Kitabı oku: «Заморский тайник», sayfa 3

Вот только с чего начинать поиски? Впрочем, и тут у Прилепского имелись свои соображения, причем соображения логичные и обоснованные. Начинать нужно было с допроса сторожа Федора Кузнецова. А поскольку сторож загадочно исчез незадолго до пропажи иконы, то для начала нужно было его отыскать. В принципе это было не так и сложно. Судя по всему, этот Федор Кузнецов находился в Москве длительное время – даже рекомендательные письма от прежних своих работодателей он предоставлял новым работодателям. А если так, то кто-то что-то о нем обязательно знает. Один – одно, другой – другое. А в итоге обязательно получится цельная картина: и то, кто он на самом деле таков, этот Федор Кузнецов, и где его искать.

Найти же его нужно было непременно. Потому что уж слишком странно он себя повел. Неожиданно исчезнуть накануне кражи – это всегда подозрительно. Случайных совпадений здесь почти не бывает – это Егор Прилепский прекрасно знал из своего опыта сыщика. Значит, скорее всего, его неожиданный уход с пригретого и хлебного места как-то связан с пропажей иконы. Косвенно или напрямую – это станет известно, когда сторож будет найден и допрошен. Да, профессор Матвеев утверждает, что сторож ничего не знал об иконе и вообще ничем таким он не интересовался. Так ли это на самом деле? Или это только предположение? По всему выходило, что предположение. Откуда профессор мог знать, чем интересуется сторож? Он с ним ни разу основательно и не разговаривал. Так, все больше урывками и на ходу… Разве можно что-то знать о человеке наверняка, если общаешься с ним урывками? Нет, конечно.

Были и другие лица, которых можно было считать подозреваемыми – причем вполне обоснованно. Коллекционеры, эксперты и прочие любители и ценители прекрасного. О, Прилепский прекрасно изучил их нравы! Иной ценитель сам себя не пожалеет – лишь бы раздобыть для своей коллекции какую-нибудь редкость!..

Прилепский неожиданно поймал себя на мысли, что он начинает ходить по кругу. То есть он совсем недавно размышлял уже о коллекционерах и их нравах, и вот – опять. С неудовольствием повертев головой, он приступил к размышлениям относительно третьей версии. Икону могли украсть воры-профессионалы, которые как раз и специализируются на кражах всяческих предметов искусства, особенно всевозможных древностей. Почему так – понятно. Древности – они стоят больших денег. И чем больше раритету лет, тем выше его цена. И с этой точки зрения икона с Иоанном Лествичником – весьма лакомый предмет для профессионального ворья. Шестой или седьмой век! Ничего древнее и придумать невозможно! Притом единственный экземпляр, без всяких копий, повторений и тому подобных вариаций! И если кто-то из таких воров-профессионалов прознал об иконе, то просто быть того не может, чтобы он не попытался ее украсть!

Соответственно, не будет больших проблем и со сбытом украденной иконы. Потому что это ценнейший артефакт, за обладание которым многие коллекционеры готовы заплатить даже собственной душой, а не только деньгами!

О том, что, возможно, здесь поработали воры-профессионалы, говорил и такой факт. Помимо иконы, в профессорской коллекции имелось множество других предметов. Многие из них – Прилепский мог предположить это наверняка – были цены немалой. Золотые и серебряные изделия, да еще и с драгоценными каменьями, – это же просто-таки непреодолимый соблазн для вора! Но, по уверениям профессора, ничего из всего этого недешевого великолепия украдено не было, за исключением иконы. Украли лишь икону! А из этого следовал вполне очевидный, больше того – единственно правильный вывод: икону украли люди знающие. Понимающие толк в старинных вещах. И, в частности, понимающие, что одна такая икона оценивается в гораздо большую сумму, чем все прочие раритеты, вместе взятые. Очень могло статься, что именно за иконой воры и пришли. А не за кадилами, крестами и подсвечниками.

