Kitabı oku: «Андрей Беспамятный: Кастинг Ивана Грозного», sayfa 3
– Есть, капитан! – поднял руку лейтенант. – Там же степь. Незаметно к стойбищу не подойти. Все во все стороны на десяток километров видно. С такого расстояния гранатами не накидаешься.
Матях представил перед собой серый однообразный простор, редкие кустики, тянущихся возле самого горизонта верблюдов, сидящих возле потертого шатра нищих пастухов…
– Знаю! Нужно переодеться нищими. Прикинуться слепцами, которые бредут гуськом один за другим, приблизиться к стойбищу. Потом скинуть лохмотья и открыть огонь. Кочевники ничего не заподозрят. У нас ведь ни копий, ни мечей не будет. А для чего нужны автоматы, они не знают.
– Молодец, сержант, – похвалил его капитан. – Будем считать, что план действий составлен и одобрен. Нам потребуется минимум по четыре гранаты на каждого, автоматы, по десятку рожков. На всякий случай каски, ножи.
– И «броники» бы хорошо, – добавил Харитонов. – Отличная вещь. Пулю, может, и не всякую держат, но от осколков спасают.
– И мой кистень пусть отдают, – добавил лейтенант. – Я без него себя голым чувствую.
Глава 3
Стойбище
Прохладная ночная степь пахла заброшенным аэродромом: пылью, сухостью и перегретым бетоном. Да и на ощупь она была точно такая же – жесткая, ровная. Ноги ступали словно по гладко отутюженному камню, из которого местами торчали кочки шуршащей от ветра травы.
– Ровная, как стол, степь, – негромко произнес Матях набившую оскомину фразу, обнаруженную им в десятках книг, действие которых хоть ненадолго переносилось в подобную местность. Он сплюнул и поддернул перекинутый через плечо автомат.
Человек из будущего с готовностью удовлетворил все требования по оружию и снаряжению. Бойцы получили отлично выделанные ботинки, подбитые ватином костюмы из плотной ткани маскировочного оттенка, привычно тяжелые «броники». Практически в точности были скопированы штатные жилетки пограничника – с застежками на липучках, множеством карманов для обойм, гранат и прочего снаряжения. Каждый получил по длинному вороненому ножу. На таком, не дающем бликов, клинке настоял немецкий капитан, хотя с самого начала они решили, что штурмовать татарское стойбище будут днем – ночью у плохо вооруженных туземцев может появиться шанс незаметно подкрасться к кому-то из бойцов, да и кастинг во мраке искать будет трудновато.
Правда, по части автоматов мнения немцев и русских разошлись. Егеря потребовали себе привычные «шмайссеры», пограничники – «калашниковы» со складными прикладами. Из еды ограничились парой банок «тушенки» на нос и флягой с соком: задерживаться в далеком шестнадцатом веке никто не собирался. Зато патронами и гранатами воины и двадцатого, и двадцать первого столетия забили все карманы, набрав килограммов по десять, не меньше.
Подготовка заняла три дня. Никаких боевых тренировок, естественно, не производилось – оживившие древних воинов ученые считали, что те и так умеют все, что нужно. «Ударной группе» дали возможность чуть-чуть отдохнуть, подкрепиться, пока местные мастерские выполняют их заказ, после чего «руководитель проекта» вручил Герману Айху устройство, похожее на толстый кожаный наруч с длинной выемкой.
– Найденный кастинг необходимо вложить сюда, в паз, – пояснил человек из будущего, – и вы сразу вернетесь к нам. Производить тестирование желательно ночью. Солнечная радиация искажает топологические данные прибора. По выключении света начинайте двигаться вперед. Вы окажетесь в оговоренном архивными документами месте.
