Kitabı oku: «Краденые деньги не завещают (сборник)», sayfa 5

Круглов был приезжим и за время службы в полиции сменил несколько отделений и должностей. На начальном этапе он довольно быстро продвинулся по карьерной лестнице, но каждый новый перевод происходил с понижением, приведя в итоге к незавидной и хлопотной профессии участкового.

В деле не упоминалось о каких-то взысканиях, но как человек, досконально знающий внутреннюю «кухню», Гуров понимал, что подобное «движение вниз» не происходит без причин.

«Значит, в чем-то проштрафился, и серьезно, – размышлял он, просматривая дело, – так, что нельзя было «не заметить». Взятка? Давление на свидетелей? Связи с криминалом? Впрочем, что гадать? Может быть что угодно. Если мне не изменяет память, Люда говорила, что под конец карьеры он много пил и уволили его именно за пьянство. Что ж, вполне возможно. Но главное не это. Главный вопрос в том, могли ли через него люди, связанные с Заберовским, те же душеприказчики, получить информацию о семье Ларисы. То, что информацией такой по роду своей деятельности он вполне мог располагать, – очевидно. То, что не был «паинькой», – явствует из дела. Нужно установить, имеется ли какое-то связующее звено между этими двумя точками. Если Заберовский и близкие к нему люди создавали какой-то план и искали определенную информацию, они могли обратиться за ней к бывшему сотруднику органов, тем более что на тот момент он еще не был бывшим. Если в список «провинностей» Круглова входят нежелательные контакты с представителями криминальных структур, участие его в этом деле весьма вероятно. Не исключено, что его использовали вслепую, но сам факт, что через него наводили определенные справки, может свидетельствовать о многом. Как там говорили мне ребята из «Прибоя»? Приходит он обычно к обеду? Что ж, постараюсь не опоздать».

Закончив просматривать дело и решив при первой же возможности снова побывать в брутальном кафе, полковник поехал домой.

Вечерело, и, паркуясь возле дома, Гуров с беспокойством поглядывал на часы. Уверенный, что ему не избежать укоризн со стороны дражайшей половины по поводу своего практически постоянного отсутствия, он поворачивал в замке ключ, уже готовя мысленно оправдательную речь, но оказалось, что в ней нет необходимости.

– Вернулся, путешественник? – ласково улыбнулась Мария, встречая его в коридоре. – Иди мой руки. Все горячее, с пылу с жару. Только-только приготовила. Сегодня у нас праздничный ужин.

– Правда? А что отмечаем? – улыбнулся в ответ Лев, довольный, что не пришлось ни в чем оправдываться.

– Мой ранний приход с работы. Сегодня должны были вечером репетировать, да режиссер наш что-то приболел, подхватил простуду посреди лета. Вот я и вернулась пораньше. Подумала, что ты, наверное, голодный приедешь из этой своей командировки, и решила приготовить что-нибудь вкусненькое.

– Судя по ароматам, тебе удалось, – проходя в кухню, сказал он. – Что ж, угощай. Я действительно проголодался.

Повторные визиты по уже известным адресам Гуров решил начать с посещения приюта. Он специально выехал пораньше, чтобы прибыть в больницу еще до того, как там появится руководство.

Если его предположения верны, и все события, происходящие вокруг этого баснословного наследства, не случайность, а часть некоего хорошо продуманного плана, значит, и смерть Сергея Чугуева предусматривалась в нем в качестве одного из пунктов и не была такой уж «естественной», как об этом говорил заведующий.

«Существуют факторы, стимулирующие процесс тромбообразования, существуют факторы, провоцирующие отрыв тромба, – размышлял Лев по дороге в больницу. – Это, в общем-то, ни для кого не секрет, а уж для врачей – тем более. Так что искусственно создать условия для такой вот «естественной» смерти не так уж нереально. Другой вопрос, был ли тут сговор или любвеобильные медики без задней мысли кололи что попало, довольные уже тем, что есть кому заплатить за «эффективные препараты»? Ведь, если я ничего не путаю, инициатива проведения «интенсивной терапии» исходила от опекунов? Вернее, от душеприказчиков, без одобрения которых Красновы-Рубинштейны, похоже, не делали и шагу».