Хотя, конечно, могло быть и такое, что кто-то пришел именно за кадилами и подсвечниками, но неожиданно обнаружил нечто гораздо более ценное. Обнаружил икону с Иоанном Лествичником. Но из этого, опять же, следует, что воры были людьми, понимающими толк в церковных раритетах. То есть профессионалами в своем деле. Иначе они и внимания не обратили бы на какую-то почерневшую доску с невнятным изображением на ней. А напихали бы в мешки крестов, киотов и кадил, да и ушли бы тем же самым путем, каким проникли в галерею. Но вот же – всевозможная утварь осталась нетронутой, а икона пропала.

Прибыла следственная бригада. Прилепский ее встретил и ввел в курс дела.

– Нужно будет изъять оба замка на двери и отдать их на экспертизу, – сказал он эксперту. – Есть у меня подозрения, что замки отпирали отмычкой. Ну, действуйте. А я пробегусь по соседям. Поинтересуюсь, может, кто-то что-то видел или слышал. Или о чем-нибудь догадывается…

И Прилепский ушел общаться с соседями профессора Матвеева. Хотя он почти наверняка знал, что толку от такого общения будет немного. Кража древней иконы – это не кошелек на базаре подрезать. К таким кражам обычно готовятся загодя и тщательно, а если так, то и следы после себя воры не оставят, и свидетелей тоже не будет.

Глава 3

У храма Иоанна Воина, что в городке Терентьевске, была непростая судьба. Впрочем, как и у большинства других древних храмов. Воздвигнутый еще в восемнадцатом веке, храм был знаменит, тем более что долгое время он был единственным во всем Терентьевске. Потом наступил девятнадцатый век, а за ним и двадцатый – и храм по известным причинам пришел в запустение. До основания его не разрушили, но и храмом как таковым он быть перестал.

Но примерно в середине двадцатого века он возродился. И кто знает, почему это случилось. То ли местное начальство дало на то свое позволение, то ли проявили инициативу народные массы, то ли еще что-то… Но да дело не в этом.

Что такое возрожденный храм? В нем обязательно должны быть всяческие атрибуты, имеющие религиозное значение: аналои, паникадила, кресты, подсвечники, иконы… Все это в возрожденном храме стало появляться как бы само собой. Что-то – с епархиальных складов, что-то было куплено в специальных мастерских, что-то приносили люди. Оказалось, что у окрестного народа имеется много чего припрятанного из церковной утвари. Все это было унесено и до поры до времени припрятано в те годы, когда храм прикрыли. И вот теперь, когда храм Иоанна Воина вновь открылся, люди приносили в него то, что раньше было унесено и спрятано их отцами и дедами. Так оно всегда бывало на Руси. Храмы в одиночку не возводятся и не возрождаются – такова исконная русская традиция.

В числе прочего в храм принесли и одну икону. Кто именно ее принес, неизвестно, да и не о том речь. Так уж на Руси испокон века положено, что тайный дар – это святой дар. Речь идет об иконе. По всем предположениям, это была древняя икона. Настоятель храма, батюшка Вениамин, так и сказал: «Э, да этой иконке, должно быть, лет триста! А может, и все четыреста. А то ведь может статься, что и пятьсот. Все говорит за то: и внешний вид, и манера письма… вот ведь, в каких только руках она не побывала, а жива! А называется она икона Михаила Архангела. Слыхал я о такой иконке. Думал, что ее уже и нет, а вот она! А повесим-ка мы ее на самое видное место!»

Так уж повелось, что к древним иконам у русского народа отношение особое. Почтительное отношение, благоговейное и трепетное. А потому вскоре слухи об иконе разошлись и по всему Терентьевску, и по окрестным деревням. Да что там слухи – иконе стали приписывать чудодейственные свойства! То и дело тут и там слышались разговоры на эту тему. «А я-то сходила к Михаилу Архангелу и выпросила у него здоровья! Воистину так! Раньше-то я была насквозь хворая, а как попросила у того Архангела здоровьица, так он меня им и наделил! И теперь – глядите, какая я стала! Хоть пляши!» – «Это что! А вот я просила у Михаила Архангела хорошего мужа для своей дочери! Хорошего, значит, мне зятя. И что вы думаете? Так и вышло! Даровал мне Архангел зятя! Уж такой уважительный тот зять, такой работящий! Мамой меня называет и в щечку целует. Прямо как в кино!» – «А я просила у Архангела того, чтобы он помог разродиться моей свинье. Чтобы, значит, было побольше поросей… Внял Михаил Архангел моей просьбе, внял! Аж двадцать поросей принесла мне моя свинья! Да все такие крепенькие, ладненькие – хоть на выставку!» Ну, и так далее. Кажется, ни в самом Терентьевске, ни в его окрестностях не оставалось ни одной хозяйки, которой бы Архангел Михаил не откликнулся на ее просьбу. И все, знаете, в положительном смысле! Кому – здоровья, кому – зятя, кому – поросей, кому – мужа, который раньше был отчаянно пьющим, а потом – будто рот ему зашили…

