Kitabı oku: «Потрошитель человеческих душ»

Yazı tipi:

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Глава 1

Черная «Ауди»-«семерка» лихо шла со стороны Рязани, со скоростью, явно превышающей сто километров в час. Не притормаживая, она вышла на разделительную полосу и начала обгонять колонну иногородних фур. Встречные машины жались к обочине, отчаянно сигналили, мигали светом фар, но водителя иномарки, казалось, абсолютно не волновала создаваемая им аварийная ситуация. Сбавив наконец скорость и свернув с трассы к Турлатово, «Ауди» взвизгнула резиной и снова понеслась в сторону аэропорта.

Рейс из Уфы прибыл без опозданий. Когда пассажиры потянулись через терминал, навстречу им из зала ожидания вырвалась ликующая толпа, потрясающая флагами, самодельными транспарантами и букетами цветов. Встречали какую-то спортивную делегацию, но одному молодому человеку явно было не до спортсменов. Высокий, смуглый, с темными волнистыми волосами, он напоминал голливудского актера своей манерой стоять, поворачивать голову. Позер, бабник и наверняка имеет много денег, которые нажиты не совсем праведным путем, – это первое, что приходило в голову женщинам, чье внимание он невольно привлекал.

– Равиль! – призывно поднял руку молодой человек и поспешил к толпе пассажиров.

Невысокий мужчина с большим кейсом в руке махнул в ответ и задрал на лоб темные очки. Они встретились у высокого окна, выходящего на площадь с цветниками, обнялись, символично прижавшись сначала одной щекой друг к другу, потом второй.

– Ну как долетел? – поинтересовался молодой человек.

– Никогда не думал, что спортсмены столько пьют, – усмехнулся Равиль.

Разговор пошел о самолетах, аэропортах, сервисе и комфорте пассажиров. Спустя несколько минут черная «Ауди» вырулила со стоянки и понеслась в сторону Рязанской трассы.

– Ну, что ты мне скажешь насчет сроков, Мирон? – наконец перешел к какому-то делу Равиль, облокотившись рукой о спинку сиденья. – Время сейчас очень подходящее, очень подходящее, чтобы сделать вброс на рынок.

– Я сказал! – с уверенной ухмылкой заявил Мирон. – Сейчас ты увидишь мои сказочные сады.

– В смысле? – насторожился Равиль. – Ты что, выращиваешь все под открытым небом?

– Ну-ну-ну! – рассмеялся Мирон. – Семена элитные, условия требуются идеальные, иначе декларируемого урожая не дождешься. А я в теплицы знаешь сколько бабла втюхал!

– Теплицы?

– Конечно. У меня тепличное хозяйство. Парочка для огурцов, парочка для помидор, а остальные несут «золотые яблочки».

– Ну ты даешь, – недоверчиво, но все же как-то одобрительно покачал головой Равиль. – И что? Получается?

– Не то слово. Совершенно другой эффект! И гарантия от природных катаклизмов, от глобального потепления, как сейчас говорят. Если хочешь, то и от конца света.

Молодые люди довольно засмеялись. Мирон оторвал правую руку от руля и похлопал по приборной панели:

– А вот этот агрегат я взял весной. Как тебе гарантия успеха нашего предприятия?

– Ты не зарывайся давай! – осадил Мирона Равиль. – Засветишься раньше времени со своими доходами – наживешь беды.

– Да ладно, – махнул рукой Мирон и пропел буквально: – У меня все схвачено и вовремя проплачено! Участковый вовремя получает пакетики со свежими овощами, премиальный фонд ему обеспечен, а больше к нам никто не суется…

– Пошли, Лев Иванович! – Крячко озабоченно посмотрел на настенные часы, потом на Гурова, который яростно стучал пальцами по клавиатуре компьютера.

