Kitabı oku: «Формула», sayfa 15
Оставалось починить окно.
И оживить девушку Дану.
Согласен, дело какое-то жутковатое и даже на грани кощунства. Но что прикажете делать с трупом посреди комнаты? Да и девушку жаль.
Разбитую посуду трогать не стал. Пусть Дана думает, что с ней приключился небольшой обморок.
Ещё раз я увидел нашего снайпера через пару дней в криминальной хронике. Его нашли в лесополосе с вдавленным в череп лицом и вывернутыми карманами; разумеется, без оружия. Полагаю, что того или тех, кто сидел в машине, потом тоже где-нибудь нашли. Может быть, в той же самой машине, только сгоревшей. Мы не стали тратить время на расследование. Не так много у нас было этого самого времени – вот и весь вывод из происшествия.
На следующий день Самсонов назначил совещание и первым делом выступил с программным заявлением. Участники переглядывались, вид у них был удовлетворённый. Те, что посообразительней, давно уже ждали чего-то в таком роде. Возникла небольшая географическая дискуссия, в результате мы сошлись на том, что народное волеизъявление должно возникнуть на родине героя, а потом стихийно расползтись по регионам. Немного обсудили методы – достаточно рутинные, впрочем. Все они вытекали из начальной идеи. То есть, подразумевалось, что нас будут толкать, подпихивать и уговаривать. Пока мы не согласимся взять на себя эту непростую миссию. Согласимся не слишком охотно, но за дело возьмёмся твёрдо и решительно.
Я почти не участвовал в разговоре и думал о своём. Отчасти, о тех серьёзных людях, которым наш план, совершенно очевидно, сильно не по нутру. И если они начали стрелять ещё до того, как мы его обнародовали…
Всё-таки мне придётся плюнуть на предубеждения и залезть в это самое будущее, будь оно неладно. Пусть даже высокая степень достоверности нам и не обещана.
Дело оказалось не таким уж простым.
Во-первых, я почему-то не мог точно себя направить – и, соответственно, понять, в какое именно время угодил.
Во-вторых, всё окружающее представало размытым, люди выглядели негативами, речь была неразборчива.
– Чего ж вы хотите, – Тамсанарп уютно расположился в моём лучшем кресле. – Будущее и прошлое – совершенно разные, не побоюсь этого слова, субстанции. В прошлом вы имеете какую-никакую систему координат, то есть событий. Вам есть на что опереться, и соответственно, есть на чём строить. Что касается будущего… вы совершенно его себе не представляете, – или представляете в слишком большом количестве противоречивых вероятностей. Это не может не создавать определенные трудности. Но, поверьте, упорные тренировки…
– Боюсь, для упорных тренировок у меня нет времени. События развиваются довольно быстро.
Гномон сделал виноватое выражение лица.
– Каюсь, я совершенно забыл, но…
Интересно… интересно…
– …одна из ваших новых способностей: возвращаться в свою реальность – причём, именно в тот момент, когда вы её покинули. Это связано именно с путешествиями в будущее…
Проще говоря, теперь мои тренировки могут продолжаться годами. Или даже десятилетиями?
Но в чём же, собственно говоря, они должны заключаться?
Тамсанарп помолчал.
– К сожалению, мои полномочия не позволяют…. Вы всё поймёте самостоятельно.
– Или не пойму никогда?
– Я так не думаю. В конце концов, в своё время вам далась Формула. Мне кажется,… да нет, я практически уверен – у вас природный талант, не побоюсь этого слова, нащупывать.
Не сказал бы – судя по последним годам перед нашей встречей. Или не такие уж плохие это были годы?
Итак, будущее.
Любопытно, насколько мой вариант сможет совпасть с тем, что произойдёт на самом деле? В отношении прошлого этот вопрос не имел большого значения. Я просто бродил среди теней случившихся событий и вслушивался в отголоски отзвучавших звуков. В какой-то момент я заметил, что во время своих «нырков» не испытываю жажды или голода, равно как и каких-либо потребностей организма, будь они естественными или не очень. Персонажи были, в основном из числа тех, о которых мне случалось читать или слышать. Полагаю, многие известные и достойные личности попросту остались за пределами этого мира – именно потому, что это был мой мир.
