Kitabı oku: «Рубеж апокалипсиса. Часть 3. Исход», sayfa 4
* * *
Несмотря на несколько ограниченные возможности, сельская больница довольно быстро смогла поставить пятилетнего Илью Уварова на ноги. Уже через два месяца после катаклизма, трагически лишившего мальчика всех родных, он вовсю двигался, не испытывая при этом никаких болезненных ощущений. С помощью массажа и специальных упражнений смещенные шейные позвонки встали на место, а от ссадин и царапин не осталось практически никаких следов. Нашедшие его селяне всячески заботились о мальчугане: гардероб Ильи пополнился извлеченными из старых шкафов вещами сыновей и внуков, которые хоть и имели почтенный возраст, однако были вполне добротными и способными пережить еще не одно катастрофическое событие. Илья до сих пор находился в больнице, но уже не единожды поднимался вопрос о возможном переезде мальчика в тот самый поселок, жители которого в свое время выловили его из бурного потока и теперь готовы были приютить осиротевшего уральца.
Не забывал маленький найденыш и о Темире. Получивший множественные внутренние и внешние повреждения мужчина поправлялся очень медленно и очень рад был визитам мальчика, для которого он был одновременно и спасителем, и единственным знакомым человеком. Они подолгу беседовали, и через два месяца знали практически все друг о друге. Мировоззрение мужчины импонировало Илье: Темир был сторонником того, что будущий мужчина должен уметь абсолютно все, и своего сына с самых малых лет воспитывал именно в этом ключе. Его шестилетний Аслан уже ездил верхом, умел обращаться с ножами, топорами и любым строительным инвентарем и мог правильно разделать мясо, чтобы самому же приготовить из него вполне достойное блюдо. Еще он умел отлично ориентироваться на местности, добывать воду и даже рулить автомобилем, хотя до педалей его ноги пока еще не дотягивались.
Темира с самого начала не покидала навязчивая идея своим ходом добираться до дома, расположенного рядом с Краснодаром. Пока что любое движение давалось мужчине с трудом, однако с того самого момента, как он сделал первые шаги вокруг больничной койки, он только и говорил о том, что непременно выдвинется в путь в самое ближайшее время. Уже было известно, что дамба городского водохранилища в результате катастрофы оказалась разрушенной, и поток воды залил часть города и окрестностей, но мужчина верил, что его жилище осталось не задето стихией, и семья по-прежнему ждет возвращения отца и мужа. Относительно дорог никакой уверенности не было, более того, с каждым днем появлялось все больше информации, что почти ни по одной из них на обычном транспорте нельзя было проехать, но это никак не могло заставить Темира отказаться от своей идеи.
Новости с других концов Черноморского побережья также не выглядели обнадеживающими. Во многих местах море проникло вглубь материка и, смешавшись с реками, отрезало отдельные курортные регионы от остальной части суши. Прибрежный ландшафт радикально изменился: где-то он ушел под воду, а отдельные его участки буквально выдавило наверх, образовав совершенно новую береговую линию. Не обошлось и без губительной роли сероводорода, которым изобиловало Черное море. Его катаклизм высвободил из-под толщи воды и окутал прибрежные районы густым смертельным туманом. Кое-где этот газ вызвал опустошительные пожары, но в основном убивал без каких-то особых зрелищных спецэффектов, просто отравляя попавших под его воздействие людей. Был даже момент, когда тела задохнувшихся так и оставались лежать на полуразрушенных улицах: их просто некому было убирать. Набегающие волны слизывали умерших прямо в море, и, вдоволь наигравшись, через некоторое время выплевывали их обратно, но уже совершенно в другом месте. В итоге некогда благополучная и пропитанная духом непрерывного веселья курортная территория теперь больше напоминала «зону отчуждения», до отказа заполненную беспросветным ужасом и страданиями.