Припарковавшись возле приюта, он вошел в ветхое здание со следами начавшегося ремонта и вновь встретился лицом к лицу с уже знакомым ему важным стражем.

– Здравствуйте, я к заведующему. Полковник Гуров, я уже был здесь недавно.

– Да, я помню, – немного помолчав, ответил охранник. – Только он сейчас на обходе.

– Ничего, я подожду, – немного удивленный таким рвением в работе, проговорил Лев. Когда он подъехал к больнице, не было еще и восьми утра, и тот факт, что в столь ранний час заведующий уже на месте и выполняет свои медицинские обязанности, его по-настоящему изумил. – Так могу я пройти? – вновь обратился он к медлительному охраннику, кажется, и не собиравшемуся открывать «вертушку».

– А вы что, в кабинете хотите ждать? – недоуменно спросил тот. – Так он закрыт.

– И приемная закрыта?

– А-а, вы в приемной будете. Тогда ладно, проходите.

Гуров мгновенно проскочил через «вертушку» и углубился в недра приюта.

Не имея ни малейшего желания сидеть в приемной, он намеревался проникнуть в ту часть, где находились пациенты, и, если удастся, узнать что-нибудь дополнительное и интересное об их содержании вообще и о содержании Сергея Чугуева в частности. Однако, оказавшись перед дверью, ведущей в длинный коридор с палатами, сразу понял, что как минимум до окончания обхода ничего дополнительного узнать не сможет, так как коридор был абсолютно пуст, не считая дежурной медсестры. Заводить с ней разговор об особенностях внутреннего режима, в то время как из любой палаты в любой момент может выйти «главный начальник», было бессмысленно. Решив переждать, когда обход завершится, Гуров свернул в какую-то дверь, которая, в отличие от многих остальных здесь, была открытой, и оказался на лестничной площадке. Постояв там немного, Лев вдруг услышал шаги и чьи-то приглушенные голоса.

– А ты не знал, к чему оно может привести, такое сочетание? – раздраженно спрашивал голос, в котором полковник сразу узнал голос заведующего. – Кто из нас лечащий врач?

– Да я врач, Георгий Леонидович, я, – отвечал незнакомый голос. – Что мне теперь, застрелиться, что ли? Сами знаете, это опекуны просили. Кто-то им сказал, что очень эффективное лекарство.

– А ты не мог объяснить, какой эффект может получиться при сочетании его со стандартной терапией?

– Георгий Леонидович!

– Не ори, я не глухой.

– Вы сами знаете, людей не хватает, на мне вся шизофрения, у меня и так голова пухнет. Того и гляди сам с ними шизофреником сделаешься. Я и не подумал в тот момент. Попросили проколоть, я и проколол. Сами знаете, как они настаивали. Все уши мне прожужжали, что, раз уж им поручили «этого мальчика», они обязаны сделать все возможное.

– Да, только в итоге сделал это ты, а с полицией объясняться приходится мне.

– Но ведь ничего не случилось. Поговорил и ушел. Чего вы мне в первый же день после отпуска мозг выносите? Дайте опомниться, в курс дела войти.

– Вот предъявят тебе умышленные действия, войдешь тогда в курс дела.

– Но ведь это опекуны…

– Да перестань ты об опекунах! – в сердцах повысил голос заведующий. – Забудь! Они о чем угодно просить могут, а если ты лечащий врач, ты и должен контролировать процесс. В общем, если этот полковник, или еще кто-то опять сюда придет допрашивать, отвечай, как я тебе говорил. Скажешь, что лекарство это кололи отдельно и общий комплекс в это время не применяли, оно и так эффективное.

Мужчины ушли, а Гуров еще некоторое время стоял на лестнице, переваривая услышанную новость.

Пораженный тем, насколько точной оказалась его догадка, он еще больше уверился в том, что во всем происшедшем нет ни одной случайности и все недавние события – это части некоего дальновидного и хорошо продуманного стратегического плана.

