Kitabı oku: «Могила для двоих (сборник)», sayfa 5
Глава 10
Банкир затравленно оглянулся.
– Вы что?! – воскликнул он. – Что вы хотите сказать?! Что это я убил Бориса? Но зачем? С какой стати?!
– Мало ли какая может быть причина? – рассудительно заметила Ирина Валерьевна. – Может, он на Настю заглядывался? Могло такое быть? Могло. И мне даже вспоминается, что я заметила пару раз, как покойный с ней заигрывал…
– Глупости вы говорите! – ответила ей Татьяна. – Глупости и мерзости! Ни с кем Боря не заигрывал!
– Ну, конечно, тебе хочется думать, что он на тебя одну смотрел, – усмехнулась Кувшинова. – Влюбленные так слепы…
– Не знаю, слепы они или не слепы, только нас с Сережей вы сюда зря впутываете! – гневно произнесла Настя. – Все это одни домыслы. Борис на меня и не думал заглядываться, а у Сережи никаких конфликтов с ним не было. А главное – все то время, пока не было света, Сергей находился в комнате. Я это могу с уверенностью сказать, потому что он все время насвистывал мелодию из «Крестного отца». Хотел так меня успокоить – знает, что я эту музыку люблю. Правда, Сережа?
– Да, ты угадала, – ответил Саенко. – Только, боюсь, одного твоего свидетельства будет маловато. А больше никто моего художественного свиста, наверное, не слышал…
– А вот и нет! – внезапно произнесла Лена. – Я слышала. Ты же справа от меня сидел. Слева был Виталий, он ворочался на стуле, дышал тяжело. Я его даже спросила тихонько: «Ты что, тебе плохо?» – но он ничего не ответил. А справа Сергей сидел. И верно, я теперь вспомнила, что он все время насвистывал.
– Так что же получается? – недоуменно произнес Константин Геннадьевич. – Получается, что никто из комнаты не выходил. Но и постороннего в доме не было. И в дверь никто не входил – Лев с Павлом это проверили. Выходит, что никто убить Бориса не мог! – Он повернулся к Гурову: – Так, может, вы с Павлом все-таки ошиблись и налицо несчастный случай? А травмы, о которых вы говорите, Борис мог получить и раньше. Например, возился с катером, а на море качка, его бортом ударило – вот и травма…
– Мне бы самому хотелось, чтобы мы ошиблись и это был бы несчастный случай, – ответил Лев. – Но, к сожалению, факты говорят другое. Такие травмы нельзя получить случайно. К тому же они были совсем свежие. Для полной уверенности нам нужно найти орудие убийства. Поэтому в ближайшее время мы сосредоточимся на этом. Что же касается неудачи нашего следственного эксперимента с рассаживанием и установлением действий каждого… Я думаю, что пока нельзя делать никаких выводов.
– То есть как? – удивился Кувшинов. – Ты же сам все слышал. У всех, кто находится в этой комнате, есть алиби. У каждого есть свидетели, которые утверждают, что он из комнаты не выходил. Вот тебе и вывод: среди присутствующих убийцы нет. И в доме нет. Значит, его нет вообще. Ты, Лев, просто не хочешь признать свою ошибку.
– Давай решим так, – остановил его Гуров. – Сейчас уже поздно, скоро двенадцать. Пора спать ложиться. Ночью, я надеюсь, никому гулять по берегу озера не захочется. Пусть дверь остается закрытой до утра. Завтра утром мы возобновим поиски орудия преступления. Если до полудня мы его не найдем – режим «домашнего ареста» отменяется, и все могут передвигаться как им хочется.
– Да, передвигаться! – воскликнула Ирина Валерьевна. – Только не гулять по этому дурацкому берегу, а уехать! Немедленно уехать отсюда – вот чего я хочу!
– Боюсь, с этим у вас не получится, – покачал головой Лев. – Пока продолжается ураган, уехать отсюда никому не удастся ни по воде, ни по суше, ни воздушным путем. Тем более теперь, когда погиб механик.
