Kitabı oku: «Змей – история одного злодея»
Мы зашли с Арсеном в Радужное, на краю поляны с древом. И сразу увидели Элронда, который шел нам навстречу. Он, видимо, ожидал нашего появления. Я морально приготовился к потоку ругани, который сейчас польется на меня и на Арсена, но еще больше я испугался за Арсена, которого я сюда приволок. Я предупреждал Арсена, чтобы он не реагировал очень остро, но, боюсь, недостаточно. Элронд, не дойдя до нас еще и десяти метров, начал свою ругань:
– Два ошметка человеческого испражнения, какого хрена вы сюда приперлись? Алексей, ты какого хрена устроил из моего мира проходной двор? Я сейчас же выгоню тебя в Родное, и если ты вернешься сюда даже один, я натравлю на тебя тараканов и комапауков, чтобы они разорвали тебя на мелкие кусочки.
Угроза Элронда прозвучaла настолько убедительно, что в моем мозгу всплыл бедный таракан, которого разорвали комапауки в клочья. Я попытался оправдаться:
– Ну он очень меня просил, ему нужно увидеть Змея, он хочет ему помочь.
– А мне насрать с самой высокой точки моего древа на то, что он хочет, и то, что хочешь ты.
Тут вдруг, несмотря на все мои предупреждения, не выдержал Арсен:
– Алексей, а этот старый черт и есть Элронд?
В моем рту пересохло. Я понял, что теперь, как раньше, уже не проскочить, в любом случае будет что-то не очень хорошее. Сглотнув ставшую густой и липкой слюну, я сказал:
– Да это он.
Арсен смело взглянул на Элронда и сказал:
– Только из уважения к вашему возрасту я не сломал вам челюсть сразу, но, если вы вдруг позволите высказывания в таком тоне, я обещаю вам, что не посмотрю на мой возраст.
Мне показалось, что это все. Я сражался с Элрондом несколько месяцев, по два раза в день, и мог с уверенностью сказать: несмотря на то что Арсен выше его на голову и в два раза шире в плечах, сломать ему челюсть у него вряд ли получится. Я даже думаю, что он не успеет и занести руку для удара. Но Элронду понравилась наглость Арсена, по крайней мере, тот огонек, который зажегся в глазах Элронда, дал мне шанс на надежду, что он не исполнит своего обещания сиюминутно.
– Ты, жалкий потомок безродной макаки, смеешь кидать вызов мне? – Спросил Элронд, явно нарываясь.
– Судя по цвету ваших глаз, вы потомок ящерицы, больной гепатитом, и вам не послышалось, – парировал Арсен.
Ну все, подумал я, Арсену пришла хана.
– Забавно, мне это нравится. С каким оружием в руках вы предпочитаете умереть?
– Я готов убить вас голыми руками.
Вот, блин, мужики, одному уже за десять тысяч перевалило, а все туда же. Но Арсен на полном серьезе собирался накостылять Элронду, а тот на полном серьезе планировал ему ответить. Арсен был крайне напряжен и максимально осторожен, он точно оценивал противника со всей серьезностью. Видимо, это была школа Змея. По словам Арсена, Змей был серьезнейшим противником, даже когда стоял уже одной ногой в могиле с четвертой стадией рака печени, и против старого и тщедушного Элронда Арсен не допускал ошибки, думая, что тот – слабый противник. Он был максимально собран и сосредоточен. А я на всякий случай отошел подальше.
Как Арсен оказался первый раз на земле, я даже не успел увидеть, но я не могу сказать, что он был такой уж легкой добычей для Элронда. Но то, что Арсен был живой после того, как оказался повержен, говорило, что все-таки у нашей экскурсии будет продолжение.
Арсен, видимо, тоже не совсем успел сообразить, как так получилось, что он оказался на земле, но через мгновение он находился на ногах и опять был в стойке. Элронду было интересно, я видел этот взгляд много раз, когда сам вот так оказывался побитым на земле. Но тут случилось невероятное: Арсен смог схватить Элронда за шею и зажать его в захват. Может быть, если Арсен хотел бы убить Элронда, у него был бы такой шанс вот в это самое время, сдави он шею Элронда так, что она бы хрустнула. Но Арсен не собирался убивать старого эльфа, а эльф не собирался оставаться в захвате дольше того времени, чтобы сообразить, как из него вырваться. Он нанес в плечо и в бок Арсена четыре или пять точечных ударов, видимо, по определенным нервным окончаниям. Так как через еще одну секунду Арсен свалился лицом вперед, так и держа руки в кольце, в котором уже не было противника.