Их рабочий кабинет выходил окном на восток, поэтому в начале рабочего дня в помещении всегда было солнечно. Гурову это очень нравилось, и обычно по утрам он находился в благодушном настроении, усаживаясь в кресле, чтобы видеть красноватый диск солнца, встающий над многоэтажками на Большой Якиманке. Крячко давно замечал за Львом Ивановичем это утреннее настроение: иронично-благодушное, с потребностью пофилософствовать. Было ощущение, что утро Гуров любил, любил как-то по-своему, и, несмотря на возраст и значительный стаж работы в уголовном розыске, все еще верил, что предстоящий день может принести нечто новое, интересное, позитивное.

Сам Крячко не особенно верил в жизненный позитив, хотя по натуре был бо́льшим оптимистом, чем его начальник. Не унывать, верить, что и это пройдет, что пробьемся, переборем и переживем. У Гурова же характер был сложнее. То ли эмоций добавляла жизнь с Марией Строевой, известной театральной актрисой, то ли это его врожденная черта. Он мог неожиданно замкнуться, стать молчуном, вынашивая какую-то очередную идею или разрешая сложную оперативную задачу, мог быть язвительным, даже занудливым, остро переживая какую-то неудачу. Но чего у полковника Гурова не отнять, так это то, что он в любом состоянии и в любом настроении был верным другом и умным матерым опером. Его работоспособность ни в коем случае не зависела от настроения.

Сегодня Гуров заявился на работу в половине восьмого, буркнул приветствие Крячко, проигнорировал необычно теплое и ласковое июньское солнце над крышами домов и сразу засел за компьютер. Он хмуро бросал взгляды на набираемый текст, на клавиатуру, откидывался на спинку кресла и смотрел в потолок, покусывая нижнюю губу.

– Лев Иванович, – во второй уже раз позвал Крячко от двери, – пошли, а то нарвешься. Орлов сегодня не в духе.

– Иди, иди, Стас, – махнул рукой Лев. – Я сейчас.

Крячко улыбнулся, пожал широкими плечами и вышел. В приемной генерала Орлова толпились офицеры в ожидании начала планерки. Когда их позвали, офицеры с шумом зашли в кабинет и стали рассаживаться по своим раз и навсегда заведенным местам за длинным столом. Орлов смотрел из-под бровей и барабанил пальцами по крышке стола. Наконец в кабинете воцарилась некая выжидательная тишина. Орлов задумчиво смотрел на пустое кресло, где недоставало Гурова, и молчал. Наконец он как бы очнулся и вопросительно глянул на Крячко. Тот улыбнулся извиняющейся улыбкой и кивнул. Мол, бежит Лев Иванович, уже бежит.

Гуров ворвался в кабинет, хлопнув дверью, бросил дежурные слова «разрешите» и «виноват» и прошел на свое место, поглаживая несколько листов бумаги с отпечатанным на принтере текстом и какими-то графиками и таблицами.

Начиналась утренняя планерка в Главном управлении уголовного розыска МВД. В силу своей специфики Главк не просто отвечал за работу территориальных органов по всей стране, не просто обязан был оказывать организационно-методическую помощь подразделениям. Главк в полной мере должен был курировать и непосредственно участвовать в оперативной работе. Особенно, когда это касалось особо тяжких преступлений, серийных преступлений, розыска различного рода маньяков, преступлений против представителей органов власти и многого-многого другого. Главк – это рука на пульсе криминальной ситуации в стране, это мозг и центральная нервная система.

И, как обычно, планерка начиналась со сводки за прошедшие сутки. Столько-то совершено по категориям и по регионам, столько-то раскрыто по горячим следам, что отмечалось положительно в плане организации взаимодействия структурных подразделений, а столько-то по агентурным данным, что поощрялось особо, как личная заслуга оперативного состава. Отдельно анализировалась информация по выявленным, разобщенным и ликвидированным ОПГ, а также ситуация в Москве и Московской области.

Орлов заметил настроение своего старого друга и лучшего сотрудника Главка. Он посматривал на Гурова, видел, как тот скептически усмехается в ответ на некоторые сообщения, иногда хмурится и качает головой. Что-то в этой голове сегодня было. Новое и важное. Орлов хорошо знал Гурова еще по совместной работе в МУРе. Не сразу тогда поладили молодой капитан Гуров и подполковник Орлов. А потом их отношения переросли в дружбу, которая длилась вот уже много-много лет, даже теперь, когда Орлов стал генералом и перетащил Гурова и Крячко к себе в Главк.

