Kitabı oku: «Кампанелла. Последний маг эпохи Ренессанса», sayfa 6

По тому, как Ринальди воспринимал его слова, Томмазо понял, что следует откровенно рассказать ему о замышляемом восстании. И он не ошибся. Маврицио, недолго думая, воскликнул, что согласен выступить хоть сегодня. Однако он высказал сомнение, где достать деньги, необходимые для приобретения оружия. Кампанелла уверил его, что ряд очень влиятельных людей окажут заговорщикам материальную поддержку. Кроме того, крупные суммы можно будет захватить в Кастель д'Арена. Восстание начнется с выступления в Катанцаро. Там у Дионисия Понцио много друзей, и он берется все подготовить. Маврицио всем сердцем был за восстание!

Тогда Кампанелла сказал ему, что заговор увенчается успехом только в том случае, если все калабрийцы будут единодушны и прекратят взаимные распри. Маврицио не стал возражать.

Два давнишних врага, Маркантонио Контестабиле и Маврицио ди Ринальди, протянули друг другу руки. Томмазо добился большой удачи!

Глубокая религиозность, которой отличался Маврицио, вызывала у Кампанеллы опасения. Дионисий часто позволял себе выпады против религии, но они всегда вызывали искреннее недовольство Ринальди. Он охотно ходил в церковь и подолгу молился. Это усложняло все дело. Маврицио переоценивал силы, которые Калабрия могла выставить против испанцев, и даже не задумывался над тем, чтобы искать союзников среди врагов короля Филиппа. Как убедить Маврицио, ревностного христианина, в необходимости союза с турками, с «неверными»?

В одном из разговоров Престиначе упомянул, что в республике, созданной после победы восстания, собственность будет уничтожена и люди заживут общиной. Кампанелла тоже это подтвердил. Он стал рассказывать, какой чудесной станет жизнь, когда все будет общим. Маврицио слушал с большим интересом. Но когда Кампанелла заговорил о религии, Маврицио выразил удивление. Почему он называет Иисуса человеком? Разве он не верит, что Христос был Сыном Божьим? И почему он утверждает, что необходимо создать для народа новые книги, а старые, латинские, следует сжечь? Маврицио всполошился: Кампанелла, как видно, имеет в виду богослужебные книги и покушается на священное писание. Нет, этого нельзя делать! Маврицио так прямо и заявил, что не имеет ничего против республики и жизни общиной, но решительно осуждает любые нападки на веру. Не касайтесь религии!

Кампанелла, уверил Маврицио, что речь идет не об отказе от христианства, а только о необходимости искоренить существующие в церкви злоупотребления. Томмазо принялся исподволь воздействовать на Маврицио. Тот с рвением защищал догматы веры, но не спорил, когда ему указывали на пороки и разложение духовенства. Однажды Кампанелла нарочно затеял разговор о постах и сказал, что папа и кардиналы сами не блюдут предписаний и не воздерживаются от скоромной пищи. Маврицио согласился. Он всей душой ненавидел лицемеров.

Примирение Контестабиле и Карневале имело важные последствия. Сторонники обеих соперничавших партий объединились. Они привлекали к участию в заговоре своих родственников и знакомых. С каждым днем росло число людей, готовых с оружием в руках выступить против испанцев. Кампанелла был очень доволен ходом событий. Теперь надо было, не откладывая, договориться с Чикалой. Казалось, сама судьба им благоприятствовала. По городу разнесся слух, что рыбаки встретили недалеко от берега турецкие галеры. Томмазо, Дионисий и Маврицио отправились к морю. Галеры были очень хорошо видны. Какая прекрасная возможность установить связь с Чикалой! Стоит только взять лодку и под предлогом переговоров о выкупе захваченных в плен земляков отправиться к туркам. Дионисий принялся горячо убеждать Маврицио, что для успешного исхода восстания совершенно необходимо вступить в союз с турками. Использовать неверных против христиан? Ринальди не согласился. Споры ни к чему не привели. Турецкие галеры окрылись за горизонтом. Неожиданно представившийся случай послать Чикале письмо был упущен из-за фанатического упрямства Маврицио!

