Kitabı oku: «Склеенная чашка», sayfa 2
Красивое лицо парня почти что светилось. Он осматривал чашку в своих руках и, казалось, чуть дышал от сдерживаемой радости, что распирала его изнутри. Я невольно умилилась, глядя на него. Арсений выглядел, как маленький ребёнок, чей первый рисунок похвалила учительница рисования. Мои собственные проблемы медленно таяли под натиском его лучезарности и отходили на задний план. Захотелось усилить этот эффект, поговорив с Арсением о чём-нибудь ещё.
– Знаете… – вспомнила я кое-что. – Мне как-то довелось побывать на выставке японского искусства. И там я видела пиалы для чая, выполненные в технике, очень похожей на вашу. Там тоже были золотистые линии на чашах. Правда более прямые, резкие… Эта техника как-то называется на «К»… Но я не могу вспомнить это слово.
Парень поднял на меня внимательный взгляд.
– Должно быть, вы имеете в виду «кинцуги»?
– Точно! Именно это слово. Кинцуги…
– На самом деле, это техника не окрашивания, а реставрации посуды.
– Неужели?..
– Да. – кивнул Арсений. – Очень красивая технология, когда разбитые кусочки керамики склеивают при помощи специального лака, смешанного с золотой или серебряной пылью. Потому и линии показались вам более прямыми и чёткими. Дело в том, что это были осколки. Я пробовал работать в этой технике. Мне безумно нравится её философский подтекст…
– Поделитесь?
Парень поставил чашку и ладонью поправил свою густую шевелюру. Опершись локтями на столешницу Арсений чуть склонился ко мне и пальцами начал мечтательно выписывать узоры по стоявшему между нами блюдцу.
– Философия кинцуги подразумевает, что осколки и трещины – неотъемлемая часть истории предмета, поэтому их ни в коем случае не стоит маскировать или предавать забвению. Мастер в течение долго времени аккуратно и послойно наносит лак. Считается, что пока «лечишь» посуду, лечишь и самого себя. Это очень неторопливый и кропотливый процесс. Но ведь шрамы души тоже заживают не сразу, а с течением времени. Вот так восстановишь чашку за пару месяцев, а потом любуешься результатом. Смотришь на неё и кажется, будто она даже стала лучше после того, как разбилась. У неё появились новые уникальные черты. Она стала крепче, эстетичнее. Теперь она неповторима. Золотой цвет подчёркивает её бывшие изъяны, не скрывая истории этой чашки.
Голос парня звучал негромко, бархатисто. Пряди тёмных волос кокетливо прикрывали опущенные вниз глаза. Плавные движения пальцев по посуде будто гипнотизировали. Я неотрывно следила за ними, пока Арсений продолжал рассуждать.
– Кинцуги очень применима и к людским жизням. Мы не должны стыдиться наших изъянов, шрамов, неудач и бед… Они все – часть нашей биографии, нашей истории. Даже неприятные события формируют наши личности. Но ничто не разбивается окончательно, даже если в начале так не кажется… Если разбитую чашку чинить не хочется, то её можно просто выбросить. Но от своего сердца не избавиться, ведь так? Значит, надо его любить и принимать со всеми шрамами и заплатками. Помнить все падения, ведь они придают нам силы и повышают ценность итогового успеха. Я очень стараюсь жить по этим принципам, хоть и не всегда выходит…
Я не могла отвести чуть опечаленный взгляд от парня. Смогу ли я когда-нибудь полюбить здоровенный шрам на своём сердце? Залатать его и сделать красивым. Реально ли это?.. Обида, причинённая собственным мужем, разбила душу на тысячу осколков. «Но ничто не разбивается окончательно…» – сказал Арсений. Действительно ли это так? Починю ли я себя сама или же… Мне нужен для этого искусный мастер?..
Мы долго молчали, пока парень не поднял голову и не поймал на себе мой изучающий взгляд.
– О чём-то задумались? – спросил он, как бы между делом.
– Да… Но это покажется немного глупым… – я смущённо потупила взгляд.
– Мы не узнаем этого, пока вы не озвучите свою мысль. – усмехнулся бариста.
– Что ж… Вы сами напросились… – я с улыбкой набрала воздуха в грудь. – Раз уж мы беседуем о японской культуре… Я подумала о том, что вы мне напоминаете японских гейш.
– Я оставил своё кимоно дома… – хохотнул парень.
– Смейтесь, смейтесь… Слово гейша состоит из двух иероглифов: «человек» и «искусство». И они полностью оправдывают своё имя. Это мастера развлечения гостей именно посредством погружения в искусство танца, музыки, бесед и так далее… И вы, Арсений, отлично с этим справляетесь. Я получила глубокое эстетическое наслаждение от вашего напитка, от вашей посуды и от беседы с вами. Так что, да… В каком-то смысле, вы – гейша.