Это был полезный тандем: Гуров и Крячко. Два полковника дополняли друг друга, стимулировали друг друга, создавали атмосферу творчества, плодотворного анализа, незаурядной энергии. Станислав Крячко давно и сразу принял лидерство Гурова как должное и как естественное. Ему нравилось работать с Гуровым, нравилась сама работа, и он понимал свою незаменимость в этом тандеме.

Гуров был мозгом, генератором идей, ходячей аналитической лабораторией, Крячко же – настоящий опер, по-мужицки хитрый, кряжистый, хваткий в прямом и переносном смысле. Ходячая кладезь оперативного опыта и оперативной информации. Он помнил все и всех. Был вхож в любой кабинет, и не только своего министерства. Мог черта лысого достать и склонить в кратчайшие сроки к сотрудничеству. И при этом был незаменимым талантливым помощником, вторым человеком, но с какой огромной буквы!

Наконец Орлов не выдержал гуровской пантомимы и поинтересовался:

– У Льва Ивановича особое мнение? Я так понимаю, что касательно наркоканалов?

– Так точно, – пробурчал Гуров, не поднимая глаз. – Если позволите, я могу доложить, пока мы не ушли далеко от темы.

– Слушаем вас, – кивнул Орлов.

– За последние месяцы сводки по слабым наркотикам весьма однообразны. Ни для кого из присутствующих не секрет, что девяносто девять процентов пристрастившихся к употреблению марихуаны, гашиша и иного травяного зелья неизбежно переходят к употреблению сильных наркотиков, таких, как героин. Это ступень! Неизбежная и страшная. Это понимаем мы, это понимают наркодельцы, потому и процветает соответствующий бизнес. Извините за черный юмор, это как детско-юношеские спортивные школы, которые готовят претендентов для школ высшего спортивного мастерства.

– Все? – язвительно спросил Орлов.

– Что касается постановки проблемы, то все, – парировал Гуров. – А что касается коррупции, очковтирательства, системы отписок наверх – это наш фронт работы. Работа на местах ведется слабо, спустя рукава. Я уж далеко не хожу, но и в обозримом расстоянии от Москвы у нас дела идут из рук вон плохо. Я несколько дней анализировал данные по перемещению зелья, по вскрытым каналам и точкам распространения, по химическому составу. Выводы, товарищ генерал, я бы хотел доложить после планерки, чтобы не отрывать товарищей от работы. Речь идет о географической локализации источника.

– Хорошо, задержишься, – кивнул генерал.

Планерка закончилась, поручения розданы, замечания сделаны. Офицеры, шумно двигая кресла, покинули кабинет. Крячко откашлялся и развалился в кресле с видом хозяина.

– Наконец-то и я буду посвящен в святая святых, – важно произнес он, закатывая глаза к потолку. – Торжественный момент!

– Стас! – недовольно проговорил Гуров, наблюдая, как генерал пьет какую-то таблетку. – Стас… я был не готов. Нужно было все осмыслить, очертить, сформулировать. Что ты в самом деле!

– Так, – прокашлялся Орлов и вернулся к столу для заседаний. – Давай, что ты там придумал.

– Петр, – Гуров очень многозначительно постучал костяшками пальцев по столу, – отнесись, пожалуйста, серьезно к тому, что я расскажу. Это не бзик, как думает Стас, и не приступ язвы желудка. Кстати, что с тобой сегодня? И вид не очень, и таблеточки.

– Изжога, – скривился Орлов. – Всего лишь изжога, но причины бывают разные. В данном случае они внешние. Опять в нашей конторе полетели головы с большими звездами на плечах. И теперь верховное руководство на всех уровнях активно прикрывает собственные задницы чугунными сковородками, подставляя направо и налево ближнего своего и дальнего тоже.

– Когда это генерал Орлов боялся клеветников, дармоедов и другую шушеру? – задал Крячко вопрос в пространство. – Генерал Орлов, помнится, всегда был выше всего этого и во главу угла ставил только интересы дела. Стареешь, что ли, Петр?