Все это «руководитель проекта» говорил в общей зале, стоя рядом со столом. Пограничники и бойцы вермахта уже успели полностью одеться и вооружиться, построившись в два ряда – как и положено настоящему боевому подразделению. Неожиданно потолок комнаты потемнел. Матях ощутил острый приступ тошноты – мгновением спустя в лицо пахнуло свежестью. Потом в разрыв между облаками выглянула полная луна.
– Похоже, мы на месте, – первым пришел в себя немецкий капитан. – Построиться в колонну по двое. За мной, шагом марш!
Звезд на небе не появлялось вообще ни одной, но вот желтое ночное светило время от времени выглядывало между темных туч. В его неясном свете становилось видно, как земля постоянно либо приподнимается, либо уходит вниз – так что на самом деле степь не такая уж и ровная, а состоит, скорее, из бесконечного количества очень пологих холмов высотой не больше человеческого роста. Растительности здесь тоже имелось в достатке – но она давно выгорела, полегла, превратилась даже не в солому, а в невесомую труху. Уцелели только скелетообразные перекати-поле, проносящиеся поперек пути со скоростью взбесившегося мотоциклиста, да редкие кочки с высокими колосками ковыля.
Кто-то вскрикнул, и отряд остановился.
– Was geschehen hat, Albert? – недовольно поинтересовался Айх.
– Нога в нору попала, – по-русски ответил егерь и тихо застонал.
– Zu sehen es notwendig!
– Капитан, огонь слева!
Матях повернул голову и тоже увидел вдалеке крохотную красную точку.
– Похоже, это и есть то самое стойбище, – тихо сказал он.
– Вижу, – перешел на русский язык их командир. – Думаю, тут километров пять. За час доберемся.
Немец что-то негромко пропел себе под нос, повернулся к пострадавшему:
– Gehen Du kannst?
– Похоже, просто вывих, господин капитан. Несколько минут, и станет легче.
– Хорошо, слушай мою команду: в один ряд… стройся!
Русские и немецкие бойцы привычно разобрались плечо к плечу.
– Подпрыгнуть по очереди! – Генрих Айх пошел вдоль строя, прислушиваясь к звукам. От сотрясения шуршала ткань, гулко отзывалась почва, но никаких стуков или звяканья не доносилось. – Отставить прыжки! – Капитан покрутил головой из стороны в сторону: – А где русский лейтенант? Кто видел его в последний раз?
Бойцы молчали.
– Hier der Dummkopf! Дhnlich, hat sich in der Dunkelheit verirrt! – зло сплюнул немец. – Ладно, сам виноват, славянин. Ждать и искать никого не чтанем. Слушай мою команду. Учитывая облачность и плохую видимость на местности, я принял решение отказаться от предыдущего плана. Местоположение противника обнаружено. Сейчас мы скрытно приблизимся к его охранению и заляжем на расстоянии броска. С рассветом по моей команде начинаем атаку, забрасывая посты и укрытия туземцев гранатами, после чего открываем огонь из автоматического оружия по живой силе. После того, как дикари разбегутся, выставляем охрану и производим обыск захваченного имущества. Найдя хранитель документов, отступаем в степь, занимаем круговую оборону и дожидаемся темноты. Затем возвращаемся на базу. Вопросы есть? Альберт, как твоя нога? Идти можешь?
– Да, господин капитан.
– Больше никаких разговоров, солдаты! Мы находимся вблизи расположения противника. Сержант, в отсутствии лейтенанта назначаю вас своим заместителем.
– Есть, товарищ капитан! – отозвался Матях.
– Hier, der Striche! – сплюнул в ответ немец. – За мной, в колонну по одному, шагом… Кто еще ногу подвернет – чтобы не звука! Пошли.