– Выходит, мы здесь заперты, как звери в клетке? – воскликнула хозяйка, и в ее голосе прозвучали истеричные нотки. – Что мы попали в западню?
– Ну, западня или нет, а пока вам придется остаться здесь, – заключил Гуров. – Ладно, все свободны. Как я уже сказал, входная дверь будет заперта, и ключи останутся у Павла Петровича. Утром – скажем, часов в восемь – мы ее откроем для желающих совершить прогулку. Но только под нашим контролем. А сейчас – всем спокойной ночи.
Ответом ему было гробовое молчание. Все так же молча люди начали расходиться, и вскоре гостиная опустела, остались только Гуров с Кривобоковым.
– Ну, и что ты об этом думаешь? – спросил криминалист. – Ситуация прямо патовая. Из гостиной никто не выходил, в дом никто не входил, а значит, убить механика никто не мог. И орудия преступления нет.
– Не совсем так, – возразил Гуров. – Я уверен, что кто-то выходил из комнаты. Больше того – я это твердо знаю. Дело в том, что я протянул руку и коснулся человека, который двигался по комнате. Но только коснулся – он ускользнул от меня.
– Как это возможно? – удивился Кривобоков. – Мы же установили, что никто не вставал!
– Нет, не так, – покачал головой Лев. – Это собравшиеся здесь утверждали, что никто из них не вставал, но кто-то из них лжет. И даже, может, не один человек, а несколько. Один – убийца – покидал комнату, а еще один или двое выступают свидетелями и показывают, что говорили с ним или слышали.
– В таком случае это должны быть, скорее всего, родственники. Или это Кувшиновы, старшие или младшие, или Саенко, муж с женой, – заключил криминалист. – Но когда я начинаю думать, что это Костя с Ириной или эти милые девушки – Ксения, Лена, Настя, у меня все в душе говорит, что такого быть не может. Понимаешь, психологический портрет преступника не складывается. И потом – какой мотив? Где, когда механик мог перейти дорогу Насте, Сергею или той же Ирине? А если он перешел ее Косте, то ему проще было его просто уволить!
– Да, все правильно, – кивнул Гуров. – И тем не менее я уверен: убийца находится среди нас. Надо признать, что я давно не сталкивался с такой трудной загадкой, как это дело.
– Ну, и как же мы будем решать этот ребус?
– Через поиски монтировки, – уверенно ответил Лев. – Найдем орудие убийства – найдем и убийцу.
– И где мы будем его искать? Часть дома мы с тобой обшарили…
– Большую часть, – уточнил Гуров. – Когда мы с Костей лазили по чердакам и подвалам, я не столько следы постороннего искал, сколько эту самую монтировку. Но нигде не нашел. Значит, она может находиться только в одном месте…
– Ага, понял! – воскликнул Кривобоков. – В комнате самого убийцы, верно?
– Да, или в комнате его сообщника. Или сообщницы.
– Так ты что, завтра хочешь устроить обыск?
– Другого выхода я не вижу, – пожал плечами Гуров. – Мы с тобой, конечно, можем перерыть еще раз все подвалы и подсобки, но я уверен: это будет пустая трата времени.
– Но можно и не устраивать обыск, так сказать, официально, – заметил Кривобоков. – Просто предложить всем прогуляться, а один из нас останется и осмотрит комнаты.
– Да, этот вариант мне больше нравится, – согласился Гуров.
…Хотя перед сном Лев дал себе команду хорошенько выспаться, мозг не желал подчиняться. Спалось ему плохо. Он несколько раз просыпался, прислушивался. Завывал ветер, дождь все так же барабанил по крыше, и только эти звуки и было слышно. Наконец ему удалось крепко уснуть, даже сон какой-то приснился. И вдруг он проснулся, словно от звонка будильника, и сел на кровати.