Впрочем, я отвлёкся.
Нужно тренироваться. Я слышал, что тренировки рекомендуется начинать с малых нагрузок.
Что если мы будем проникать в будущее на час-другой за один подход и постепенно дойдём до суток?
Между тем, события покатились.
Лозунг «Самсонов – президент» не мог появиться на растяжке в центре города – он делался на принтере и, в лучших традициях, расклеивался на столбах и заборах по ночам. К нам кинулись за комментариями.
– Понятия не имею, откуда это может исходить.
Несколько злоумышленников (из числа «реалистов» Ильи, разумеется) были изловлены и допрошены.
– Мы излагаем только своё мнение. Нет, нам никто не платит. И вообще…
К своему горю, блюстители порядка сочли нужным задержать молодых экстремистов в участке. Разумеется, они ждали указаний – но вместо них получили утренний пикет из пенсионеров и телекамер. Само собой, сочувствующие продолжали подтягиваться, причём из их рядов энергично выдвигались адвокаты. Один из них был столичного происхождения, три телекамеры – тоже.
Должен заметить, что я не имел к этому ни малейшего отношения и был удивлён не меньше, чем остальные.
Дневные, а затем вечерние новости вкратце обрисовали стране ситуацию.
Наутро юные мученики за свободу её получили. Их встречала плотная толпа соратников, ночевавших на месте событий. Заплаканные родители. Сумбурные речи, насчёт убеждений. Отеческий взор Романа Ильича, который «не разделяет, но тронут».
В общем, мы опять заполонили вечерние новости, а из дневных поняли, что зерно прорастает с невиданной скоростью.
Строева не отрывалась от своих трёх мобильников, Эдгар, по-моему задействовал ещё большее количество.
Через несколько дней надобность в этом отпала.
Все центральные съёмочные группы топтались в их приёмной, девушке Екатерине потребовалось полдюжины помощниц для обеспечения лёгких закусок. ( Действительно, лёгких и недорогих. Сказал бы даже, дешёвых. Впрочем, воспринималось это всеми, как должное).
Я наблюдал за происходящим – так, на всякий случай. Повторяю, моё участие в этих событиях каким-то образом свелось к минимуму.
Если не считать еженощных совещаний с нашим штабом и ещё более поздних – с основным подопечным.
Вернёмся к нашему генералу.
Это стало возможным именно потому, что у меня появилось время.
Не стану рассказывать о том, что я узнал – думаю, государственные тайны должны охраняться. По крайней мере, до тех пор, пока существует государство этих тайн. И некоторое время потом – при условии, что власть в означенном государстве не захватили безымянные инопланетяне. Возможно, – и, скорее всего, – очень длительное время.
Генерал не сделал ничего особенного. Он полагал, что находится в отставке. Ему объяснили, что это не совсем так. Для верности, оживили в его памяти некоторые события славного прошлого, документально подтверждённые. Допустим, на статью УК те уже не тянули, а вот на газетную – вполне.
В общем, история вполне банальная. Генерал решил, что выбрал правильное развитие событий. То есть то, которое принесёт меньше беспокойства.
Таким образом, некоторое время наш начальник охраны по совместительству служил независимым аналитиком. Он не знал, на кого работает, и считал, что всё это безобидные модные игры в шпионов. В конце концов, интерес к Самсонову был действительно велик, множество игроков пытались заглянуть в его карты.
Неожиданно, дело закончилось той самой пальбой. Генерал понял, что попал.
Речь зашла о новой попытке – и уже с его участием. Разумеется, какой-то жалкий кусок его воспоминаний столько не стоил. С другой стороны, он успел нешуточно извозиться.
Думаю, генерал и сам захотел поставить некую точку.
Таким образом, помочь ему оставалось самую малость.