– А ты хороший воин. Было бы у тебя сроку жизни еще лет двести, то ты бы точно со мной мог справиться. Но поймать меня в захват так, вот как ты смог, никто бы не сумел. Видимо, одряхлел я все-таки уже.
Арсен лежал лицом в земле не в состоянии пошевелиться.
– Ты убил его? – спросил я Элронда.
– Нет, не убил, он все-таки будет полезен там, куда так хочет попасть. Я разрешу вам пройти, только тебе нужно надеть доспех, ты его проводишь.
– Я? Я не хочу, я только вернулся, я хочу к жене.
– Ну тогда выкини его, в Родное, и дело с концом.
– Ага, легко сказать, выкини, он мне потом в Родном жизни не даст.
– Так живи тут, я уже смирился с твоей вонью.
Делать было нечего, видимо, выбора у меня было немного.
– А куда его вести-то?
– Тот мир с соснами, в котором я тебе говорил, что лучше не задерживаться, помнишь?
– Да, конечно.
– Вот туда и шуруй с ним. Там найдете крепость, любую, ну а дальше сориентируетесь, только если увидишь тварей, не похожих на людей или эльфов, лучше беги в другое измерение.
– Хорошенькое дельце.
– Все, решили. Иди давай в древо доспех в твоей комнате, жена тебя ждет, у тебя есть два часа, потом возвращайся. Еще пару дней потерпит жена твоего возвращения. К тому же тебе все равно ничего не светит с ней в ближайшее время, она уже на сносях и вряд ли тебя подпустит.
– Это уж я как-нибудь сам решу, можно?
– Давай уже иди, я пока тут с этой вонючей тушей побеседую. Ох, чует мое сердце, поведешь ты через меня целую толпу этих вонючек. Как же мне тут дезодорирующих деревьев не хватает, не приживаются они тут.
Дальше слушать причитания Элронда я не стал и бегом побежал в древо. Поднявшись по капилляру, я нашел Лейлу в комнате, она сидела и что-то шила. Я забежал в комнату, она вскрикнула от радости.
– Алексей! Как я рада, ты вернулся!
– Да, любимая.
Я обнял ее, хотел прижать, но пузо не позволяло это сделать. Я боялся к ней прикасаться, она для меня была как хрустальная ваза, к которой нужно относиться с благоговением. А она плакала, поливая мое плечо горячими слезами:
– Леша, Лешенька! Вернулся ко мне, мой любимый, мой хороший!
Тут из коридора раздался радостный крик другой женщины, а именно Элизы.
– Алексей! Ты вернулся!
И в комнату вошла вторая беременная женщина, или, точнее, эльфийка. Беременная эльфийка. Я замер в ожидании, что сейчас что-то произойдет плохое, но Лейла ни на секунду не ослабила своих объятий, как будто ничего не произошло, а Элиза подошла и обняла меня с другой стороны. И в это самое время я почувствовал себя воистину счастливым человеком. Две лучшие женщины вселенной, одна йэльфийская, другая человеческая, любили меня и сейчас действительно были рады меня видеть. Видимо, мое отсутствие позволило им подружиться между собой, и теперь мне было хорошо. Но нужно было уходить.
– Я, в общем-то, ненадолго, мне нужно сейчас уйти, но я вернусь через пару дней.
– Как, ты уходишь?
– Так получилось, мне нужно проводить одного человека в другой мир, иначе Элронд меня убьет, или Арсен.
Элиза втянула воздух ноздрями и сказала:
– Да уж, убьет точно, у этого человека прескверный запах, проводи его и возвращайся.
– Я тебя никуда не отпущу, – сказала Лейла. – Только пришел и уже уходить? Зачем ты меня вытащил из моего мира, чтобы вот так оставить одну в незнакомом месте?