Все так же завывал ветер, дождь, кажется, кончился, ничего больше не слышно, но у сыщика было явное ощущение, что что-то происходит. Он натянул джинсы и спустился в гостиную.
Еще с лестницы Лев увидел то, что его разбудило: входная дверь была открыта настежь! Он кинулся туда, выбежал на веранду. Огляделся по сторонам – никого. «Значит, у кого-то есть второй ключ. И он решил выйти, избавиться от улики, пока никто не видит».
Вдруг дверь за его спиной внезапно хлопнула, закрываясь, и в замке повернулся ключ. А еще чуть шевельнулись жалюзи, словно кто-то на секунду выглянул наружу. Гуров понял, что убийца его провел: он оставался в доме, а может, уже успел реализовать свой замысел и вернулся, стоял за приоткрытой дверью. Лев прошел буквально в шаге от него, а теперь остался снаружи.
«До утра я здесь явно не выдержу, – подумал он. – Надо вернуться. Но, чтобы вернуться внутрь, надо выйти наружу».
Гуров вышел из-под навеса и двинулся вокруг дома, вглядываясь в окна второго этажа. «Ага, вот это окно, ведущее на лестницу, – размышлял он, – это мое… А вот это, кажется, Павла». Подобрал с земли камешек и запустил в окно. Потом второй… Больше не потребовалось: в окне показалось лицо Кривобокова. Он мигом узнал Гурова, кивнул и скрылся.
Спустя минуту в холле вспыхнул свет, в двери щелкнул ключ, и Лев снова оказался в тепле.
– Что случилось? – спросил криминалист. – Как ты оказался снаружи?
Гуров коротко рассказал о случившемся.
– Он провел меня, что называется, на мякине. Если бы он меня не запер и я не потерял время, кидая камни тебе в окно, можно было бы поднять всех и попробовать найти человека, который недавно выходил наружу.
– Да, это можно определить по температуре рук, ног, по частоте пульса, – согласился Кривобоков.
– Но все это можно было бы сделать десять минут назад, а сейчас дыхание у него восстановилось, и мы ничего не определим. Разве что обувь…
Лев вернулся к двери и оглядел висевшие на вешалке дождевики.
– Вот, смотри. Это дождевик, в котором он выходил, – он еще мокрый. Хотя дождя сейчас нет, но морось сыплется, и дождевик влажный. А вот и сапожки – совсем мокрые…
Действительно, под дождевиком на полу стояли низкие боты большого размера. Глядя на них, Гуров покачал головой.
– Дело плохо, Паша. Преступник очень хитер и изворотлив. Видишь, он заранее предвидел, что его могут вычислить по мокрой обуви, и не стал обувать собственные ботинки, а воспользовался этими ботами – они, как видно, принадлежали покойному механику. Из своей комнаты он вышел босиком и так же вернулся обратно. Так что сейчас мы его никак не определим. Подождем до утра.
– Но что мы будем делать утром? – воскликнул Кривобоков. – Убийца, скорее всего, успел избавиться от монтировки. Теперь искать ее в доме бесполезно!
– Значит, будем искать ее снаружи. Сменится место поиска, только и всего. А сейчас – пошли спать.
…Утром, когда обитатели усадьбы спустились к завтраку, Гуров объявил, что «домашний арест» снимается и после завтрака все могут беспрепятственно выходить из дома.
– А что такого случилось, что вы решили нас выпустить из-под замка? – спросила Настя.
– Оказалось, что преступник имеет дубликат ключей от входной двери, – объяснил Лев. – Он воспользовался этими ключами, чтобы ночью выйти и, видимо, избавиться от улики. Так что теперь искать ее в доме бесполезно.
– Значит, ночью кто-то выходил? – удивилась Ирина Валерьевна. – А я вот ничего не слышала – хотя сплю плохо. Можно сказать, совсем не сплю.
