Kitabı oku: «Сдавайтесь, шериф»
Сдавайтесь, шериф!
Глава 1
Я остановила машину на перекрестке, размышляя, куда повернуть, дабы сберечь максимум своих нервных клеток. Поверни хоть куда, совсем без ущерба не обойдется.
Направо – продуктовый маркет мистера Бови, где всенепременно в этот час будет он сам, а перед входом на складных стульях его супруга в обществе своих престарелых подружек. И, увы, среди моих бойцовских навыков нет способности отмахаться от желающих получить все новости из первых уст словоохотливых старушенций. Старость меня учили уважать.
Налево – забегаловка Элли Смит, и там в такой час тоже хватает народу, опять же жаждущего новостей.
Зато вот у меня не было ни малейшего желания общаться. И сил тоже. Потому что мне нечего сказать всем этим людям. Нечем их успокоить. Мне нечем успокоить даже саму себя. И дома шаром покати, я целый день голодная, как собака. Но говорить с кем-либо сейчас… Нет, не могу. Хочу домой, принять долгий обжигающий душ с тем самым мужским гелем, от сильного запаха которого начинает свербить в носу. Но зато он прекрасно справляется с задачей изгнания из моего обоняния намертво вцепившегося в рецепторы и сознание запаха крови и тлена. Как жаль, что “развидеть” и забыть он помочь не в силах. Хотя я и не хочу этого на самом деле. Я хочу найти ту мразь, что творит такое. Найти и покарать. Вот только, пока не смогла это сделать, почти перестала спать. Помогает пара бокалов вина или пиво.
Очень опасный признак. Плавали, знаем. Потому дома ничего и не держу уже давненько.
В зеркале заднего вида я засекла Теда Андерсона, что двигался в мою сторону очень целенаправленно. Что сегодня? Расспросы или очередной подкат? Может, ему руку еще раз сломать, чтобы его пыл романтический подостыл? Хотя… Сколько еще я собираюсь быть одна? Мама уже дыру в голове проклевала про то, что в моем возрасте нормальные женщины то и это, а у нее самой уже вообще мы с Коннором были и Эстелла в проекте, и так далее и все прочее. А Тедди вполне себе вариант. Школьный учитель, помимо основных занятий еще и тренирует нашу команду по лякроссу. В местных барах зависающим до закрытия не замечен, в принципе пьет редко, помешан на правильном питании и здоровом образе жизни. За каждой юбкой не волочился. Если честно, волочился он упорно уже пятый год за мной, проявляя раздражающее постоянство. Симпатичный, если не сказать даже смазлив и весь из себя какой-то… правильный. Настолько, что меня с души воротит. Вот и где логика? Казалось бы, мечта мужчина для меня, шерифа этого округа. Идеальный вариант.
Я нажала на педаль газа, делая вид, что Теда не заметила, и таки покатила домой без продуктов. Черт с ним, за ночь от голода не помру.
Но, естественно, было бы чудом, если бы моя попытка скрыться от всех сработала. Только повернув на подъездную дорожку, я засекла красное свечение кончика сигары Коннора. Брат, как обычно, расположился на моей маленькой террасе, вкатившись по пандусу, что сам и построил. У Коннора был ключ, но он упрямо предпочитал дожидаться меня снаружи в любое время года.
Заглушив движок, я сложила руки на руле, пялясь на темный силуэт и не спеша выходить из машины.
– Перлита Луиса Франсиска Сантос, просиди ты в машине хоть до утра, я никуда не денусь отсюда, пока мы не поговорим! – раздался раскатистый хриплый рык спустя пару минут.
Как будто я этого и так не знаю.
– Вообще-то у меня есть вполне себе законное право отказаться разговаривать с тобой, – ответила, выбираясь с тяжким вздохом из джипа.
– Эта законная хрень ни черта не работает в нашей семье, – нахально фыркнул братец. – И уж тем более она не работает в отношении старшего брата.