– Вы больно молодеете, – проворчал Орлов. Потом посидел немного, угрюмо уставившись в крышку стола, и посмотрел на друзей. – Я в самом деле страшно устал. Работать становится все тяжелее и тяжелее, особенно после этой идиотской реформы. Если честно, знаете, чего мне больше всего хочется?

– Догадываюсь, – усмехнулся Гуров.

– Во-во, – улыбнулся наконец Орлов. – Ты, как всегда, прав, Лев Иванович. Позвать вас двоих, скинуть мундир, отвезти к себе домой и выпить как следует. И чтобы молодость повспоминать, и чтобы картошечка с лучком, жареное мясо, соленые огурчики и груздочки сопливенькие в блюдце.

– Изжога, – нейтральным голосом напомнил Крячко.

– Фу на тебя! – с досадой бросил Орлов. – Ладно, с груздочками обождем, а сейчас давайте в темпе про коноплю. Что ты там нарыл, Лев?

– Смотрите, ребята. – Гуров встал и подошел к карте Европейской части России, которая висела на стене. – На сегодняшний день мы имеем по оперативным данным сведения о следующих каналах травки…

И он стал показывать и рассказывать, как соотносил направления каналов поставки этой дряни, объемы поставок, причастность местных жителей, а отнюдь не транзитников. Как свел в одну схему данные о химическом составе транспортируемого и распространяемого зелья. И как сделал вывод, что крупный источник травы находится совсем неподалеку.

– Таким образом, я считаю, что конопля выращивается где-то под Рязанью. И именно в пригородах, а не в одном из отдаленных районов.

– Подожди, ты же сказал, что конопля среднеазиатская? – остановил его Орлов.

– Открой Интернет и посмотри, сколько и каких семян сегодня предлагается. Просто плати деньги и жди посылку по почте. Тоже мне, проблема.

– А почему ты считаешь, что выращивают зеленую массу именно в пригородах Рязани, а не в какой-нибудь деревне?

– Это же элементарно, Петр. Любое сельскохозяйственное производство в глубинке на виду. А в пригородах, в условиях селитебной перегрузки можно спрятать что угодно. Там и пригородные плодовые хозяйства, там и дачные массивы, там черт ногу сломит. Это же «принцип желтого ботинка».

– Что?

– «Принцип желтого ботинка», – пояснил Крячко. – Изобретение Гурова. Ботинок выделяется, если его поставить в одном ряду с тапочками. Желтый ботинок выделятся в череде однообразно черных и так далее. Понимаешь?

– Тапочки надо прятать среди тапочек, а ботинок среди ботинок? – с иронией посмотрел на полковников Орлов. – Я думал, что они там делом в кабинете занимаются, а они шарады и скороговорки придумывают. Лоботрясы!

– Не скажи! – запротестовал Крячко.

– Стой, Стас! – отмахнулся Гуров. – Петр, я делал запрос в рязанский региональный Главк и ничего утешительного не получил. Все у них хорошо, все у них замечательно. Туда надо ехать и на месте организовать всю работу. Толкач нужен! Не забывай, что мы по обороту наркотиков занимаем первое место в мире.

– Это как считать, – запротестовал Крячко. – Если на душу населения, то первое место занимает Колумбия, а если по общему объему на единицу времени…

– Ладно, – кивнул Орлов. – В конечном итоге у нас на шее все равно висит московский канал, и с нас за него спросят. Точнее, меня. Хорошо, доказал! Только Стаса я тебе не дам, у него и тут работы хватит. Один поедешь. К тому же тебе ведь координатор тут на месте нужен. До меня тебе не дозвониться, а Стас разрулит в любой ситуации и раздобудет тебе оперативно любую информацию.

Крячко молча развел руками.

Жену Лев застал сидящей в задумчивости над чемоданом. По всей комнате были разложены платья, костюмы, брючки и блузки. Решалась проблема: как можно при минимальном количестве вещей, взятых с собой, выглядеть вполне прилично. Гуров подошел, сел рядом и обнял Машу за плечи.