– Ну, ты, мама, вечно жалуешься, что плохо спишь, а сама всегда высыпаешься, – заметила Ксения. – А я вот на сон не жалуюсь, но могу сказать, что этой ночью я что-то слышала. Мне показалось, что звенело стекло…
– Было такое, – согласился Гуров. – Это я подавал условный знак Павлу Петровичу. Мы тут ночью проводили целую операцию по поимке и задержанию убийцы. Но, к сожалению, она не увенчалась успехом.
Говоря это, он внимательно вглядывался в лица сидящих за столом. Сыщик надеялся, что убийца, так удачно заперший его на улице, выдаст себя победной усмешкой – хотя бы самой крошечной. Ведь только он один мог знать, что означают слова Гурова об «операции по задержанию убийцы». Однако лица всех оставались спокойны. Между тем Ксения продолжила свою речь:
– А еще я слышала шаги. Кто-то прошел мимо моей двери. Очень осторожно, но я расслышала.
– Ну, это опять-таки были мы с Павлом Петровичем… – начал было Гуров, но остановился. – Погодите, – сказал он, повернувшись к Ксении. – Но вы не могли слышать наших с Павлом шагов – наши окна находятся по другую сторону от лестницы, и мы в вашу сторону не поворачивали.
– Тем не менее это факт – ночью я слышала шаги, – твердо заявила Ксения.
– Да, верно, – подтвердила Лена. – Я сейчас вспоминаю: я тоже что-то слышала. Ты вечно дрыхнешь, – обратилась она к мужу, – а мне ночью не спалось. И в какой-то момент я услышала, как мимо нашей двери кто-то прошел. Я ждала, что будет дальше, но больше ничего не услышала и заснула.
– Погодите-ка, – сказал Гуров. – Дайте мне восстановить расположение комнат. Справа от лестницы живем мы с Павлом, а также Константин с Ириной. А слева – Ксения, потом Виталий с Леной и, наконец, Сергей с Настей. Стало быть, Лена и Ксения могли слышать шаги только того, кто живет дальше их от лестницы…
Взгляды всех сидящих за столом вновь, как и накануне, обратились к Сергею Саенко. Банкир покраснел, глаза у него сверкнули.
– Да что это такое! – воскликнул он, вскакивая с места, зазвенела упавшая вилка. – Вы упорно хотите представить из меня убийцу! Я твердо заявляю: никуда из дома я сегодня не выходил! И ключей от входной двери у меня нет и быть не может – я этот дом вижу в первый раз! И, надеюсь, в последний! – Он развернулся и быстро вышел из столовой. Настя поспешила за ним.
– Я вижу, Сережа как-то чрезмерно раздражен, – заметила Ирина Валерьевна, доедая десерт. – Мне кажется, это проявление чувства вины…
– Не думаю, что это чувство вины, – покачал головой Гуров. – И я не стал бы делать поспешных выводов. Мало ли что может кому-то ночью послышаться? Спасибо, все было очень вкусно. Пойду-ка я погуляю.
Он оделся и вышел наружу. Дождь, как ночью прекратился, так с тех пор не возобновлялся. Бетонная дорожка перед домом даже начала просыхать. Но небо оставалось все таким же серым, по нему быстро мчались темные тучи.
Позади вдруг хлопнула дверь. Лев обернулся, ожидая увидеть Кривобокова: он намеревался посовещаться с криминалистом, разделить окрестности усадьбы на квадраты и начать поиски монтировки, которую, как он думал, ночью выбросил преступник. Однако это был не Кривобоков: из дома, держась за руки, вышли Настя и Сергей Саенко. Они оживленно разговаривали, причем разговор у них был, как видно, веселый, потому что Настя смеялась. Но при виде сыщика супруги дружно замолчали и прошли мимо него, словно не заметив. У ворот немного посовещались и свернули в сторону озера.
«Понятно, они считают, что я заодно с Ксенией и Леной, – понял Гуров. – Думают, что я, как и все, записал Сергея в преступники. Жаль, что Настя тоже так считает. Теперь она уже не захочет со мной общаться. А с ней было интересно».