– Но я вернусь.
– Отпусти его, Лейла, – вступилась Элиза. – Он не может отказаться сейчас, он вернется к тебе и будет только твоим, как я тебе и обещала.
– Хорошо, – насупилась Лейла. – Если все против меня, то делайте, как нужно, я буду ждать.
– Тебе бы тоже не мешало принять душ, от тебя такая смесь запахов, что у меня ощущение, что ты месяц как минимум не мылся, – сказала Элиза.
– Ну не месяц, –
попробовал я оправдаться, пытаясь вспомнить, когда же я мылся в последний раз – кроме колонки на границе Польши, ничего в голове не всплыло. И как меня не убил Элронд сразу при встрече? Но меня ждет эльфийский душ, одно из самых божественных наслаждений этого измерения. Я пошел в комнату, разделся и вошел под чашу цветка, который радовал меня больше пяти минут. Видимо, даже для этого цветка я был настолько грязным, что он меня так долго не отпускал. Мне это очень нравилось.
Закончив божественное омовение, я надел эльфийский комбинезон и доспех, который меня ждал в нише, и вышел в зал. В зале меня ждала плачущая Лейла, я обнял ее и сказал:
– Я вернусь очень быстро, может, даже сегодня, ну край завтра, и больше от тебя никуда не уйду.
– Я буду тебя ждать, скоро уже роды, ты приходи за мной, мне тоскливо тут без тебя.
– Ты пойдешь со мной?
– Да, милый, куда скажешь, туда и пойду.
Я поцеловал Лейлу и направился обратно к Элронду и Арсену. Подойдя к ним, я обнаружил странную картину: Элронд учил Арсена, он показывал ему какие-то приемы и что-то рассказывал. Арсен внимательно слушал и что-то спрашивал. Когда я подошел уже совсем близко, они остановили свой разговор и обратились ко мне:
– Ну что, мы пойдем прямо сейчас? – спросил Арсен.
– Ну я не намерен тянуть время. Меня ждет жена, и я хочу быть с ней, – ответил я ему.
– Эх, как жаль! Такой великий учитель, как Элронд, я бы очень многое отдал, чтобы хотя бы месяц у него поучиться.
– Я не планировал тебя учить. То, что ты своей смелостью заслужил один урок, не значит, что я готов делиться с тобой знаниями, – ответил Элронд, как всегда, в своем стиле.
– В любом случае, я бы попытался, может, даже если бы это стоило мне жизни, – сказал Арсен с глубоким искренним уважением.
Я понимал, о чем говорит Арсен, я сам научился драться на мечах только благодаря школе Элронда и тысяче мелких синяков и царапин.
– Все, идем, Арсен, сказали нет, значит нет, – ответил я.
– Иди, Арсен, может, все-таки еще и увидимся. Там, куда ты пойдешь, твоих знаний боевого искусства будет достаточно, чтобы выжить. Вы будете проходить через болото с деревьями, похожими на бамбук, сруби там себе палку, только аккуратно, не руби с плеча, режь аккуратно, там очень хитрое дерево, можно сломать меч, если бить наотмашь, несмотря на то что будет казаться, что оно тонкое.
– Что это за растение такое? – удивленно спросил Арсен.
– Вы не сможете выговорить этого названия, но вы не пройдете мимо.
– Я понял, – сказал я, мне не терпелось уже отправиться в путь.
– Еще раз: если в мире с соснами вы увидите толпу существ, а до крепости вам будет далеко, не геройствуйте и бегите из измерения, биться с ними в открытой местности – самоубийство.
Элронд включил отца-командира, меня это начало утомлять. Я перебросил Арсена в первый мир нашего пути и вошел вслед за ним. Этот маршрут я проходил дважды, и теперь мог по нему ходить, так как он остался в моем сознании. Особенность прыгуна в том, что он не может пройти без ключа в первый раз в измерения, если не случится спонтанного перехода, как было со мной. Но уже побывав в параллельной вселенной, переход навсегда остается как бы в памяти. Я начинал видеть это измерение из соседнего и мог зайти в него или выйти. Неудобство было только в том, что я не помнил, выше это измерение или ниже того, из которого я переходил, и был шанс или удариться ногой, или неловко шлепнуться на входе. Сейчас мы так с Арсеном и поступили, мы бахнулись на землю в лесу. Мягкий мох смягчил удар, и мы быстро оказались на ногах. И я совершил следующий переход.