– Вовсе нет, – заведомо проигрышно попыталась отбить я. – Это ты не в курсе, что эта фигня про всесильного старшего брата перестает работать, как только женщина становится совершеннолетней.
– Девушка, – буркнул брат, и я едва сдержалась, чтобы не закатить глаза. Я и в сто лет для него девушкой буду, а женщиной меня может сделать лишь законное замужество и минимум трижды материнство. Да-да, мой старший братец – патриарх хренов. Девятнадцатая поправка к Конституции? В принципе такое понятие как “равноправие полов”? Не-а, не слышал ни разу и плевать на них хотел.
Я подошла к нему, чмокнула в колючую щеку, вдохнув запах сигарного дыма и пива, что каким-то чудом никогда не казались мне неприятными именно от него.
– Коннор, я адски устала, дико голодна и вот ни капельки не готова говорить хоть о чем-то. Серьезно.
– А то я тебя плохо знаю, – он что-то взял с деревянного пола у правого колеса своего кресла и сунул мне в руки. Пластиковые судочки в три яруса, обвязанные аккуратно чистым кухонным полотенцем. Могу поспорить что там тако с индейкой, мой любимый пряный суп из черной фасоли и мамины знаменитые панкейки с апельсиновым соусом – черт, я сейчас слюной захлебнусь от едва уловимых ароматов и одной мысли, что уж сегодня я лягу спать по крайней мере сытой. Благословенна будь материнская забота о всех ее путевых и не очень отпрысках! Можно уехать из родительского дома, притворяясь самостоятельной и взрослой, но это отнюдь не значит, что она перестанет готовить на всех своих детей, вне зависимости от того, сколько миль потребуется этой еде, чтобы достичь адресата. – Но это все равно не позволит тебе увернуться от разговора. Один из твоих помощников, Джейсон, мне сказал, что ты сегодня ездила в соседний округ. Вот за каким хреном, а?
– Я этому Джейсону взыскание за разглашение сугубо служебной информации однажды вкачу! – огрызнулась я, отпирая дверь и бережно прижимая к груди драгоценный ужин. – Или вовсе уволю! Какого черта он треплет языком с каждым встречным?
– Во-первых, я не первый встречный, а твой брат! Во-вторых, вопрос не снят – какого черта ты поперлась туда, Перл?!
– Я не собираюсь перед тобой отчитываться, Коннор!
– Какого хера! – зарокотал брат, преследуя меня. – У тебя забрали это дело, Перл, на кой ты продолжаешь в него лезть?
– Я сказала, что не буду с тобой об этом говорить!
Еще пять минут этого бессмысленного спора, и даже зверский голод уступит место желанию захлопнуть дверь перед носом любимого брата, что сейчас хуже занозы в отсиженной перед монитором рабочего компьютера задницы.
– А я с тобой буду! Какого дьявола ты никак не успокоишься, а?
– А с чего мне успокаиваться? – вспыхнула я, таки не выдержав. – Разве они его уже поймали? Просто забрали мое дело! Просто забили на раппорт и собранные мной материалы, сделали важные протокольные рожи, и все на этом! Ни черта они не делают!
– Делают или нет, тебе откуда знать?
Ну да, супер важные федералы перед нами, местечковыми блюстителями порядка, отчитываться не обязаны. Работают они. Не спеша. Ведь это не им смотреть в глаза людям, страстно желающим услышать наконец, когда их жены, сестры, дочери смогут ходить по улицам спокойно, не рискуя однажды исчезнуть и найтись потом в виде растерзанных останков в глухой чаще. Им вслед не плюет каждый раз мать Хуаниты Варгес, проклиная за то, что у меня нет для нее имени мерзавца, отнявшего жизнь ее ребенка.
– Перл, я с тобой разговариваю! – продолжил наседать Коннор, вкатившись следом на мою небольшую кухню и тем самым практически заполнив ее собой. – Зачем ты ездила в соседний округ?