Позади вновь стукнула дверь. На этот раз это был Кривобоков.
– Ну что, будем делить угодья? – спросил он, подходя.
– Сначала давай прикинем, где стоит искать, а где не стоит, – предложил Лев. – Будем исходить из того, что преступник, с одной стороны, хотел спрятать улику как можно надежнее, а с другой – торопился. Значит…
Он не успел закончить свое рассуждение. Со стороны озера показалась спешно поднимавшаяся по лестнице Настя. Добежав до друзей, она воскликнула:
– Там… в озере… там лежит палка…
– Какая палка? – не понял Кривобоков.
– Ну, та, что вы ищете, – сказала девушка. – Кажется, неглубоко. Жаль только, что вы нас тут не обыскали. А то подумаете, что это мы принесли и бросили.
– Я этого и не думаю, – ответил Гуров. – Ну, пойдемте смотреть вашу находку. Говорите, она лежит неглубоко?
Глава 11
Они втроем спустились к Байкалу. Волнение на озере немного улеглось, а здесь, в заливе, оно было еще слабее. У самого обреза воды стоял банкир Саенко. Когда сыщики подошли, он ничего не сказал и демонстративно отошел в сторону. Настя встала на его место и указала на воду:
– Вон, смотрите! Видите?
Гуров вгляделся – и действительно, буквально в трех метрах от берега на каменистом дне лежал прямой железный стержень. Правда, увидеть его можно было, только если приглядеться.
– Мне кажется, здесь не очень глубоко, – сказала девушка. – Если хотите, я могу слазить. Только купальник надену.
Однако Гуров припомнил разговор, который состоялся у него в самый первый день с Костей Кувшиновым, и покачал головой:
– Нет, вы ошибаетесь. Мне Кувшинов говорил, что здесь прямо возле берега то ли пять, то ли шесть метров. Так что надо не просто в воду зайти, тут нырять придется. А потом подниматься на поверхность, неся довольно тяжелую вещь. Надо подумать, как туда добраться…
– И думать надо быстро, – заметил Кривобоков. – Того и гляди, снова начнется дождь, поднимется ветер, и лезть в воду будет совсем неприятно.
– Над чем размышляем? – раздался позади них голос Константина Кувшинова. – Или просто любуемся пейзажем?
– Да нет, не пейзажем, – ответил Гуров, – а железной палкой на дне озера.
– Палка? Какая палка? – встревоженно спросил Константин Геннадьевич. Он спустился к воде, взглянул вниз на воду, и лицо его заметно вытянулось. – Да, действительно, это монтировка… – пробормотал он. – Кажется, Борис такой пользовался… Так вам надо ее достать?
– Да, надо, – кивнул Лев.
– Тогда я пойду, надену гидрокостюм. У меня есть такой, я иногда с аквалангом спускаюсь. Тут акваланг не потребуется, а костюм пригодится – от холода защитит.
Он ушел, и его не было минут пятнадцать. Снова начал накрапывать дождь, усиливающийся с каждой минутой. Супруги Саенко тихо поговорили о чем-то и направились к дому. У самых дверей они встретились с Кувшиновым: в резиновом гидрокостюме, он спускался к берегу. Подойдя к воде, надвинул на лицо маску, шагнул вперед (причем сразу погрузился по колено), затем мягко перевернулся и нырнул.
Гуров видел, как хозяин усадьбы достиг дна, схватил железный стержень и вынырнул. Спустя минуту он уже вылез на берег и протянул Гурову предмет, который держал в руке.
Это действительно была шоферская монтировка – крепкая, длиной около полуметра, один конец слегка сплющен, чтобы удобно было снимать покрышки с дисков. Кривобоков взял ее из рук Гурова и сказал:
– Жаль, конечно, что у меня с собой нет анализатора, тогда бы я сразу смог определить, была на этой вещи кровь или нет. Но приложить ее к пролому на черепе я смогу, и к остальным ранам тоже. Тогда кое-что прояснится…
– Кое-что прояснится уже сейчас, – поправил его Гуров. – Причем это «кое-что» – очень важное. Теперь можно уверенно утверждать, что Бабченко именно убили. Потому что иначе нельзя объяснить, зачем кому-то потребовалось вставать среди ночи, выходить под дождь, чтобы забросить эту палку в Байкал.