Третий постапокалиптический месяц отметился резким похолоданием. Теперь в больнице были вынуждены запустить собственную старенькую котельную, которая, к счастью, работала на любом виде топлива. Темир уже не выглядел полным инвалидом и довольно шустро передвигался по коридорам лечебного заведения. Многочисленные глубокие шрамы и начисто ободранные участки тела потихоньку зарастали свежей кожей, которая делала мужчину похожим на ходячую шахматную доску. Бывший водитель старался обходиться без костылей и уже вовсю готовился к длительному переходу, в который намеревался отправиться в самое ближайшее время. Илья еще больше сблизился со своим спасителем и даже не допускал мысли о расставании с новым другом. Темир в свою очередь давал понять, что после смерти родителей мальчика несет за того полную ответственность и готов принять его в свою семью на правах еще одного полноценного члена. Он уже видел, как вместе с Асланом учит своего нового сына всем премудростям жизни, при этом мальчишки очень быстро находят общий язык и становятся полноправными братьями. Для этого всего лишь нужно было преодолеть около двухсот километров по территории, которую взбунтовавшаяся планета совсем недавно превратила в своеобразный полигон для выживания.
Сосед Темира по палате, семидесятишестилетний добродушный пенсионер, на протяжении долгого времени прислушивался к рассуждениям мужчины и его названного сына, после чего вызвался помочь обоим. Он рассказал, что всего в десяти километрах отсюда находится его дом. После недавнего инсульта работать в подсобном хозяйстве он уже не в состоянии, но у него имелся старый конь по кличке Горох, который спокойным шагом вполне мог довезти обоих путешественников до места назначения. Понятное дело, дефицитного бензина этому «транспорту» не требовалось, а воды и травы в округе было достаточно. Мужчина фактически дарил Темиру это животное, вот только теперь у того задача лишь усложнялась. Нужно было договориться с женой доброжелателя, которая, с его же слов, обладала весьма вздорным и упрямым характером. Тут могла не помочь и пояснительная записка, написанная пенсионером для упрощения процедуры передачи Гороха. Как это зачастую бывает, человеческий фактор иногда оказывался значительно сильнее любой стихии, и избежать столкновения с ним у Темира не было абсолютно никакой возможности.
Сама по себе подготовка к походу не заняла много времени. Удалось раздобыть рюкзаки, которые наполнили бутылками с питьевой водой и консервами, пожертвованными больничной столовой. Заведующий отделением категорически не хотел отпускать не до конца восстановившегося мужчину, но тот был непреклонен и все равно продолжил сборы. Одним из аргументов такой торопливости было то, что небо стало постепенно заволакиваться мглой, а температура стремительно падала, неминуемо приближая зиму. В этом случае даже наличие коня не гарантировало благополучный исход путешествия, и против таких доводов любые другие аргументы разбивались в пыль.
Темира, у которого, кроме больничной, не было никакой другой одежды, всем необходимым снабдил персонал медучреждения: у тех скопилось много ненужных вещей, а подробности их происхождения мужчину не интересовали. Также он не стал отказываться и от трости, которую ему преподнес заведующий отделением травматологии. Один из санитаров презентовал Темиру свой охотничий нож, а сторож добавил к походному набору несколько коробков спичек и небольшую бутылочку спирта, предупредив, что у жидкости на самом деле предназначений значительно больше одного. Путникам собрали небольшую экстренную аптечку, в которой много места занимали обезболивающие средства. Такая забота была вызвана тем, что хоть бывший водитель скорой помощи и держался внешне молодцом, многие понимали, каких нечеловеческих усилий ему это стоило.
Путешественники вышли ранним утром, рассчитывая уже к обеду добраться до места. Идти приходилось в основном в гору, что еще больше замедляло их движение. Илья постарался взять на себя часть общей ноши, но вскоре понял, что не очень-то готов к таким нагрузкам. В итоге им приходилось делать короткие привалы чуть ли не каждые триста метров, а через каждый пройденный километр путники отдыхали минут по пятнадцать. Тропинка, по которой они шли, одновременно была и дорогой: как опытный шофер Темир постоянно оценивал ее и понимал, что даже без многочисленных недавно образовавшихся трещин и сдвигов проехать по ней мог только профессионал, абсолютно не боящийся оставить на своем бампере царапины и вмятины. Следов от животных здесь было больше, чем от механического транспорта, а по степени утрамбованности земли можно было сделать вывод, что это очень старая дорога. Мрачнеющее небо выглядело так, словно кто-то утром не до конца открыл глухие ставни, препятствуя солнечному свету полноценно распространяться. Сколько времени, при таком раскладе, оставалось до серьезных морозов и обильных снегопадов – приходилось лишь гадать, но Темир, как правило, предпочитал в своих расчетах ориентироваться на самый худший вариант и резонно предполагал, что в их распоряжении имеются буквально считанные дни.