– Не кручинься, красна девица, – голосом сказителя произнес он, – сейчас лето, и можно обойтись минимумом одежды.

– Купальником? – улыбнулась Маша. – Закрытый – для холодной погоды, открытый – для жаркой! Есть будешь? Я тебе там на неделю мяса натушила и щей дня на три. Потом будешь покупать полуфабрикаты и пользоваться микроволновкой…

Лев зажал ей рот ладонью и поцеловал в щеку.

– Я не буду есть, я буду смотреть на твою фотографию и предаваться печали.

– Ты будешь пропадать допоздна на работе, – обреченно подсказала Маша, – а потом вообще уедешь в командировку.

– Волшебница, – с удовольствием сказал Гуров, – ясновидящая. Только ты в очередности ошиблась: сначала командировка, а потом все остальное.

– Когда? – всплеснула руками Маша и оттолкнула мужа.

– Завтра. В Рязань.

– Господи, а кому я мяса натушила?

– А пойдем съедим его сейчас, – тоном заговорщика прошептал Лев, – тайно и все без остатка.

– Пойдем лучше чайку попьем, – предложила Маша и потрепала его по редеющим волосам.

Они не стали пить чай, а достали бутылку мартини, фрукты, распечатали коробку конфет и устроили себе прощальный пир. Маша рассказывала театральные байки и хохотала в полный голос. Гуров любовался женой и отпускал шуточки в адрес молодых актеров. Вполне нейтральная тема, никак не связанная с двухмесячной разлукой.

– Они скоро задвинут вас, – сетовал Гуров, – вы – старая школа, а у них новое видение, новое прочтение старых текстов.

– Лева, ты ничего не понимаешь в театральном искусстве. Я же тебе говорила, что театральное образование базируется именно на старой традиционной школе. Есть новые веяния, есть все, но теория не меняется. Ты сначала научись, а потом будешь импровизировать и рассуждать, что нужно современному зрителю.

– Согласен, но они у вас уже считают, что постигли секреты мастерства и пришло время по-иному посмотреть на традиционное искусство.

– К счастью, существуют традиции театра, настоящие режиссеры, а молодежь… молодежь она пока реализует себя на театральных капустниках и на различных молодежных тусовках. У нас есть один парень, я тебе рассказывала…

– Ветров?

– Да, Костя Ветров! Талантливый, многогранный, но беда в том, что он слишком рано хочет многого, рвется на части, пытается попробовать все и сразу. У него сейчас идет борьба со «звездной» болезнью. С одной стороны, доводят поклонницы, а с другой стороны, дороже все-таки творчество как таковое, а не пустые тусовки с элементами языческого поклонения идолу. Будет желание, если тебе интересна жизнь некоторых слоев нынешней молодежи, найди в Интернете его сайт. Там очень любопытные дискуссии проходят на форуме.

– Виртуальные тусовки? Вполне в духе времени. У них не хватает времени даже на живое общение.

– Не зуди, Лева, это же очень здорово, когда у человека совсем нет свободного времени. Тем более у молодого человека. Ты когда уезжаешь?

– Вечером. Поздно. Новороссийским.

– В половине первого ночи?!

– Ну, не получается по-другому! Дела.

– Лева! – испуганно и смешно вытаращила на него глаза Маша. – Я же забыла – у меня фен сгорел!

– Вот проблема, – рассмеялся Гуров. – Нешто поехать в гипермаркет и привезти тебе новый?

– А поехали кататься по ночной Москве, – вдруг предложила Маша. – Хотя… Ладно, тебе завтра рано вставать, а потом еще в командировку ехать. А давай я с тобой? В гипермаркет. Там сейчас, наверное, пусто, и наши шаги будут гулко отдаваться эхом под мрачными сводами…

За Машей утром пришла машина, а Гуров уехал на работу, потом позвонила Маша и сообщила, что они сели в поезд, что поезд тронулся и что она забыла зарядник для телефона, но на вокзале умудрилась в киоске купить другой. Они посмеялись немного, а затем начались рабочие будни.

