звали их Муссолини, Гитлер, Черчилль и Сталин. Не было в то время хороших и плохих, про ту войну еще многое не рассказано и не написано. Правильно ты сделал, что не стал помогать. Не известно, чем бы твоя помощь могла обернуться.

– Но как же так, – возмутился я – Все-таки подвиг Русского народа, который защищал свою родину, не жалея жизни – это истинный героизм.

– Да, все так, героизм и подвиг. Но запомните, друзья мои, подвиг – это всегда результат предшествующей ошибки. Если делать все с умом, то подвиг не нужен. Хотя война – это состояние человека, в котором он живет. Война – это наше постоянное внутреннее состояние, которое выходит иногда наружу и принимает жертву. Но кто выиграл, а кто проиграл в той войне? Вот Семен, которому дали самые высшие награды посмертно – он выиграл или проиграл?

Тут вступил Николай:

– Я видел там героев. Скорее всего, он проиграл, его, наверное, даже спасать не будут, он ведь не жертва.

–Вот то-то и оно.

Мы сидели молча, пытаясь понять слова отца Феодосия. Он, может, и не был святым, но был очень мудрым. Из молчания он вывел нас своим предложением.

– Так, Николай, вы с Лилей грузитесь, а через час к церкви подъезжайте, а мы с Алексеем пойдем, еще вдвоем поговорим. Есть еще один камешек, который тебе мешает, ведь так?

– Так, – сказал я отцу Феодосию, и мы пошли с ним обратно к церкви....

______________________________________

Мы ехали в машине, я сидел рядом с Коляном. Лиля с Асей сидела на заднем сидении в окружении баулов. Мне было спокойно на душе, разговор наедине с отцом Феодосием, действительно, мне очень помог. Мы проговорили с ним больше часа в тишине церкви, дверь в которую он закрыл. Мы говорили с ним обо всем: о наших приключениях в Радужном, о том, что я натворил в техно, о моих злоключениях с двумя бабами. Когда мы закончили, он сказал:

– Может, для тебя это и лишнее, но будем считать, это для меня нужно, склони голову сынок.

Я склонил, он положил мне на голову кусок передника, который был одет у него на рясе и произнес молитву, суть которой, как я понял, состояла в отпущении грехов. Я не понял, что произошло, но я реально почувствовал облегчение. Как будто несколько тяжелых камней были сняты с моих плеч.

– Иди и не греши больше, – сказал отец Феодосий.

Я обнял старца, потом вышел из церкви. Подъехал Ниссан Коляна. Я сел на переднее сидение, и мы поехали.

– Удивительный он человек, правда? – спросил меня Колян.

– А ты знаешь, что во время войны он командовал партизанским отрядом,– спросил я его.

– Я понял, что вы были с ним в одном отряде, но вы не говорили, что он командир.

– Ну, де-юре командиром был его брат, но де-факто командовал он.

–Он после войны священником стал?

– Нет, он до войны был священником.

– А разве так можно?

– Вот и меня это удивило.

–Но он реально ходил в рясе с крестом и автоматом ППШ. И все в отряде его очень любили.

– Надо же.

Мы ехали в сторону Канева, по очереди рассказывали о своих приключениях, мечтали о будущем. Идея создать собственное производство в Каневе мне нравилась, но у меня был один нерешенный вопрос с моей женой и моим будущим ребенком. Мне ее нужно было как-то уговорить переехать со мной в Родное, а как это сделать ,я не имел не малейшего представления. И что делать дальше, я тоже слабо понимал. Коляну, в моем понимании, было проще, Лиля с Асей определяли его будущее очень наглядно, да и с Арсеном тоже появилась определенность. Ему проще, чем мне. Хотя, если сейчас забраться в его голову, он думает также и про меня. Что мне проще, я могу вот просто так взять и уйти в любое измерение, но проблема в том, что в любое измерение я тащу с собой себя, а что есть Я? Что я могу? Научить варить самогон в гаремах? Или переписать протокол в Техно, чтобы разрушить прекрасное творение? Смог бы я придумать то, что я разрушил?

Из моих мыслей меня вырвали гаишники, которые стояли уже на подъезде к Каневу. Они были почему-то вчетвером и показывали, чтобы мы остановились.

– Тут то они откуда? Специально же по глухой дороге поехал,– недовольно сказал Колян.

Нехорошее предчувствие кольнуло мое сердце, что-то было не так. Двое из четырех гаишников были с автоматами, у двоих были кобуры и дубинки на поясе. Что-то в их форме меня насторожило, но я успокаивал себя тем, что я давно не был в Родном и просто не знаю, что к чему. Колян вышел из машины, и пошел показывать документы, а я остался сидеть. Через минуту Колян и четыре мента подошли к двери и поманили меня, чтобы я выходил.

Я вышел из машины и обошел вокруг.

– Документы,– сказал тот, кто стоял ближе всего ко мне.

– У меня нет с собой документов,– сказал я правду.– Я домой возвращаюсь с дачи, с другом, документы в городе.

– Лицом к машине, ноги на ширине плеч, вы, оба, ключи от машины сюда.

Мы с Коляном подчинились приказу и встали лицом к машине. Колян шепотом сказал:

– Это не менты, нам пиздец.