Айх остановил отряд, подведя его почти вплотную к костру, что тлел меж двух одетых в плотные стеганые халаты татар. Матях с такого расстояния мог не только различить усы на их лицах и отблески огня в глазах, но и почувствовать горьковатый запах горелого жира и застарелого пота, исходящий от степных обитателей. Один из охранников тихо скулил, мерно покачиваясь из стороны в сторону, второй полировал тряпицей длинную, круто изогнутую саблю. Посланный из будущего отряд, развернувшись в цепочку, залег – в тот же миг степняк, чистивший саблю, настороженно поднял голову и попытался вглядеться в темноту. По счастью, луны в этот миг на небе не появлялось, а потому заметить хоть что-нибудь он никак не мог.
Андрей Матях положил автомат рядом с собой, плавно, не производя ненужного шума, перевернулся на спину, подставив лицо легчайшей мороси, что медленно оседала с неба. За время службы на грузинской границе ему довелось участвовать не меньше, чем в полусотне стычек, но он так и не смог привыкнуть к томительному ожиданию неизбежного боя. Почему-то каждый раз, даже зимой, начинало гореть лицо, и его очень хотелось натереть снегом или макнуть в миску с перемешанной со льдом воды.
«Зато я не боюсь…» – пытался утешить он сам себя, представляя со стороны, как с каждой минутой его ряха наливается красным цветом.
В этот момент сержант сообразил, что начинает различать в вышине тяжелые грозовые облака, перемежающиеся с более светлыми, но рваными тонкими клочьями, проносящимися ближе к земле.
– Этак нас и заметить недолго… – Он нащупал автомат, подтянул его на грудь, плавно опустил вниз флажок предохранителя, оттянул затвор и повернулся обратно на живот. Потом извлек из нагрудного кармана гранату, приготовившись сорвать чеку.
– Оружие к бою, – не очень громко, но внятно скомандовал капитан. – Приготовить гранаты.
Татары у костра насторожились. Тот, что напевал, даже встал, оглядывая степь. Матях понял, что сейчас всех их заметят, но теперь это уже не имело особого значения. В предрассветных сумерках проступало стойбище – до него оставалось еще метров двести. Шесть округлых юрт диаметром метров по семь, несколько баранов, связанных одной веревкой, тощая псина, развалившаяся возле огромного перевернутого казана.
– Стрельцы!
Андрей, выпрямляясь во весь рост, рванул большим пальцем кольцо гранаты, и с широким размахом швырнул килограммовую чушку степнякам под ноги.
– Vorwrts! Schnell! Das Feuer! – заорал капитан.
Татары подхватили с земли копья с цветастыми кисточками под остриями, и в этот момент брошенная сержантом РГО коснулась земли у их ног. Инерционный взрыватель сработал безукоризненно – по ушам словно ударило молотком, в стороны метнулись комья грязи, алые черточки углей. Степняки просто исчезли, опрокинутые взрывной волной.
Матях, на ходу выдергивая еще одну гранату, кинулся к стойбищу. Справа, обгоняя его, мчались двое немцев. Позади один за другим громыхнуло еще два взрыва: похоже, кинуть к костру по «подарочку» успел не только Андрей.
Разноцветные, рыже-черно-пегие шатры быстро приближались. Сто пятьдесят метров. Сто. Пятьдесят. Андрей подумать, что юрты, похоже, укрыты конскими шкурами – и тут из спины ближнего немца вылетела стрела и бессильно упала на землю, даже не вонзившись в нее. Второй остановился, затрещал от пуза из своего «МР-40», поливая свинцом ближний из шатров. А мгновением спустя тоже упал со стрелой в груди. Правда, на этот раз Матях успел заметить лучника: татарин стоял далеко за стойбищем, у второго сторожевого костра, почему-то не замеченного ночью. Наверное, его заслоняло стойбище или огонек был слишком слаб. Андрей чертыхнулся, засовывая гранату назад в кармашек, опустился на колено, подводя мушку прицела степняку в середину живота. Тот тоже наложил на тетиву стрелу. Сержант затаил дыхание и осторожно нажал на спусковой крючок. «Калашников» отозвался короткой очередью – татарин завалился на бок.