Дальше медлить было нельзя. Кампанелла предложил Дионисию поехать в Мессину, чтобы через родственников Чикалы свяваться с Константинополем.

Убедить Маврицио в необходимости союза с Чикалой было очень трудно. Сказать, что командующий турецким флотом был в юности приговорен инквизицией к сожжению? Нет, для Маврицио ди Ринальди осужденный церковью еретик страшнее любого турка.

Кампанелла действовал осмотрительно. Он часто заводил речь о том, что у турок, как и у каждого народа, есть много хороших обычаев. Маврицио не возражал. Но этого было мало. Как преодолеть его упорное нежелание вступать в сношения с «неверными»?

Томмазо все-таки нашел выход. Он рассказал Маврицио об одном знаменитом астрологе, который предсказал, что в самое ближайшее время Османская империя распадется на две части. Одна из них останется мусульманской, другая примет христианство. Если турки согласятся прийти на помощь калабрийцам, то это лишний раз докажет, что они скоро станут христианами.

В конце концов Кампанелла уломал Маврицио. Турки так турки – лишь бы сбросить испанское иго!

Томмазо открыл ему, что несколько дней назад Дионисий отправился в Мессину. Маврицио не надо было долго объяснять, какие военные преимущества таит в себе союз с турками. Сильный флот Чикалы лишит испанцев возможности подвозить подкрепления отрядам, блокированным в Калабрии.

Маврицио сгорал от нетерпения. Может, ему самому связаться с турками, не дожидаясь, пока где-то в Мессине это сделает Дионисий? Он очень обрадовался, когда в начале июня увидел в море паруса турецких кораблей. Что искали они у берегов Калабрии? Явились для переговоров о выкупе пленников или проводили разведку перед новым пиратским набегом? Вспомнив предложенную Дионисием хитрость, он достал лодку. Он хочет выяснить, сколько денег потребуют турки за четверых томящихся в неволе земляков!

На головной галере его встретил старый Амурат Раис, приближенный Чикалы Он обещал передать Чикале предложение калабрийцев и уверил Маврицио, что быстро уведомит его о принятом решении. Они выбрали пункт побережья, куда приплывет турецкая фелюга с ответом командующего. От этого ответа зависело очень многое. Только получив согласие Чикалы, можно было вовсю развернуть подготовку к выступлению. Вестей от Чикалы ждали с волнением. Но они долго не приходили.

Поездка Дионисия была успешной. Ему обещали ответ из Константинополя недели через три. Надежда на помощь Чикалы сделала заговорщиков еще более активными. Томмазо, Дионисий и Маврицио, разъезжая по Калабрии, повсюду вербовали сторонников. В конце июня Дионисий в сопровождении своего друга Джузеппе Битонто и его двоюродного брата Чезаре Пизано снова направился в Мессину. Чтобы не вызвать подозрений, они объявили целью своей поездки закупку перца и матрасов для монастыря. В Мессине их ждало письмо из Константинополя. Чикала согласился оказать калабрийцам полную поддержку. О точной дате, когда он сможет прибыть со своим флотом к берегам Калабрии, Чикала обещал сообщить позже, прислав быстроходную фелюгу в то место, о котором договорились Ринальди и Амурат.

В Мессине Дионисий встретился с Джузеппе Капоа и посвятил его в планы заговора. Капоа взялся собрать всех фуорушити, действующих в районе Реджо.

О Феличе Гальярдо Кампанелла впервые услышал от Битонто. Двадцатидвухлетний Феличе был храбрым и вспыльчивым. Повздорив с одним из своих родственников, он всадил в него заряд из аркебуза и угодил в тюрьму. Феличе был связан с большим отрядом фуорушити. Поэтому Кампанелла предложил Битонто поехать в Кастельветере и поговорить с ним.

