Kitabı oku: «Меч Господа нашего. Книга 2. Арабская весна», sayfa 3
Исламская республика Египет. Гелиополис, близ Каира. 28 июня 2014 года
Задание, которое должен выполнить Мустафа аль-Джихади – заключалось в оценке ситуации в армейском сообществе Египта. Причем – оценка должна была быть по возможности точной, подкрепленной интервью, фактами, свидетельствами. Если бы он выполнял такое задание в любом цивилизованном государстве – с этим не было бы проблем. Но он – выполнял его в Египте – исламистская власть жестока, а еще не устоявшаяся исламистская власть нечеловечески жестока. Он подозревал, что в египетской армии прошли серьезные чистки – и чистки эти продолжаются и сейчас.
Можно было бы нанять помощников, тех же безработных журналистов – но он не стал этого делать, опасаясь неприятностей. Вместо этого – он прибыл в Гелиополис, место где располагалась штаб-квартира Первой полевой армии, Центрального военного командования и много других разных частей и соединений. Он рассудил – исламисты натерпелись от армии, и значит, как и в постреволюционном Иране – будут чистки. Не такие как в полиции и силах безопасности – но все же. Но не всех же расстреляют, верно? Значит, многих просто уволят из армии . И куда им податься, чем заработать на жизнь?
Так Мустафа аль-Джихади стал постоянным пассажиром такси. Довольно общительный, он быстро прикидывал, кем может быть очередной таксист со стоянки, и в зависимости от ситуации называл либо короткий маршрут, либор длинный – например, в долину пирамид, да еще просил за дополнительную плату провести экскурсию. Конечно, не каждый выстрел бил в цель – но он сознательно выбирал частные, дикие такси. До исламской революции – офицерский корпус в Египте считался привилегированным, Мубарак заботился о нем как о единственной опоре его власти. Значит, у каждого младшего офицера – точно должна быть машина. А куда может пойти, чем может заняться выброшенный на улицу офицер, который ничего кроме службы и не умеет. Самое примитивное и сразу приходящее на ум – такси, экскурсии к пирамидам. Машина есть, особых умений на надо – да и защитить пассажиров он сможет, а с этим теперь просто беда, людей как кур воруют.
Он разговаривал. Больше слушал. Смотрел. Понимал недосказанное. Делал выводы. Почти ничего не записывал. Что-то вроде журналистского расследования – только тут за это могут голову отрезать. Микрокарта за микрокартой – в тайник ложились микропленки, их он намеревался отправить в Иорданию, как только закончит здесь работу и переместится подальше, к штабу третьей полевой армии на Синайском полуострове. По понятным причинам – израильтянам состояние этой армии было крайне интересно.
Пока что он понял следующее: массовых репрессий не было до сих пор. Исламистская власть все-таки не так сильна, она опасается объединения офицеров и вооруженных ответных действий. Поэтому – такого, чтобы в какой то части расстреляли весь офицерский корпус или даже отстранили весь офицерский корпус – такого не было. Но исламисты понимали, что в том виде, в каком есть, армия Египта представляет собой источник постоянной угрозы для их власти и их гегемонии. И исправляли ситуацию, как умели.
Первое – во всех частях от роты – был назначен некто, одновременно и приглядывающий за ситуацией и обучающий солдат исламу. Что-то вроде комиссара в Советской России первых годов. Ситуация в частях после назначения комиссаров – очевидно разнилась, элитные части вряд ли бы стали прислушиваться к доморощенному пропагандисту, в обычной пехоте, которую – как не крути – приходится набирать из простого народа – скорее всего прислушивались. Одинаковым было то, что офицеры относились к наличию в частях пропагандистов чистого ислама крайне отрицательно. Двоих – как раз за это и уволили.