Когда машина Глебова съехала с моста, столкнулась сначала с неуступчиво бегущей по своим делам водой, затем – неожиданно быстро, с дном, а после этого превратилась в подводную лодку, он не пытался открыть дверь или разбить окно.
Встреча с президентом…
В конце концов, это должно было произойти.
Я видел, что Самсонову слегка не по себе, но решил не вмешиваться. Собственно, мне и самому было не слишком комфортно. Видимо, не настолько ещё я врос в свою сверхчеловеческую сущность. Что, скорее всего, не так уж и плохо.
Чёртов идиот – ты же невидим…
Мероприятие происходило за городом, потому обстановка, насколько я мог разглядеть, была не слишком помпезная.
Президент был всё тот же.
Значит, события происходят буквально месяц-другой вперёд.
Президент улыбался, но слишком весёлым не выглядел. Самсонов сидел, слегка наклонившись вперёд, и вид имел предельно внимательный.
– Итак? Это вам я буду передавать дела?
Самсонов вздохнул, откинулся назад. Президент явно не собирался затягивать разговор.
– Собственно говоря, почему бы и нет? Разумеется, у меня кандидат был другой. Но на сегодня его шансы не выглядят такими уж убедительными. Даже, скажем прямо, никакими не выглядят.
Самсонов молчал.
– Вы понимаете, о чём я? Существует несколько путей развития ситуации. Один из них – признание вас этим самым преемником. Скажем прямо – с учётом настроений в обществе, он представляется наиболее безопасным. Но… я должен быть уверен в том, что…
– …Я готов дать гарантии. В чём именно? Это касается вас? Кого-то или чего-то ещё? В сущности, ведь ваши планы мне неизвестны…
Спокойно, спокойно, не суетись.
– Мои планы…. Разумеется, разумеется. Мне, так или иначе, нужно будет ввести вас в курс дела. Но сейчас это не важно. Технический момент, так сказать. Важны ваши планы. Что вы собираетесь делать с этой страной?
Некоторое время они смотрели друг другу в глаза – или на переносицу.
– Ничего такого, что расходилось бы с вашим курсом. Но – быстрее и более радикально.
Президент хмыкнул.
– Вы уверены, что понимаете мой курс? Это не совсем то, о чём рассказывают в новостях.
– Поправьте меня. В основе – возрождение державности…. Если хотите – по сути, даже какого-то монархизма. Ценности протестантской демократии чужды нашему обществу. Я бы сказал – они его раскалывают и развращают.
Президент пристукнул ладонью по спинке кресла.
– Вы хотите сказать что-то вроде этого вслух? И действительно полагаете, что сможете противостоять тем, кого такой сценарий не устроит?
Самсонов посмотрел в то место, где предположительно находился я.
– Сказать – ну, не настолько прямолинейно, разумеется. А противостоять – да, естественно.
Голос его прозвучал достаточно твёрдо; президент ненадолго задумался.
– Хотелось бы мне знать, насколько всё это основательно. Но… ваше стремительное восхождение подразумевает…
Он встал (чего никогда не делал в телевизоре), сделал несколько шагов, вернулся.
– Это очень странно, но почему-то я не вижу в вас того, что привело к нашей встрече. Харизмы, если угодно…
Он сделал паузу. Самсонов смотрел снизу вверх, поскольку оставался сидеть.
– Но, видимо, она всё-таки существует. Во всяком случае, факты свидетельствуют именно об этом. …Хорошо. Я сделаю заявление. Так сказать, официально вас благословлю. Думаю, со сбором подписей и прочей рутиной проблем не будет?
Самсонов кивнул. Он явно испытывал облегчение.
Разумеется, мы могли разобраться своими силами.
Но что бы это означало? Гражданскую, не к ночи будь помянута, войну?
Принцесса Чунь не умела странствовать во времени. Только в пространстве. Иногда она возвращалась, и на эти дни я выпадал из действительности. Поначалу коллеги обрывали телефон, но постепенно они научились мириться с моей недоступностью и просто ожидали, когда я вернусь в строй. Ничто не досаждает так, как несвоевременные звонки. Разве что, их полное отсутствие.