Два перехода подряд с Арсеном в качестве груза меня слегка оглушили, все-таки не такое это простое дело. И я решил передохнуть, благо место, где мы оказались, было явно безопасным. Мы были в степи, и горизонт просматривался в любую сторону. Я присел, а потом прилег.
– Что случилось, Алексей?
– Ничего, просто ходить сразу по многим измерениям достаточно энергозатратно, туша у тебя здоровая.
– Ну какой есть. И сколько тебе тут отдыхать нужно?
– Минут десять-пятнадцать, нам еще шесть или семь миров идти, лучше на каждом будем привал делать, чтобы были силы выпихнуть тебя в случае опасности.
– Хорошо, отдыхай, я покараулю.
Я лег на землю и закрыл глаза. В воздухе пахло травой и землей, все, как в Родном. Я даже не заметил, как уснул. Мне показалось, что я только закрыл глаза, как вдруг почувствовал, что меня кто-то трясет. Я резко проснулся и сел.
– Что случилось? – спросил я ошарашенно, стараясь сообразить, где я.
– Ничего не случилось пока что, – сказал Арсен, – но может случиться минут через двадцать, вон смотри.
Я посмотрел в сторону, которую указывал Арсен. Группа всадников, в количестве сорока или больше, скакала в нашем направлении, и встреча с ними не предвещала ничего хорошего. Поэтому я молча встал и, перебросив Арсена дальше, перешел вслед за ним.
Мы попали в тот мир, о котором говорил Элронд. Я сразу это понял, тут явно была болотистая почва, из которой росли тонкие, но очень высокие растения. Толщиной они были в два человеческих больших пальца, а высотой метров в десять. Я вынул меч и начал резать одно из деревьев. Дерево было очень непростым, многослойным и очень крепким. Я пилил мечом минут десять, пока дерево не завалилось. Причем даже несколько волокон держало это дерево целиком. Потом еще минут десять я отрезал палку в размер, который указал мне Арсен. Когда я закончил, он взял палку и покрутил ей вокруг себя.
– Удивительно, это просто невероятно. Она легкая и невероятно крепкая.
– Элронд знает все, не удивлюсь, если это он их тут и посадил. Это ты в его древе еще не был, там вообще все чудесно.
– Может еще бог даст, увижу.
– Вряд ли, он очень не любит гостей, воняем мы для него. Хотя кто его знает, Змей вот был в древе.
– Ну ладно, хватит болтать, идем дальше.
Дальше наше путешествие было спокойным, мы дошли до мира с соснами и двинулись в поисках крепости, как учил Элронд. Арсен явно чувствовал себя в своей тарелке, он шел впереди и время от времени останавливался, поднимая руку. Мы увидели орков и крепость одновременно, когда вышли из леса. Черная толпа существ была далеко от нас, в трех километрах слева, и она также направлялась к городу-крепости, куда, видимо, было нужно и нам. Мы побежали с Арсеном в сторону крепости, надеясь достигнуть ее раньше орков. Нам это удалось, но, к ужасу, оказалось, что все ворота закрыты, а на стенах не было видно ни одного жителя. Мы начали кричать, но с той стороны не было видно движения. А орки приближались к нам со стороны леса. Их было около пятидесяти существ, чем они быстрее приближались, тем отчетливее я видел их рыла. Черные, лохматые, с клыками, они были очень неприятные. Глаза у них напоминали скорее глаза собаки, чем человечьи, белков глаз не было видно. Кто-то из них был одет в набедренные повязки, кто-то был голым, тут были и самки, и самцы. Они видели нас и шли к нам с вполне понятным намерением поужинать. А за стеной все так же было тихо. Я достал мечи и встал в стойку, приняв решение если и умирать, то как можно дороже продать свою жизнь. Арсен, видимо, принял точно такое же решение и встал рядом со мной в стойке. Мы стояли с ним, готовые умереть, а черная толпа приближалась смертельной волной. Я уже в мельчайших деталях видел эти рыла и понимал, что против такой толпы я выстоять долго не смогу и вопрос только в том, скольких я смогу забрать с собой.