Вернувшись вечером домой, Гуров включил на кухне телевизор, с аппетитом посмотрел на тушеное мясо, овощной гарнир и решительно открыл холодильник.

После пятидесяти граммов ледяной водки настроение изменилось в лучшую сторону. Он с удовольствием поужинал, вымыл посуду и хитро посмотрел в сторону гостиной. Маша строго внушала ему, что подолгу, да еще по ночам, не стоит сидеть за ноутбуком. Это был ее подарок ему на день рождения – мощный четырехъядерный, с большим экраном и всякими современными наворотами. Вот и есть чем отвлечься и на чем скоротать время до поезда.

Как Лев ни старался, мысли упорно возвращали его к предстоящей командировке. Он пробегал по своей схеме, еще раз анализировал основные ее узлы, а рука, двигая «мышкой», уже открывала «Одноклассников». Зарегистрировался там Гуров совсем недавно, из истинных одноклассников нашел только двух девчонок. Девчонок условно, потому что это были толстые тетки. Сознавать, что школьные годы теперь уже окончательно в прошлом, было несколько грустно. Пока одноклассники менялись с возрастом не так сильно, таких ощущений не возникало. И…

О-о! Новичок! Да это же Юрка Калинин!

Маленький квадратик на фотографии мигал, показывая, что человек находится на сайте. Улыбаясь, Гуров набрал сообщение Юрке и отправил. Ответа не было долго, возможно, Калинин уже вышел из Сети, но вот наконец Юрка ответил.

– Левка! Здорово! Тебя и не узнать, раздобрел, солиднее стал. Как ты?

– Нормально. С тех пор как мы виделись с тобой во время твоего приезда в Москву, все без изменений.

– Ты все в легендарном МУРе? Мы почему-то еще в школе знали, что ты пойдешь по стопам отца-генерала.

– Нет, уже не в МУРе, но в той же системе. Юр, я тут в командировку завтра еду. И в Рязань! Может увидимся, посидим, повспоминаем.

– Отлично! Только не может, а обязательно. Теперь моя очередь тебя принимать. Про гостиницу и не заикайся, остановишься у меня…

Это было приятно, да и гостиницы Гурову за столько лет командировок уже порядком осточертели. И «посидеть» лучше в домашних условиях, а не где-то, откуда потом надо еще поздно возвращаться. И жена у Юрки, помнится, милейшая женщина, и дочь теперь уже, наверное, совсем взрослая. А он изменился! Сухой стал, как палка, щеки ввалились. Калинин никогда толстым и не был, но теперь точно выглядел как жердь. Да-а, меняет всех жизнь!

Хорошее настроение располагало полазить в Интернете, посмотреть новости. А ну-ка, что там Маша говорила про молодое дарование в их театре? Найдем-ка Константина Ветрова.

Сайт нашелся довольно быстро. Оформление было не ахти какое, а вот форум пестрил очень интенсивной перепиской. Причем сам Ветров участвовал в общении не так уж и часто. Некогда или ниже достоинства? Гуров посмотрел на фотографию-коллаж и покусал нижнюю губу. Симпатичный парень, самовлюбленность из него не особенно лезет. Скорее, если так можно сказать, он просто трезво оценивает свои способности как высокие. Ну, флаг ему в руки и успехов в творчестве!

Что это они тут обсуждают? Современные тенденции в театральном искусстве. Понятно, почему Ветров в диалоге не участвует! Бред ребятишки несут несусветный, дилетантство, а туда же лезут. О! О любви и дружбе… Девочки. Понятно, диспут на уровне восьмого класса. Девочек интересует, может ли быть дружба между мальчиком и девочкой, а мальчиков – кто сильнее, акула или медведь.

Стихи-и? Какие это стихи они обсуждают, какое такое свое мировосприятие? Гуров немного пролистал записи и наткнулся на несколько четверостиший, подписанных просто «Я». Пробежал глазами несколько первых строк и… и вернулся к началу. Теперь он уже внимательно стал вчитываться.

Ты молчишь, как ночь, как лес корявый,
Ты уходишь – все, закончен пир.
Пустотой заполнен, как отравой,
Весь беззвучный и бесцветный мир.