– Да, ты прав, – согласился Кувшинов. – Зря я на тебя наговаривал. Мне только одно непонятно: почему убийца бросил улику так близко от берега? Забрось он ее метров на десять-двенадцать, и мы бы нипочем монтировку не разглядели.
– А ты поставь себя на его место, – ответил Лев. – Ночь. Темно, ни зги не видать. Зажечь фонарик он боится – если в доме кто-то не спит, его сразу увидят. Времени у него в обрез – опять-таки, а вдруг кто-то не спит? Забросить монтировку подальше, конечно, хочется, но для этого надо подойти вплотную к воде, а если шагнешь, не рассчитав, – сразу очутишься в воде сам, причем глубоко. Думаю, последние шаги перед обрезом воды он не шел, а крался, наклонившись… – Он вдруг наклонился и, не обращая внимания на припустивший дождь, стал разглядывать каменистый берег.
– Что ты ищешь? – хором спросили его Кувшинов и Кривобоков.
– Так, просто смотрю… Вдруг он что обронил? Ночью мог не заметить…
Лев развернулся, прошел еще немного, воскликнул неожиданно «Ага!», наклонился и что-то поднял с земли. Остальные шагнули к нему. Он держал в руке узенький черный тюбик. Это была тушь для ресниц.
– Это что же получается? – недоуменно спросил Кувшинов. – Что убийца – женщина?
– Может быть, – сказал Гуров. – Может, убийца, а может, его пособница. Она сама не убивала, но ей почему-то было удобнее выкинуть улику. Во всяком случае, без женщины тут не обошлось. – Он бережно завернул тюбик в полиэтиленовый пакет и положил в карман.
– Так что же получается, выходит, преступник не один?! – воскликнул изумленный Кувшинов. – Их двое?
– Мне с самого начала так казалось, – ответил Гуров. – И знаешь почему? Потому что, только имея сообщника, можно обеспечить себе алиби. Но пока что это лишь домыслы, все может обстоять иначе. Преступление мог совершить и один человек, только очень хитрый. А тюбик он нам подбросил нарочно, чтобы сбить со следа.
– А могла женщина убить Бориса? – спросил Кувшинов, по очереди поглядывая то на Гурова, то на Кривобокова.
– Вряд ли, – задумчиво произнес криминалист, покачивая в руке монтировку. – Чтобы нанести этой штукой удар нужной силы, необходимо быть достаточно сильным человеком. И потом, мы знаем, что убийце не удалось застать Бабченко врасплох, он обернулся, пытался сопротивляться, возникла схватка. Нет, женщине, если только она не обладает специальной подготовкой, это не удалось бы.
– Я тоже так думаю, – согласился Гуров. – Ну, спасибо, Костя, что помог добыть улику. А теперь давайте все-таки вернемся в дом, в то я уже порядочно промок.
Они повернулись и направились к дому. В холле было пусто и тихо – видно, все сидели у себя по комнатам. Гуров заявил, что найденный тюбик он будет держать у себя.
– Кстати, про этот тюбик, – заметил криминалист. – Интересно, откуда у тебя в нужный момент взялся полиэтиленовый пакет? Ты что, заранее знал, что мы что-то найдем?
– Да нет, не знал, конечно, – ответил Лев. – Просто привычка. Я всегда, когда выхожу на поиски улик, беру с собой какую-то тару.
– Теперь, зная марку этой туши, мы легко сможем вычислить хозяйку, – сказал Кувшинов и тут же помрачнел.
Гуров понял, почему: почти все женщины в доме приходились ему родственницами.