«В целом то, что персонал приюта использовали «вслепую», вполне возможно, – размышлял полковник. – Наивно было бы думать, что к своим невменяемым пациентам здешние врачи относятся как к родным детям. Не избивают, как раньше, и то хорошо. А тут опекуны заботливые. Готовые отблагодарить за внимание именно к конкретному пациенту. Зачем же отказывать им? Попросили «проколоть», они и прокололи. Уколом больше, уколом меньше – какая разница? Хуже, чем есть, уже не сделаешь. Таким образом, те, кто был заинтересован в смерти Сергея, могли быть уверены в том, что рано или поздно она наступит. Не вообще как таковая смерть, а именно скоропостижная. И очень неожиданная для всех. В чем здесь нюанс? Понятно – во времени. Никто не может с точностью до секунды предсказать, когда оторвется тромб. Но, по-видимому, на этом этапе нашим таинственным друзьям гораздо важнее было избежать риска и малейших подозрений. Нужно было, чтобы «естественность» этой смерти не вызвала вопросов ни у кого – ни у полицейских, ни у врачей. Если бы одного курса «усиленной терапии» не хватило, не сомневаюсь, «настойчивые опекуны» инициировали бы проведение второго. Следовательно, они не торопятся и в случае необходимости могут ждать. Сколько? И от чего это зависит, вот что интересно узнать. Будут форсировать историю с дядей или могут залечь на дно, ссылаясь на сложности переоформления и оттягивая до бесконечности момент его реального вступления в наследство? «Если первый этап неизвестного нам плана – это Сергей Чугуев, то второй, несомненно, Борис Зиновьев. Что было задумано в отношении него? Навряд ли планировалось просто передать ему деньги. Гораздо вероятнее, что он либо должен в качестве наследника совершить какие-то конкретные действия, необходимые «кукловодам», либо просто перестать существовать, представив миру в качестве себя кого-то совсем другого. Сложноватая схема. Сначала один, потом другой. Но в определенном смысле – вполне оправдано и даже, можно сказать, идеально. Дядю из глухой деревни вот уже почти на протяжении года практически никто не видел в лицо. Кто может знать, какие изменения могли произойти за это время? Может, он весь мхом покрылся в этом своем лесу. Для подмены обстоятельства подходят не просто хорошо, а идеально. Бороду погуще отрастить – и паспорт менять не придется. Да, надо съездить к тете Фире, послушать, что она скажет…»

Гуров вышел из больницы, сел в машину и отправился в нотариальную контору. Офис нотариуса располагался недалеко от центра столицы, в том же районе, что и фонд «Милосердие».

Сверившись с записями в блокноте, чтобы уточнить номер дома, он припарковался в ряду разномастных автомобилей, выстроившихся вдоль тротуара.

Войдя в дверь, над которой находилась весьма солидная вывеска со словом «Нотариус», Лев попал в небольшой вестибюль, где несколько человек ожидали приема, сидя на диванчиках. Секретарша общалась с посетителями через окошечко, похожее на окошечко кассы, а за двумя дверями священнодействовали нотариусы.

– Мне нужна Омельянович Фира Израилевна, – сказал Гуров, протягивая удостоверение в окошечко. – Предупредите, пожалуйста.

Сделав серьезное лицо, молоденькая секретарша выпорхнула из своего «скворечника» и скрылась за одной из дверей.

Через минуту оттуда вышел какой-то озабоченный господин, а следом за ним снова появилась секретарша.

– Проходите, вас ждут, – произнесла она, обращаясь к полковнику.

Войдя в кабинет, он увидел большой письменный стол, за которым восседала важная дама. Угольно-черные, высоко зачесанные букли, крупные, выразительные черты лица, яркая помада на губах – вот главное, что сразу останавливало взгляд посетителя.

«Бедные, дрожат, наверное, перед ней, как банный лист, – с сочувствием подумал Лев о тех, кому приходилось обращаться к этой женщине с деловыми вопросами. – Деликатностью здесь, пожалуй, немного возьмешь. Приступим сразу к главному».

– Добрый день, полковник Гуров, – чуть наклонив голову, представился он. – Я провожу проверку по факту смерти Сергея Чугуева и связанному с этим процессу переоформления наследства Дениса Заберовского. Насколько я понимаю, юридическая чистота этого процесса и подлинность всех документов контролировалась вами?