* * *
– Нет, нет и еще двести раз нет! – чтобы придать больше веса своим словам, Людмила Сергеевна непрерывно крутила головой, стараясь не выпускать из поля зрения стоящих за калиткой Темира и маленького Илюшу. – Да это ж где такое видано, отдавать совсем еще работоспособного коня каким-то проходимцам. Этого старого дуралея, похоже, совсем в больнице залечили, – женщина еще раз перечитала записку мужа и уперла руки в бока, – я поняла! Ты, наверно, ему нож к горлу приставил, чтобы он эту бумажку написал. Вас же хлебом не корми, дай только кому-нибудь башку отрезать!
– Людмила Сергеевна! Уважаемая! Не нужно всех ровнять под одну гребенку, – уставший Темир опирался на трость: после долгого перехода у него болело все тело, однако он изо всех сил старался держаться на ногах. – Ваш муж сам проявил инициативу и предложил помощь. А еще он рассказывал, какая вы мудрая женщина и как ему повезло с вами. Вы точно должны понять всю ситуацию и отнестись к ней должным образом.
– Ой, да такие, как вы, вечно в случае необходимости включаете свои восточные хитрости, – лицо женщины оставалось совершенно каменным. – Начинаете лить слащавые речи, как патоку, а на самом деле каждое слово пропитано скрытым ядом. Со мной эти льстивые подкаты не проходят, тем более что мой старик такое никогда в жизни не сказал бы.
– Мы с вашим мужем много общались, Людмила Сергеевна. По-моему, он всегда говорил только правду, – опирающиеся на трость пальцы подрагивали от напряжения, однако Темир старался не показывать своего состояния. – К тому же он говорил, что Горох слишком стар для хозяйства и толку сейчас от него почти никакого.
– Толку, может, и нет, но и хлопот практически никаких, – женщина продолжала стоять на своем. – Чистой воды у нас достаточно, а ест он немного. Сена у нас вдоволь, а пока я его вывожу вон на ту поляну, – хозяйка махнула рукой в направлении небольшой долины, где, несмотря на позднюю осень, до сих пор виднелись обширные островки зелени, – он там спокойно пасется вместе с нашими коровами и никаких проблем не доставляет.
– Я понял вас, Людмила Сергеевна, – Темир покачнулся и судорожно ухватился за плечо стоящего рядом мальчика. – Пойдем, Илюша, доберемся как-нибудь по-другому.
– Э… Тимур или как там тебя… – женщина сделала пару шагов за пределы своего участка. – А что это за пацанчик с тобой славянской внешности? Ты, часом, не украл его ни у кого?
– Его зовут дядя Темир, а не Тимур, – Илья резко развернулся и сбросил с себя тяжелый рюкзак. – Во время этой… этого… в общем, у меня погибли абсолютно все. Сестра, папа, мама… А до этого дядя Темир лечил мою шею, может, если бы не он, то я бы тоже… Он очень хороший и добрый. Сейчас мы идем к нему домой, потому что он предложил жить вместе с его семьей. Мне больше идти некуда. И мы дойдем! Добрых людей больше: кто-нибудь нам все равно поможет, – пряча от всех свои влажные глаза, мальчик вновь взялся за свою тяжелую ношу и принялся взваливать ее на спину.
– Эй, джигит, постой-ка… – после короткого раздумья женщина подошла к Илюше и остановила его. – Возможно, мой старик вовсе и не выжил из ума, – с этими словами хозяйка развернула мальчика на сто восемьдесят градусов и приглашающим жестом указала незваным гостям в сторону распахнутой настежь калитки.