Осмотрела икону и специальная ученая комиссия, специально приезжавшая для этой цели в храм. И вынесла свой ученый вердикт: да, действительно, икона древняя, написанная, по всем приметам, еще в четырнадцатом веке. А потому она великая культурная ценность. По идее, ей место в самом главном московском музее, а не в безвестном провинциальном храме. «Это в каком таком музее! – всполошился народ. – Не согласны мы! Не позволим! Что же нам теперь, со всякими просьбами к Михаилу Архангелу ездить в Москву? Где – Москва, а где – Терентьевск! Далековато будет. И дороговато. Не наездишься!»

Если русский народ уперся и закусил удила, то спорить с ним бесполезно – не переспоришь. А то еще и поколотить могли тех опрометчивых ученых за такое их предложение. Ишь ты, что удумали – Михаила Архангела в московский музей! Не позволим!

Так и осталась та древняя икона в терентьевском храме. «Берегите ее самым тщательным образом! – велела ученая комиссия батюшке Вениамину. – Потому как – достояние культуры!» – «Убережем!» – заверил батюшка.

Но не уберегли икону. Пропала икона, украли ее. Первой обнаружила пропажу старуха Федосеевна, продававшая свечки, нательные крестики и бумажные иконки у входа в храм. Отца Вениамина в тот момент в храме не было, он находился дома и только еще собирался в храм. Старуха Федосеевна со всех своих старческих ног побежала к батюшке домой.

– Батюшка, а где наш Михаил Архангел? – выпалила она с порога.

– Как это где? – удивился отец Вениамин. – Где и положено, в храме.

– Так нет его там!

– Как так нет? – Батюшка удивился еще больше. – А где же он?

– А не знаю я! Нет его там, и все тут! Вчера был, а сейчас нет!

– А может, ты просто не углядела?

– Как так не углядела? Очень даже углядела! Ведь на самом видном месте он висит! То есть висел. Вчера… А сегодня его там нет. Да вы сами проверьте, если мне не верите!

Конечно же, отец Вениамин тотчас же поспешил в храм. И впрямь – иконы на привычном месте не было… Не было ее и на других местах, ее вообще нигде не было в храме. Зато была взломана дверь, ведущая из храма на хозяйственный двор. А это говорило о многом. Никто никогда не взламывал эту дверь, потому что зачем, когда она запиралась на замок и у отца Вениамина был ключ от этого замка? И вот дверь кто-то взломал. И из храма пропала самая ценная икона. Такая, стало быть, образовалась причинно-следственная связь…

– Да что же это такое! – в полном расстройстве чувств произнес отец Вениамин. – Куда же смотрел сторож?

При храме имелся ночной сторож – старичок по имени Кирилл Авдеевич. Сторожил он храм на добровольных началах – то есть никто ему за это не платил. Да он и не требовал никакой платы. «Я приставлен к делу – стало быть, я еще живой! – говаривал он. – Какая еще мне нужна награда?» Сторожем Кирилл Авдеевич был добросовестным, он каждую ночь выходил на свой пост. Но при этом сил у него иногда не хватало, и он засыпал прямо на посту. В сторожке или на лавке под липами – это зависело от времени года и от погоды.

Отец Вениамин велел старухе Федосеевне тотчас же разыскать Кирилла Авдеевича и доставить его в храм. Что Федосеевна и сделала – благо старик-сторож проживал не так далеко от храма.