– Вы преувеличиваете мою роль, – довольно низким голосом проговорила Фира. – Я не могу ничего контролировать, я лишь заверяю подлинность документов.

– Вот и отлично, – ничуть не смутился Лев. – Я как раз и хотел поговорить с вами о подлинности. Думаю, небольшой доверительный разговор принесет нам гораздо больше результатов, чем длительная официальная проверка. У меня к вам всего лишь несколько вопросов, и если вы сможете правдиво и исчерпывающе на них ответить, у нас больше не будет причин отрывать вас от работы.

Произнося эту фразу, он внимательно смотрел в лицо нотариуса. Но дама держалась превосходно. Ни один мускул не дрогнул в ее лице при упоминании об официальной проверке.

– Буду рада, если смогу вам помочь, – ровным голосом произнесла Фира стандартную формулу.

– Верна ли имеющаяся у нас информация о том, что переоформлением наследства, как и в случае с Сергеем Чугуевым, занимаются душеприказчики господина Заберовского?

– Да, верна.

– Они действуют по доверенности?

– Именно так.

– Эта доверенность оформлялась здесь, в вашем присутствии?

– Разумеется.

– Новый наследник тоже присутствовал при этом?

– Странный вопрос, разумеется, – вскинула брови Фира.

– Когда все это происходило?

– Вчера утром, кажется, около одиннадцати часов, – без запинки ответила Фира.

– То есть времени прошло не так уж много. Вы, случайно, не запомнили имя нового наследника этих несметных богатств?

– Зиновьев Борис Петрович.

– Вы видели паспорт?

– Естественно! Как бы я могла заверить подпись?

– Да, конечно. Простите, я нисколько не сомневаюсь в вашем профессионализме. Вы не могли бы описать внешность этого Зиновьева?

– Внешность? – подчеркнуто недоуменно переспросила Фира.

– Да. Мне необходимо уточнить одну деталь, все ее описывают по-разному, – сказал Гуров первое, что пришло в голову.

– Что там с его внешностью? Внешность как внешность. Обычная. Темные глаза, черные волосы. Довольно упитан.

– Высокий?

– Мне трудно судить. Я бы не назвала его высоким, но он выше меня.

«Судить тебе трудно, – мысленно чертыхнулся Лев. – А мне, по-твоему, как судить? Выше, ниже. Поди разберись тут с вами».

– Оформление всех этих документов, наверное, заняло много времени, – вновь растягивая губы в доброжелательной улыбке, произнес он вслух. – Он часто выходил покурить?

– Борис Петрович? Ни разу не выходил. С чего вы взяли?

– Просто обычно, если мужчина курит, тем более в такой волнительной ситуации, ему трудно выдержать продолжительное время без сигареты.

– Может, он вообще не курит?

– Да, может быть.

Задав еще несколько незначительных вопросов, Гуров попрощался и вышел на улицу. Разговор с нотариусом оставил у него уже привычное двойственное впечатление, которое практически не покидало его во все время расследования этого загадочного дела. С одной стороны, было непохоже, что Фира врет, а с другой, если принять, что все сказанное ею – чистая правда, в деле сразу возникали нестыковки.

«Если вчера утром здесь действительно был лесник, значит, он ушел из сторожки либо в тот же вечер, когда в Боровое приезжали душеприказчики, либо на следующий день, когда туда приехал я, – размышлял полковник, направляясь к машине. – Причем ушел так незаметно, что ни одна живая душа в деревне об этом не знала. Или это специально было так задумано? О чем они договорились, общаясь по телефону? Если же бумаги подписывал подставной «Зиновьев», значит, Фира лукавит, и, следовательно, она тоже «в деле». Доверенность как таковая, несомненно, существует, ведь эти закулисные игроки первые заинтересованы в том, чтобы были соблюдены все формальности. А уж кто там в ней расписывался, это… это, надеюсь, мы уже очень скоро установим». Не слишком затянувшийся разговор с нотариусом оставлял надежду успеть в кафе «Прибой», и, мельком взглянув на часы, Лев нажал на газ.