Слова расстроенного ребенка произвели на женщину сильное впечатление: в ней как будто сработал какой-то скрытый переключатель, мгновенно и радикально изменивший отношение к ситуации и людям, ее вызвавшим. Хозяйка буквально силой затащила обоих гостей в дом и окружила их всей заботой, на которую только была способна. На Темира она смотрела с некоторой опаской, однако беспомощность израненного мужчины была совершенно не наигранной, и женщина очень быстро оттаяла. Уже через час на обеденном столе дымился суп, а сковорода с жареной картошкой наполняла старый деревянный дом очаровательным ароматом, устоять перед которым не мог никто. Коня Людмила Сергеевна все же пообещала отдать, но только следующим утром, когда мужчина и ребенок будут основательно накормлены, отмыты в бане и, наконец, отоспятся не на казенных больничных койках. День как раз перевалил на вторую половину, и выдвигаться на ночь глядя не было никакого смысла.
Горох оказался гнедым двадцатитрехлетним конем, на шее которого красовалось большое родимое пятно, по форме напоминающее грушу. Вел он себя довольно спокойно и сразу же подружился с Темиром и Ильей, потеревшись о них своей шершавой мордой. От седла и ездовой сбруи он уже успел отвыкнуть, поэтому хозяйке пришлось придерживать животное, пока ее гости занимались экипировкой «четырехногого пенсионера». Людмила Сергеевна дополнила запасы путешественников своими продуктами, а заодно и прикрепила к седлу два мешка с кормом для Гороха. По ее словам, ел конь немного, но питаться ему нужно было в любом случае, а в дороге не всегда могла быть в наличии съедобная трава в нужном количестве.
Уже во время отъезда выяснилась еще одна проблема. Сильно израненному Темиру было крайне тяжело взгромоздиться на высокое животное. Каждую неудачную попытку венчал громкий крик боли мужчины, от которого Горох пугался и стремительно отпрыгивал в сторону. В итоге хозяйке пришлось научить своих гостей секретному оружию: при двойном свисте определенной тональности конь практически ложился, и взбираться на него становилось довольно легко. Сложнее было удержаться в седле, когда при повторном свисте он вскакивал на все четыре ноги, демонстрируя свою полную готовность к походу. Это Темир усвоил буквально с первого раза: каким-то чудом оставшись в седле, он понял, что если он правильно и своевременно не ухватится, то моментально окажется на земле, и не факт, что сможет после этого подняться.
Престарелый Горох оказался довольно своенравным животным. Очутившись за пределами своего стойла, он привычным шагом направился в сторону ближайшего пастбища, словно бы не замечая сидящих на нем ездоков и их команды. Темиру пришлось спешиваться и, превозмогая нахлынувшую боль, вести коня под уздцы. Привычных Гороху пастбищ в округе было много, и на каждом из них он испытывал желание отметиться. В итоге, выбраться из этого лабиринта путешественникам удалось лишь через час, за который мужчина обессилел настолько, что буквально сполз на землю, не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой. Илья очень аккуратно спустился вниз и присел рядом. Добродушный конь потыкался мордой в измученного Темира и, громко фыркнув, принялся общипывать ближайшую поросшую зеленью кочку. Холодный осенний ветер развевал его гриву, создавая впечатление, что она живет какой-то своей жизнью. Взглянув на небо, мальчик обратил внимание, что оно имело сразу же несколько слоев. По самому нижнему очень быстро бежали небольшие облака, напоминающие вырванные из чьих-то ослабевших рук клочья воздушной сладкой ваты. Над ними совершенно в противоположную сторону двигались более основательные тучи, которые еще не окончательно созрели для полноценных осадков. И над всем этим разнонаправленным миксом монументально нависало серое небо, в котором уже практически не было ни одного просвета для беспрепятственного проникновения на землю лучей солнца.