Успешно выполнив поручение, Битонто уже возвращался в Стило, когда вдруг узнал, что Пизана, который тоже ездил из деревни в деревню и склонял своих друзей принять участие в заговоре, схвачен слугами князя Роччелла. Битонто встревожился не на шутку. Измена? К счастью, оказалось, что арест произошел по другой причине. Пизано, человек темпераментный, не мог довольствоваться медлительностью своего осла и вскочил на первую попавшуюся лошадь. На беду она принадлежала князю. Тот снарядил погоню. Пизано был пойман и как конокрад водворен в тюрьму. Этого еще только не хватало! Кампанеллу рассердил опрометчивый поступок Пизано. Но нужно было что-то предпринимать. Пизано сидел в одной тюрьме с Гальярдо. Кампанелла решил вместе с Дионисием и Битонто ехать в Кастельветере. Даже если все его красноречие будет бесполезным и князь откажется освободить Пизано, то он хотя бы познакомится с Гальярдо и выяснит, нельзя ли устроить побег.

Они направились прямо в крепость. Начальник тюрьмы, много слышавший о Кампанелле, разрешил свидание. В одной камере с Пизано, помимо Гальярдо, сидело еще четверо. В их присутствии разговаривать с Гальярдо о делах Томмазо не стал. Друзья ободрили Пизано как могли. Они сделают все возможное, чтобы он поскорее очутился на свободе. Но пусть он, со своей стороны, не теряет времени зря. И в тюрьме можно продолжать борьбу! Пусть он внимательно приглядится к своим товарищам по камере и, убедившись, что они надежные люди, воспламенит их идеями заговора.

Визит к князю Роччелла желанных результатов не дал. Он обещал освободить Пизано, но его искренность была сомнительной. Вероятней всего, Пизано придется посидеть под замком, пока не начнется восстание и друзья не взломают двери темниц.

Подготовка восстания шла хорошо. Каждый день Томмазо получал шифрованные письма из различных мест. В них сообщалось, кто еще примкнул к заговору, где устраиваются склады оружия, какие денежные средства собраны. Ненависть к испанцам объединяла выходцев из различных слоев населения. Среди заговорщиков были монахи и крестьяне, мелкие торговцы, дворяне, ремесленники. Кампанелла, не зная усталости, ездил из одного городка в другой, подбирал людей, выяснял соотношение сил, разрабатывал планы будущих военных операций. Дионисий и Маврицио тоже проводили значительную часть времени в седле. Пиццони хвалился большим успехом: один из самых отважных фуорушити Калабрии, Клавдио Криспо, отдал себя и своих людей в полное распоряжение Кампанеллы.

В городе Кастель д'Арена Томмазо вручили письмо, которое наполнило его сердце радостью. Быстроходная разведывательная галера, прибыв в условленное место, передала Маврицио окончательный ответ Чикалы. Сильный турецкий флот будет у берегов Калабрии в середине сентября.

Кампанелла и Дионисий были всецело поглощены подготовкой восстания, когда неожиданно узнали, что по приказу генерала доминиканского ордена в Калабрию прибыл наделенный широкими полномочиями Марко Марчианизе со своим помощником. Они будут инспектировать монастыри и наводить в них порядок. Их приезд был крайне некстати. От Марко Марчианизе нельзя было ждать ничего хорошего, а особенно Дионисию и его друзьям. Марчианизе был тем самым самодуром и притеснителем, с которым он воевал в Неаполе не на жизнь, а на смерть. Естественно, что его враги быстро найдут общий язык с инспектором. Надо было принять необходимые меры предосторожности. На майском капитуле доминиканцев Дионисий благодаря проискам Полистины не был утвержден приором монастыря Никастро и получил назначение в местечко Таверна. Он спешно туда поехал, чтобы подготовиться к прибытию ревизоров.

В трапезной на скамье, где он обычно сидел, Дионисий увидел маленького рыжего монаха. Тот вел себя заносчиво и нагло. Дионисий раздраженно велел ему освободить место. Они обменялись несколькими резкими фразами. Невзрачный монашек оказался помощником инспектора Марчианизе. Его звали фра Корнелио. Он был человеком мелочным, злопамятным, мстительным.