Когда расстояние от нас до орков осталось метров пятнадцать, на башне крепости произошло движение: в бойницах появились фигуры, и поток стрел встретил бегущую орду. Первый ряд бегущих, пораженных стрелами, полетел кубарем, и все, кто бежали за ними, полетели сквозь в них. Стрелы продолжали их настигать и поражать с невероятной точностью и скоростью. Мы с Арсеном продолжали стоять в стойке с готовностью принять бой, но стало понятно, что оставшиеся пятнадцать метров никто из врагов преодолеть не сможет, так как стрелки в крепости четко знали свое дело и поражали всех смертельным потоком. Через две минуты на поле не осталось ни одного живого существа, кроме меня и Арсена.
В крепости открылись ворота, и оттуда выехали всадники, которые окружили нас.
– Кто такие? – спросил лидер конного отряда. Он был в шлеме, который скрывал лицо, как и все всадники.
– Мы пришли на помощь, наш земляк должен быть в одной из крепостей, он прибыл к вам две недели назад с Элрондом.
– Вы Змея имеете в виду?
– Да, он тут, в крепости. Так вы тоже друзья Элронда?
– Ну ровно на столько, на сколько вообще человек может быть другом эльфу.
В ответ в толпе всадников раздался дружный смех.
– Да уж, этому старому вредному эльфу человек другом быть не может, – со смехом сказал главный всадник.
Он спешился с коня и снял шлем. Это был стройный, высокий мужчина, явно человек. Волосы у него были длинные, забранные в пучок, на лице были борода и усы.
– Ну добро пожаловать, вы тут у нас приманкой выступили, теперь за несколько дней мы много орков положим. Они на свои трупы будут раз в сутки выходить, мы их будем убивать.
Всадники спешились, вытащили ножи и пошли вырезать стрелы из трупов, складывая их в колчаны. А мы вместе с командиром пошли в замок. Прямо около входа в замок нас ждал Виктор Сергеевич, он прямо-таки подпрыгивал от радости и нетерпения.
– Арсен! Как я рад тебя видеть, я знал, что ты придешь ко мне.
– Виктор Сергеевич, – заговорил Арсен через губу, – как вы могли вот так уйти и оставить меня одного?
– Ой, давай тут сейчас без обид, ты видел, куда я шел? Я понятия не имел, получится у меня или нет. Ладно, потом все, пойдемте ко мне. Мантин, ты бы тоже к нам присоединился.
– Хорошо, я так понял, это наше подкрепление, о котором ты говорил?
– Нет, это только еще разведчик и проводник.
Под проводником Змей, видимо, имел в виду меня.
Мы пошли в замок, который был в центре крепости. Замок был классическим средневековым замком в готическом стиле, как и вся крепость. Тут были и башни, и переходы по стенам, и все, что полагается для отражения нападения. Были котлы со сложенными дровами под ними, для того чтобы разогревать смолу. Было множество стрелометов, которые стояли на каждой опорной башне на стене. Было множество дозорных, по которым я сразу понял, что как только мы вышли из леса, вся крепость уже про это знала, но почему-то они сидели тихо. На мой вопрос Мантин ответил:
– Орки умнеют, они в лоб на крепость не идут, знают, что тут они будут уничтожены, но вид свежего мяса пересиливает их осторожность. Да и память у них не очень долгая. Вот сейчас гора из трупов, которую мы сложили около стены, будет привлекать их с периодичностью один раз в сутки, со всей округи. В течение недели вся округа будет вычищена, но придется потерпеть вонь, которая будет идти от их тел. Но через неделю мы всех сожжем. И можно будет устраивать новые западни. Так что вы очень удачно пришли.
Было неприятно чувствовать себя в качестве загонного зайца, но что сделать, война есть война. Мы шли в замок, запах внутри которого был такой, что переживание за разложившиеся трупы под стенами были не таким уж и страшным событием. Глаза резало так, что текли слезы. Но нужно было терпеть. Мы вошли в зал, а из зала прошли в помещение, которое я бы назвал кельей. Каменная комната с потолком в виде сходившихся вместе стен на конус и окном, в котором были вставленные витражи из цветного стекла. Что меня удивило больше всего – из потолка свисал шар, который горел белым светом.