Я отвернулась к раковине, старательно вымыла руки, давая ему шанс отстать. Как бы не так! Эта “я-твой-старший-брат-я-имею-право” скотина даже не подумал проявить и капли уважения к моему личному пространству, подкатив ко мне вплотную и наглядно демонстрируя, что черта с два выйдет его игнорировать.
– Перл, думаешь, я не знаю, что этот полудурок Майки, тамошний шериф, натуральный, мать его растак, авантюрист? – рявкнул уже прилично взбешенный Коннор. – Я вообще не понимаю, как ему удалось запудрить мозги своим избирателям, проголосовавшим за него! Что, на хер, вы с ним задумали?
– Во-первых, следи за языком…
– Это я еще слежу! Ты знаешь, что бывает, когда нет! – огрызнулся родственник.
– Во-вторых, повторю в последний раз: я не собираюсь ни отчитываться перед тобой, ни разглашать служебную инф…
– Перл! – взревел взбешенной зверюгой выведенный из себя окончательно Коннор, но я больше не та соплячка, которую можно было этим напугать или впечатлить. – Ты, на хрен, не будешь этого делать!
– Чего?
– Того, что вы с этим идиотом затеяли, будь там хоть что!
– Это мне решать, Коннор.
– Хера с два! Ты немедленно прекратишь это, и пусть федералы разбираются сами! А ты продолжишь тормозить вечерами лихачей и пьяньчуг, выписывать штрафы за неправильную парковку и разбираться с тем, чей пацан украл *баную шоколадку у старика Бови или не заплатил по счету у старушки Элли. А еще лучше – вообще уйдешь в отставку уже к хренам и выйдешь замуж за этого дебила Андерсона, родишь ему и нашей матери троих и научишься наконец готовить гребаные бурито и отличать чертополох от лютика…
– Люпина (самый знаменитый цветок в Техасе, символ штата, – прим. Авторов)!
– Да хоть сраного гавнина!
– Отвали, Коннор! Я не собираюсь ни выходить за Андерсона, ни вот это вот все!
– Насрать на Андерсона! Выходи хоть за кого! Не готовь! Вытопчи к херам все клумбы! Делай, бл*дь, любую херню, но не смей ловить ублюдка, что вытворяет такое с женщинами! – брат уже разошелся, как раздраконенный племенной лонгхорн (знаменитая техасская порода коров с очень длинными рогами, – прим. Авторов), тыча в мою сторону сигарой и грохоча так, что соседям впору звонить в мой же офис.
– Вот именно, Коннор, вытворяет! Делал и продолжает делать! И кто-то должен его остановить!
– А без тебя, конечно, некому.
– Слушай, Кони, ну ты ведь не хуже меня понимаешь, что федералы на это дело смотрят сквозь пальцы. Ну, подумаешь, убили четырех никому не известных латиносок в жопе мира! Официантка из забегаловки, неблагополучная мамаша, жившая на пособие, бродяжка, торговавшая этническими побрякушками, да горничная из дешевого отеля в глухомани. Кому до них есть дело? Никому, блин! Они даже отказались нам подтвердить информацию, что это стопроцентная серия. А почему? Потому что, признав это, они больше не смогут забивать. Оно им надо?
– Им не надо, а тебе, само собой, надо!
– Коннор, они тут не живут. Мы этих женщин знали всю жизнь. Для нас они не просто имена в файлах, в отличие от федералов. Но что самое главное, это не там, у них, по-прежнему ходит этот ублюдок, а среди нас.
– Вот! – ткнул в меня пальцем брат. – И я о том же! Он ходит, а ты все норовишь пойти за ним.
– Это моя работа.
– Да на хер! Уже нет, Перл!
– Всегда да.
– Балда! Ты на нем подорвешься, как…
Коннор словно поперхнулся, наверняка вспомнив о том своем ранении, прищурился гневно, глядя мне в глаза. А потом его лицо внезапно разгладилось, он шумно, но будто с облегчением выдохнул, кивнул каким-то своим мыслям и уже почти спокойно спросил:
– Значит, вот так, сестричка, да?
