Kitabı oku: «Неспортивное поведение. Как потерпеть неудачу и не облажаться», sayfa 3

Первая победа. Придется здесь задержаться

После первого полноценного сезона на Кубке мира я собралась с духом и на первом старте в Ландграфе попала в финалы и дошла до 1/4, став шестой. Первый раз в жизни я попала в финал и сразу прошла первый круг. Это было действительно хорошее начало сезона, и я могу смело сказать, что такой подъем случился благодаря помощи нового спортивного психолога и специалиста, которого нашел Тихомиров. Это был Дитер Красниг. Он закончил карьеру до того, как я пришла в спорт. Дитер выступал в SBX и слаломе. Он какое-то время присутствовал на двух сборах перед сезоном, и на одном их них он сделал то, чего не делал никто до этого. Он индивидуально поговорил с каждым спортсменом и помог проанализировать ситуацию и поставить цели на сезон. Я впервые сказала вслух – хочу 1–3-е место на Кубке мира. После этого я стала визуализировать эту цель, и соревноваться наравне с элитой стало уже менее недосягаемой идеей.

Я все еще выступала на Кубке Европы, но совмещала это с Кубком мира. Такой объем закладывал мне базу опыта, которая уже была у моих зарубежных соперниц. Я накатывала объемами, но результаты были очень неровными. Первый удачный сезон, финалы и первая победа на Кубке мира. Но очень нестабильные результаты. Как будто сломанное зажигание. С психологом мы работали над стартовым состоянием. Я училась правильно дышать, чтобы избавиться от стресса и войти в альфа-ритм. А вне соревнований училась расслабляться и концентрироваться. Очевидно, что эти два фактора повлияли на мой первый успех больше, чем бесконечный ор тренеров и пустые накаты. Все просто стало на свои места, и я разблокировала новый уровень игры.

После знакомства с Виком у меня случился временный прилив уверенности в себе, и на этой волне я выиграла свой первый Кубок мира. Это было буквально спустя три недели после нашего знакомства. Секс для меня всегда был инструментом в получении необходимого одобрения. Когда ты девочка, ты ждешь одобрения от родителей и одноклассников. В редком случае одноклассников. Когда ты вырастаешь, одобрение приходит в виде новых мальчиков. Если тебя замечают, значит, ты существуешь, значит, ты ничего.

2009 год, декабрь, Теллюрайд. За неделю до этого в Италии на Кубке Европы я выступила так себе, ниже среднего. Сезон начинал не задаваться. Положение дел в команде было шатким. Все разочарованы. Несмотря на новую уверенность в себе, что-то не работало. На самом деле я думала, что Кубок Европы не так важен и нужно напрягаться на Кубке мира. На тот момент я ни разу не попадала в финалы гиганта на Кубке мира. Шестое место в слаломе было моим лучшим результатом на Кубке мира на тот момент.

В Колорадо очень специфический снег. Жесткий и сухой, прощающий все ошибки. На нем можно поворачивать в любом виде. С любым завалом корпуса. Расширять границы своего снаряжения, пока доска не сломается. Поэтому у американцев много неплохих карверов, хотя в Европе им приходится нелегко, потому что снег очень скользкий и они много ошибаются. Европейцы тем временем, попадая в Америку, чувствуют себя королями, потому что им открываются невиданные возможности их снаряжения. Вроде бы все то же самое, но теперь ты не падаешь и можешь ехать в полную силу и не падать.

Я помню, как на завтраке я подсела к ДВ, но в горло кусок не лез. Я делала вид, что все ровно. Я всегда делаю такой вид, когда ситуация выходит из-под контроля. Каким-то чудом я проезжаю квалификацию неплохо и попадаю в сетку. По-моему, я 7-я или 9-я. Когда ты 7-й в квалификации, ощущение немного лучше, чем когда ты 9-я. Вроде как ты имеешь право выиграть первого соперника. Дальше уже становится сложнее. Когда в квалификации ты внизу сетки, все просто. Нечего терять и нечего отстаивать. Я всегда находила более сложным продвигаться вперед, имея лучшее время в квалификации. Во-первых, ты на адреналине все два часа до финалов, потому что выиграл квал. Во-вторых, тебе приходится отстаивать свои лидерские позиции, тогда как твой соперник вдвойне хочет тебя победить.

