Kitabı oku: «Гексаграмма: Колодец времени», sayfa 7

Огромный межпространственный меч, способный, кажется, рассечь всё на свете, вонзился в центр метки, поддерживающей в монстре жизнь. Призрачный клинок пронзил туловище врага насквозь и снова растворился в пустоте, из которой возник. Ричард выдохся на этом, и, если бы его лучшего приёма не хватило, он бы не смог продолжать сражение.

Прямо на глазах у изумлённого и невольно восхищённого грандиозностью и необратимостью происходящего сборища свирепый гигант рассыпался невесомым прахом.

Подземелье начало меняться. Стало шире, а потолок – выше, пол покрылся мрамором, вдоль стен поднялись витые колонны, повсюду проступила изысканная лепнина, пусть и старинная, но явно того сорта красоты, который не выходит из моды со временем. Тёмные факелы изменились на золотые канделябры. Правда, в половине свечи уже прогорели, а то и вовсе отсутствовали. Но и того, что осталось, хватало, чтобы рассмотреть убранство чертога.

А под каждым из присутствующих загорелась пунцовая руна – у каждого своя. От руны вверх поднялось тёплое, ласкающее сияние, затапливая целиком, отдавая что-то без остатка. Никто из них не знал, что им вручили за странный подарок, но никто не дерзнул пытаться отвергнуть. Каждому из них отчётливо казалось, что именно так и надо. Что их жизненные тропы как раз сюда и вели, чем бы любой из них ни занимался прежде.

***

События катились чересчур стремительно, ошарашивая, сшибая с ног и увлекая за собой. Только привыкаешь к чему-то одному – как этого уже и в помине нет. Но сейчас, положив голову на плечо Ричарду и расслабляясь в его объятиях, Ишка чувствовала себя на удивление правильно. Наученная горьким опытом, она не строила никаких долгосрочных планов, не питала лишних надежд и не обнадёживала сама, всего-навсего наслаждалась минутой покоя и чуть ли не сверхъестественного, но на самом деле нормального для людей, знакомых так долго, взаимопонимания без единой реплики.

Когда они выдержали весь цикл препятствий и полностью впитали загадочную ауру, от которой Ишка не знала, как остальных, а лично её бросило в жар – распахнулся янтарный овал пульсирующего света, как бы соблазнительно приглашая коснуться его. Первым отважился Ричард – и исчез. Тёплое сияние поглотило его без остатка, никто и ахнуть не успел. Признаться, Ишка даже перепугалась, но тут Старатос понял природу явления. Сияние всего лишь обеспечивало им моментальное перемещение наверх. В тот самый зал, где они впервые повстречались с Глэдией – похоже, он выступал как точка силы, недаром эта бешеная ведьма пробовала взаимодействовать с Источником оттуда. Дай они ей хоть час – и всё могло бы получиться. Как замечательно, что они подоспели в самый раз. Глэдия, конечно, с высоты своей самоуверенности, видимо, не воспринимая их как противников совсем, предупредила о планах, но они всё равно выбирали – остаться в Анклаве и поджидать её там, или же кинуться в королевский дворец и защищать Его Величество. Король сказал, что они поступили верно – он прекрасно постоял бы за себя, и, кроме того, уже тогда они не нашли бы его на месте.

– Тебе нравится? – спросил Ричард, показывая на цветущий сад перед ними.

– Я ещё не определилась. Всё появилось так быстро… Отсутствие снега кажется дикостью.

Вторым сюрпризом было исчезновение вечной зимы. Словно бы заодно с решением загадки Сердца Анклава они отперли засов на той мистической двери, за которой томилось изгнанное на многие годы лето. В честь этого Ишка впервые сменила доспехи на лёгкое платье и переплела косу лентой понаряднее. Ричард, наоборот, распустил волосы, и они рыжим каскадом спадали по спине. Их настроение пока ещё не вполне соответствовало прекрасной солнечной погоде, лёгкому ветерку и доносящимся отовсюду упоительным ароматом цветов. Они так давно выживали в тяжёлых обстоятельствах, что теперешний отдых казался им каким-то подвохом. Как будто роскошный пейзаж им лишь мерещился, а на самом деле они сошли с ума, не выдержав ужасов того подземелья. Или тварь их всё-таки сожрала, и теперь они наслаждаются загробным бытием, не сознавая того.