– Вот как?
– Ты слушать меня не собираешься и будешь продолжать, – не вопрос, утверждение.
Я промолчала. Отрицать будет ложью, подтверждать – ввязываться в новый виток спора, на который у меня нет сил.
– Угу, понятно. Думаешь, я не догадываюсь, на что тебя этот Майки-мудайки соседский подбивает? Еще как понимаю. Но только знаешь что? Хрен я это просто так оставлю!
– Конно..
– Да в жопу, Перл! Ты решила действовать по-своему, значит, и я право имею делать то же самое. – И он решительно развернулся, сшибая колесом один из моих кухонных табуретов, и покатил на выход.
– Ну и что это, блин, значит?
– Что надо, то и значит! – буркнул через плечо, съезжая с пандуса в темноту.
– Коннор, ты не имеешь права чинить препятствие работе офиса шерифа! – выскочила я следом на крыльцо, гадая, что задумал этот псих.
– Срать мне на твои правила, сестренка!
– Я тебя в участке запру на неделю, если будешь лезть! – пригрозила ему в спину.
– Ха! Да мама от вашего участка камня на камне не оставит. Ты сама нарвалась, мелкая!
И он укатил, оставляя меня злиться и уплетать в одиночестве самую вкусную еду в мире. Младенец Иисус, как же тяжело иметь ТАКОГО старшего брата!
Глава 2
– Рауль, на два слова можно тебя? – окликнула меня Мари на общей кухне, безуспешно пытаясь высвободиться из собственического захвата Саважа. Братишка, однако, крепенько удерживал ее одной рукой вокруг талии, привалившись задницей к кухонной стойке, а пахом упершись в ягодицы драконяши. Во второй лапе у него была неизменная ведерная кружка кофе, из которой он прихлебывал, занюхивая каждый глоток пушистыми рыжими кудряшками своей жены. Раньше то он всегда трескал с кофе пончики коробками – куда только они в него лезли и как нигде не откладывались на этом длинном жилистом дрыще. А теперь у него, видно, всегда под рукой кое-что послаще пончиков на закуску. – Черт, Доэрти, отпусти, а!
– Да с чего бы, миссис Доэрти? – проворчал братишка, потянул носом у ее волос еще раз, что-то шепнул нашему директору в порозовевшее мигом ушко и таки убрал загребущую конечность.
– Пошляк, – прошептала миссис Доэрти еле слышно, но улыбнулась так, что у меня защемило чуток в районе груди. Это ведь могли бы быть улыбки для меня. В смысле, ясное дело, что у них с Саважем стопроцентное совпадение, каждая деталька на месте и паз в паз, но одно время я думал, почему бы и нет. То есть… речь не о конкретно Мари или Кетрин, или Алеене – женах моих братьев. Боже упаси. Просто… я хочу тоже вот так. Чтобы просто волосы ее нюхать и кайфовать. И на завтра так же. Не попускало чтобы. И через неделю. И через десять лет. И через всю жизнь. Как у ма и па. Сука, раскисаю я что-то походу. Или, точнее, закисаю. Жизнь стала безопасная, сытая, сонная. Шоу еще это. Супер, что оно есть и что проблемы наши, весьма серьезные, надо сказать, решило. И бабок теперь, сколько не потратить. Не надо ни на чем экономить, ужиматься, ждать, терпеть, как совсем недавно. Но как-то… пресно все, что ли.
Вот у Али с Риком нет. И у Дизеля с Кэтрин периодически так искрит, что прям не стой под стрелой. Саваж вон рожей довольной сверкает, при любой возможности к Мари причинным местом притираясь и зажимая. Нет ее рядом, и ничего от него не убыло. Все тот же громила с "пошли-все-на-хер" выражением хмурой хари. Только появляется в пределах видимости его жена, и тут же поплыл мужик. Даже если она на него орет в этот момент. Будет стоять и ухмыляться дебилом счастливым. Она и кроха Рози – единственные существа на белом свете, кому он улыбается. И позволяет на себя орать. А горластые обе будь здоров.