Применялись и методы чисто физического устранения, правда, не в открытую. От троих офицеров – таксистов (правда, в двух случаях Мустафе показалось, что речь шла об одном и том же случае) он слышал историю, как неугодный офицер был убит бандитами на улице, возвращаясь со службы или идя на службу. В двух случаях это был командир полка, в третьем – командир батальона особого назначения. То есть старшие офицеры или офицеры, командующие крайне серьезными частями, представляющими значительную опасность в случае вооруженного мятежа. Такие меры нельзя было применять массово или открыто во избежание бунта – но они применялись. Исламисты считали, что у них много времени… пять… десять лет. Через пять – десять лет египетскую армию будет не узнать…
Применяли исламисты и другие методы. Год назад – было совместное учение, только не с американцами, как раньше – а с армией Саудовской Аравии. По результатам этого учения, признанного «провальным» было уволено много офицеров – очевидно, тех, на которых указали саудиты. В одной из частей – и вовсе появился саудовский советник.
Мустафа знал, что все не так просто и в среде исламистов. Они делились на две большие группы и несколько поменьше. Самая крупная по численности и по влиянию группа – называлась «Братья-Мусульмане», это была автохтонная группа, появившаяся здесь почти девяносто лет назад. Второй по влиянию и по численности – была египетская салафитская партия, прямо связанная с Аль-Каидой, ее политическое крыло называлось «Ан-Нур». В парламенте Египта братья и салафиты были представлены в пропорции примерно два к одному. Разница была в том, что салафиты были более радикальны, они ориентировались на нефтяные монархии Залива и оттуда получали значительное финансирование, у них было не менее мощное, чем у братьев боевое крыло, в котором верх держали лица, участвовавшие в Джихаде в Афганистане, в Ираке, в Йемене сидевшие в Гуантанамо за терроризм. Салафиты отрицали национализм и исповедовали (по крайней мере, высшие руководители) ваххабизм, который до этого почти никак не был представлен на территории Египта. Братья-Мусульмане были менее радикальны и агрессивны, они искали поддержку в среде самого Египта и в отличие от салафитов – считали себя самостоятельной силой, а не египетским отделением организации Аль-Каида. Они более лояльно относились к египетскому национализму, в отличие от салафитов – они не выступали за полный запрет спиртного по всей стране, в том числе в туристических зонах, за раздельные пляжи для мужчин и женщин. Короче, они были реалистами, в то время как салафиты были фанатиками. Но им нужно было и внешнее финансирование, Египет был бедным как церковная крыса – и за неимением альтернативы они обратились к Ирану и получили от него помощь. Не такую щедрую в денежном эквиваленте – но все же. К тому же – Иран мог представить и оружие в любых товарных количествах и подготовленных фанатиков, специалистов по экспорту исламской революции.
Их, кстати, можно было различить и внешне, представителей соперничающих исламских партий. Братья – мусульмане носили и бороду и усы, а салафиты – носили бороду, но без усов, как и положено ваххабиту. Многие – кое-кто даже в парламенте – носил короткие штаны по середину голени – чтобы шайтаны за штанины не цеплялись. Наверняка – салафиты не носили и трусов.
Так вот – линия разлома проходила и в армии, Мустафа это точно уяснил. Он узнал про несколько драк в казармах – скорее не драк, а избиений. В одном случае – назначенный «исламский комиссар» приказал высечь солдат – салафитов кнутом.
Это были чрезвычайно важные сведения. Они показывали, что армия Египта, несмотря на наличие достаточного количества современного вооружения, такого как танки Абрамс или самолеты F16 – практически небоеспособна. Развал офицерского корпуса, дрязги среди солдат относительно того, какой вариант ислама правильный, ненависть остающихся на своих постах офицеров. Такая армия не может вести не только наступательные операции – вряд ли она сможет противостоять такой армии как израильская и в обороне.
Мустафа уже собирался сворачиваться, когда наткнулся на этого человека…
Он был среднего роста, внешне ничем непримечательный, чисто выбритый – это было опасно, у мужчины, ходящего без бороды на улицах, могли быть проблемы. Мустафа, уже изрядно уставший – резко свернул, подошел к машине. Это был довольно приличного вида ФИАТ.