Они встретились в горной деревушке Даволи, в доме приходского священника. Кампанелла никогда не видел Маврицио в таком приподнятом настроении. Да и было с чего радоваться! Чикала дал согласие в середине сентября прибыть к берегам Калабрии с сильным флотом. Он обещал землякам полную поддержку как на море, так и на суше. Маврицио торжествующе показал Кампанелле написанную по-турецки грамоту.

Условия договора были точно определены. Чикала не претендовал на установление своего господства в Калабрии. Он обязался, что не допустит подхода испанских подкреплений и поможет, высадив десант, уничтожить их гарнизоны. Захваченные крепости Чикала должен был передать в руки восставших. Между турками и калабрийцами установятся дружеские отношения, обе стороны будут всемерно способствовать развитию взаимовыгодной торговли. Чикала сообщал о численности боевых кораблей, которые будут участвовать в походе, о месте и времени предполагающейся высадки.

Достигнутый успех превзошел все самые радужные надежды. Теперь срочно нужно было уточнить планы отдельных военных операций. С этой целью в Даволи съехалась большая группа заговорщиков. Основной удар испанцам следовало нанести в Катанцаро. По настоянию Маврицио особое внимание было обращено на этот город.

План захвата Катанцаро был тщательно разработан. В ночь, когда флот Чикалы подойдет к берегу, Маврицио ди Ринальди во главе трех или четырех сотен отборных смельчаков незаметно подкрадется к городу. А в это время Франца и Кордова со своими ударными группами, составленными из катанцарцев, нападут на стражу и распахнут ворота перед отрядами Ринальди. Испанцы не успеют накинуть «а плечи мундиров, как все будет кончено. Одновременно восстание начнется и в других городах. Маркантонио со своим отрядом овладеет Кастель д'Арена. Томмазо и Дионисий, осуществляющие общее руководство, захватят власть в Стило и его окрестностях. Никто не сомневался в победе. Кампанелла с жаром говорил о том, как в Катанцаро будет провозглашена свобода, как будут взломаны тюрьмы и перебиты чиновники, измывавшиеся над народом.

Стоял чудесный августовский день. В каштановой роще, за околицей Даволи, где Кампанелла и его товарищи обсуждали последние подробности в планах восстания, без умолку радостно пели птицы.

Энергия Дионисия Понцио была неисчерпаемой. Он ездил из города в город, вербовал сторонников, доставал оружие. Он махнул рукой на Марчианизе и фра Корнелио – победоносное восстание сметет и их.

В Катанцаро он развил лихорадочную деятельность. Его речи о насилиях, чинимых испанцами, о тирании короля и невыносимости налогов повсюду находили горячий отклик.

В своем стремлении любыми средствами увеличить число заговорщиков Дионисий не знал никакой меры. Чтобы привлечь на свою сторону даже людей, ревностно преданных религии, он стал широко пользоваться приемом, заимствованным у Кампанеллы: говорил о пророчествах и предстоящих переменах, уверял, что сам папа благословляет восстание. Калабрийцы установят святую республику, где будет одно стадо и один пастырь. Упоенный растущим числом заговорщиков, он не замечал опасности, которая в этом таилась. Среди тех, кто знал о планах восстания, было много сомнительных людей.

В Стило, в монастыре св. Марии, где жил Кампанелла, находился штаб заговора. Недели, оставшиеся до выступления, проходили в напряженной работе. Томмазо сам вникал в каждую мелочь. Хорошо налаженная связь давала ему возможность быть в курсе всех событий.

Каждый день приносил новые добрые известия. Заканчивались последние приготовления. Все обещало быть готовым к приходу турецкой эскадры. Кампанелла переживал необычайный подъем. Он был уверен, что близок день, когда исполнится его сокровенная мечта и под ударами восставших падет тирания. Люди провозгласят свободу и, вняв, наконец, голосу разума, уничтожат неравенство и заживут общиной! Калабрия – это только начало. Республика в горах, осуществившая идеи Города Солнца, станет примером для всех остальных народов!