Возможно, вся штука была в этих неожиданных исчезновениях и появлениях. В конце концов, девушка Екатерина и её клоны были гораздо более в моём вкусе. И безотказно находились под рукой. Или под чем там ещё…
Я ждал, что она заговорит о Плане, и это произошло. Причём в очень неожиданной форме.
– Думать, ты смочь забрать всех Посвящённых?
Понятия не имею, но почему бы и нет?
– Ты хочешь сказать – даже тех, кто не хочет?
– Их – в первую очередь.
Принцесса стояла на коленях, упираясь раздвинутыми руками в мои. В общем, отказать ей было трудно. Но надо же хотя бы попытаться понять, в чём дело.
– Почему так?
Чунь сделала паузу.
– Я думать – они важней других. Они не хотеть уходить. Использовать свою силу здесь.
Разумеется. Во все времена существовали успешные шарлатаны и люди загадочной удачливости. Мы не знаем, кем они были, но можем предположить, что без нашего брата тут не обошлось. Однако, было ли их воздействие абсолютно вредным? И каков будет мир без скрытно действующих в нём Посвящённых? Без тех, для кого не существует так называемых фундаментальных законов природы и общества?
Станет ли он безнадёжно скучным и предсказуемым?
– Ты действительно думаешь, что так будет лучше? И если да, то, вообще говоря, – для кого?
Некоторое время я, по понятным причинам, не ждал ответа. А затем, когда принцесса уже смогла говорить, у меня временно притупилось восприятие. В общем, странноватая у нас получилась беседа.
– Для всех – и людей и Посвящённых. Ты понимать. Разные пути. Разные миры.
Я перевёл дыхание.
– Хочешь сказать – таким, как мы, не место в мире людей? Хочешь выстроить для нас добровольную или не совсем резервацию?
Ю удалилась в ванную и отсутствовала добрых полчаса. Я успел выкурить пару сигарет и выпить несколько рюмок. В последнее время и тем и другим я пренебрегал – как выяснилось, совершенно напрасно. Алкоголь и никотин не решают наших проблем, но могут обострять их восприятие. И обнаруживать новый угол зрения. При условии, что вы не накуриваетесь до того, что язык становится горьким. И не напиваетесь так, что алкоголь плещется у вас в глазах. С другой стороны, грань достаточно зыбка и подвижна – уж мне-то можете поверить. Я имею в виду – мне прежнему.
К тому моменту, когда принцесса вернулась, у меня был готов не только ряд вопросов, но, к сожалению, и ответы на большинство из них.
– Итак?
Не самое лучшее продолжение разговора, но существует множество гораздо худших. Чунь была завёрнута в полотенце и пахла мужским гелем для душа.
Я опустил глаза и почувствовал себя гомосексуалистом. Между тем, вопрос продолжал висеть, потихоньку тая в воздухе.
– Нам нет здесь места. Не должно быть.
Чунь села в кресло – низко, вытянув ноги.
– Посвящённые чужды людям – будь они властители судеб, как ты, или просто фокусники, как большинство. Им следовать жить в разных мирах. Я понять это совсем недавно. Неожиданно. Очень странно – как будто открыться ещё один глаз. … Ты думать по-другому?
Честно говоря, я вообще об этом ничего никогда не думал. Нет у меня привычки обдумывать какие-то абстрактные проблемы.
Хотя,… похоже, что вопрос переходит во вполне конкретную плоскость.
Принцесса хочет депортировать нас, и рассчитывает на мою помощь.
Положим, прямо сейчас я готов обещать свою поддержку. Так уж сложились обстоятельства.
А как насчёт завтра?
Самсонов разбудил меня звонком. Вид у него был такой, словно завтра экзамен, все билеты выучены, но есть необъяснимое подозрение, что в последний момент их могут исподтишка подменить.
Так не бывает. Вроде бы.
Явный перебор – даже для системы образования.