– Это что, электричество? – удивленно спросил я.
– Нет, тут другая технология, я тебе потом расскажу, – ответил Змей.
– Круто, – все так же удивленно сказал я, глядя на этот светильник.
– Это моя комната, любезно выделенная Мантином, тут вот я и живу.
Я обратил внимание на две черные тетрадки, которые лежали на столе в этом зале, за который мы сели. Также тут было много вырванных страниц, разбросанных на полу.
– Извините за бардак, я тут работал. Пробую для себя новый жанр – написание мемуаров, точнее заканчиваю уже это дело. Вот хотел тебя попросить, Алексей, забрать их в «Родное», прочитать и дать мне рекомендации по поводу, стоит мне продолжать это дело или нет.
Змей протянул мне две толстые тетрадки в черном переплете. Я открыл первую и прочитал:
Здравствуйте я злодей
Ну так с чего начать? Я сижу вот и думаю: ну, наверное, начну с начала, меня звать Виктор Сергеевич Дробленко, ну если говорить правду, то я Виктор Сергеевич Кан. Моя мать, царствие ей небесное, согрешила с каким-то чудом залетевшим в наши края корейцем с фамилией Кан. Куда делся этот кореец, неизвестно, но он подарил мне внешность, за которую я все время получал змеиные прозвища. То ящерица, то змей, то анаконда. Особенность моей внешности в азиатском веке, но при этом от матери мне достались светло-синие глаза. И в итоге эти два элемента в сочетании приводили к тому, что мой взгляд окружающим все время казался пронизывающим, холодным. Первым, кто дал мне змеиную кличку, была моя бабушка. Она так и назвала меня – кобреныш, и до конца дней своих звала меня именно так. Хотя бабушка относилась ко мне не лучше и не хуже, чем к другим своим внукам.
Детство и юность моя прошли в деревне Бобрица, недалеко от Канева, где я, в общем-то, и прожил большую часть своей жизни вне службы, и где я построил свой дом под старость. Деревня в те времена была много больше, как, наверное, и все украинские села. Но из детства я, в основном, запомнил драки, один на один или стенка на стенку. Это было нашим главным развлечением, не считая поиска оружия в местных лесах. Все, что я сейчас помню из того времени, это как я нашел новенький ящик с немецким МП40 и как мы стреляли из него по банкам, пока нас кто-то не заложил и нам не пришлось его сдать. Как дрались мы с деревенскими и городскими, и свои неудачи на любовном фронте. Неудач у меня было много, слишком, наверное, много для деревенского парня. Внешность тому была виной, и поэтому я ждал повестки в армию как чуда, как шанс уехать из этой местности и увидеть мир. В армию мы пошли вдвоем с Николаем Гордой, моим соседом и другом, с которым мы потом служили вместе почти двадцать лет, получая одинаковые награды и звания. Но это я, наверное, забегаю вперед.
Как сейчас вот, помню тот день, когда мне привезли повестку. Наверное, это самое яркое воспоминание моей юности. Мы сидели с Николаем на колхозном сеновале и обсуждали планы на предстоящие выходные, когда вдруг прибежала его сестра и с вызовом так:
– Колька, иди домой, тебя там сюрприз ждет, и ты, Вить, иди.
С замиранием сердца мы пошли по домам, думая, на чем же мы погорели. Войдя в дом, я увидел мать, которая сидела на стуле с печальным видом, и отчима, который утешал ее:
– Да не переживай ты так за своего ублюдка, ничего с ним не случится. Послужит и вернется, он к тому же не один от нас идет, они вон с Николаем вдвоем пойдут.
Как вы, наверное, поняли, мой отчим не любил меня и был очень рад избавиться от моей персоны. И когда я собирался, он давал мне напутствия:
– Ты там оставайся, в армии, нечего тебе тут делать, там из тебя человека сделают.