Следующие несколько часов прошли в довольно монотонном ритме. Вырвавшись из окружения до боли родных пастбищ, Горох равнодушно отстукивал копытами каждый пройденный метр, потихоньку продвигаясь в нужном направлении. От верховой езды у Темира ломило все тело, однако со временем он научился контролировать свою боль и уже не обращал внимания на неприятные ощущения. Сидящий спереди Илья тоже не испытывал особого удовольствия от такого непривычного способа передвижения, однако это было все равно лучше, чем идти пешком и при этом тащить на себе тяжелый рюкзак с припасами. Тем более что каждый час пути путешественники делали остановку на отдых. В такие моменты конь просто принимался щипать оказавшуюся по близости травку, а мальчик разминал затекшие мышцы и иногда даже совершал короткие пробежки, чтобы избавить конечности от накопившейся в них тяжести. Темир же предпочитал просто отсиживаться и расслабляться. Мужчина старался не демонстрировать своей боли и украдкой глотал таблетки, чтобы хоть немного уменьшить свои страдания. Мысли о том, что он переоценил возможности своего израненного организма, Темир предпочитал гнать прочь: одного взгляда на мрачнеющие с каждым часом небеса было достаточно, чтобы, превозмогая боль, подниматься с места и подстегивать немолодого коня на новые свершения.
Еще до того, как стемнело, путешественники начали активно искать место для ночлега. Населенных пунктов поблизости не наблюдалось, а спать под открытым небом никому не хотелось. Отвыкший от таких длительных переходов Горох демонстрировал свою усталость, замедляя ход и уже вяло реагируя на понукания наездников. Чтобы конь не выдохся окончательно, Темир и Илья спешились и дальше вели его без дополнительной нагрузки. Какой-то большой длиннокрылый хищник закладывал круги прямо над петляющей дорогой, однако даже его острому взору было видно, что медленно бредущие в северном направлении люди и крупное пожилое животное пока еще не готовы стать добычей для его мощного клюва и острых, как бритва, когтей.
* * *
Небольшой радиоприемник Юрьев не выключал ни на минуту, тот был настроен на местную волну, которая к тому же была единственной во всем широком диапазоне вещания. В основном на ней передавали разъяснения и предупреждения местного оперативного штаба, федеральные и региональные постановления, а информация о погоде больше напоминала констатацию текущей обстановки, так как прогнозирование было невозможно из-за множества чисто технических проблем. Новостные блоки также делились на местные, федеральные и глобальные. Относительно открытия новых пунктов раздачи еды, воды, продуктов и прочих вещей сведения транслировались довольно оперативно, и в каждом подобном разделе обязательно присутствовал очень грозный пакет предупреждений о жесткой ответственности за любые противоправные действия. Федеральные новости воспринимались более прохладно: учитывая огромные размеры страны и степень тяжести навалившихся проблем, мало кого интересовало происходящее в сотнях и тысячах километров от тебя, тем более что «центр» почти никак не мог воздействовать на ситуацию в каждом отдаленном регионе. Плохо было везде, и в таком положении вещей местный оперативный штаб являлся самой действенной и единственной реальной властью и силой, наделенной необходимыми полномочиями и ресурсами. Ручеек глобальных новостей был вообще крайне скудным: сухим текстом шла сводка о разрушениях тех или иных территорий и городов, что лишний раз подчеркивало всю грандиозность произошедшей катастрофы. Оптимистичные заявления о уже идущем полным ходом процессе восстановления вызывали скепсис и недоверие: все и без радионовостей воочию наблюдали реальную обстановку. В этих трансляциях Андрея напрягало еще и то, что в них почти ничего не говорилось о повсеместно извергающихся вулканах. Это замалчивание тревожило мужчину больше всего, видимо, ситуация была настолько серьезной, что сказать правду, значило еще больше усугубить положение вещей и эмоциональный настрой выживших, которые продолжали надеяться на лучший исход. К тому же глобальная «вулканическая зима» являлась совершенно аномальным явлением для нынешней цивилизации, и мало кто представлял, как обеспечить глобальное выживание социума в таких условиях.