– Я турист. Мне бы хотелось посмотреть Долину пирамид. Вы понимаете меня? – сказал Мустафа по-арабски.
Водитель несколько секунд изучающе смотрел на него.
– Садитесь…
* * *
Вещей у Мустафы аль-Джихади не было, только гражданского образца камера через плечо, руки были свободны. Они выехали в долину Пирамид уже под вечер, народа на улицах было немного, и они ехали быстро. Когда был Мубарак – для посещения долины Пирамид было установлено определенно время, поздно вечером туда было уже не попасть. Сейчас такого времени не было – но турист, передвигающийся по улицам по вечерам, рисковал в отель уже не вернуться.
Сейчас – был еще не вечер, но уже близко к этому.
– Говорят, что здесь неспокойно – сказал Мустафа – даже опасно…
– Есть немного – ответил водитель, следя за дорогой.
– Вы не боитесь бандитов?
– Эфенди, это моя страна. С какой стати я должен бояться бандитов в моей стране?
– Не знаю… Вы служили в армии?
– Служил – буркнул водитель.
– Эх… плохо что армия не принимает меры к наведению порядка. Если бы здесь был порядок – люди жили бы лучше.
– Наверное… – водитель явно не настроен был разговаривать.
– Я живу в Иордании – не сдавался Мустафа – у нас там армия следит за порядком. И потому людей не воруют на улицах, как здесь.
Водитель ничего не ответил.
– А где вы служили?
– Эфенди, если я буду болтать, мы никогда не доедем…
* * *
Долина Фараонов или долина Пирамид до исламской революции представляла собой один из главных источников туристских доходов для страны, почти любой, кто прибывал в Египет. Эти сооружения представляли собой одно из чудес света, возле них была создана целая туристская индустрия. Можно было сфотографироваться на фоне пирамиды или сфинкса, купить миниатюрную копию любого сооружения в Долине, а за большие деньги – даже кусочек «настоящей мумии» – в одном из пригородов Каира с неопознанными трупами творили настоящие чудеса… Еще можно было прокатиться на верблюде – сесть на него бесплатно, а вот слезать – извините, уже за деньги. Были туристические маршруты на самый разный вкус и кошелек, обзорные экскурсии разной продолжительности, экскурсии с заходов в сами пирамиды… в общем, чем здесь только не было.
Мустафа аль-Джихади был здесь несколько лет назад как турист. На фоне тогдашнего столпотворения – стоянки для туристических автобусов, пустые на девять десятых выглядели мрачно и уныло.
Они вышли из машины, пошли к пирамидам, кое-где ноги утопали в нанесенном песке больше чем по щиколотку. Почти не было ни продавцов сувениров, ни верблюдов. Раньше здесь был армейский пост и пост антитеррористической полиции, спецподразделения Мухабаррата – долина Фараонов с ее скопищем туристов считалась целью номер один для террористической атаки. Теперь не было ни того, ни другого – стоял внедорожник, проходя мимо Мустафа заметил, как во внедорожнике, открыв рот, дрыхнет полицейский, с автоматом, с бородой, но без усов. И больше не было ничего – очевидно, новой власти было все равно, даже если кто-то вынесет отсюда саркофаг Тутунхамона. Или чего-нибудь еще. Все, что было в Египте до ислама, древнейшая и самобытнейшая культура объявлялась харамом. Дошло до того, что в некоторых пирамидах особо фанатичные закрашивали баллончиком лица людей на фресках.
Как, оказывается, просто оказалось решить проблему терроризма в долине Фараонов. Нет туристов – нет и терроризма.
Они зашли в какую-то гробницу… там было пыльно и пустынно. Мустафа еще раз попытался завести разговор про армию, но получил пару уклончивых ответов и больше ничего. Потом – они зашли в другую гробницу, там было еще и темно. Мустафа шел за своим провожатым, который шагал уверенно, очевидно, зная куда идет. И тут – провожатый обернулся и врезал кулаком Мустафе в солнечное сплетение, да так, что у иорданского журналиста искры из глаз посыпались, и свет в глазах померк.