– Икону у нас украли, – горестно поведал батюшка сторожу. – Ночью. Прямо из храма. Да не какую-нибудь, а Михаила Архангела. Такая беда…

– Да не может того быть! – ахнул сторож. – Как так – украли? Да еще Михаила Архангела!

– Вот так, – развел руками священник. – Взломали дверь ту, что с обратной стороны, и украли. Да ты погляди сам, если мне не веришь.

Старик, конечно, поглядел. И пришел в неописуемое отчаяние.

– Это все по моей вине! – горестно произнес он. – Караулил, да не укараулил…

– Вздремнул, должно быть, ночью? – спросил священник.

– Был такой грех. – Старик поник головой. – Умаялся за день, вот и сморило меня. Силы-то уже не те… Что же теперь мне будет? Какое наказание?

Священник ничего не ответил, да и что тут было отвечать? При чем тут наказание? Разве наказанием вернешь драгоценную икону? Не вернешь… Но что же делать? Доложить в епархию – это, конечно, само собой. Но ведь и это ничего не изменит. Разве станет епархия искать икону? Она ведь – не милиция…

Да, милиция… Надо обратиться в городскую милицию! Она ищет все украденное, там, должно быть, знают всех воров, вот пускай милиция и найдет икону!

* * *

Разобраться с кражей иконы было поручено оперуполномоченному Василию Кукушкину. Василий был молодым сотрудником и при этом с норовом и амбициями. Поручение ему не понравилось с самого начала, но ведь не скажешь об этом начальству! А вот тому, кто сообщил о краже, отчего бы и не высказать пару-тройку претензий? Тем более что, по мнению Василия, претензии эти были логичными и обоснованными. И он их высказал отцу Вениамину. Как только прибыл на место происшествия, то есть в храм, так сразу же и высказал.

– Насколько мне известно, – глубокомысленно изрек оперуполномоченный Кукушкин, – церковь у нас отделена от государства. Стало быть, и церковное имущество принадлежит церкви. А потому я, как представитель государства, не обязан его разыскивать. У вас его украли – вы и ищите. А если, скажем, я затею розыск, то это будет означать, что я, как представитель государства, вмешиваюсь в церковные дела – что, между прочим, запрещено законом. Ну и как же нам быть?

– Может, вы и правы, – сказал на это отец Вениамин. – Но с другой стороны – вы обязаны затеять розыск по всем правилам.

– Это как же так? – удивился Василий Кукушкин. – На каком таком основании?

– А на таком основании, – заявил священник, – что пропавшая икона – это не только икона как таковая, но еще и государственное культурное достояние. Уникальный, с точки зрения культуры, предмет – шедевр. Народное достояние.

– Что – икона? – не поверил Кукушкин.

– Икона, – подтвердил отец Вениамин.

– Она что же, у вас особенная? – не желал сдаваться юный оперуполномоченный.

– Можно сказать и так, – ответил священник.

– А вы это докажите!

– Одну минуточку, – невесело усмехнулся отец Вениамин.

Он куда-то отлучился и вскоре вернулся с какой-то бумагой в руках.

– Вот, почитайте, – сказал он, протягивая бумагу.

– Что это? – недовольным голосом спросил Кукушкин.

– Это заключение ученой комиссии из Москвы по поводу той самой иконы. В котором говорится, что икона – культурная ценность и потому она находится под охраной государства. Читайте, там все ясно сказано. И все печати тоже имеются.

Хотел того Василий Кукушкин или нет, но ему пришлось изучить содержание бумаги, причем самым внимательным образом.

– Действительно… – сконфуженно произнес он.

Дело представилось совсем в ином свете. То есть это была не просто пропажа церковного имущества, а самая настоящая кража государственной собственности. Так-то оно так, но, может быть, пропавшая икона какая-нибудь дешевка и ее цена пять рублей в базарный день? В этом случае, опять же, Василий может ее и не искать – в связи с малозначительностью принесенного государству ущерба. Закон это Василию позволял самым явным образом.

– Сколько же стоит ваша икона? – спросил оперуполномоченный.