Я осталась, онемев, и только голос,
Мертвый, сиплый, странный, ледяной,
Все окутал, как накрыл тяжелой,
Тихой и тоскливой пеленой.

Он не звал и не просил прощенья,
Умирал, а может, и не жил.
И упала я в изнеможеньи
Как уставший колос у межи¹.

Гуров зябко передернул плечами. У автора явно какая-то беда, если это не позерство и не склонность к суициду. Он пролистал немного назад и нашел еще одно стихотворение.

Выжигая темя, выплавляя память,
Светит с неба солнце-существо.
Я в бреду, а листья кружат танец,
Ощущая кровное родство.

Мы одни от крови и от плоти —
Листья, ветви и пунцовый мак.
Ждем, когда же все поглотит
Нас зовущий из могилы мрак.

Ощущения были противоречивыми. Гуров еще дважды прочитал стихотворение и посмотрел в темноту за окном. Она была пронизана огнями уличных фонарей, теплым светом окон многоэтажек, подвижным задорным светом автомобильных фар, которые снуют по хитросплетению городских улиц. Тьмы могилы он не ощущал, зловещего света ночных огней тоже. Может, средства массовой информации, заигравшись с идеей конца света, довели неизвестного автора до такого? Странная девочка… или тетя. Хотя, почему он думает об авторе в женском роде? Ощущения? Возможно. Хотя нет, в первом стихотворении автор говорит от женского лица, просто Гуров не уловил этого за общей мрачностью поэзии. Как же должно быть на душе у человека, если он пишет такое?

Желание рыться в Интернете пропало напрочь. Захотелось заняться чем-то активным, например, встать и начать собираться в дорогу. Лев проверял наличие в чемодане носок, нижнего белья, бритвы, а стихи не шли у него из головы. Все-таки не позерство, решил он, в самом деле какое-то иное восприятие мира.

Он попытался представить себе ночную аллею парка. Луна… серебристая, любопытная… Какая еще? Ну, иногда по настроению может и грустная, унылая. Представить ее зловещей Гуров не мог, как ни старался. А сама аллея? Загадочная, уходящая вдаль, в теплую летнюю темноту. И пустынные садовые скамейки по краям дорожки с изящным изгибом ножек. Нет, не видятся они корявыми лапами, норовящими схватить тебя за ногу. М-да, мировосприятие!

В поезде Гуров послушно провалился в сон, откинувшись на спинку. Четыре часа пролетели мгновенно, а когда небо за окном вагона начало светлеть, появилась и проводница с билетом.

На перроне, несмотря на очень раннее утро, было довольно людно. Народ валом валил до Новороссийска, а там – курортные излюбленные города, городки и поселки. А вот провожающих было мало, это стало хорошо заметно, когда все пассажиры скрылись в вагонах и перрон почти опустел. И только теперь Гуров заметил сутулую жердеобразную фигуру, подпиравшую стенку. Фигура оторвалась от стены, вскинула приветливо руку и заспешила навстречу Гурову.

– Здорово, Юрка! – обнял приятеля Лев и уткнулся головой ему куда-то под ключицу.

– Здорово, Левка, – растроганно пробубнил сверху Калинин. – Здорово, чертяка! Рад тебя видеть! Ну, поехали ко мне, я на машине. Доспишь чуток, что в поезде не добрал, а потом…

– Юрик, извини. Захвати мой чемодан, а я к тебе вечером приеду. Смысла нет расслабляться, впереди напряженный рабочий день. Кстати, начнется он через три часа. Может, составишь компанию? Здесь в ресторане и позавтракаем.

Калинин посмотрел на него усталыми глазами и с улыбкой согласился. Они сидели, пили горячий кофе посреди большого пустого зала ресторана и ждали, пока им пожарят свиные отбивные.

– Значит, ты уже полковник! Солидно. Вообще-то, ты всегда был упорным в достижении своих целей. И что, прямо вот в самом министерстве работаешь?

– В самом. В Главном управлении уголовного розыска.

– И что же тебя мотает по стране, раз ты министерский работник? Должен к себе вызывать, на ковер!