Заглянув по дороге в магазин, торгующий секонд-хендом, он приобрел футболку и джинсы, вполне соответствующие одежде брутальных завсегдатаев «Прибоя». Истратив на костюм триста рублей, переодевшись прямо в примерочной магазина и очень довольный своим обновленным внешним видом, Гуров продолжил путь.

Подъехав к району, где располагалось кафе, он поставил машину так, чтобы ее нельзя было заметить от входа, и оставшееся до «Прибоя» расстояние прошел пешком. Перед кафе кучковались знакомые персонажи, но они, кажется, не узнали его.

– Закурить не найдется? – обратился к нему человек, которого Лев совсем недавно расспрашивал про Николая Круглова.

– Эх, ребята, а я у вас хотел спросить, – простецки улыбнулся он. – Так, значит, нет сигаретки?

– Держи карман, приготовили тебе, – вполголоса проговорил кто-то на заднем плане.

– Ладно ты, чего набрасываешься на человека, – примиряюще проговорил первый и посоветовал: – Ты, если совсем пустой, иди вон у Коли спроси. Он у нас сегодня богатый, «пенсию» получил.

Толпа дружно загоготала, а Гуров, не поняв юмора, прошел внутрь помещения.

Глава пятая

Внутреннее оформление «Прибоя» мало чем отличалось от его непрезентабельного внешнего вида.

Пластмассовые столики и такие же стулья, по-видимому, самые дешевые из всех возможных, были симметрично расставлены в практически пустом зале, дизайн которого оживляла разве что барная стойка.

Большинство столиков, несмотря на обеденное время, были не заняты. Лишь за одним из них сидела «сладкая парочка», по виду очень напоминавшая мужиков, «дежуривших» у входа, да еще один столик занимал крупный, но очень исхудавший мужчина, перед которым стояло несколько открытых бутылок дешевого пива и лежала пара сушеных рыбок.

– А чего покрепче у вас отпускают, девушка? – подмигнул Гуров женщине за прилавком.

– А чего покрепче у нас не положено, – не слишком приветливо ответила «девушка».

– Ух, какая сердитая, – ничуть не обиделся добродушный посетитель. – Ну налей мне пивка тогда. Какое у вас хорошее?

– У нас все хорошее, – все так же недовольно сказала буфетчица. – Вот, выбирайте. Какое вам?

Наугад ткнув в первую попавшуюся этикетку на стойке с разливным напитком, Гуров взял на закуску пакетик кальмаров и, расплатившись, направился к столику, за которым сидел одинокий посетитель.

– Вы позволите? – вежливо поинтересовался он. – Скучно одному сидеть.

– Да, пожалуйста, – обратив к нему уже немного посоловевший взгляд, произнес худой мужчина. – Садитесь, я не возражаю.

– Не знаете, пиво здесь не разбавляют? – интимно понизив голос, поинтересовался Лев. – Я в этом кафе первый раз. Меня Алексеем зовут.

– Николай, – все так же чинно и церемонно ответил мужчина. – Не знаю, я бутылочное беру. Это вам лучше у ребят спросить.

– Да ладно, уже взял, – махнул рукой Гуров. – Будем здоровы.

Пиво оказалось неплохим, собеседник общительным, и уже через полчаса новые друзья оживленно беседовали, не сдерживая эмоциональных порывов и то и дело перебивая друг друга так, будто век были знакомы.

– Главное, было бы за что! – старательно изображая опьянение, возмущенно говорил Лев. – Ты тут, можно сказать, днюешь и ночуешь на работе. Куска не доедаешь. Нет, все им не так! Все норовят претензию предъявить.