Что я еще помню, что страха перед сменой места жительства я не испытывал ни малейшего, только бурную радость от того факта, что я сейчас уеду из этого треклятого места дальше, чем был когда-то. Я собрал вещмешок, поцеловать мать, пожал руку отчиму и пошел к Николаю. Я взял с собой только то, что было надето на мне, краюху хлеба и запасные портянки. В общем-то, больше-то у меня и не было вещей, ну кроме еще одной рубахи и штанов, которые я и не стал брать.
Николая провожали совсем по-другому: в доме был накрыт стол, и уже пьяный в дупель отец Николая взахлеб рассказывал про свои подвиги в Великую Отечественную, как он спас бабку от фашистов, задушив одного бельевой веревкой. Эта история отца Николая была притчей во языцех в нашей деревне, да и состояние его отца уже было настолько сильно отравленным, что мы предпочли тихонько скрыться. Правда, Николай, в отличие от меня, набил целый вещмешок продуктов, и даже взял небольшую бутылку самогона.
Тот день мне запомнился в мельчайших деталях, так как все в тот день было для меня в новинку. В те года такого понятия, как «уклонисты», в наших местах не существовало. Мы, воспитанные на фильме «Максим Перепелица» и подобных, мечтали попасть в армию. Тогда в медицинской комиссии выездного военкомата мы боялись, что вдруг у нас что-то обнаружат. Поэтому в повестке, которую принес нам почтальон, было только предписание быть в такое-то время на такой-то станции и ждать военного состава. В те времена во всех семьях еще были живы ветераны, и эти ветераны были нашими самыми близкими родственниками. В отсутствие телевизоров их рассказы о войне были единственным способом провести время вечерами, особенно зимой. Поэтому в нас был величайший дух патриотизма. Тех, кто по состоянию здоровья не мог пойти в армию, все считали никак не меньше, чем инвалидами. Поэтому в тот день мы с Николаем летели на станцию, указанную в повестке, с восторгом и упоением, с опережением часов в двенадцать. На железнодорожной станции нас скопилось двенадцать человек, с окрестных деревень, все, как и мы, пришли заранее, с полными мешками еды. И, конечно же, все, у кого на губе уже были волосы, посчитали своим долгом притащить самогону. Я, к стыду своему, алкоголь не переносил, видимо, это был еще один из наследных признаков от моего реального отца. Мне тогда за это было очень стыдно, когда все мои ровесники напоказ друг перед другом надирались до поросячьего визга, я не мог удержать алкоголя в себе больше, чем две рюмки. Как я только ни старался научиться пить, но организм категорически не желал иметь ничего общего с алкоголем. Но тогда, на станции, я еще раз попытался доказать, что я такой же, как все, и залихватски запрокинул бутылку, хлебнув большущий глоток из горла. А еще через минуту я уже выплескивал его в кустах за перилами перрона под общий смех. Помню, Николай тогда ржал со всеми и говорил:
– Змей, ну не твое это, ты же знаешь, тебе мы молочко из блюдца, как змее, а самогон это не твое.
Ух как я его тогда ненавидел, хотя это все было в то время очень быстро. Ненависть, дружба, любовь – все сменяло друг друга иногда по семь раз в течение дня.
Мы ждали на станции, больше всего боясь, что поезд не придет. Даже выпивать-то боялись, не дай бог что-то. Поэтому, сделав по глотку больше для вида, все стали ждать поезда, который ждать было очень долго. Ах, как его было долго ждать, это был не день, это была вечность. Сейчас, когда мне уже почти семьдесят лет, время летит со скоростью, и день сменяется днем, и есть только сожаление о том, что не успел большей части из того, что спланировал. А тогда мне хотелось продать душу, чтобы время шло ну хоть капельку быстрей. Мы не знали, чем себя занять, мы мечтали и маялись. Но именно тогда, на той самой станции, мы с Николаем твердо решили попасть в разведку. Мы даже сами не поняли, как тогда это произошло. Просто сидели на корточках на перроне и рассуждали, кто куда хочет попасть. Кто в танкисты, кто в морфлот, а Николай возьми и ляпни: «А мы вот со Змеем в разведку пойдем». Как он сам мне позже сказал, он так ляпнул, не подумав, мы ведь с ним даже не думали, в какой род войск хотим попасть. Наша мотивация была сбежать из деревни, а как дальше построить свою жизнь, мы не смотрели. И вот тогда он ляпнул, а какой-то толстый малый сказал:
– Не выйдет у вас в разведку, это в разведшколу нужно, а туда так просто не попасть, там офицерское звание дают.