* * *
Мустафа окончательно пришел в себя в какой-то камере, низкой, темной, пыльной и очевидно не имеющей выхода, кроме того, откуда они пришли. Строители пирамид были загадочными парнями – в обычной пирамиде было полно каких-то отнорков, коридоров, которые никуда не вели и были построены неизвестно зачем. Возможно, в некоторых из них что-то было – но это украли грабители еще до того, когда сюда пришли археологи. Возможно, это были какие-то ловушки. И сейчас – пирамиды были столь загадочными объектами, что с использованием современных пустотных сканеров – то и дело отыскивалось что-то новенькое.
Луч света светил ему в лицо. Ему было трудно дышать, он подумал, что возможно, у него сломано ребро. Или два ребра.
– Ну и кто ты такой, черт побери?
Вопрос был задан на арабском.
– Я журналист. Иорданской газеты.
– Чушь собачья.
На живот ему плюхнулся диктофон. Очевидно отключенный.
– Ты из этих?
– Из каких этих, черт побери?
– Кто на меня донес?
– Я не знаю, о чем ты.
– Смотри сюда, шакал.
Перед фонарем, в луче света появилась рука. В ней был пистолет, настоящий Sig 226 с настоящим коротким, очень современным глушителем.
– Видишь? Сейчас здесь не так много народа ходит. Тебя найдут через несколько дней, меня в стране уже не будет. Итак… кто тебя послал?
Мустафа решил рискнуть.
– Парень, проверь мой бумажник. Там кое-что есть.
Сказано было по-английски.
– Чушь.
Ответ был по-арабски.
– Я сейчас достану бумажник и протяну его тебе. У тебя есть оружие, у меня его нет. Ты ведь не боишься меня?
Для любого араба признаться, что он боится – означало потерять лицо.
Мустафа продолжал говорить по-английски.
– Хорошо. Только не дергайся.
Мустафа достал бумажник из кожи, телячьей, а не свиной и протянул его водителю такси.
– Посмотри за подкладкой. Там есть небольшой шов. Внизу.
Водитель сделал так, как он сказал. Достал карточку, поднес к свету.
– И что это значит, черт тебя дери?
– Это карточка генерального директора новостного вещания CNN. Подлинная.
Водитель помолчал какое-то время.
– Ты американец? – спросил он.
– Нет, я араб.
– Но работаешь на американцев?
– Я ищу новости для них. Я репортер…
Водитель сильно ударил Мустафу по ноге.
– За что!?
– Предатели…
* * *
На долину Фараонов опустилась ночь. Тяжелая, душная летняя ночь, не приносящая отдохновения…
– Откуда ты? Где ты служил?
Водитель недовольно покачал головой.
– Какая разница.
– Я твой друг.
– Американцы больше не друзья. Американцы предали нас.
– Это ложь!
– Это правда! – водитель вспыхнул как порох – американцы приказали нам не вмешиваться в одиннадцатом! Они едва не убили нашего полковника, когда тот решил все же выполнить приказ! Американцы предали нас!
– Так приказ все же был? – Мустафа не знал, что именно за приказ, но понимал, как важно поддерживать разговор.
– Конечно! Как он мог не быть! Одного нашего батальона хватило бы, чтобы разобраться со всей этой чертовой площадью! Мы могли исполнить приказ! Мы хотели исполнить приказ! Мы знали, что будет, если мы не исполним приказ! Но американцы… они прибыли к нам… сказали, для совместных тренировок. Они жили бок о бок с нами. А когда пришла пора действовать – они приставили пистолет к нашей голове. Полковника избили, а моего друга убили, когда он пытался вскрыть оружейную комнату! Вот как!