– Нет, это может оказаться не так легко, – покачал он головой. – Если марка известная, раскрученная, то ею могут пользоваться несколько дам. И опять же, это лишь косвенная улика. Тюбик могли и подбросить, чтобы вызвать подозрение против какой-то женщины. Как уже вызвали подозрение против Сергея Саенко.
– Так ты считаешь, что Саенко тут ни при чем? – спросил Кувшинов.
– Ну, совсем уверенным в этом быть нельзя, но мне кажется, что так. Послушай, Костя, у меня к тебе просьба…
– Да, говори.
– Тебе было бы удобней, чем другим, выяснить, кто из женщин пользуется такой же тушью, что мы нашли, – сказал Гуров. – Повторю: само по себе это еще ни о чем не говорит. Просто мне бы хотелось иметь такую информацию.
Кувшинов вновь помрачнел, но твердо произнес:
– Хорошо, я посмотрю. А пока пойду переоденусь, замерз я в этом костюме.
– Ну, что, Паша, пойдем прикладывать нашу находку к трупу? – повернулся Лев к Кривобокову.
– Да, пошли, – согласился криминалист, и они отправились в подвал.
Там Кривобоков начал примерять найденную улику к телу погибшего механика: сначала к голове, затем к руке и плечу. Он долго этим занимался, что-то замерял, затем выпрямился и сделал свое заключение:
– Да, Борис Бабченко, несомненно, был убит этой монтировкой. Убийца держался вот за этот конец, а бил той стороной, которая загнута.
– Теперь скажи мне, хорошенько подумав: могла ли это сделать женщина? – спросил Гуров.
– Думаю, что нет, не могла. Если только не занималась специально тяжелой атлетикой или карате. И Сергей Саенко, кстати, тоже не мог.
– Почему? Разве он такой слабый? Мне так не показалось, – заметил Лев.
– О его силе ничего сказать не могу, а вот его рост я себе представляю. В нашем банкире не больше ста семидесяти сантиметров. А в убийце должно быть не меньше ста семидесяти семи-восьми. А лучше – сто восемьдесят.
– А, ты судишь по ранам! – догадался Гуров.
– В основном – по ране на плече, – уточнил криминалист. – Она, видимо, была нанесена в первую очередь, еще когда механик стоял на табурете. Именно этот удар и свалил его на пол. Так вот, человек, который произвел этот удар, был выше Бабченко, в этом у меня нет никаких сомнений. Потом, когда механик упал, его ударили второй раз – теперь уже по пальцам, и потом был нанесен третий удар, оказавшийся смертельным. Тут уже о росте убийцы судить трудно.
– Тогда у нас остается фактически всего двое подозреваемых: это отец и сын Кувшиновы, – заметил Гуров. – Если только не подозревать самих себя. Но сначала давай все же отработаем «женский» вариант. Все наши женщины производят впечатление достаточно хрупких и женственных. Но так ли это на самом деле? Ведь сила не всегда проявляется наглядно…
– Это верно, – произнес Кривобоков. – Вот хотя бы взять тебя. На вид ты не силач, но я знаю, каков ты в деле.
– Да у многих людей так. Тяжелую атлетику или, скажем, рестлинг оставим в стороне. А вот если женщина регулярно занимается в зале, причем не только делает растяжку, но и работает на тренажерах, силы у нее вполне достаточно, а внешне это не слишком заметно.
– Согласен, – кивнул Павел. – Тогда… Тогда можно исключить, пожалуй, только Ирину Валерьевну. Все-таки возраст…
– Нет, я не стал бы ее исключать, – задумчиво проговорил Гуров. – Не забывай, что она в прошлом балерина. То есть человек, привыкший к постоянному тренингу. И я слышал, что она занимается фитнесом.
– Значит, что же получается? – подвел итог Кривобоков. – Убийство могли совершить отец и сын Кувшиновы, а также Лена, Настя, Ксения и Ирина Валерьевна.