– Даже не говори! – сочувственно подхватывал Круглов, сразу переставший таиться и осторожничать, как только узнал, что собеседник «из своих». – Этого ты мне даже не говори, Леха. Я это вот как знаю! Все на своей собственной шкуре испытал. Досконально. На дежурство там или еще куда, днем ли, ночью – никогда от меня отказа не было. Звонят – выходи, мол, Николай, так я, можно сказать, по первому требованию являлся. И вот она – благодарность. Чуть не с «волчьим билетом» уволили, теперь никуда устроиться не могу. Ребята вон смеются, пенсионером меня обзывают. А я и не пенсионер даже. На пособие живу. А много ли с него наживешь, с этого пособия? Пива нормального купить – и то не хватает. Ну ничего! Остались еще старые связи. Еще помнят Круглова. Я раньше, знаешь, большим человеком был. Все под мою дудку плясали. Вопросы решал. Важные люди со мной общение имели. И сейчас не забывают Николая. Вспомнили, навестили. Ты не смотри, что я тут вроде как отребье какое. Я раньше, знаешь… Да и сейчас. У меня, знаешь, какие связи? Тебе и не снилось!

– Да кто говорит, что ты отребье, – успокаивал Лев. – Ты мужик хоть куда, сразу видно. Слушай, а чего это мы сидим здесь, по пустякам прохаживаемся? Давай нормально зайдем в магазин, водки возьмем, закуски. Посидим как белые люди. Я сегодня, если хочешь знать, сам гуляю. Выговор отмечаю от дорогого начальства. Я, значит, ночь не спал, а после этого на дневное дежурство вышел. Попросили. Вот и не доглядел там чего-то. Провинился. А то, что всю ночь на том же дежурстве просидел, это, выходит, боком прошло. Не играет.

– Вот просто в самую точку попал! Плевать им на нас! Ты хоть на куски разорвись, им и дела нет. Скажут, что так и надо.

– Еще виноватым выйдешь, – подлил масла в огонь Гуров.

– Точно! Я вот тоже, можно сказать, и днем и ночью на этой работе…

– Так идем, что ли? Возьмем выпить да посидим где-нибудь на воздухе. Смотри, погода какая хорошая, чего здесь сидеть, париться.

– А, ну идем, – как-то неуверенно согласился Николай. – Только…

– Да ладно, я угощаю, – понимающе улыбнулся Лев. – Я сегодня тоже богатый, даже приятно будет пообщаться. Ты, я смотрю, парень толковый. Когда еще встретишь понимающего человека.

Район, в котором некогда проживала Лариса Чугуева, изобиловал растительностью. Почти в каждом дворе располагался своеобразный мини-парк, и роскошные кроны высоченных деревьев, высаженных здесь, по-видимому, очень давно, создавали приятную тень и служили хорошим укрытием от любопытных глаз.

Прикупив в ближайшем супермаркете все необходимые ингредиенты для дружеского пикника, недавно познакомившиеся «коллеги» углубились в древесные заросли в поисках тихого и укромного местечка, где им никто не помешает.

– А пойдем вот сюда, на травку, – сказал Гуров, увидев небольшую полянку среди кустов, где густейший травяной покров создавал что-то вроде естественного ковра. – Смотри, как хорошо. И тепло, и тихо. Вот, глянь. Как в кресле. – С этими словами он уселся прямо на землю, довольно улыбаясь и приглашая последовать своему примеру. – Садись, чего ты, – подбадривал он Николая. – Когда еще на травке отдохнешь, как не летом.

– Это точно, – усаживаясь рядом, произнес Круглов.

Лев разложил продукты и разлил жидкость из бутылки по пластиковым стаканчикам. Круглов профессиональным движением опрокинул в себя стакан, а сам он, улучив момент, выплеснул водку под соседний куст. Когда количество жидкости в бутылке уменьшилось наполовину, а язык у Круглова окончательно развязался, подошло время для конкретных вопросов.

– Так ты говоришь, к тебе важные люди обращались? – осовело глядя на него, поинтересовался Гуров. – Я вот тоже… Ко мне тоже приходили. Иногда.

– Чего там к тебе! – перебил Круглов. – Кто там к тебе мог приходить? Майор запаса Чижиков? Хе-хе! Ты меня послушай. Я в свое время так рулил, тебе и во сне не снилось. Все эти бизнесмены-предприниматели на цырлах передо мной скакали. По первому требованию отстегивали, сколько велю, а иначе – сразу в кутузку. Они уж знали, что с Кругловым шутки плохи, это всем было известно. Ко мне не то что кто-нибудь, ко мне с самого верха люди обращались! Ты про Заберовского слышал?

– Про Заберовского? – как можно равнодушнее переспросил Гуров. – Это который в Израиль уехал?