После квалификации я пытаюсь сдержать себя и не растратить все эмоции перед финалом. Поэтому я нахожу ДВ и иду с ним обедать, вдали от команды. Я ем. С трудом заталкиваю в себя йогурт. Это всегда хороший знак, когда ты не можешь есть. Позже я узнаю, что это тревога.

Во время финалов я по очереди выбиваю всех австриек. Я помню, как трасса начинается на пологом, и через 6 флагов стоит банан², и трасса поворачивает вправо и выходит на крутое. На крутом ты едешь напрямик и, если тебе удается взять это преимущество на финишном пологом, – ты выиграл. Не все хотели рисковать на этом переходе. Переход с крутого на пологое – это всегда рулетка. Это один из самых опасных моментов в трассе. Если ты упал на крутом, у тебя еще есть шансы быстро наверстать скорость и даже выиграть. Если ты упал на переходе между крутым и пологим – шансов нет. Обычно падения происходят, потому что рельеф резко меняется, а ты не успел скорректировать позицию тела и давление уходит с канта сразу тебе в лицо, на которое ты падаешь, скорее всего, во фронте.

Когда ты доезжаешь до 1/4 финала, ты едешь на старт на скиду (Ski-Doo).

Около финиша стояла наша команда, и кто-то даже болел за меня. Так обычно происходит в команде, когда новенький выигрывает в первый раз. Все чувствуют в себе прилив адреналина и щедрости – «пусть порадуется, сынок. Надеюсь, это ненадолго».

Твои первые попадания в топ квалификации быстро стирают улыбки с лиц коллег по команде. Позже они будут болеть любого, кто окажется твоим соперником. Такова жизнь. Но в тот день мне было все равно. Я, хоть и видела недовольные лица некоторых членов команды на финише, старалась концентрироваться на трассе.

Когда я победила, я с трудом помню, что происходило на финише. Это был первый и последний раз, когда меня выносили на подиум. (Недавно я выяснила, что это был единственный раз, когда кого-либо выносили на подиум в нашей команде. Я не буду спорить.) Я помню шампанское, боа, гимн. В моем стартовом костюме со странным узором, который я сама высмеивала, я выглядела очень кэмп³.

После награждения меня ждал самый лучший момент – призовые деньги. Их давали наличными. Десять тысяч франков минус налоги, это было около восьми тысяч долларов, которые я засунула себе в костюм. Я шла в отель в своем обтягивающем красном костюме и красном боа, шурша долларами за пазухой. Я хотела, чтобы так было всегда.

После первой победы или твоего попадания на подиум на тебя обращают внимание сильнейшие. Тех. делегаты начинают звать по имени. Это очень приятно. Ты свеж и нов. На тебя засматриваются, все хотят быть на твоем месте. В спортивных статьях тебя называют Russian Young Gun. Все твои мечты начинают сбываться, жизнь вертится, путешествия затягивают, и ты кайфуешь. В родном городе знакомые мальчики говорят при встрече, что видели тебя по телевизору. Ты начинаешь чувствовать себя особенной.

В команде твои позиции значительно укрепляются. Это продлится ровно две недели, пока на новом Кубке мира тебе вновь не придется доказывать свою состоятельность.

Позднее, получая подиум, я научилась быстро считывать рамки своего влияния. Я смогу попросить что-то, если выиграю. Пока я не выиграю, рот лучше не раскрывать. Такое поведение в конечном итоге приводит к тому, что ты полностью идентифицируешь свою личность со спортивными достижениями. И если ты перестаешь выигрывать, ты не можешь смотреть на себя в зеркало. Ты становишься противен сам себе.

Вспоминаю этот момент сейчас, для меня вдвойне важно, что я победила не при чрезвычайных условиях, не после больших стартов и не в год после Олимпиады. Потому что все эти обстоятельства означают потерю фокуса у сильнейших. Я победила в начале олимпийского сезона. Это очень важно. Это значит, что у тебя есть задаток и ментальная сила побеждать при стабильных условиях. Таких условий большинство.

Я запомнила свое состояние на старте и потом рассказывала своим подругам по спорту, как его добиться. «Просто представь себе, как ты проезжаешь трассу от старта до финиша и как на финишном табло ты видишь успешное время, и все будет ок!» Они смотрели на меня как на идиотку. Впрочем, то, что помогает одному, не помогает другому. А также то, что помогло один раз, может не сработать в следующий раз. Но все, что в твоих силах – это расширять свой набор действий и применять нужные в сложившихся условиях.