– Ты меня слушаешь, Рауль? – кольнула меня в предплечье острым ноготком Мари.
– А? Да, конечно. Кто-то там мне пишет.
– Некто Коннор Бирн. Утверждает, что он твой сослуживец и ему очень надо с тобой…
– Коннор? Мне писал? Когда? – напрягся я.
– Ну на самом деле он писал тебе уже несколько раз, да я замоталась, прости. И кстати, ты и сам мог бы хоть иногда разгребать свои сообщения и почту.
– Я разгребал. Три раза в том месяце.
– С каких пор сносить все без разбору в корзину называется разгребать? – ехидно прищурилась миссис Доэрти.
– Есть завал – нет завала. Разгребал, – пояснил я. Элементарно же, чего непонятного?
– О-о-о, парни! – закатила она глаза.
– Так чего хотел Коннор? – напомнил я ей изначальную тему, а то сейчас начнет меня распекать за всех. Я за братьев потерплю, мне не в лом. Подумаешь, минут пятнадцать посношают тебе мозг, какие мы раздолбаи. От меня не убудет, а Мари, глядишь, и полегчает. Так то у нее с нами, и правда, работа нервная. Если уж деться будет некуда, то стану терпеть и кивать, махая покорно гривой, но коли есть шанс соскочить без повреждений мозга, почему бы и не сделать этого.
– Он хотел с тобой поговорить. Вроде что-то важное. Весьма надеюсь, что твой сослуживец бывший не решил у тебя денег попросить, узнав, что ты теперь парень состоятельный. – Наша драконяша удивительное создание. Всегда начеку и на страже наших границ и интересов. Везде ей заговоры и попытки нас задеть-обобрать-за-яйца-подловить чудятся. А что поделать? Не она с паранойей, жизнь вокруг такая.
– Нет. Очень вряд ли. Если это не вопрос жизни кого-то из его близких.
Последний раз я видел Коннора в госпитале, после того, как мы на той чертовой мине подорвались. Меня контузило знатно. Так, что соображать ваще перестал. Майка и сержанта Шервуда сразу насмерть. А Коннору осколок в позвоночник угодил. Да так хитро, что он из горящего опрокинутого джипа меня, оглохшего и ослепшего, выволок, оттащил подальше, и только после того, как рвануло, ноги у мужика отказали. – Он оставил номер для связи?
– Да, оставил. Сейчас скину.
– Спасибо, сестренка.
Я набрал Коннора сразу, наплевав на заворочавшееся внутри чувство стыда. Как-то уж так вышло, что после выписки из госпиталя я его всего раз навестил. Я уволился из армии после второго контракта, его комиссовали и отправили сначала на другой конец страны на долгую реабилитацию, а потом он уехал домой, в Техас. Меня суета закрутила, он сам не писал и не звонил. А вот теперь, когда и позвонил, со мной хрен свяжешься.
– Привет, бро, рад слышать. – И я действительно был рад. Семья – это семья. А те, кто стал побратимом в свисте пуль и грохоте снарядов… Это тоже семья. Но другая. Та, о которой мы в свое время условились никому особо не говорить. Ибо слишком специфическими оказались наши навыки и умения. Не стоило их тащить в мирную жизнь. Совсем не стоило. Именно поэтому никто и никогда не видел ни единого фото моих сослуживцев. Да и не слышал никогда моих рассказов о тех двух контрактах, что я отпахал во славу демократии. Нет в ней никакой славы. Но есть те, кто пахал вместе с тобой. И знают настоящую цену и ей, и человеческой жизни.
Голос Коннора был глухим и явно встревоженным.
– Чувак, нужна помощь. Срочно. Красный уровень.
– Принято. Скинь координаты. Обстановку доложишь, пока буду в дороге.