– Не знаю, – пожал плечами священник. – Я не торговец иконами…

– Ну, а приблизительно?

– Наверно, несколько сот тысяч рублей, – сказал отец Вениамин. – А может, даже миллион. Или того больше…

– Сколько-сколько? – Василию показалось, что он ослышался.

– Икона очень древняя, – пояснил священник. – И чем она дороже, тем больше ее стоимость.

Да, дело поворачивалось совсем другой стороной. Сотни тысяч рублей, а то, может, и целый миллион! Да с Василия спустят шкуру вместе со штанами, лишь только за то, что он сдуру попытался уклониться от розыска иконы! А если он ее не найдет, то с него спустят и остальные шесть шкур! Потому что государству нанесен просто-таки непоправимый ущерб!

– Что же эта ваша драгоценность так плохо охранялась? – Усмешка у Василия получилась натянутой и кривоватой.

– Охраняли как могли, – ответил на это священник. – Кто же знал, что на нее позарятся?

– Ну да, – сказал Василий. – Кто же знал, что на нее позарятся… Все так говорят…

Он хотел сказать еще что-то, но передумал. Ну а что тут говорить? Тут нужно принимать меры: доложить начальству об истинном положении дел, затребовать следственную бригаду… И приступать к розыску.

Первым делом оперуполномоченный Кукушкин побеседовал с церковным сторожем Кириллом Авдеевичем. И вот тут-то выяснились весьма любопытные подробности.

– Каюсь, сынок! – сказал старик. – Потому как виноват я в пропаже иконки.

– Это почему же вы виноваты? – не понял Кукушкин. – С какого такого боку? Потому что уснули?

– Да ведь почему я уснул? – Старик горестно всплеснул руками. – Не по своей воле я уснул.

– Это как так – не по своей воле? – Кукушкин удивился еще больше. – А по чьей же?

– Не по своей, – повторил сторож. – А батюшке Вениамину я ничего о том не сказал, да оно и понятно, почему я не сказал. Совестно мне стало такое говорить батюшке. Ведь как он переживает оттого, что иконка пропала. Лица на нем нет! А тут еще я со своими признаниями… А вот теперь я мыслю так: надо мне рассказать всю правду. Потому что грех грехом не покроешь. Ты, сынок, послушай, как оно было на самом-то деле…

Со слов старика, на самом деле все было так. Вечером, еще до наступления темноты, он заступил на свой привычный пост – сторожить храм. Вначале все было как обычно: на город спускались летние сумерки, мимо храма проходили редкие прохожие, и, если они были Кириллу Авдеевичу знакомы, он перебрасывался с ними парой-тройкой слов.

А ближе к полуночи, когда совсем уже стемнело и прохожие пропали с улиц, к старику подошли два человека. Это были двое мужчин, которых Кирилл Авдеевич совсем не знал, а он, между прочим, знал почти всех жителей в городке.

– Значит, двое незнакомых мужчин! – насторожился Кукушкин. – И как же они выглядели?

– Обыкновенно выглядели, – пожал плечами старик. – Оба молодые, лет им по тридцать, ну, может, по тридцать пять. В темноте легко ли разобрать? Но, говорю, молодые. И нездешние.

– И что им было от вас нужно?

– Так ведь то же самое спросил у них и я. Что, спрашиваю, вы хотели, сынки? А они и отвечают: ничего мы не хотели, а просто – шли мимо. И захотели взглянуть на храм. Потому что, говорят, уж больно он у вас красивый! Как же, говорят, не взглянуть на него вблизи? Это да, отвечаю я им, храм у нас замечательный. Да вот только много ли разглядишь в темноте? Вы бы, говорю, приходили днем. Днем-то разглядеть красоту можно лучше. А не можем мы днем, отвечают. Днем мы шибко заняты. Чем же таким вы заняты, спрашиваю? Приезжие мы, говорят. Заготовители. И что же вы заготавливаете? А, говорят, всякую всячину. В основном – пух и перо. Это, говорю, дело, потому что в нашем городке почти сплошь подворья, а если так, то и хозяйство. Ну, а где хозяйство, там и всякая птица: куры, гуси, индейки… А где птица, там и пух с перьями. Это, говорю, вы удачно к нам приехали. Еще как удачно, отвечают. И смеются. Весело смеются, беззлобно…