Мы уселись в кресла, молча выпили, закурили и уставились друг на друга.
– Мне назначена встреча. У Президента. Послезавтра.
Я кивнул.
– Значит, свершилось.
Я видел, что он не на шутку встревожен. Тем более беззаботным, видимо, следует казаться мне. (На самом деле, основания для беспокойства были, поскольку, по моим прикидкам, до этой встречи оставался хотя бы месяц). Впрочем, тебя же предупреждали…. Видения не всегда совпадут с реальностью – а может, и вообще никогда не совпадут.
Если так нехорошо получается со временем, то что же может пойти не по плану на самой встрече?
– Вас что-то беспокоит?
Самсонов хотел было встать, но передумал. И в самом деле, с его ростом он возвысился бы надо мной, сидящим, на добрый метр – а это никак не может способствовать доверительной беседе.
– Не то чтобы что-нибудь определённое…. Но я хотел бы наметить план разговора.
– Не советую. Импровизация всегда лучше.
– Не в этом случае.
– Какая разница? В смысле, разница, конечно есть. Ну, хорошо, мы можем оговорить основные темы. Я думаю, этого будет достаточно.
Мы разлили коньяк, закурили.
– Насколько я понимаю, раскрывать своих намерений мне не следует?
Почём я знаю? Я давно не занимаюсь зондированием твоих мозгов. Собственно говоря, после того, как выяснил, что как таковых детально продуманных планов у Самсонова не бывает. Существует некая цель – вполне определённая, но выраженная в самых общих понятиях. Что касается оперативных решений, то их он принимает совершенно спонтанно. И очень быстро, при этом. Возможно, это не такое уж уникальное свойство. Я просто хочу подытожить – либо вам придётся постоянно торчать в его голове, либо довольствуйтесь уж опорой на традиционные пять чувств. По-моему, второй вариант будет попроще.
Забавная ситуация – мне никак нельзя признаваться. Кто поверит? И, если даже так, то какой я тогда великий и ужасный Гудвин? Между тем, значительная часть самсоновской веры в себя основана именно на мне. На том, что он знает – ситуация под моим контролем.
– Вы же не думаете, что он запросит понедельный план мероприятий?
Самсонов поморщился.
– Я же говорю – импровизируйте! Всё будет зависеть от его первых фраз. Выбор не так уж велик. Как я понимаю, возможны два базовых варианта. Либо демократия и народное процветание, бла-бла-бла… либо более практичные вещи.
Самсонов всё-таки встал и отошёл подальше, чтобы не слишком возвышаться.
– Следует ли мне упоминать этот… инцидент?
Я кивнул.
– Несомненно. Нужно дать понять, что вы обеспокоены. Да и на самом деле – не помешало бы понять, что творится.
– Разве ваших средств для этого недостаточно?
– Увы. Цепочка слишком длинная. Я же не следователь.
Это действительно было так. Нового начальника охраны я проверил тщательно. И решил не спускать с него глаз – или чего там – в дальнейшем. Вообще, ситуация с этими посягательствами на голову моего подопечного получалась беспокойная. Нет, ничего летального случиться, естественно, не могло. Но хорошо ли выйдет, если нашего кандидата через день начнут подрывать либо пристреливать, – а он восставать из пепла, как та птица Феникс? По-моему, выглядело бы это чересчур уж подозрительно. Да и для имиджа как-то не очень…
Самсонов вернулся в кресло. Ссутулился, зажав кисти рук коленями. Он начал понимать, что говорим мы, в сущности, ни о чём.
– Итак, положимся на ваше присутствие…
– …и вашу убедительность.
Он явно хотел спросить, насколько я не сомневаюсь в себе, – и вообще, нельзя ли обойтись без всей этой нервотрёпки. Но самолюбие не позволило.
Я был бы не прочь его ободрить, но…
Пусть соответствует. В конце концов, у кого из нас амбиции?