Мимо пробежали вперед его ребята – Новиков и Харитонов. Остановились, закидывая гранатами уже изрешеченный немцем шатер. Несколько разрывов разметали обрывки ковров, какие-то рейки, железяки. Харитонов, всплеснув руками, сложился пополам, почти уткнувшись головой в серую землю, немного постоял в такой странной позе, начал оседать.
– Коля! – Матях длинной очередью свалил трех обнаженных по пояс дикарей, бегущих с саблями от перевернутого казана, поменял обойму и тут же ощутил сильный удар в грудь – застряв в уложенных на груди магазинах, из жилетки торчало длинное древко стрелы. – Сволочи! Новиков, назад!
Андрей наугад выпустил по стойбищу длинную, во весь магазин, очередь, сбив в пыль еще двух степняков, на этот раз вооруженных копьями. Откуда они берутся? Из-за пологов ведь никто не выбегает! Сержант быстро перезарядил оружие, лихорадочно высматривая татарских лучников. Стойбище выглядело почти нетронутым – один развороченный в клочья шатер, да пяток полуголых тел на утоптанной земле ощутимым уроном врагу считать было нельзя. Да тут еще возле самой головы зловеще прошелестела стрела, прилетевшая неизвестно откуда.
– Да где же вы, сволочи?! Новиков, назад! Перестреляют, как… – Тут Матях увидел выбежавшего из самого дальнего шатра туземца с луком и сладострастно всадил ему в грудь не меньше десяти пуль – с расстояния в полторы сотни метров Андрей уже давно не промахивался.
– Сержант! – испуганно вскрикнул солдат. Матях повернулся к нему, но Новиков уже падал, пытаясь удержать хлещущую из горла кровь, а жирный голый татарин замахивался саблей на Андрея. Пограничник успел вскинуть оружие перед собой, принимая удар на автомат, резким движением выбросил приклад вперед, нанося удар степняку в висок, потом быстро повернул оружие, нажал спуск. Щелкнул одиночный выстрел, нарисовав татарину на груди аккуратную красную точечку. Дикарь упал. Матях попытался передернуть затвор и только тут разглядел, что между магазином и скобой спускового крючка идет глубокий проруб почти до самой рукояти затвора.
– Вот, блин, попал… – Сержант бросил бесполезное оружие. От стойбища, уже не таясь, к нему бежало никак не меньше полутора десятков татар, вооруженных и копьями, и саблями, и луками. Андрей выдернул из карманов жилетки одну за другой три гранаты, метнул в их сторону. Наклонился к Новикову, подхватил его АКМ, нажал на спуск. Ничего.
По счастью, взрывы не только почти ополовинили ряды татар, но и вынудили их остановиться. Правда, теперь в воздухе зловеще засвистели стрелы.
– Чертовы макаки! – Матях, кидаясь из стороны в сторону, побежал прочь, на ходу отстегивая магазин. Так и есть – пустой.
– Сюда!
Андрей увидел в небольшой, поросшей крапивой выемке немецкого капитана, рядом с ним – Колю Смирнова и последнего уцелевшего егеря, повернул к ним, перепрыгивая вонзающиеся в землю стрелы. Потом споткнулся и последние несколько метров до залегших товарищей преодолел кувырком.
– Уходить надо, – тяжело выдохнул он. – Стрелами закидывают, гады. Местность знают хорошо, подкрадываются незаметно почти в упор. Лучники стреляют бесшумно, по звуку не засечь, глазом не углядишь.
– Спокойно, сержант, – холодно возразил немец. – Против нас не больше взвода безоружных дикарей. Достаточно спровоцировать их на атаку, плотным огнем положить всех – и расположение наше. Оружие к бою, сержант. Какой пример вы подаете подчиненным?
Матях выглянул в сторону стойбища, от которого успел отбежать на добрых три сотни шагов. Оттуда и вправду крались, пригибаясь чуть не к самой земле, несколько татар. Но самое главное – рядом с одним из шатров он увидел лучника, прижимающегося к самой стенке кочевого дома.