– Я начальник маленький, Юрик. Моя работа заключается по-прежнему в том, чтобы ловить преступников. Только теперь приходится подключать для этого местную полицию в разных уголках страны. Ну и учить немного, помогать, делиться опытом. Так что не кабинетный я работник, не радуйся за меня. А ты как?

– Я все так же по инженерной части. Начальник участка в электросетях.

Калинин как-то весь поджался. Гуров решил, что своими расспросами делает школьному товарищу больно. Может, у него нелады на работе? Однако не скажешь же, ладно, меня не интересует твоя работа и твоя жизнь, давай опять о моей жизни разговаривать.

– Жена как? Помнится, у тебя была дочь?

– Тут, Левка, многое изменилось, – упавшим голосом ответил Калинин, но все же поднял глаза и мужественно посмотрел на Гурова. – Жена у меня вскоре умерла, где-то через пару лет после того моего приезда в Москву. Онкология.

– Сочувствую. – Гуров решительно положил свою руку на кисть Калинина: – Это жизнь, такое в ней бывает. Жаль, что это выпало на твою долю, но…

– От судьбы не уйдешь, – кивнул Калинин. – Дочь… растет. В смысле, выросла уже. Ей в этом году двадцать стукнуло…

Гуров догадался, что с энтузиазмом восклицать по поводу того, что она совсем уже невеста, не стоит, и выжидающе посмотрел на одноклассника.

– Свалилось на меня, Левка, – поморщился Калинин и сокрушенно помотал головой, – такое свалилось, что… Сейчас-то я отошел, а тогда… Жену схоронил, как-то свыкся с этой мыслью, да и Таньку растить надо было. А потом Вероничку встретил, и так мне захотелось ее тепла, заботы. Наверное, мужик во мне верх взял, бабы захотелось. Но, надо честно признаться, жить мы с ней сразу начали хорошо, не ошибся я. И к Таньке она по-матерински, и Танька к ней с теплом. Вроде стало налаживаться все, затихать стала боль внутри.

Они переглянулись и поняли друг друга. Оба поняли, что без стопки дальше говорить сложно, а впереди рабочий день.

– Может, до вечера? – предложил Гуров.

– А что вечер? Вечером легче рассказывать? Лучше уж я тебе сейчас все расскажу, отмучаюсь, а вечером… Полегче будет. В общем, забеременела Вероничка, пацана мне родила. Павликом назвали… И все бы хорошо, да только беда меня решила не отпускать, на прочность до конца испытать. Шесть ему было, седьмой пошел. На детской площадке это произошло. Как уж там, не знаю… Качелями его ударило, и прямо в висок. Так в больнице через два часа и умер, не приходя в сознание. Вероничка чуть с ума не сошла, да и я тоже. Тут еще и отношения у нее с Танькой испортились. Вроде как мой ребенок умер, а твоя дочь жива. Чисто психологически я это понимаю, объяснить могу, а примириться – нет. Танька… возраст такой у нее был, переходный, что ли… покуривать стала, замкнулась в себе, слова, бывало, не добьешься. А потом, когда я узнал, она уже втянулась.

– Наркотики? – догадался Гуров.

– Угу. Сначала травку курила, потом таблетки и уколы. Но я ее спас. Не могу тебе пересказать, как я это пережил, как осилил, но спас. Лечилась она долго, сильными препаратами, дорогими. Кажись, обошлось. Только вот другая болячка приключилась. Врачи говорят, что это как раз от тех сильных препаратов. В общем, память она иногда теряет.

– Как это?

– Да так. Идет по улице, идет, а потом как накроет ее, и все – ничего не соображает, не помнит. Два раза с поезда снимали, три раза в полиции ночевала. Боюсь…

– А врачи? Может, лечение какое-то?

– Мне кажется, что браться никто не хочет. К кому только не обращался, все без толку. По мне же видно, что не олигарх. Был бы олигархом, так давно бы уже целыми клиниками вокруг меня хороводы водили и диагнозов мудреных десятка два предъявили бы.

1.Здесь и далее в тексте использованы стихи Виктора Машинского.