Старик помолчал, припоминая события минувшей злосчастной ночи. А затем продолжил:

– Ну и вот… А затем они у меня спрашивают: правда, мол, что в вашем храме имеется редкостная икона? Это вы про Михаила Архангела, уточняю? Про него, отвечают. Истинная, говорю, правда. Имеется у нас такая икона. Редкой ценности иконка, старинная! И притом чудодейственная! Большому, говорю, количеству людей она помогла в их бедах! Вот бы, говорят, на нее взглянуть. Не покажете ли? Так вы, отвечаю, пришли бы днем. Как зайдете в храм, так сразу ее и увидите. Днем-то – оно куда как сподручнее. Оно понятно, отвечают, что днем сподручнее. Да вот только шибко заняты мы днем. Говорят же тебе, отец, мы заготовители. Ну, так ради Михаила Архангела, отвечаю, можно чуток и повременить с пухом и перьями. Куда они от вас денутся, те перья? Да к тому же и заперт сейчас храм. А ключей у меня нет. Для чего мне ключи? Они у батюшки Вениамина. Да еще у старухи Федосеевны. А мне они ни к чему, ключи-то. Мое дело сторожить храм снаружи. Вот оно как – снаружи, отвечают. Ну что ж, ладно. Как-нибудь наведаемся днем ради Михаила Архангела. Наведайтесь, говорю…

Старик вновь умолк. Было видно, что дальше рассказ ему продолжать не хочется, он просто-таки боролся сам с собой, чтобы его продолжить. Сокрушенно мотнув головой, он сказал:

– Я-то думал, что после этого они и уйдут. И в самом деле они заторопились. Но напоследок сказали мне: так, мол, и так, старик, спасибо тебе за общение, добрый ты, видать, человек, а нам-то и отблагодарить тебя нечем. Не нужна мне, отвечаю, никакая благодарность, ступайте себе с миром. Ну как же, отвечают, это будет совсем не по-христиански. А ты, отец, возьми у нас водицы! Хорошая у нас водица, родниковая. Запаслись мы ею намедни. Здесь у вас за городом – замечательные родники! Это да, отвечаю, так и есть. Да ты, сынок, и сам небось знаешь про наши родники?

– Знаю, – кивнул Кукушкин.

– Ну так вот… И протягивают мне бутылочку с водицей. А я, признаюсь, не люблю городскую воду, которая течет в кране. Мертвая это вода, безрадостная. Другое дело – вода родниковая. К ней-то я привык сызмальства. Благодарствуйте, говорю, люди добрые. И, конечно, принял от них ту водицу. А сразу после этого они и ушли, те двое…

– Значит, родниковая водица… – в задумчивости повторил Кукушкин. – Ну-ну… И что же было дальше?

– А дальше, – сокрушенно сказал старик, – хлебнул я той водицы. Поначалу-то вроде и ничего – в самом деле, родниковая вода! Мне ли того не знать? Да вот только через каких-то пятнадцать или, может, двадцать минут меня стало клонить в сон. Да так, что просто нет удержу! Вот и заснул себе на грех. И проспал почти всю ночь… Вот как! Проснулся лишь с рассветом, да и спрашиваю сам себя – это как же так со мной приключилось? Это с чего же меня так сморило? Ведь у меня же стариковская бессонница. Да! А тут всю ночь напролет дрых без задних ног! Это по какой же такой причине? Уж не от родниковой ли водицы?

– Вы выпили всю воду? – перебил старика Кукушкин. – Ничего не осталось в бутылке?

– Что-то, кажись, осталось. – Сторож в недоумении взглянул на Кукушкина: – А что такое? Неужто и впрямь причина в водице?

– Где бутылка? – не отвечая на вопрос старика, нетерпеливо спросил Кукушкин.

– Кажись, где-то в сторожке…

– Принесите! Нет, лучше я сам. Покажите, где вы оставили бутылку!

Бутылка и впрямь была в сторожке. Воды в ней оставалось почти на четверть.