– И впрямь немного глупая мысль… – смущённо улыбается бариста.
– Тем не менее, известно ли вам, что одной из самых высокооплачиваемых гейш современности является мужчина?
– Нет, такая информация прошла мимо меня.
– Ну вот… Так что, если задумаетесь о смене деятельности, то можете рассмотреть и такой вариант. – лукаво подмигиваю парню.
– Что ж… Приму подобное сравнение за комплимент.
Арсений смущённо закусил губу и отвёл улыбающееся лицо в сторону. Милый… А я деликатно умолчала, что заплатила бы большую сумму просто за возможность коснуться его длинных пальцев, продолжающих выписывать узоры по блюдцу. Такие изящные и утончённые… Мне подумалось: если он так нежен даже с обычным блюдцем, то с любимой женщиной, наверное, совершенно неотразим… В мыслях промелькнул образ того, как этот парень мягко проводит своими пальцами по моей щеке. Невероятно соблазнительно…
Интересно, касался ли мой муж таким образом той женщины? Мне не довелось этого испытать. Но, возможно, меня и не любили… Любит ли он её? Если да, почему тогда не женился на ней? Дело в деньгах и связях моего отца? Довольно странно думать о том, что на мне женились по расчёту… Но мы ведь были счастливы. Нам было интересно проводить время вместе. Я помню его лучистые глаза во время нашего медового месяца. Такое нельзя подделать. В них была любовь… Что мне надо сделать, чтобы её вернуть? Что такого даёт ему та женщина, чего не могу дать я?
Сердце больно защемило от подобных мыслей. Глаза защипало… Нет. Тушь, макияж… Никаких слёз. Шумно выдохнув поднимаю взгляд на бариста.
– Арсений…
– М?
– Не могли бы вы устроить мне ещё одно путешествие по кофейному миру?
Парень чуть удивлённо смотрит на меня. Наверняка чувствует моё расстройство, но вежливо делает вид, что ничего не замечает. Какое замечательное воспитание…
Выпрямившись и отвернувшись к банкам с кофе Арсений какое-то время внимательно их изучает, а затем с лёгкой улыбкой оборачивается на меня.
– Какие ассоциации у вас вызывает Куба? – весело интересуется он.
– Куба? Хм… Независимость, Че Гевара, ретро автомобили, сигары…
– Вот! Сигары… Знаете ли вы, что кофе из этой страны тоже имеет табачные ноты во вкусе и аромате?
– Не терпится их ощутить… – улыбаюсь я.
– С удовольствием отправлю вас на Кубу. – кивает парень и начинает отмерять нужное количество зёрен. – А именно: на высокогорную плантацию Туркуино, откуда приехал этот сорт.
Я с улыбкой слушала рассказ парня о тягучем, плотном напитке с сильными табачными и шоколадными нотами, и понимала, что всё-таки приняла самое верное решение, когда зашла в эту пустую, тихую кофейню. Может и не полностью, но несколько кусочков моего разбитого сердца точно склеились здесь обратно.
Через какое-то время, собираясь домой, я обернулась на пороге, держа в руке цветочек гипсофилы, которым бариста украшал чашку кофе.
– Скажите, Арсений…
– Что?
– Мне показалось, что вы цените символизм во всём. Это так?
– Если подразумевать под этим любовь и внимание к деталям, то, пожалуй, да.
– Хм… – улыбнулась я. – В таком случае, поясните мне одну деталь. Вулканическая чашка отражала регион, откуда приехал кофе. Апельсин был для необычного вкусового опыта. А для чего было это?
Подняв белый цветок, я посмотрела в глаза парня. Он с тёплой улыбкой опёрся локтями на барную стойку.
– Цветок гипсофилы очень устойчив и даже после высыхания долго сохраняет свою красоту. Он символизирует моё желание подарить вам нечто такое, что можно взять с собой и ещё какое-то время согреваться, даже после того, как вкус кофе окончательно покинет вас.
Я стояла с поднятым цветком и с трудом сдерживалась. Откуда только берутся такие сокровища?..
– Вы всё-таки подумайте над тем, чтобы стать гейшей… – произношу после затянувшейся паузы.
Арсений рассмеялся.
– Хорошо, я обдумаю этот вариант. – ответил парень и приложил руку к виску, отдавая честь. – А пока буду рад видеть вас здесь вновь. Доброй ночи, мисс…
– Ангелина.
– Доброй вам ночи, Ангелина. – с тёплой улыбкой повторил Арсений.
Я кивнула ему и вышла на ночную улицу. Домой я шла пешком, наслаждаясь лёгкими обнимающими дуновениями ветра и держа маленький белый цветок у лица. Ещё один кусочек разбитого сердца встал на место.