События происходили в том же месте, хотя президент сегодня был в слегка ношеном спортивном костюме. Или в прошлый раз я просто не обратил внимания на одежду? Видимо, такая домашняя встреча должна быть каким-то сигналом?
Для рукопожатия Самсонову пришлось слегка наклонить корпус; президент сделал жест в сторону кресла и уселся сам, по другую сторону слабо сервированного кофейного столика.
Короткая пауза.
– Скажите, Роман Ильич, вы уверены, что вам это действительно нужно?
Е2 – Е4! Самсонов не дрогнул лицом, но слегка притормозил.
– Честно говоря, нет. Всё дело в том, что…
Президент отмахнулся.
– …Понимаю, уже понимаю. Тогда речь пойдёт о двух вещах. Первое: намерены ли вы идти дальше? И второе: насколько вам для этого нужен я?
Самсонов изобразил короткое раздумье. На мой взгляд, вполне убедительно.
– Без вас не обойтись – это очевидно. В том числе и после того, как всё закончится… или вернее сказать, начнётся?
А что – очень неплохо, Роман Ильич.
– И – да, мне кажется, что нужно идти дальше.
Президент легко, но энергично пристукнул обеими ладонями по столу. Вот это мы уже видели.
– Хорошо. И с чего вы собираетесь начать? Я имею в виду – после того, как, по вашему выражению, «всё закончится»?
Самсонов развёл руками.
– Не начать – продолжить.
Президент помотал головой.
– Это не ответ. Вы уверены, что правильно понимаете суть происходящего? …Не обижайтесь – я вас не знаю и не могу представить, что творится в вашей голове. Массы вас поддержат – это очевидно. Но существуют ещё и элиты. А вот они могут насторожиться.
– Я бы сказал – уже насторожились.
Самсонов сделал неловкое движение: проболтался, одним словом. Президент двинулся вперёд.
– Что вы этим хотите сказать?
Роман Ильич замялся. Заговорил, понизив голос и замедлив темп речи.
– Конечно, доказательств у меня нет…. Но, похоже, кому-то я мешаю. Вероятно, вы не знаете – мой начальник охраны погиб при очень странных обстоятельствах. Были и другие случаи…
Президент нахмурился.
– Хорошо, что сказали. Я не знал. Поручу разобраться. Тем не менее, вопрос остаётся в силе.
– Понимаете, большинство этих людей я более или менее знаю.
Президент откинулся в кресле.
– Да – как спонсоров своего фонда. Уверен, вы им даже симпатичны. В своём нынешнем качестве, разумеется. И что они могут подумать теперь? При вашей репутации, …гм, заступника страждущих?
Самсонов потёр висок.
– Не могу предположить. Разное, вероятно.
– И вы уверены, что они, на всякий случай, не ринутся из страны? Или что-нибудь в этом роде? Не будем забывать о чиновниках – их много, и они хотят стабильности, а вас не знают вообще. Удастся ли вам их приручить? В общем, не выйдет ли какой-нибудь неразберихи? Экономической, политической – обеих сразу?
Тишина медленно ползла по стенам. Когда она полностью затянула потолок, Самсонов перестал рассматривать паркет и поднял глаза.
– Я понимаю. Большая политика, мой провинциальный опыт… Возможно, стоит вообще отказаться от этой затеи?
Ход, пожалуй, несколько рискованный. Этакий гамбит. Разумеется, он рассчитывает на меня. Но я просто наблюдаю. Пока.
Впервые за время встречи лицевые мышцы президента сложились в улыбку. Некоторое время он молчал. Затем наклонился над столом. Почти прошептал, не переставая улыбаться:
– И разочаровать такое количество людей?
Мне показалось, что сейчас он встанет и похлопает Самсонова по плечу. Однако пока не случилось.
– Нет, это было бы …непростительно.
Президент глотнул остывшего чая. Самсонов ограничился тем, что повертел чашку в руках.