6, 32, 1, 6, 28, 2, 36, 4, 27 – это мои стабильно нестабильные результаты того сезона.

Неровно, но потенциал был. В феврале мы собирались на Олимпиаду в Ванкувер, и я надеялась, что мне там повезет.

Травмы

Существует мнение, что серьезные травмы мы получаем неспроста. В психодинамике травмы соединяются два разнонаправленных порыва: с одной стороны, протест и желание ограничения, а с другой – связанные с этим желанием чувство вины и страх наказания.

В моем случае все травмы шли в параллели с самобичеванием. Были производным от ужасного чувства давления на меня со всех сторон. В момент стресса ты перестаешь чувствовать свое тело и подставляешь себя под удар.

Первая травма, 14 лет. Неудачно упав под подъемником, я ломаю руку в городе Канск, что под Красноярском. Не стану врать, я очень хотела ее сломать, чтобы все отвязались. В тот сезон от меня все чего-то ждали. Это был первый по-настоящему серьезный сезон в сноуборде. Начало того периода, когда это уже вроде не хобби, но еще не работа. От меня ждали хорошего результата, победы на Кубке России, отличной учебы в школе. На меня давили, чтобы я попала на соревнованиях в восьмерку лучших или даже в пятерку. Это звучало больше как издевательство – мне 14 лет и навыков, чтобы дотянуть даже до такого места, у меня нет.

В школе все тоже шло так себе. Родителям было нужно, чтобы я хорошо училась, но у меня были сплошные пропуски из-за спорта. Понятное дело, никто из учителей поблажек не делал, и всю программу нужно было догонять и изучать самостоятельно в вечной спешке. Я ничего не успевала, и мои задолженности и пробелы в знаниях росли как снежный ком. Наверстывать математику или физику за всю четверть в 9-м классе – думаю, любой сейчас перекрестится, вообразив это.

14 лет – это тяжелый возраст, время, когда на прочность проверяются первые дружеские отношения. Времени строить дружбу у меня тоже не было, и казалось, что друзья все больше от меня отдаляются. У них своя жизнь, школьные дела, тусовки, приколы, а Заварзиной, как всегда, там не было. Заварзина на тренировках или делает 20 упражнений по русскому за прошлый месяц, пока пальцы не отвалятся.

Канск для меня проклятый город. Я всегда возвращалась оттуда то с плохими результатами, то с какой-нибудь травмой. Еще этот противный сорокаградусный мороз. Никому не нравился первый сбор в сезоне, который проходил в Канске. И многие хотели найти причину туда не ехать или не выступать на этих чертовых соревнованиях. Склон был ледяным и начинался сразу с крутого. Это не очень благоприятно для начинающего райдера.

Когда я сломала там руку, я решила, что сработала моя сила мысли. Мне плохо наложили гипс, и рука начала неправильно срастаться. Уже в Новосибирске отправили в больницу, где под общим наркозом ломали ее заново. Неделю я провела в палате, пообещав себе больше не настраивать себя на подобные травмы и падения. Я не знаю, что тогда испугало меня сильнее – уродливые, зеленые больничные стены или соседи по палате, с оторванными домашней бомбочкой пальцами и вытянутыми на аппаратах Елизарова ногами.

Второй раз, в 15 лет, я ломаю в Канске, как потом уже выяснилось, спину.

Те же –40°, ледяной склон. Я налетаю на кочку. Удар под дых, теряю дыхание. Спустя 20 минут меня гонят обратно кататься, прозвав симулянткой. Я возвращаюсь на склон и продолжаю тренироваться.

Тренироваться – это, конечно, сильно сказано – это больше походило на борьбу с ветряными мельницами. В трассу я вообще не попадала, с примитивного троссового подъемника я падала, а бугель оттягивал мне руки. Однажды я услышала, как за моей спиной один тренер перепутал меня с другой, более опытной спортсменкой из сборной, которая ехала по трассе. Но вскоре разочарованно произнес: «А, не, что-то техника сильно хорошая для Заварзиной». Канск не делал меня сильнее.