– Сейчас я тебе покажу, – пообещал Андрей, облизывая губы и наводя ствол на цель.
Очередь из трех пуль после минувшего боя уже не показалась такой громкой. Лучник свалился куда-то за шатер, наступающие татары прыснули кто куда.
– Вот так, – удовлетворенно кивнул Матях, и тут же рядом с его плечом выросла стрела. Причем оперение ее показывало назад.
– А-а-а! – Андрей резко перекинулся на спину, нажал спуск. Автомат коротко загрохотал и заткнулся, полностью опустошив магазин. Двух из десяти налетевших всадников он все-таки успел свалить, но остальные шарахнулись в стороны, не переставая торопливо метать стрелы в незваных гостей. Совсем не страшно застрекотал «шмайссер» капитана, еще трое татар вылетели из седел. Однако это уже ничего не меняло: Коля Смирнов лежал, уткнувшись лицом в землю, из его бронежилета торчало сразу три оперения. Последний немецкий пехотинец громко выл, держась за стрелу, пригвоздившую его бедро к земле. Вторая торчала у егеря из плеча, но на нее раненый внимания почему-то не обращал.
– Die verfluchten Barbaren! – злобно прошипел Генрих Айх.
– Какие будут приказания, капитан? – Матях, тяжело дыша, перезарядил оружие, пересчитал обоймы. Получилось всего четыре. Плюс две гранаты. В принципе, жить пока можно. – Придется уходить, капитан. Раненого понесем по очереди. Выждем немного в степи и попытаемся напасть на стойбище еще раз. Но только уже не нахрапом, а тихонько, со снятием часовых и вырезанием спящих.
С тупым постукиванием в землю вонзились несколько стрел. Андрей вскинулся – полтора десятка всадников гарцевали на удалении метров четырехсот, причем как раз между остатками отряда и открытой степью.
– Вопрос снят, – снова вытянулся он на земле. – Пути отхода нам уже отрезали. Что будем делать, товарищ капитан?
– Темноты нужно ждать, – покачал головой немец. – Нам, пешим, от конных все равно не убежать. Может, ночью скрыться удастся.
Непрерывный стук стрел начал напоминать дождь. Большинство вестниц смерти падали на расстоянии пяти-шести шагов от пришедших из будущего воинов. Но некоторые вонзались совсем рядом. Одна впилась в землю между сержантом и Генрихом Айхом. Матях выдернул ее, покрутил в руках. Древко чуть больше метра длиной, с тремя длинными белыми перьями. Наконечник шириной в три пальца и с остро отточенными краями. Вес – граммов сто, а то и двести. Если такая упадет в голову с высоты метров пятьдесят – форточку в черепе проделает наверняка.
Ш-ш-ших-х-х – Андрей вскрикнул от боли, наклонился к ноге, решительно обломал древко стрелы, сдернул ногу с нее. Штанина стала быстро напитываться кровью.
– Вот сволочи! – Он достал из кармана пачку бинта, прямо поверх штанины туго забинтовал ногу.
Ш-ш-ших-х-х – еще стрела чиркнула по груди, распоров верх жилетки.
– Паразиты! – Сержант подтянул автомат ближе, выпустил очередь в сторону отряда, гарцующего в степи. Одна из лошадей упала, тут же поднялась и лучники торопливо поскакали прочь. Матях развернулся, выпустил несколько пуль в направлении другого отряда – татары, сбившись в группы по полтора-два десятка, маячили буквально повсюду, постоянно работая луками. И подобных разъездов набиралось уже никак не меньше шести. Самое обидное – на близком стойбище две худенькие женщины, выйдя из среднего шатра, перевернули казан и стали спокойно разводить под ним огонь, совершенно не обращая внимания на нападающих. Словно те были уже безопасными покойниками.