– Нет, раньше. Когда он еще здесь жил. Вот рулил парень! Полстраны под ним ходило. Говорили, даже в правительстве он влияние имеет.

– И что, ты был с ним знаком?

– Нет, сам-то я знаком не был, но через других людей косвенно и я, так сказать, имел отношение. У него ведь сеть широко была раскинута, разные вопросы решались.

– Выходит, и ты поучаствовал?

– Поучаствовал, это уж точно. Что было, то было. А они мне – у тебя, говорят, связи порочащие. Да другой бы гордился, что человек с такими знакомствами работает здесь. А они – связи! Да не нравится – не ешьте! Уговаривать, что ли, буду? Плюнул да и ушел.

– Правильно! – поддержал Гуров. – Надо за это выпить. За свободу.

– За свободу, точно!

Вылив очередную порцию спиртного под куст, Лев вновь постарался вернуть разговор к интересующей его теме.

– Так ты говоришь, этот Заберовский важные вопросы решал?

– Еще какие! Такие дела прокручивал – любо-дорого! Правда, потом на хвост ему плотно присели, здесь уже житья не стало.

– В Израиль уехал?

– Уехал. Да только родина-то манит. Хе-хе! Если хочешь знать, он и после отъезда своего рычагов управления не терял. Это уж можешь мне поверить. Ты не смотри, что я сейчас, как говорится, не в шоколаде. Те, кому надо, Круглова вспомнят и всегда найдут.

– Что, хочешь сказать, и из Израиля этот Заберовский тебя нашел? Не заливай!

– Чего не заливай! – встрепенулся Николай. – Да я, если хочешь знать… Да ко мне вот недавно от него приходили. Спрашивали, просили помочь.

– Хе! Вот заливает! – изобразил недоверие Лев. – Чем же это ты мог помочь ему, когда он в Израиле живет? На кой ты ему сдался?

– А вот, видать, сдался, – не унимался тот. – Видать, помнят еще Круглова. И какие связи у меня были, и какую информацию я могу достать. Вот и сдался.

– И что же за информацию он хотел от тебя получить, этот Заберовский из Израиля?

– А вот хотел! Они не сказали, конечно, что от него, да я уж и сам знаю, не дурак. У него этих «шестерок» пол-Москвы было. Так что, когда пришли и стали спрашивать, я сразу понял, кому все это нужно.

– А кто приходил-то? – как бы невзначай поинтересовался Гуров.

– А кто надо! – с апломбом ответил Круглов. – Про Чипа с Дейлом слыхал?

– Это из мультика, что ли?

– Сам ты из мультика! Чип и Дейл – Модеста «шестерки». Их все так зовут. А Модест с Заберовским связан, считай, напрямую. Вот ты и думай.

– Какой Модест? – внутренне напрягся Лев, мучительно вспоминая, где ему уже встречалось это своеобразное имя.

– Не твое дело, какой. Модест – человек важный. Таких, как ты, к нему даже в приемную не пускают.

– И о чем же спрашивали тебя эти Чип и Дейл?

– О чем? А о том. Баба здесь одна жила. А у нее сын. Я в то время уже в участковые перешел, совсем загнобили, гады. Так вот. Я в своем районе-то хорошо шерстил. Где у кого что, бизнес, излишки какие, все со мной делились. А для этого, сам понимаешь, всю подноготную надо знать.

– И ты знал?

– Само собой. Тоже не с улицы, чай, зашел. У меня связи знаешь какие. Да ладно, не об этом сейчас речь. А с Лариски взять, конечно, было нечего. Только проблемы одни. И сама пила без просыпа, постоянно соседи жаловались, и дружки к ней ходили такие же. Я хотел через каких-нибудь родственников на нее воздействовать, да оказалось, что никаких родственников толковых и нет. Сынок в дурдоме с рождения, неудачный вышел, мужа нет, а есть брат, да и тот где-то в глухом углу сидит. В общем, думал я, что ничего мне с этой Лариски не взять, а вышло, что пригодилась.

– Да ну?