Спина очень сильно болела, но я не придала этому значения. Ну и чтобы не расслабляться, по пути домой я еще падаю с верхней полки в поезде. Случайно. Спина снова дала о себе знать через несколько лет, когда я тренировалась уже со сборной командой России и у меня неожиданно заболела спина. На снимке обнаружили застарелую трещину в позвонке. Причину новой боли никто так и не нашел.

Свою третью травму, вколоченный перелом плечевого сустава, я получаю в 17 лет, после победы среди юниоров на первенстве России. Квалификацию я проехала ужасно, заняла чуть ли не последнее место в сетке. Но добравшись до финала, я выиграла. Это было важной для меня победой – до этого выше третьего места я не поднималась.

Радовалась я недолго, точнее, до следующих взрослых соревнований. Когда я приехала в Киев на Кубок Европы, главный тренер Тихомиров поздравляет с победой на первенстве, но, наверно, чтобы я не зазналась, решил съязвить и спросить, почему я так слабо показала себя на квалификации. Вместо того чтобы сконцентрироваться на предстоящем заезде, я начинаю изводить себя по этому поводу. Действительно, я плохо ехала. Я ужасно еду квалификацию, с такой ездой мне не попасть в финалы на Кубке мира. Да что там говорить, мне даже квоту не дадут. Вроде ты что-то доказала своей победой. Но ты никому ничего еще не доказала – эти слова вытатуированы в подкорке моего мозга.

Слалом, старт, слова Тихомирова не выходят из головы. Вся на взводе, я еду по очень скользкому, как будто пластиковому снегу, теряю концентрацию и контроль над телом, и за несколько поворотов от финиша меня выкидывает вверх, и я приземляюсь плечом во флаг. Супер. Я получила то, чего так долго хотела. Наконец-то от меня все отстали.

На операцию в Москве я ложилась одна, без какой-либо поддержки со стороны родителей. Папа в принципе никогда особо не участвовал в моих спортивных историях, а маме было не до поездок: она только похоронила своего гражданского мужа и возилась с его делами. Ей было не до меня, и она сказала, что это даже к лучшему, что я не застала ее дома в тот ужасный период.

После этого случая я зареклась когда-либо еще настраивать себя на неудачи и поддаваться влиянию дурных мыслей или чьих-то не самых добрых слов в свой адрес.

Я держалась лет пять или шесть, до чемпионата мира 2011 года в Испании. В первый день соревнований я выложилась на все 100 и заслуженно выиграла золотую медаль. Во второй день все ждали, что я буду защищать свой титул победительницы и снова займу первое место. Чем больше ожиданий у тренеров и публики – тем сильнее нужно напрячься, чтобы их не подвести.

На вторую победу меня морально не хватало, кроме того, соревнования были под вопросом из-за сильного шторма. Несмотря на постоянные задержки и старт-стоп из-за погоды, первую попытку я выиграла. Вторую часть соревнования, к моему счастью, отменили.

Спускаясь по склону, чтобы доехать до столовой, я не замечаю ямы, попадаю в нее и рву крестообразную коленную связку. Не хотела второй раз надрываться и кому-то что-то доказывать – получите, распишитесь.

В то время в России порванная связка могла означать закат карьеры спортсмена. Тебя могут прооперировать лучшие хирурги мира, возиться с тобой на физиотерапии и реабилитации целый год, но былую уверенность и навыки уже будет не вернуть. Мне повезло, что меня увезли на операцию к очень хорошему хирургу в Австрию. Не будь у меня золотой медали, улетела бы в Москву и неизвестно, встала бы я после этого еще на доску или уже нет.

В целом, если бы с этой травмой моя карьера действительно закончилась, я бы ушла в зените своей славы (как мне тогда казалось), поэтому реабилитация прошла для меня спокойно, даже умиротворенно. Я помню, как я ждала того дня, когда снова смогу бегать. Мой успех перед травмой давал мне сильную мотивацию вернуться в еще лучшей форме. Но когда вновь оказалась на снегу в августе 2011 года, мои скорости были значительно ниже командных.

Это был даже не страх, а какая-то неуверенность.

Мне казалось, что колено не выдержит, что что-то случится в повороте. Летний снег в Саас-Фе – это тоже не самый комфортный снег. Я не ехала на все сто, не продавливала снаряжение и не могла определиться с новыми досками. Первые несколько месяцев мне давали поблажки, спуская это на серьезнейшую травму, но через какое-то время в мою сторону перестали смотреть оптимистично. Я чувствовала, что у тренеров не хватает терпения смотреть на мои медленные времена.