С “красным уровнем” ни у одного из нас не хватило бы ума шутить. Потому что это реально вопрос жизни и смерти. Мне хватило десяти минут, чтобы скинуть кой-какое барахло в рюкзак и загрузить данные в навигатор. Осталось уладить вопрос с моим нынешним работодателем.
– Мистер Лоуренс, поговорить бы, – окликнул я нашего продюсера, порхающего ядовито оранжевым мотыльком и жалящим хуже самой злющей осы своим языком бедолагу фотографа, что сегодня снимал очередную фотосессию нашего семейства Герреро.
– Ты надо мной издеваешься? Мы здесь няшную семейную картинку должны создать в брутальном обрамлении, а у тебя выходит чертова семейка Адамс! – вызверился напоследок на длинноволосого парня Ронни и обернулся ко мне, мигом переходя на свое обычное воркование. – Рауль, птенчик мой кареглазенький, а куда это ты у нас собрался?
Я был уже морально готов вступить с ним в долгие препирательства. Торговаться, выслушать угрозы штрафами и наказанием вообще изгнать из шоу, стерпеть вопли, взывающие к моей совести, и упреки, что подвожу всех. Так что вздохнул и ответил:
– Мне нужно уехать.
– У меня есть время собрать для сопровождения мобильную съемочную группу? – деловито осведомился он.
– Нет. Мне нужно уехать совсем без огласки, – покачал я головой и повторил, – совсем. В идеале – вообще по чужим документам.
Ронни нахмурился и шумно втянул воздух.
– Причина?
– Я должен помочь бывшему сослуживцу, – не стал врать я.
– Должен или до-о-олжен? – уточнил он, явно интересуясь, есть ли на то мое добровольное желание или это какая-то обязаловка.
– Должен и хочу.
– Как это надолго? – сухо уточнил он.
– Я не знаю, – честно признался. Там такое дело, разве же угадаешь.
Лоуренс возвел глаза к потолку, подумал, а скорее всего, просто что-то посчитал. Башка у этого мужика варит вообще не так, как у всех обычных людей. У нас она варит мысли, а у него сразу же бабки. Не в смысле, что он ради них на все готов, а в том, что он их из всего может извлечь.
– Ладно, – кивнул Ронни. – Подойди к Рику, моему водителю. Скажи, что я попросил его водительское удостоверение и лицензию на ношение оружия. Ничего не объясняй, я сам. Вы немного похожи, особенно если ты перестанешь бриться и мыть голову. Братьям тоже скажу, что поручил тебе особенное задание. Даю тебе две недели. Крутись там как хочешь, но чтобы успел. Ясно?
– Ясно. Спасибо. – Я уже попер на выход, как он меня окликнул.
– Рауль, два условия. Железных. Первое – ты выходишь на связь, понял? – ткнул он в меня пальцем. – Ежедневно, хоть с кем-то, но выходишь. Если я ничего не слышу о тебе больше суток, то явлюсь на следующие за твоей задницей лично и вздрючу так, что месяц сидеть будет больно и начнут посещать мысли о смене ориентации. Второе – ты остаешься живым и невредимым. Без единой царапины, особенно такой, что может попасть в кадр. Иначе… опять же придется отвечать собственной аппетитной задницей. Мы поняли друг друга, мой кареглазый птенчик?
– Сначала найди для этого, – ухмыльнулся я.
– О, цыпленочек мой ясноглазенький. Поверь мне, Я найду.
Этот и правда найдет. Мистер, мать его, Лоуренс из тех боссов, от которых и у дьявола за пазухой не спрячешься, ибо дьявол вряд ли захочет связываться с ним и его акулами-юристами.
Но чего у него не отнять, так это его умения безошибочно вычленить серьезность и срочность того или иного запроса. Как в моем конкретном случае. Он больше не задавал вопросов, но по его взгляду я понял, что “мамочка” сдержит свое слово, вздумай я пропустить хоть один обязательный звонок или притащить ему шрам на роже.