Мустафа внезапно понял, что речь идет о площади Тахрир и о событиях арабской весны.
– Как американцы могли так сделать?
– Это ты мне скажи, эфенди, как американцы могли так сделать? Им нельзя верить, они предали нас!
– Меня они не предавали.
– Значит, еще предадут. Им нельзя верить!
– Где ты служил?
– Восемьсот восемнадцатый батальон – нехотя ответил водитель такси – половина из этого батальона уже на улице.
Мустафа аль-Джихади присвистнул бы, если бы за его плечами не было двадцати с лишним лет опыта выживания в волчьей стае. Аль-Куват Аль-Хасат – спецназ Египта, коммандос. В первой полевой армии они сведены в сто пятьдесят третий полк коммандос, который делится на три батальона – пятьсот пятнадцатый, шестьсот шестнадцатый и восемьсот восемнадцатый. Те в свою очередь делятся на четыре роты каждый. Коммандос Египта нельзя было недооценивать – сначала их готовили советские специалисты, под командованием которых они с минимальными потерями форсировали Суэц, а потом, последние тридцать лет их учили американцы. Боевые пловцы – Аль-Куат аль-Хассат – тренировались даже совместно с SEAL, американскими боевыми пловцами. Несмотря на политическую поддержку Израиля – военная поддержка США была далеко не так очевидна, в последние годы американцы помогали даже врагам Израиля. А арабская весна и последовавшие за ней события – окончательно развели две страны по разные стороны баррикад.
Итак, этот парень из коммандос. И, скорее всего – имел прямое отношение к событиям арабской весны. Просто удивительно… что армия не сработала в нужный момент, что отказали все системы безопасности, какие есть в любом государстве, тем более в таком, где убивали на площади президентов и совершались государственные перевороты. Один человек – ничего не может сделать против государственной машины. И тысяча – ничего не может. И даже миллион – ничего не может, если государство построено правильно. Институт государства развивался на протяжении нескольких веков как инструмент господства и узаконенного насилия. И к двадцатому веку этот инструмент развился до такой степени, что стало обыденностью – левое население при правом государстве. Исламистское население – при западном государстве и западных законах как в Египте. Такие государства, которые не выражают волю большинства населения – особенно тщательно подходят к созданию системы безопасности, и чтобы она не сработала в критической ситуации – должен быть какой-то очень и очень серьезный фактор.
Как американцы, например.
– Ваш батальон еще существует?
Водитель невесело усмехнулся.
– Какая разница, эфенди…
– Большая. Скажи мне правду.
– Правду. Ты хочешь знать правду? Так вот – большую часть нашего батальона расформировали. А те, кто присягнул аллашникам – те сейчас работают в лагерях в западной части страны и в Восточной Ливии. Готовят силы исламской милиции. Там уже не роты – там батальоны и полки. ХАМАС, Исламский джихад, Свободная армия Сирии и кого там только нет. Вы воюете с ними одной рукой – а другой готовите им смену!
Исламская республика Египет. Исмаилия. 30 июня 2014 года
Исмаилия, город у устья Суэцкого Канала – был ключом к Синайскому полустрову, которым когда то владел Израиль, но теперь им владел Египет. В этом городе был расположен штаб третьей полевой армии Египта, перевооруженной на самое современное оружие. В составе третьей полевой армии тоже были части специального назначения, в том числе элитная сто одиннадцатая бригада морской пехоты, бывший сто тридцатый батальон коммандос. Именно они – первыми форсировали Суэцкий канал в семьдесят втором и прорвали линию Бар-Лева. Относительная близость к Каиру, довольно значительное проникновение западного образа жизни благодаря туристическим центрам и туристам – все это должно было противодействовать проникновению радикального ислама, в том числе салафитского. Важно было понимать состояние дел в этой группе войск – потому что она непосредственно угрожала Израилю.