– Ну же, капитан! – возмутился Матях. – Вы почему мне не помогаете?
– Далеко, – обреченно вздохнул немец. – Из «МР-40» не добить. Ничего не понимаю… Почему они не испугались взрывов и стрельбы? Почему не разбежались?
– Так ведь шестнадцатый век, капитан. На Руси уже четыре столетия пушки во всех городах стоят. И стрельцы с пищалями против татар регулярно ходят. В общем, к стрельбе и взрывам в здешних местах люди привычные, не первый раз дело имеют.
Стрела с темным оперением впилась Андрею между коленей, вторая – чиркнула раненому егерю по спине, разрезав рубаху и распоров кожу от плеча и до пояса. Кровь тонким ручейком поструилась на землю.
– Да что же это такое! – Матях поднялся на колено, сдвинул целик на дистанцию пятисот метров, выпустил несколько прицельных очередей в одну сторону, другую. Ближняя вороная лошадь упала, и больше уже не поднялась. Сержант поменял обойму, снова открыл огонь, заставив татар отодвинуться еще дальше.
Но стрелы, хоть и не так часто, как раньше, все равно продолжали падать. Андрею в двух местах распороло жилетку над «броником», один раз чиркнуло чуть выше щеки от глаза до уха, и теперь за шиворот медленно, но неумолимо змеилась кровь.
Внезапно Генрих Айх низко захрипел – Матях увидел, что оперение торчит у него из спины, сразу под ребрами, с левой стороны. Раненый пехотинец за ним лежал с остекленевшим взглядом и не дышал. То ли в него еще раз попали, то ли кровью истек. Андрей понял, что все безнадежно. Татары могли гарцевать вокруг час, два, весь день. И стрелять, стрелять, стрелять… А ему, чтобы огрызаться огнем, осталось всего две обоймы, да и те уже взятые из жилетки Смирнова. И если он хотел получить шанс на жизнь, требовалось что-нибудь немедленно предпринять.
– Зильдохен шварц, и танки наши быстры, – пробормотал сержант, перевел флажок автомата на одиночный огонь и решительно поднялся. – В атаку, шагом марш!
Гимнастерка, под которую продолжала струиться кровь, противно прилипала к спине, правый ботинок тоже хлюпал теплой жидкостью, но Матях упрямо шел вперед, время от времени стреляя то в одну, то в другую сторону, не давая всадникам сильно приблизиться. Издалека, да в движущуюся мишень, да одиночным выстрелом – не особо и попадешь. Зато и степняки толком прицелиться не могут. Однако стрелы продолжали сыпаться. Справа, слева, спереди. Некоторые – совсем близко. Вот обожгло огнем левую ногу, но Андрей не стал ни останавливаться, ни даже смотреть на то, что случилось.
Вот ее обожгло снова.
Чиркнуло по плечу.
Порезало руку.
Но сержант все равно шел вперед, удивляясь только тому, что среди белого дня ему так сильно захотелось спать. Автомат стал казаться невыносимо тяжелым, неподъемным. Матях выстрелил из него в последний раз – и, не удержав, уронил из рук. Наклонился, чтобы поднять – но упал рядом. Впервые за день ему стало спокойно и хорошо.
Когда его начали теребить, сержант приоткрыл глаза и увидел желтолицего татарина, рассматривающего штаны. Но сил что-либо сказать, или как-то воспротивиться уже не оставалось. Андрей отстранено смотрел, как степняки содрали с него всю одежду до исподнего, с довольными смешками собрали оружие, после чего поднялись в седла и умчались прочь. Он понял, что пришла смерть, и эта мысль ничуть не испугала, а даже обрадовала его. И когда человеческие руки снова принялись шевелить, поворачивать Матяха, подняли, куда-то понесли – это глубочайшим образом обидело бывшего сержанта. Но сопротивляться насилию он по-прежнему не мог.