Вспомнив о «вулканической зиме», Юрьев подошел к окну и, к своему ужасу, обнаружил, что на улице сильно потемнело. Еще час назад небо казалось совершенно обычным, и вот его заволокли густые облака и тучи, цвет которых напоминал асфальт, постепенно темнеющий под воздействием капель дождя. Никакого отношения к вулканическому пеплу это не имело, судя по всему, надвигалась гроза или что-то более серьезное. Мужчина включил рацию и настроился на общий канал: аналогичные приборы имелись у Марины и Саши, но сейчас они находились слишком далеко от дома, и сигнал не имел возможности до них пробиться. Сверкнувшая молния заставила хозяина дома слегка вздрогнуть от неожиданности и обратить внимание на двор их многоквартирного дома. Копошащиеся возле импровизированного очага соседи в спешке принялись сворачивать свои пожитки, периодически оглядываясь на надвигающуюся темноту. Ветер усиливался с каждой секундой: на уровне человеческого роста уже летали клочки бумаги и прочего мусора, а угли костра за несколько секунд разнесло по окрестностям. Вместе с надвигающимся с небес мраком усиливающиеся воздушные потоки поднимали с земли клубы слежавшейся пыли и закручивали их в непроницаемые для глаз вихри, которые вздымались все выше и выше. Пока Андрей носился по квартире, в спешном порядке закрывая окна, город накрыл атмосферный фронт, и потемнело настолько, что мужчина на всякий случай положил фонарь в карман рубашки. Промежутки между молниями становились все меньше, а раскаты грома уже не успевали окончательно стихнуть и превращались в непрерывный и давящий на уши грохот. За всю свою жизнь Юрьев ни разу не видел, чтобы ненастье развивалась настолько стремительно. Глядя в окно, он предположил, что подобные неожиданности, возможно, вскоре станут нормой: такой планетарный сдвиг не может обойтись без последствий для погоды в отдельных районах и климата в целом. Смесь из строительного и бытового мусора, бетонной пыли и песка теперь поднималась выше крыш, погружая город в еще большую мглу. Непосредственно молнии теперь были не видны, лишь ослепительные вспышки на доли секунд окрашивали пространство за окном в светлые тона. Вся поднятая с земли муть периодически закручивалась в спиралевидные вихри, это атмосферный фронт рожал неустойчивые смерчи, структура которых не успевала достаточно четко сформироваться и рассыпалась о торчащие из асфальта тела высотных зданий. Однако даже такое положение вещей представляло определенную опасность, Андрей смог в этом убедиться, когда услышал со стороны кухни звук бьющегося стекла. Одновременно с этим он успел заметить две небольшие тени, с быстротой пули, юркнувшие мимо его ног под защиту массивного дивана: обычно грозу его кошки переносили более-менее спокойно, но точно не в этот раз.
За те несколько секунд, что затратил Юрьев для пробежки на кухню, пыль успела проникнуть в помещение, образовав там довольно плотную дымовую завесу. Даже через эту мглу мужчина успел заметить, что одна из створок окна полностью лишилась стекла, которое теперь крайне неприятно скрипело у него под ногами. Подхваченный вихрем небольшой кусок арматуры, подобно ракете с самонаведением, угодил прямиком в окно и тем самым освободил путь для большой порции едкой и всепроникающей пыли, которая не преминула воспользоваться таким негласным приглашением. После первого же вдоха эта взвесь заскрипела на зубах, однако на это уже некогда было обращать внимание. Для подобных случаев у хозяина дома было заготовлено несколько листов прозрачного поликарбоната, вырезанного под размер оконной рамы, однако Андрей и не предполагал, что придется заниматься ремонтом в таких экстремальных условиях. Словно потешаясь над мужчиной, вихрь вырвал из его рук первый же лист и буквально всосал его наружу, унеся в неизвестном направлении. Второй, хоть и несколько кривовато, но удалось прикрепить к раме, задействовав при этом довольно внушительную порцию нескольких видов скотча. Все это сопровождалось бомбардировкой мелких частиц мусора, которые интенсивно обстреливали ничем не защищенные окна, заставляя хозяина дома морщиться и напрягаться от осознания опасности и собственного бессилия. За это время кухонная мебель и утварь успела покрыться некой серой субстанцией, которая при малейшем движении норовила взмыть под потолок, а заодно и просочиться в рот, нос, глаза и уши. Лежащий в углу роковой кусок металлической арматуры теперь победоносно взирал на сотворенные им разрушения и уже закономерно не мог рассчитывать ни на малейшую толику снисхождения.