До Исмаилии Мустафа добрался на электричке. Электричка здесь была грязная, засранная, с выбитыми стеклами. Останавливалась она где попало, в вагонах везли баранов, а некоторые камикадзе ехали на крыше. Он попал на электричку днем – в час дневного намаза она остановилась прямо на путях (!!!) и ехавшие толпой вывалились из поезда, чтобы совершить намаз. Вся эта непредставимая дикость происходила в двадцать первом веке, в стране, которая пятьдесят лет назад готовилась делать атомную бомбу, приглашала бывших германских физиков, ракетостроителей, облетывала прототипы собственных реактивных истребителей. Сейчас прогресс здесь – шел полным ходом, но не вперед, а назад под вой с минаретов и причитания правоверных перед тем, как перерезать кому-нибудь глотку, барану или человеку, неважно.
Вокзал в Исмаилии был точно такой же – грязный, засранный. В отличие от вокзала в Каире – на этом были следы от пуль, но немного. Что здесь произошло – Мустафа не знал и не хотел знать. Он привычно закинул на плечо купленную в Каире грязную сумку – хоть с новенькой камерой с ремнем через плечо означало провоцировать насилие. Первый же таксист – оказался таким, с которым было о чем поговорить…
Потом Мустафа провалился.
Разведчик обычно проваливается по одной причине – неверно принятое решение. Можно искать себе сотню оправданий, но в итоге – всегда приходишь к одному и тому же: неверно принятое решение приводит в застенок Мухабаррата, на шариатский суд в качестве подсудимого, в руки разъяренной толпы. Мустафа просчитался – он не мог понять где, но просчитался. Разговаривая с таксистами – он невольно зарождал у них подозрения относительно себя и понимал, что в части случаев даже щедрый бакшиш их не заглушит. Но он надеялся на то, что бывшие, отставные офицеры пусть и патриоты своей страны – но той страны, которой они давали присягу и которой они были нужны. А не нынешнего Египта, погружающегося в трясину мракобесия как вол – в жидкую черную грязь низовий Нила. До определенного момента это срабатывало – но где-то он просчитался. Он мог предвидеть и это – но в данном случае он рассчитывал на удачу и на грубую, топорную работу местной контрразведки. До исламской революции местный Мухабаррат и так не отличался особой грациозностью – какие к чертям хитроумные комбинации, когда некоторые сотрудники и среднюю школу нормально не закончили, а в каждом городе существует тюрьма, где безнаказанно насилуют, бьют, пытают и держат столько, сколько нужно. А сейчас и вовсе – победившие исламисты расправились с ненавистными мухабарратчиками, на их место поставили своих, еще более тупых и неграмотных. В его понимании – если кто-то донесет – за ним должны были установить слежку, слежку грубую и неумелую – и это стало бы для него сигналом сворачивать удочки – тем более что он пошатался по городу и наел два места, где прекрасно можно стряхнуть хвост. Но получилось совсем по-другому: до самого последнего момента он и не подозревал, что его вот-вот арестуют. А когда понял – что-либо предпринимать было уже поздно.
Он договорился с очередным таксистом, у того был старенький глазастый Мерседес Е, наверное, купленный в Европе с пробегом тысяч в пятьсот и здесь прошедший ненамного меньше. Когда они вырулили со стоянки – Мустафа привычно оглянулся – за ними никто не поехал. У него было маленькое зеркальце, умещающееся в ладони, используя которое можно было незаметно проверять, не увязался ли кто за тобой. Но тут он не стал этого делать – потерял бдительность.
И тут же поплатился за это. На одной из улиц – они разговаривали с водителем – и тот вдруг замолчал, чуть притормозил и взглянул в боковое зеркало. В голове Мустафы зазвенел колокольчик тревоги – но было уже поздно. Небольшая легковая Тойота подрезала их, внедорожник Ниссан с тонированными стеклами притерся сзади – и вооруженные люди бросились к машине. Мустафа попытался избавиться от диктофона, центральный замок давал несколько секунд для этого. Но центральный замок каким-то образом оказался открыт – хотя все египетские таксисты закрывают его, чтобы пассажир не сбежал, не заплатив. Люди в масках вытащили его на тротуар и стали бить ногами. Потом – сковали руки наручниками, набросили на голову черный мешок и бросили в багажник внедорожника…
* * *
Варианта было два – либо похитители, либо местная контрразведка. Оказалось – второе.