– Ты еще забыл добавить Татьяну, кухарку, – напомнил Лев.
– Но ведь погибший был ей близким человеком! – возразил криминалист. – Помнишь, как она о нем говорила?
– Помню, конечно. Но ведь мы, Паша, с тобой оперативники. А значит, знаем, что люди склонны скрывать свои подлинные чувства и изображать несуществующие. Каких только душераздирающих историй о «великой любви» и «ужасной скорби по убитому» мне не пришлось слышать! Причем охотнее всего такие истории рассказывали как раз убийцы… Так что Татьяну из числа подозреваемых исключать никак нельзя.
– Таким образом, у нас семеро подозреваемых, из них пять женщин.
– Совершенно верно. И обрати внимание на то упорство, с каким они переводят наше внимание на Сергея Саенко.
– То есть кто-то из них врет?
– Несомненно. Кто-то его сознательно топит. Именно это упорство, совпадение свидетельств, когда все стали говорить, что слышали шаги со стороны комнаты Саенко. Я тогда уже решил, что что-то тут не так.
– То есть врут или Лена, или Ксения, или Ирина Валерьевна?
– А может, все вместе. Может, все Кувшиновы находятся в сговоре, – пожал плечами Гуров.
– Ну, это ты загнул! – покачал головой криминалист. – Зачем тогда Косте нам помогать, лезть в ледяную воду?
– А что ему оставалось делать? Сказать, что он тут ни при чем? Тогда бы он увеличил наши подозрения. А сейчас, как видно, перетянул тебя на свою сторону.
– Но зачем, скажи на милость, Кувшиновым убивать своего механика? – недоумевал Кривобоков. – Как ты это объяснишь?
– Очень просто. Есть такое слово «шантаж». Думаю, оно тебе известно. Ты уверен, что Костя ведет свой бизнес, не нарушая никаких законов? Я вот не уверен. Или, скажем, не Костя, а его сын. Или дело не в бизнесе, а в амурных связях. Допустим, у одного из мужчин есть интрижка на стороне, и Бабченко стало об этом известно, и он взял своих хозяев за горло. Могло такое быть?
– Все могло быть, – ответил Кривобоков. – Только такая вещь, как шантаж, не очень вяжется с характером Бабченко, насколько я его успел узнать. Не согласен?
– Да, не вяжется, – был вынужден согласиться Гуров. – Но мало ли что бывает… Или, допустим, не было шантажа. Просто механику случайно стала известна какая-то семейная тайна, которую Кувшиновы очень хотели бы скрыть. Вот они и решили скрыть самым простым и надежным способом…
– Да, такое возможно… – подумав, кивнул криминалист.
– Хорошо, давай примем это как рабочую гипотезу, – предложил Лев, – и давай теперь серьезно, не спеша поразмышляем, кто же мог убить Бабченко.
– Давай. Версию о неизвестном, который непонятно как проник в дом, убил механика, а потом испарился, словно облако, мы отвергаем?
– Отвергаем, – подтвердил Гуров.
– Сергея Саенко из число подозреваемых исключаем? Во-первых, потому что ростом не вышел, а во‑вторых, из-за того, что остальные его так усердно топят?
– Боюсь, как бы не вышло ошибки… Возможно, мы…
Тут Лев замолчал, прислушался и сделал Кривобокову знак, чтобы тот начал что-нибудь говорить – все равно что. Криминалист сразу понял и сказал погромче:
– Да, тут есть возможность ошибки, но надо принять эту версию, чтобы…
Пользуясь его речью, как шумовым прикрытием, Гуров на цыпочках двинулся к двери – войдя в ледник, он оставил ее приоткрытой. За ним последовал Павел. Им оставалось пройти около метра, когда дверь вдруг захлопнулась, словно сама собой, и послышался звук задвигаемого засова. Гуров кинулся к двери и забарабанил в нее. Ответом ему была тишина. А вслед за этим в подвале погас свет.
