Горе от ума

Софья

Где ж лучше?

Чацкий

Где нас нет.

Повыкинь вздор из головы;

Где чудеса, там мало складу.

Он вольность хочет проповедать!

А судьи кто? – За древностию лет К свободной жизни их вражда непримирима, Сужденья черпают из забыты́х газет Времен Очаковских и покоренья Крыма; Всегда готовые к журьбе, Поют всё песнь одну и ту же, Не замечая об себе: Что старее, то хуже. Где, укажите нам, отечества отцы, Которых мы должны принять за образцы? Не эти ли, грабительством богаты? Защиту от суда в друзьях нашли, в родстве, Великолепные соорудя палаты, Где разливаются в пирах и мотовстве И где не воскресят клиенты-иностранцы Прошедшего житья подлейшие черты. Да и кому в Москве не зажимали рты Обеды, ужины и танцы? Не тот ли вы, к кому меня еще с пелён, Для замыслов каких-то непонятных, Дитёй возили на поклон? Тот Нестор негодяев знатных, Толпою окруженный слуг; Усердствуя, они в часы вина и драки И честь и жизнь его не раз спасали: вдруг На них он выменил борзые три собаки!!! Или вон тот еще, который для затей На крепостной балет согнал на многих фурах От матерей, отцов отторженных детей

Что, сударь, плачете? Живите-ка смеясь.

Ах! боже мой! не уж ли я из тех,

Которым цель всей жизни - смех?

Мне весело, когда смешных встречаю,

А чаще с ними я скучаю.

Решительно скажу: едва

Другая сыщется столица, как Москва.

Другой найдется благоговейный,

Низкопоклонник и делец,

Достоинствами, наконец,

Он будущему тестю равный.

Прямой был век покорности и страха,

Всё под личиною усердия к царю.

Я не об дядюшке об вашем говорю;

Его не возмутим мы праха:

Но между тем кого охота заберёт,

Хоть в раболепстве самом полком,

Теперь, чтобы смешить народ,

Отважно жертвовать затылком?