Его привезли в местную тюрьму и бросили в камеру – омерзительную переполненную людьми, негде было не столько спать, сколько даже сидеть. Его приняли нормально, не избили – как выяснил Мустафа, здесь были обычные люди, которые нарушили тот или иной закон шариата и ждали за это наказания. Один побрился. Второй ел или пил харам. У третьего жену увидели без паранджи – в таких случаях арестовывали всегда мужчину. Товарищи по несчастью просветили его относительно того, что будет дальше – шариатский суд и наказание. Нормального суда не было, потому что судью убили, за то, за что сидели здесь они – наказание назначалось в виде какого-то количества ударов кнутом. В тюрьмы сейчас почти никого не сажали – заключенных надо было содержать и кормить. Что же касается Мустафы – он почему-то был уверен, что египетская Фемида не будет к нему особенно благосклонна. И не ошибся.
Часа через два после того, как его привезли сюда – в камере открылась дверь.
– Иди сюда! Сын свиньи, жидовский шпион!
Ворвавшиеся в камеру военные в красных беретах – Мухабаррат, силы безопасности – схватили иорданского журналиста, подозреваемого в шпионаже, потащили из камеры. Попытка пойти самому – была вознаграждена сильным ударом по голове, от которого помутилось зрение. Его подхватили под руки и потащили по коридору. Те, кто шел мимо по коридору – пользовались возможностью, чтобы ударить пленника.
Наконец, его втащили в какое-то помещение, бросили на стул. Пристегивать наручниками не стали. В помещении – было полно военных, вооруженных.
Стол. Три стула. Разбитое окно. Зеленый флаг с шахадой.
– Именем Аллаха!
Понятно, исламский трибунал. Или шариатский суд, как правильно.
Один из конвоиров ударил Мустафу.
– Говори: Именем Аллаха, свинья!
– Именем Аллаха! – повторил Мустафа.
В трибунале – места занимали судьи. Офицер с погонами полковника, какой-то солдат и бородатый, только без усов мулла. В комнате была духота, кондиционер был – но наверняка сломался, и починить было некому. Пахло несвежей пищей, потом, мочой…
Допрашивать принялся мулла.
– Ты правоверный? – спросил он подсудимого по-арабски.
– Ла иллахи Илла Ллаху Мухаммед расуль Аллах – сказал Мустафа.
– Как твое имя?
– Мустафа аль-Джихади.
– А имя твоего отца?
– Ибрагим.
Слова «Аль-Джихади» – не прошли мимо внимания муллы.
– Ты сказал, что твоя фамилия аль-Джихади. Что это значит?
– Это значит, что я участвовал в Джихаде Аллаха.
– Где?
Где… Первый раз – он участвовал в Джихаде Аллаха еще в восемьдесят седьмом, когда он и еще несколько израильтян – тайно проникли в Пакистан, чтобы вести разведку и оценить возможность победы моджахедов в Афганистане. А потом… было еще много чего.
– Первый раз я вышел на пути Аллаха в Пакистане. В четыреста шестом4…
Мулла подозрительно смотрел на него.
– Он лжет! – выкрикнул солдат, явно весьма польщенный тем, что ему, простому солдату досталось место в исламском трибунале.
Мулла поднял палец.
– Нехорошо говорить про брата нашего, что он лжет до тех пор, пока не выслушаны свидетели. Согласно шариату, должны быть два свидетеля мужского пола, а если таковых нет, то допускаются свидетели женского пола или дети, но свидетельство двух женщин приравнивается к свидетельству одного мужчины. Давайте послушаем свидетелей перед тем, как выносить суждение по шариату о виновности нашего брата…
Первым свидетелем оказался тот самый таксист. Второго – он никогда не видел.