Подобная травма была в нашей команде не у многих, но тем, кого это коснулось, не удавалось вернуться на прежний уровень. В европейских и американских командах есть много горнолыжников, которые возвращались после креста сразу на подиум. Анна Феннингер, Линдси Вонн, Аксель Люнд Свиндаль, Феликс Нойройтер – сразу на верхнюю строчку. В недавнем исследовании, которое выпустила Французская федерация горных лыж, говорится о том, что у спортсменов с травмой крестообразной связки зачастую были более долгие и успешные карьеры. Как им удавалось вернуться в строй сильнее, чем до травмы, я не могу понять. Возможно, в культуре зарубежных команд к сильнейшим спортсменам относятся по-другому. Их окружают многочисленные специалисты, которые работают только на благо одного спортсмена. Лучшие в мире физиотерапевты и тренеры. Работая в общем усилии с лучшим спортсменом в мире, достигают соответствующего результата.

В России ситуация другая. У нас нет института физиотерапии. Я не говорю о консервативной физиотерапии, с этим нет проблем. Но именно физиотерапевтов, которые работают в командах со спортсменами, помогают им предотвратить травмы и быстро реабилитироваться, – таких людей у нас не учат. У нас есть очень хорошие массажисты. Но этого недостаточно. Все знают, что большой спорт – это не про здоровье. От больших нагрузок и их неравномерного распределения рано или поздно что-то не выдерживает (somethings gotta give) и вылезают травмы. С этим можно работать, а не укладывать спортсмена сразу в гроб в белых одеждах как отработанный материал. У нас очень любят похоронить тебя под грустную музыку. Как можно говорить о долговечной спортивной карьере с таким подходом?

Также у нас очень боятся создать культового спортсмена. Никто не хочет проявлять к тебе особое отношение, несмотря на твои заслуги, ты должен встать ряд с новичками и пользоваться такими же условиями, что и другие. Такая неожиданная демократия, не правда ли? Как получилось так, что работал ты больше, отдавал больше, заслужил больше наград – а получаешь такие же условия, как и все?

Ты не знаешь, выдержит ли новая связка или опять что-то щелкнет и тебе придется вновь проходить восемь кругов ада – теперь уже за свой счет. Тем более после травм никто не хочет с тобой возиться, ты должен как-то сам себя вытянуть из болота за косу. А если тебе это удастся, похлопают по плечу со словами «Я всегда в тебя верил».

Такое отношение быстро выбивает из тебя наивность. Я действительно долго утешала себя мыслью, что обо мне позаботятся. Что меня не забудут. Что в команде меня ценят, а для главного тренера я важный незаменимый спортсмен. Мама всегда говорила, что незаменимых нет. Те первые неудачи начали все расставлять на свои места. В моей голове начала утверждаться мысль, что ты один в этой вселенной и никто тебе не доктор.

Кости ломаются очень легко. На удивление легко. Достаточно упасть всем своим весом на тонкую лучевую кость, и она не выдержит. В поворотах наши связки берут на себя по 300–400 кг усилий, при оптимальном напряжении мышц такая нагрузка не страшна. Но если что-то пойдет не так и ты, холодный, неожиданно упадешь в яму на прямую ногу – связка ляжет.

Это очень влияет на самооценку. Помимо того что тебе страшно довериться своим ногам после операции, приходится еще как-то абстрагироваться от того, что к тебе относятся как к списанному материалу.

Держа в памяти еще свежий титул чемпионата мира, я все-таки не сдавалась и тренировалась усиленно, следила за питанием, надеясь, что вот-вот я снова поеду. Серьезным камнем в мой хрустальный дом самооценки оказались неудачные переговоры с большим на тот момент спонсором – «Редбулл». Я расскажу об этом отдельно, но эта история надолго выбила меня из колеи, и в сезон 2011–2012 я смогла закончить сезон с парой четвертых мест. Когда ты попадаешь в долгожданный малый финал на Кубке мира и уже раскатываешь губу на медаль, земля уходит из-под ног, а задница приземляется в холодный снег. Все-таки четвертое место – это не так плохо, я думала, это почти третье.