К обстрелу мусором теперь добавился еще и грохот от начавшегося дождя, который очень быстро перешел в стадию сильного ливня. Переменные порывы ветра то швыряли небесную влагу в окна, то закручивали ее по спирали, увеличивая время свободного полета каждой капли в несколько раз. Периодически начинал идти град, иногда достигающий размера перепелиного яйца, в такие моменты осадки сыпались с неба строго вертикально, а внешний шум достигал своего апогея. Частые вспышки молний подсвечивали этот водопад, создавая некий эффект присутствия на движущемся корабле во время сильнейшего шторма, начнись сейчас землетрясение – и иллюзия стала бы полной. В данный момент Андрей молил о двух вещах: чтобы с Мариной и их друзьями все было в порядке, и они пережидали этот локальный катаклизм в надежном месте. Вторым желанием была надежда на то, что остальные окна их жилища останутся целыми, и ему больше не придется демонстрировать чудеса экстремального ремонта. Из-за дивана за ним наблюдали две пары слегка испуганных глаз: Роська с Каспером поймали грустный взгляд хозяина, который тот бросил на полную канистру воды. Если бы они умели читать мысли, то обнаружили бы в голове Юрьева чувство глубокой досады от того, что всю эту воду придется потратить на уборку попавшей под раздачу кухни, а значит, еще одного похода к источнику теперь точно не избежать.
Внезапно налетевший ураган продолжался около часа и больше никаких сюрпризов Андрею не принес. Даже наспех закрепленный на искалеченной раме пластиковый лист напор стихии выдержал, мужчина счел нужным вслух похвалить качественный немецкий скотч, а также себя за то, что не продешевил с ним. Через пыльные подтеки на стеклах было видно, что искусственные сумерки вновь сменил обычный день, а сквозь мглу начали пробиваться островки голубого неба. По асфальту текли реки дождевой воды, которые довольно быстро исчезали во мраке бесчисленных трещин. Двор многоэтажки особых изменений не претерпел. Немножко досталось и стоящей возле подъезда Тойоте Юрьева: на крыше кроссовера лежало несколько обломков кирпичей, которые оставили после себя неприятные последствия. За машину Андрей не переживал, та все равно была в нерабочем состоянии, и мысленно он давно списал ее в утиль. К тому же в городе почти полностью отсутствовали дороги, а по оставшимся можно было передвигаться разве что на армейском вездеходе. А если еще учитывать имеющуюся у друзей информацию, то в ближайшее время основным средством передвижения в Северном полушарии будут лыжи или в самом лучшем случае моторизированные снегоходы.
– Гнездо, гнездо, я голодный и мокрый степной орел! Запрашиваю посадку. Прием! – громко хрюкнувшая рация заставила Юрьева вздрогнуть. Сашка, как всегда, придумывал себе разные позывные, упражняясь в степени остроумия.
– Гнездо – орлу! Лети себе с миром, мокрая курица. Прием! – Андрей настежь открыл одно из окон, чтобы впустить свежесть в квартиру.
– Свою орлицу я встретил, летим вдвоем! Твоя еще не дома? Прием!
– Марины еще нет. Прием!
– Странно! – Женя вырвала рацию у Шевченко и перехватила разговор. – Она должна была успеть прийти до урагана, сегодня работала тут, поблизости, и точно освободилась бы раньше. Прием!
– Женя, ты нечего не путаешь? Прием! – слова девушки заставили лоб мужчины наморщиться.
– Да точно, говорю тебе. Ее рация сейчас должна уже быть в зоне досягаемости, но молчит. Прием!
– Так, орлы, это меня уже напрягает! – Юрьев высунулся в окно и принялся внимательно разглядывать окрестности. – Женя, ты помнишь адреса, куда Марина должна была пойти? Прием!
– Точных адресов не помню, но могу вернуться на работу и узнать. Прием!
– Хорошо, всем стоять, никому не двигаться. Ждите меня, я переоденусь и спущусь к вам. Прием! – хозяин дома вновь закрыл окно и, вспомнив про недавний ураган, убедился, что никаких щелей не осталось.
– Что-то мне это не нравится. Очень не нравится! – эту фразу мужчина сказал уже самому себе и, еще раз взглянув на небо, двинулся в сторону коридора, прямо на ходу расстегивая пуговицы посеревшей от пыли рубашки.