– Вот тебе и ну. Приходят ко мне, значит, ребята эти и интересный вопрос задают. Нужен нам, говорят, такой человек, чтобы был один, без родственников, да и сам по себе попроще. Типа – управляемый. И тут мне, вот хочешь верь, хочешь нет, сразу в голову ударило – Лариска. Сама-то она, правда, уже померла к тому времени, но ведь это им как раз и нужно было. Человек без родственников. Сынок-то ее. А? Как считаешь, в точку я попал?

– Наверное.

– Наверное? Да нет, парень, это не наверное. Это я для них так точно угадал, такой подарок им сделал, что они даже подпрыгнули от радости. Ты посуди: и один он, этот сынок, и в плане простоты – проще некуда, правую руку от левой не отличит.

– Управляемый на сто процентов?

– Да на все двести! Короче, рассказал я им эту историю с Лариской, сказал, что все мужья-родители у нее померли, никакие бабушки никуда вмешиваться не будут. Но они стали про других родственников спрашивать. Больно уж дотошно выясняли этот вопрос. Дескать, а если помрет этот сынок, кому его имущество перейдет? Я им – какое, мол, у него имущество, полный инвалид. Но они не успокоились. Ты, говорят, все это подробно узнай и нам потом сообщи. Денег пообещали. А мне что, мне не трудно. У меня связи, знаешь… В общем, попросил я знакомых, двинул старые связи, и пробили мне эту Ларису до седьмого колена, считай. Всю подноготную просканировали. Так и вышло, что, кроме этого брата, нет у нее никого. Да и тот на люди не показывается, в глухом лесу живет.

– Как это в лесу? – удивленно протянул Гуров.

– А вот так. Лесничим он, что ли, там работал или чем-то вроде этого. Не помню уже.

– А они что, так давно, приходили, что ты не помнишь? – навострил уши Лев.

– Да с полгода или побольше будет. Зимой. Да, наверное, в январе. Я как раз тогда без копейки сидел. У всех, видите ли, каникулы, а то, что людям на что-то жить нужно, это им до лампочки. А ребята эти – молодцы, денег мне дали, поправили.

– А для чего она им понадобилась, Лариска-то эта твоя? – простодушно спросил Гуров.

– А-а-а, – лукаво прищурился Круглов. – Вот это-то самое интересное и есть. Ты-то, наверное, и не заметил, а я сразу усек. Круглова на мякине не проведешь, я все эти ходы-выходы прекрасно знаю. Помнишь, я говорил, что они про имущество спрашивали? Кому, дескать, если что, оно после сынка достанется?

– Помню. Ты еще сказал, что никакого имущества у этого сынка нет.

– Вот! То-то и оно! Сегодня его нет, а завтра, смотришь, – и есть. Ты в курсе, что Заберовский помер? Одно время в новостях только это и обсуждали. Награбил, говорят, денег да и отдал все инвалиду в психушку. Усек? Вот и думай!

– Погоди! Это он сыну твоей Лариски, что ли, все оставил? Брось! В жизни не поверю!

– Чего брось! – обиженно воскликнул Круглов. – Чего ты не поверишь, когда целый месяц во всех новостях об этом болтали. Наверное, ты один не знаешь. Да только главная фишка совсем не в этом.

– А в чем?

– В чем? – как-то подозрительно трезво взглянул на Гурова Николай. – А в том. Деньги Заберовского, они ведь не совсем чистые. В то время такие правила были: кто смел, тот и съел. Вот и он не терялся. А потом, когда все изменилось, в тени с такими капиталами стало уже как-то неудобно. Да и теснить его начали, со всех сторон обложили. Как тут быть? Уехать-то он уехал, да толку, видать, не много от этого было. А вопрос уже назревал не по-детски, и его надо было решать. Вот он и перевел деньги на инвалида, а у того всего лишь один родственник. Мужик. Вот и думай!

– А чего думать? Ничего не понимаю, – развел руками Лев.

– Ну и черт с тобой! – потеряв терпение, в сердцах выдохнул Круглов. – Если тупой такой, то и сиди, глазами хлопай. Мне из-за тебя шкурой рисковать тоже не резон. И так уже много сказал. Давай-ка лучше выпьем, чего она греется стоит?