– Я заберу бутылку с собой! – решительно произнес Кукушкин.

– Оно конечно, – покорно согласился старик. – Если надо, то бери.

– Так, значит, вы ночных обходов храма не делали? – уточнил он.

– Не делал. – Старик развел руками. – Потому как проспал всю ночь. А утром для чего их и делать, те обходы? Утром и без того все видно, и всех видно тоже. Я и ушел домой.

– А потом, значит, вам сказали, что в храме случилась кража, – задумчиво произнес оперуполномоченный.

– Так и сказали, – печально ответил старик. – Пропала иконка с Михаилом Архангелом. Пока, значит, я спал, она и пропала. Ох, грех мой, грех! Уж ты, сынок, найди ту иконку! А то как же мне помирать с таким-то грехом?

– Обязательно найду! – пообещал Кукушкин.

* * *

Конечно, пообещать было проще, чем найти украденную икону, – тем более что помимо самой иконы нужно было еще и найти тех, кто ее украл. Но тем не менее оперуполномоченный Кукушкин был почти уверен, что рано или поздно он отыщет и икону, и тех, кто ее украл. Вернее сказать, вначале – воров, а затем уже и икону. Оптимизм в Кукушкина вселил его разговор с церковным сторожем. Тут было за что зацепиться…

Перед мысленным взором Кукушкина вырисовывалась довольно-таки очевидная картина преступления. Значит, так. Ночью, когда городок угомонился и, следовательно, было очень мало риска наткнуться на нежелательных свидетелей, к храму пришли двое неизвестных мужчин. Пришли они с конкретной целью – украсть икону Михаила Архангела. Это было понятно как дважды два, – оттого они и завели со стариком-сторожем осторожный и намекающий разговор об этой иконе. Им нужно было выяснить, действительно ли икона находится в храме. Оказалось, что так оно и есть. Откуда неизвестные личности узнали об иконе? Ну, это совсем просто – о ней знает весь Терентьевск и все окрестные деревни в придачу. Даже в самой Москве – и то о ней знают. Стало быть, и ворам узнать о ней не составило особого труда.

Далее. У этих неизвестных личностей было заранее заготовлено два плана похищения иконы. План первый – уговорить сторожа пустить их в храм. Якобы для того, чтобы полюбоваться иконой. Днем-то им вроде как некогда, они люди занятые, заготовители перьев и пуха. Ну, а оказавшись в храме, преступники наверняка расправились бы со сторожем. Может, лишили бы старика сознания, а может, и вовсе его бы убили. Даже наверняка убили бы – для чего им свидетель?

Но этот план не сработал, у сторожа не оказалось ключей от храма. Тогда преступники решили осуществить второй план – напоить сторожа родниковой водой. Конечно же, это была не просто вода, а, так сказать, вода с сюрпризом. То есть в нее заранее была подмешена какая-то гадость, которая и повергла доверчивого сторожа в глубокий сон до самого утра. Как именно называется эта гадость – пускай устанавливают эксперты, Кукушкина это интересовало мало. Итак, сторож уснул, и далее оставалось дело за малым. Нужно было проникнуть в храм, найти там икону и… И спокойно покинуть храм вместе с украденной иконой. Что и было сделано. Удивительно только, отчего воры не прибили уснувшего сторожа, а ведь, по идее, должны были! Потому что сторож – это свидетель, причем единственный свидетель! Но старик остался жив и невредим. Пожалели его воры, что ли? Кукушкину это было непонятно.

Итак, картина преступления была ясна, оставалось лишь найти воров. Тут, конечно, возникали всякие затруднения. Сторожу воры сказали, что они заготовители перьев и пуха. Скорее всего, они соврали, но все равно этот факт необходимо было проверить самым срочным образом. И потом, где они остановились в Терентьевске? Ведь не под забором они ночевали и не в лесу!

Увы, проверка ничего Кукушкину не дала. Он обзвонил все районные и даже областные заготконторы, но нигде ему не подтвердили, что они посылали в Терентьевск двух заготовителей. Этому оперуполномоченный ничуть не удивился, потому что он это предполагал заранее. Кто же из воров скажет о себе правду? Правдивых воров на свете не бывает.