– Доверие людей – извините уж за банальность – основная валюта политики. И в этом смысле вы – миллионер. Вы настолько богаче остальных претендентов, что пройти мимо этого факта невозможно. Думаете, я уговариваю вас не лезть в это дело? Отнюдь. Я рассказываю вам, насколько оно непростое. Заодно обращаю внимание на вашу проблему – с моей точки зрения, главную. Вы крайне закрытый человек, Роман Ильич. Вы ведёте себя не так, как принято среди людей вашего положения, а это должно их настораживать. Повторюсь, вас знают все – но никто даже предположить не может, чего от вас ждать в новом качестве. И в первую очередь – так называемая, элита, люди, которые будут решать многое, особенно потом. При том, в их глазах вы, как ни крути, популист.
– …Я не собираюсь обещать экспроприацию собственности. Рубить головы нерадивым чиновникам не буду обещать тоже.
Президент откинулся в кресле. Он продолжал улыбаться, но как-то внутрь себя.
– Разумеется – в программе ничего подобного быть не должно. Это мы ещё обсудим. Так же, как и дела международные. Насколько я понимаю, вы знакомы с ними, в основном, по аналитическим обзорам ТВ и прессы?
Самсонов кивнул. Он заметно расслабился. Разговор становился всё более деловым. Что называется, конструктивным.
– Неформально нам теперь придётся встречаться часто. В присутствии прессы пообщаемся на следующей неделе. В конце концов, президента должен интересовать крупнейший в стране координатор социально полезной деятельности. Ещё дней через десять я посещу одно из отделений вашего фонда. Город вам сообщат заблаговременно. Ну что – на сегодня, вроде бы, довольно?
На протяжении всей беседы я оставался не более чем заинтересованным наблюдателем, но Самсонов об этом не узнал, поскольку не стал задавать вопросов.
Тихое ликование ручейками струилось по нашему офису. Кое-где эти ручейки сливались в более или менее бурные потоки. В свою очередь, потоки пытались вырваться на свободу, однако плотина ответственности была слишком высока. Принято считать, что любой секрет существует только для того, чтобы быть выболтанным. Поверьте, это не всегда так. Особенно, если ситуацию контролирует парень вроде меня. Возможно, желающие дать информации утечь и нашлись, но с ними наверняка тут же приключился приступ сухого кашля.
Возможно, вы скажете, что столь радикальные меры предосторожности в данном случае необязательны, но, поверьте, резон в них всё-таки был. Встреча на высшем уровне должна была стать для всех полным сюрпризом. И она таки стала.
Не скажу, что ТВ уделило ей слишком много времени – от полутора до двух минут в зависимости от канала. Несколько малозначащих фраз, безликий закадровый текст. Однако значение имело не это. Смысл несла картинка.
Это не был доклад по сидячей стойке смирно. Перед страной предстала доверительная беседа со всеми её атрибутами: насколько возможно непосредственные улыбки, оживлённая жестикуляция, чуть ли не обоюдное похлопывание по плечу.
После этого мы дали отмашку на организованный подъём шлюзов.
В назначенный срок произошло высочайшее посещение одного из региональных офисов. За ним последовала демонстрация избранных объектов. По нашей задумке, Самсонов отсутствовал. В конце концов, всё вышло случайно, не так ли? Заодно это дало президенту возможность сымпровизировать, заочно сказав о нём пару тёплых слов.
Сознаюсь, к этому я руку приложил. Подстраховал, так сказать.
Хотя у меня так и нет уверенности, что всё не вышло бы само собой.
Комментаторы срочно перекроили свои программы, и в ближайший уикенд страна услышала имя возможного джокера из рукава.
Сообщение об отставке одного не особенно публичного, но видного генерала прозвучало таким шёпотом, что никто его не расслышал. Кроме клуба информированных, разумеется. Мы, со своей стороны, поняли, кого спихнули и кто насылал на нашего вождя ассасинов. После короткого обсуждения было решено физически его не трогать. В конце концов, этого и не требовалось; нашими средствами перевоспитать можно кого угодно. Казнь Глебова была произведена под влиянием низменного импульса мстительности и вспоминалась нами обоими с сожалением и раскаянием. Тем более что некому было предложить компенсацию: покойный генерал никогда не был женат и даже не имел внебрачных детей.