Посовещавшись на месте, рассмотрев доказательства в виде цифрового диктофона и видеокамеры – шариатский суд вынес решение: смертная казнь американскому и израильскому шпиону…
* * *
Из здания суда – его выволокли двое мухабарратчиков – это оказалась территория воинской части, тоже неприбранная и анархичная. Были видны шатающиеся солдаты, стоящая гражданская техника – машины и мотоциклы, мотороллеры. Свободные от службы солдаты собрались, чтобы поглазеть на американского и израильского шпиона – такое зрелище они видели впервые в жизни, кто-то смотрел с почти детским любопытством, кто-то – со звериной ненавистью. Один из солдат плюнул в него. Его провели к внедорожнику – старый Ниссан иранского производства, распространенный на Востоке – и втолкнули назад, в багажник. Потом – в машину сели еще несколько человек, он понял это по тому, как машина мягко качнулась на рессорах. Потом – заперхал загнанный, как дохлая лошадь, двигатель и они, хвала Аллаху, тронулись. Судя по звуку – за ними шел еще один грузовик, возможно пустой, возможно – с солдатами.
Мустафа начал готовиться к смерти.
Он прекрасно понимал, что рано или поздно умрет, он предполагал, что уже никогда не увидит Израиля. Он не надеялся продержаться столько, сколько продержался на самом деле – и был зол на себя, на то, что так дешево попался. Он работал в Пакистане, в саддамовском и постсаддамовском Ираке, в Турции, на русском Кавказе, в Ливии – и то, что он попался здесь, казалось ему дикой несправедливостью. Но есть то, как оно есть – и он понимал, что выпавшая ему смерть наверняка не худшая. Если только солдаты не станут над ним издеваться, а просто исполнят приговор. Для людей его профессии – пожелание быстрой смерти было добрым пожеланием.
Он был солдатом израильской армии, когда-то данным – давно – так давно, что он уже не считал себя израильтянином. Будучи не арабом по крови он уже давно считал себя арабом и никто не мог отличить его от араба. Он работал на Израиль и был одним из ценнейших активов МОССАДа – но при этом он искренне любил арабский народ, арабов. Это были лучшие друзья, когда ты становился их другом и опаснейшие враги, когда ты становился их врагом. Из раза в раз – они выбирали себе вождя, потому что подчинение вождю, сильнейшему было в их генах – вот только вождь раз за разом либо с самого начала оказывался подонком, либо становился таким со временем. Подлинным проклятьем была нефть: израильтяне не имели ничего, кусок просоленной пустыни и горы, вот и все что у них было вначале – поэтому, они вынуждены были всего добиваться тяжелым трудом. Арабы имели нефть, они продавали ее, получали деньги и могли ничего не делать, ничего не изобретать, не создавать, не открывать. Получалось так, что страны, где была нефть, утопали в мракобесии, просто от жиру бесились как Саудовская Аравия – причем таких же, как они арабов они ввозили на рабских правах и эксплуатировали без зазрения совести. А те, у кого нефти не были – завистливо смотрели на тех, у кого она была и пытались подражать им во всем – прежде всего в мракобесии. И те, кто обвязывался поясом шахида и шел, чтобы подорваться – даже не подозревали, что смерть их была угодна не Аллаху, а нефтяным шейхам, которым надо было поддерживать высокие цены на нефть и шантажировать Америку. Они знали это… многие, по крайней мере, в городах – догадывались, что не все так просто – ведь Интернет был доступен, и можно было узнавать самые разные мнения. Однако, они были слишком горды, чтобы признать ошибочность собственного пути, потому что это значило признать ошибочность пути, по которому шли их отцы, деды и прадеды. И они продолжали лить кровь на иссушенную солнцем землю, которая и так впитала, Аллах знает сколько крови.