От Далласа, где я приземлился через несколько часов, до места, куда я должен был прибыть, меньше сотни миль. Учитывая “красный уровень” ситуации я должен быть мобильным и незаметным. А что может быть мобильнее и незаметнее, чем одинокий бродяга на старом байке? Поэтому я наведался на одну мало кому известную стоянку подержанных авто и подобрал себе железного приятеля на следующие пару недель.
– Косарь, – сплюнул через выбитый зуб хозяин стоянки.
– Пять сотен, и я даже спрашивать не буду, откуда у тебя байк из банды “Диких койотов”. Потому что они скорее сожгут то, что им принадлежит, нежели позволят чужаку ездить на своей хромированной сучке. – Ну давай, парень, попробуй мне возразить, что этого коняшку ты прикупил по случаю.
Громила недобро зыркнул на меня исподлобья и выдавил:
– Восемь. И я заправлю полный бак.
– Шесть. И я сам его прокачаю так, что ни одна падла не узнает. И меня здесь не было.
Я решил, что проводить рекогносцировку на местности лучше уж на свежую голову по-любому. А посему через часок, сверившись с ДжиПиЭс навигатором, зарулил в ближайший мотельчик, рядом с которым был обозначен бар без названия. Самое то сейчас – пропустить пару пинт и завалиться дрыхнуть. А уж завтра двинуть в тот захудалый городишко, в окрестностях которого и происходят описанные Коннором мерзости.
Да уж. Встряла его родственница.
Засада так засада.
Для таких вот городков, затерянных на карте, даже мелкая кража становится событием, что долго и в подробностях обсуждается местными сплетницами до посинения и выявления новой сотни значимых деталей, о которых ни слова не говорится в полицейском отчете.
А уж убийство. И не одно. И такие… дикие. Оторвать яйца тому мудаку, что сотворил эти непотребства, и заставить его их сожрать.
А тут еще шериф – баба. Мало того, что к шерифу всегда больше всего претензий, а она еще и это… того… В смысле… Нет, не подумайте, что я сексист какой. Но рили, есть профессии, где бабы ну вот вообще не к месту. Грузчики, солдаты, полицейские, все те, кто должен выполнять тяжелую, грязную работу. Работу, полную говна и кровищи. Ну не бабское это дело, ну честно. Ни одна тетка не в состоянии противостоять крепкому, здоровому мужику. Да и зачем? Ну вот скажите мне, тупому и здоровому, ЗАЧЕМ? Я вот абсолютно убежден в том, что чем больше женщины лезут не в свое дело, тем слабее рядом с ними становится сильный пол.
Так что я понимаю Коннора. На все сто процентов.
Я бы тоже с ума сходил, если бы мне пришлось наблюдать со стороны, как моя сеструха гоняется за убийцей-извращенцем. А я при этом совершенно бессилен хоть как-то ей помочь. Потому что невозможно что-либо путное сделать, сидя в инвалидном кресле.
Сука! Вот я все же мудак бессердечный! Решил почему-то, что у Коннора все норм уже, доктора его починили и живет себе мужик не тужит. А оно вон чего. Не поставили-то его на ноги. А я и не интересовался. Говорю же – мудак и кусок дерьма неблагодарного. У меня и так то даже мысли не мелькнуло отказать ему в помощи, а как только буркнул, что он сам бы, да никак…
В баре оказалось на удивление многолюдно. По ходу куча всякого проезжего народу, вроде меня, да еще и местные любители жидкого антистресса. С другой стороны, куда тут еще податься, если охота пообщаться.
Моя бедная задница устала от перелета и последовавшей за ним тряски в седле моей новой двухколесной зверюги, так что усаживать ее я не торопился. Пошел прямо к стойке. Заказал местное пиво, что оказалось на удивление неплохим, и ополовинил бокал одним махом. Хорошо, однако.
Но недостаточно хорошо, чтобы просто отвернуться и не заметить, как один мудак тайком плеснул чего-то в бокал пива невысокой фигуристой девице, сидящей спиной ко мне.