Хорошо, когда среди ваших сторонников и агитаторов имеются деятели культуры и спортсмены.
Но, согласитесь, располагать группой поддержки в лице действующего президента – это особая история. Если он достаточно популярен, разумеется. Наш был.
Всех интересовало только одно – имеется ли эта самая поддержка на самом деле? И насколько она безоговорочна? В конце концов, вслух пока ничего не произносилось.
В те дни Самсонов стал для прессы самой желанной дичью.
«Нет, об этом с президентом разговора не было. Да, я слышу, что говорят. Мои планы? А что – в своей нынешней должности я вас уже не устраиваю?».
«У меня нет серьёзного опыта в политике. Хорошие советники? Или вы сказали – советчики? Ну, если Президент согласится на эту роль, почти любой из нас мог бы попробовать. И вполне успешно, я думаю».
«Мне нравится делать то, что я делаю в последнее время. Нравится настолько, что другое не приходило в голову. Тем более настолько другое. Но, знаете, когда слышишь об этом десять раз на дню…».
– Мы не перегибаем? – спросил меня как-то Самсонов. Он слегка и очень удачно похудел – черты лица прибавили энергичности. Я бы даже сказал, благородства. Этакий Юлий Цезарь. – Не слишком ли всё это… кокетливо?
Нет. Пока ещё нет. Но вот завтра…
Как известно, всё тайное рано или поздно становится… и так далее. Поначалу нам казалось, что нужно выждать какого-то благоприятного момента, – но определить его никак не выходило, а тянуть дальше становилось глупо.
Одним словом, Самсонов обнародовал свои намерения – вполне буднично, что, скорее всего, и было самым правильным решением. Этого давно ждали. И вздохнули с облегчением обретённой ясности.
Дальнейшее развитие событий пересказывать не буду. Современные масс-медиа – просто какая-то энциклопедия предвыборных технологий, и соревноваться с ними вашему покорному слуге просто не под силу. К тому же, моё участие в происходящем оказалось достаточно пассивным.
В какой-то момент я с удивлением осознал, что не делаю ровно ничего. В смысле, ничего по своей специальности – так, какая-то рутина. Вокруг много и постоянно суетились; затеряться в этом муравейнике не составляло труда. Тем более что меня продолжали считать персонажем таинственным и не лезли.
Самсонов время от времени звал пообщаться и явно не подозревал о том, что я отчаянно сачкую. Он успел привыкнуть, что находится под надёжным покровом. Причём настолько, что мысль о временном отсутствии этого самого покрова просто не приходила Роману Ильичу в голову.
Строева, Эдгар и другие представители нашего боевого авангарда тоже оставались моими постоянными собеседниками. Каким-то образом, они изыскивали для этого время – а ведь ребята и в самом деле были заняты не на шутку.
Впрочем, я находился в состоянии готовности и не вмешивался по очевидной причине – в этом не было никакой необходимости.
Таким образом, у меня оставалась масса свободного времени. Его можно было потратить либо совершенно бездарно, хотя и с удовольствием; либо на общение с принцессой; либо – на продолжение тренировок.
Вероятно, выбор стоило сделать в пользу последних, но я, по привычке, пытался разделить своё время натрое.
Тамсанарп этого, вроде бы, не одобрял.
Хотя прямо и не высказывался. Тем не менее, наш разговор, так или иначе, неизбежно приходил именно к теме походов в будущее.
– Поправьте, если я ошибаюсь, Учитель. Да, детали соответствуют не все. Слова часто произносятся другие. Но конечный результат…
– …возможно, не более чем совпадение. У вас слишком мало материала для того, чтобы делать выводы.
Он выглядел точно так же, как при нашей первой встрече. Только без портфеля. Смотрел с участием – и, в то же время, находился на труднопреодолимом расстоянии.
– Возможно…
– Что?
– Вы видите будущее, не побоюсь этого слова, зависимо.