– А мы попадем, мы со Змеем пробивные. Скажи, Змей.
– Да, точно.
– Не выйдет у вас, спорим, – продолжал гундосить тот парень. Я даже не помню, как его звали, помню только толстую, упитанную рожу. Но он тогда определил нашу с Николаем судьбу, правда.
– На что спорим? – спросил Николай, замахиваясь рукой.
– На три четверти, – ответил толстый.
– Идет. Эй ты, разбей! – и какой-то еще один парень, лицо которого я вообще не помню, разбил. А мы условились встретиться тут, на этой же станции, спустя два года и рассказать друг другу, как шла служба.
Потом пришел поезд, я впервые в своей жизни с трепетом зашел в этот поезд. Плацкартный вагон мне показался просто райским местом. Все наши решили не разбредаться по вагону и собраться вместе. Прапорщик, который нас пустил в вагон по списку, предупредил:
– Все, что с собой взяли из жратвы и выпивки, не должно дожить до завтрашнего утра. Завтра мы прибудем в часть, там уже вы встанете на довольствие и начнется ваша новая жизнь, поэтому сегодня сумки опустошить, а остатки завтра выкинуть.
Нас дважды просить было не нужно, мы устроились как могли и провели всю ночь не смыкая глаз. Именно в ту ночь я закурил. Ну, я покуривал и раньше в деревне, но сигареты и папиросы было достать очень непросто, денег у меня не было, а отчим отобрал бы все, так как в деревенском магазине было невозможно что-то купить, чтобы не узнали все. И именно в том солдатском вагоне я впервые нормально покурил свою первую сигарету. И не просто сигарету, а выигранную в карты. Идея играть в карты пришла сразу после того, как весь запас алкоголя кончился. Это произошло на удивление быстро, практически на втором полустанке, где мы подбирали очередную партию солдат-срочников из весеннего призыва. Вдруг выяснилось, что пить уже нечего, и мы начали играть в карты. В карты я играл хорошо, слишком хорошо. И поэтому, когда было предложено на кон ставить сигареты, я занял у Николая две сигареты, и через тридцать минут мы в тамбуре курили с ним взатяг. Я до сих пор помню вкус тех папирос. Это были “««Герцагофина Флор”»», которые стырил один из призывников. Он долго торговался, что такую папиросу нужно ставить один к трем на кон, и когда я согласился и поставил три сигареты против его одной и еще две за твердую черную пачку. И обыграл его, в три партии выбрав остатки его сигарет. Он полез было на меня с кулаками, называя шулером. Но ребята тогда встали на мою сторону, остановив конфликт. И я, чувствуя себя победителем, пошел курить с Николаем в тамбур, чтобы не раздражать соседей ну и не позволить им стрелять эти дорогущие сигареты. Мы курили сигареты, как будто они были из золота, и тот странный вкус табака, который ни с чем не спутаешь, – он остался со мной на всю жизнь. Хоть позже я уже никогда не курил данный вид сигарет, так как их или было невозможно достать, либо они очень дорого стоили. А деньги в те времена для меня были ресурсом очень дефицитным.
Утром мы прибыли в часть, и началась действительно новая, неизвестная мне до этого жизнь. Для деревенского парня типа меня это была действительно крайне интересная и познавательная часть жизни. Три месяца нас учили ходить строевым шагом и заставляли учить устав. И мы готовились принять присягу и отбывать уже к основному месту службы. Но тут случились два события, которые стали логическим продолжением нашего спора на перроне. Ну, во-первых, началась война в Афганистане, и по всем учебкам и военным частям пошел сбор добровольцев для отправки в Афганистан. Ну а во-вторых, Николай в числе первых записался в эти самые добровольцы, записав туда и меня. Выбив обещание с командира, что он обязательно отправит нас в разведроту.