Я уже и сам понимал, чем все это закончится. Это были бандиты, которые шманали машины на полупустых трассах. Самое страшное, если они обнаружат «Ключ», тогда нам не жить. Как только я понял, что нужно сражаться, время потекло по-другому. Я, как бывало и раньше, вошел в боевой режим. Двое без автоматов подошли, чтобы обыскать нас. Я сделал разворот, чуть присев, и выхватил у них из-за пояса дубинки. Дубинками я орудовал, как мечами, я нанес последовательно два удара по ногам и по плечам обоим ментам, которые собирались нас обыскивать. Не дожидаясь , пока они упадут на землю, я сделал четыре быстрых шага к ментам, вооруженным калашниковым. Одного я вырубил ударом дубинки в шею, а вот второму не повезло. Он успел сообразить, что происходит и начал взводить автомат, но, видимо, он был трус, так как руки у него затряслись, и справиться быстро с затвором он был не в состоянии. Я нанес ему серию ударов по кистям рук и по предплечью. Руки повисли безвольными плетями, видимо, переломилась кость в нескольких местах, он завыл собачьим воем от боли. А я снял дубинкой через его голову ремень с автоматом и отбросил его на обочину. После этого, присев, я ударил его чуть ниже коленной чашечки, но уже не в полную силу. И последний из ментов рухнул на пыльную обочину.

Как только опасность миновала, время вернулось в привычное русло. По телу прошла адреналиновая волна, сердце тяжело застучало в груди, и пошла дрожь в конечностях. Колян с удивлением смотрел на четырех ментов, которые корчились в пыли.

– Ну, Лех, ты даешь, где это ты так научился?

– Жизнь научила.

– Меня научишь?

– Вряд ли, это Элронда нужно просить.

В этот момент мы увидели мчащиеся на всех порах два черных «Шевроле Тахо», которые подлетели к нам и остановились. Из них выскочило несколько человек. Я встал в стойку, выставив дубинки, думая сначала, что это дружки наших ментов. Но это оказался Арсен со своими бойцами. Арсен подошел к нам, посмотрел на меня, на лежащих в пыли ментов и сказал:

– Ты удивил меня в очередной раз. Простите, что не встретили вас раньше этих,– он показал на валяющихся в пыли.– Мы их давно ловили, но все никак поймать не могли. Как ты их славно отделал, где ты научился этому? Ладно, все вопросы потом.

Он подошел к одному из валяющихся на земле ментов, которому я переломил кисти рук. Присел на корточки и сказал:

– Ну что, Иван Николаевич, получил по заслугам? Сколько раз тебя можно было предупреждать? Ты думаешь, если Виктор Сергеевич с твоим отцом вместе служил, так ты вне закона? Сколько раз я тебя предупреждал? Кончилась твоя фортуна.

Иван Николаевич, как назвал его Арсен, тихо скулил от боли, выпучив глаза.

– Ты что, меня теперь убьешь?

– Нет. Зачем? Я просто сюда наряд милиции вызову.

Он перевел взгляд на меня:

– Ты автоматы руками не трогал?

– Нет, просто откинул их в сторону дубинкой.

– Вот и отлично,– он нанес удар в челюсть Ивану Николаевичу, и тот сник.

– Поехали, Алексей. Ты можешь поехать со мной в машине?

–Могу, почему нет.

– Николая с женой проводят до дома, помогут разгрузиться, а ты поедешь со мной.

Я был спокоен, Арсен был уже своим человеком, несмотря на то, как мы с ним познакомились. Я спокойно сел в «Тахо», где работал кондиционер. Он сел за руль и набрал телефон.

– Але тут на седьмом километре, на обочине лежат милиционеры, может их машина сбила, непонятно, приезжайте быстрей,– и положил трубку.

– Не буду ничего делать против него, он сделал все себе сам, и получит, что положено по закону.

– А кто он?

– Этот, которому ты руки поломал, Иван Николаевич Горда, местный хулиган. По крупному он не работал, машины шмонал, да мутил помаленьку. Мы его не трогали по приказу Виктора Сергеевича, он с его отцом в Афгане служил. Отец обещал за ним присматривать. В итоге он безнаказанность почувствовал, уже с оружием ходил в ментовской форме. Теперь я свое обещание выполнил, я же его пальцем не тронул, милицию вызвал со скорой помощью тоже из соображения, можно сказать, милосердия, ну а вытаскивать его из ментовки я ведь никому не обещал! Спасать эту сорную крысу мне противно, даже несмотря на то, что его отец и дед были героями.

– Я знал его деда,– не подумав, ляпнул я.

– Как ты его мог знать? Он же погиб во время Отечественной войны.

– Потом давай про это, сложно так все.

– А мы и не торопимся, я так все знаю уже.

– Да знаю я, что ты знаешь, Колян мне написал. Ты меня в машину взял, чтобы я тебя к Элронду отвел?

– Да, Коляну сейчас некогда будет, у него дело намечено большое и полезное для города и для страны. Он мне сказал, что тебе путешествовать в измерениях проще и что ты собираешься к Элронду. Заодно я хотел узнать, где оружие и амуниция, которую я тебе давал.

– Там все осталось, мне не удалось оттуда так просто сбежать.

– А где ты был?

– Я ходил в измерение с хронологическим сдвигом, как назвал его Элронд. Но такое ощущение, что я ходил назад во времени. Я побывал на Великой Отечественной войне.

– Ух ты, завидую тебе! Я всегда мечтал увидеть эту войну своими глазами.

– А я вот расстроился, я ее с двух сторон увидел, совсем не ожидал этого.

– Как это – с двух сторон?

– С немецкой стороны тоже.

– Ты у немцев был?

– Да, в госпитале, а потом в тылу.

– Вот почему ты из Польши вернулся.

– А ты уже все знаешь.

– Нет, в этот раз ничего не знаю, слухи одни. Сняли мы наблюдение за Коляном, но, как видно, зря.

Он имел ввиду нападение лжементов на Коляна во время нашего возвращения домой.

– А как вы тут объявились?

– Мне позвонил Отец Феодосий и сказал, чтобы мы встретили вас, неспокойно ему.