В единственной терентьевской гостинице Кукушкин также не раздобыл никакой полезной информации. Там и постояльцев-то никаких не было. За последние десять дней в гостиницу поселился лишь какой-то инструктор из райисполкома, который ни по каким параметрам не походил ни на одного из воров.

Так где же Кукушкину было искать воров? Как напасть на их след? И тут ему помог случай. Вернее сказать, даже не случай, а народные традиции. А еще точнее – неискоренимый русский менталитет. Ведь как оно бывает в российских деревнях и городках вроде Терентьевска? Если там случается какое-нибудь происшествие, то очень скоро о нем узнают все жители. Откуда и каким образом они узнают – того никто не ведает, это просто-таки невозможно определить. Но узнают, и притом с такими подробностями, что никакая милиция при всем старании не смогла бы раздобыть такие подробности!

Так бывает всегда и везде, так оно, соответственно, было и в Терентьевске. Не успел еще наступить полдень, как городок буквально загудел от всевозможных слухов. Говорили о том, что ночью к храму пришли два бандита, опоили отравленной водой сторожа Кирилла Авдеевича, затем взломали в храме дверь и унесли с собой икону Михаила Архангела. Милиция уже ищет икону и воров, и занимается этим Васька Кукушкин, оперуполномоченный.

Все это, разумеется, было правдой, но к правде народ добавлял великое множество самых разных версий и предположений, порой воистину сказочного и фантастического характера. Во многих местах поговаривали, что икону украли вовсе даже не люди, а то ли черти в человеческом обличье, то ли болотные кикиморы, которых, как известно, в окрестных болотах столько, что просто-таки шагу ступить нельзя… Были, конечно, и другие предположения, еще более нелепого и дикого свойства.

И вся эта мешанина просто-таки лавиной вылилась на оперуполномоченного Василия Кукушкина. Казалось, весь городок забросил все свои повседневные дела и ищет икону и тех, кто ее украл. Василию звонили по телефону, встречали его на улице, даже подбрасывали ему всякие письма анонимного свойства – и все с версиями о том, кто и для чего украл икону с Михаилом Архангелом и где Кукушкину следует ее искать.

Когда несчастный оперуполномоченный совсем изнемог от этого сумбурного шквала сведений, он все же зацепился за некую информацию, которая его и впрямь заинтересовала. Обитала в городке некая склочная и несимпатичная личность – Коля Лысый. Лысый – это было его прозвище, а как была его фамилия, никто, кажется, и не помнил. Да и зачем кому-то помнить Колину фамилию, когда его и без того весь городок знал как облупленного? Коля Лысый – и все тут. Скандалист, врун и хам, перессорился со всем Терентьевском, даже с терентьевскими собаками, живет бобылем, потому что кто же захочет связать судьбу с таким-то персонажем? И этот Коля Лысый пускает к себе на постой всякий приезжий народ из тех, кому по каким-то причинам не хочется селиться в гостинице. Конечно, не задаром, потому что Коля отродясь толком нигде не работал, а жить на что-то ему надо или не надо? Вот и пускает: и мужчин, и, бывало, женщин, и семейных, и одиноких – всяких.

Но не в этом дело, а в том, что позавчера он пустил на постой каких-то двух мужчин. Мужчины молодые и видные, Коле они объяснили, что они – заготовители перьев и пуха или что-то в этом роде. Точно – заготовители, об этом сказал в поселковом магазине сам Коля. Вот, говорит, у меня поселились заготовители, люди вежливые, обходительные, да и на деньги не поскупились. Целую пригоршню отвалили! А вчера эти двое неожиданным образом съехали от Коли, и где они теперь – того никто не знает. А самое-то интересное, что никакие, видать, они не заготовители. Потому что заготовителям полагается ходить по дворам и кричать на всех углах – вот, мол, покупаем пух и перья. А эти не ходили и не кричали. Так какие, спрашивается, они заготовители? Вот ведь и старому Кириллу Авдеевичу те двое, которые опоили его водой с сюрпризом, тоже представились заготовителями! Эге, да уж не одни и те же это личности?