Они сидели на двойных качелях в парке королевского дворца. Том самом, где раньше стояли только гротескные, больше пугающие, чем вдохновляющие скульптуры. Эти изваяния, кстати, снесли – на их месте и располагались качели. Ричард так привык к этим существам, что был уверен – без сожалений не обойдётся. Но он, наоборот, чувствовал облегчение и странное, как если бы избавился от лишнего груза и помолодел на десяток лет. Их и впрямь давно пора было снести, они подавляли, угнетали и вызывали странные, больные ассоциации.

– Ты думаешь, проклятие вечной зимы наложил кто-то из создателей Анклава? – спросила Ишка.

– Вполне возможно. Я рассматриваю это как одну из допустимых причин, по которой Источник был так глубоко и тщательно спрятан. Такая власть расхолаживает, приучает ко вседозволенности, и, скорее всего, после предательства одного из них они потеряли веру в человеческую честность и способность разумно распорядиться подобным сокровище. Это лишь предположение… и всё же оно не хуже, чем все остальные.

Маленькая голубая бабочка пролетела, забавно взмахивая хрупкими полупрозрачными крылышками, прямо перед его лицом. Ричард поднял перед собой правую руку, выставив указательный палец, и бабочка, видимо, без особой цели летая по округе, сочла его светлую кожу достойной того, чтобы коснуться её лапками. Казалось, дуновения хватит, чтобы погубить это волшебное чудо… Ричард замер. Он видел бабочку впервые и боялся пошевелиться, издать хоть звук, чтобы ненароком не прогнать ей. Только когда пленительно нежное насекомое вновь вспорхнуло, он выдохнул – не без укола сожаления, хотя и понимал, что присвоить её не получится, и коснуться тоже нельзя. Этот мир, свидетелями рождения которого они с Ишкой стали, обещал быть гораздо более нежным и хрупким, чем тот, покрытый вечными снегами и льдами, суровый и требующий такой же суровости от своих жителей. Любая неловкость или неосторожность безвозвратно повредит что-то из бесчисленных маленьких сюрпризов и тайн, наполняющих его.

– Всё изменится до неузнаваемости. Мы попали на слом эпох. Тебя это захватывает так же, как меня?

– Мир уже изменился, когда Эсканолл начали отстраивать после проклятия философского камня, – философски произнесла Ишка. – Я давно уже наблюдаю, как вся известная мне реальность катится в бездну, и пока не могу понять, чем она сделается после этого, и нравится ли мне новая версия. Дома уже не те. Люди уже не те. Мы сами уже не те.

Ишка говорила как женщина, интуитивно чуящая, что её поколение, современники, вскормленные и воспитанные так же, как она, постепенно уходят, потому что не состоянии угнаться в ногу с теми, кто родился после них, им не хватает задора продолжать седлать волну. Ишка лишь надеялась, что привыкнет, и это настроение отпустит её, как отпускает тяжёлая хворь. Хоть бери себя же за шиворот и встряхивай как следует.

– Я молюсь о том, чтобы всё завершилось хорошо, – признался алхимик

– Эх, Ричард, дорогой, если бы только здесь было, кому молиться.

Как и все ди Гранели, Ишка отнюдь не отличалась религиозностью, но сейчас она вздохнула с неподдельной тоской и горечью. Она уже порядочно устала быть творцом собственной судьбы, и ей действительно хотелось хоть немного милости свыше, да откуда угодно, только чтобы это позволило ей взять перерыв от забот и тревог, выдохнуть. Но, по крайней мере, она была благодарна Ричарду за то, что он не пытался утешать её пустыми общими словами вроде "всё наладится" и "не вешай нос". Именно за такую чуткость в понимании её настроения Ишка когда-то и полюбила Ричарда. И теперь она вдруг поймала себя на том, что всерьёз раздумывает, что, возможно, ей это удастся снова. Говорят, после разочарования не бывает уже ничего. Ишка почитала это за святую истину, но ха, когда бы в мире всё обстояло так понятно и элементарно.

Послесловие

Если книга вам понравилась настолько, что вы хотите материально поощрить её автора, вы можете отправить любую сумму на номер: +79112449249.

Собранная на счету определённая сумма будет означать также, что вы бы хотели продолжение этого цикла.

Анонимные звонки автор не принимает, и на сообщения от неизвестных номеров не отвечает.