Недаром он звался «Кампанеллой» – «Колоколом»! Беспримерное счастье быть колоколом, которому суждено объявить людям правду, набатным колоколом, зовущим к борьбе за справедливость, колоколом торжества, возвещающим начало новой эры, золотого века человечества.

 
Коль позабудет мир «мое», «твое»
Во всем полезном, честном и приятном,
Я верю, раем станет бытие,
Слепое чувство – зрячим, не развратным,
Высоким знанием – тупость и лганье,
И гнет тирана – братством благодатным.
 

Теперь, когда он знал, как много у него сторонников и как сильны отряды, готовящиеся к выступлению, он мог себе позволить более подробно и широко говорить о будущей республике. Откровенные беседы с друзьями доставляли ему особенную радость. Воодушевление, переживаемое Кампанеллой, передавалось и людям, которые его окружали. Это были самые светлые дни в его суровой, многострадальной жизни.

Однажды в конце августа Кампанелла с группой товарищей поднялся в горы. Он еще раз хотел посмотреть, где лучше сделать засады и как занять узкие проходы, чтобы отрезать дорогу испанцам. Прав был Престиначе, утверждавший, что Стило благодаря своему выгодному расположению не нуждается в специальных укреплениях. Когда покончили с делами, не захотелось уходить. В горах не было августовского зноя. С высоты открывался чудесный вид на Стило и соседние деревни.

Кампанелла смотрел вниз на маленькие белые домишки. Но видел он совсем другой город – пояса прекрасных зданий, мощеные улицы, галереи, стены, расписанные фресками, с помощью которых дети легко усваивают все науки. Он видел Город Солнца.

Он размечтался. Но мечты его были конкретными планами, в близкое осуществление которых он верил. Он знал, как построить трапезные, спальни, палестры, как устроить общественные мастерские, магазины, склады, как разместить бастионы и укрепления. Годами продумывал он распределение обязанностей среди членов общины, организацию труда, покрой одежды, методы воспитания.

Томмазо читал стихи, воспевал гору Стило, называя ее Горою свободы. Здесь впервые восторжествуют идеи, которые впоследствии преобразят весь мир!

Неизвестно, откуда взялся кувшин молодого вина, сыр, оливки, мясо. Кампанелла говорил. И все, кто там был, испытывали вместе с ним радость и восторг.

Он говорил с необычайным воодушевлением. Внизу лежал город. Легкий ветерок был напоен ароматом горных пастбищ. Никогда в жизни он не был так счастлив, как теперь. Но он был уверен, что его ожидает еще большее счастье – восстание закончится победой!

Он дорого заплатил за то, чтобы насладиться этими днями, – платил отчаянием камер-одиночек, муками застенков, лучшими годами молодости, загубленными в темницах. Он имел право на счастье, имел право вдвойне. Ведь боролся он не за личное благополучие, а за освобождение всех людей!

И, предчувствуя близкую победу, душа его ликовала.

Глава седьмая
Измена

Вечером 27 августа в Стило на взмыленном коне прискакал Дионисий. Кампанелла сразу понял: стряслась беда, В самом деле, худшего нельзя было и предположить. Изменники выдали испанским властям планы восстания, и утром в Санта-Евфемия прибыл из Неаполя флот и высадил на сушу карательные отряды. Задание, которое они имели, хранилось в такой тайне, что и губернатор не был поставлен о нем в известность. Ему сообщили, что солдаты присланы для охраны побережья от пиратских набегов. Первый донос, вероятно, был сделан давно. Случайность уберегла заговорщиков от того, что их не похватали в постелях. Пятеро катанцарцев, участники заговора, узнав о первом доносе, поспешили покаяться властям. Губернатор пришел в неописуемую ярость: его даже не сочли нужным уведомить об истинной цели присылки войск!

В тот же день оскорбленный губернатор поделился своим возмущением с епископом Катанцаро, а тот, боясь навлечь скандал на весь доминиканский орден, предупредил Дионисия. Все планы рухнули. Приурочить выступление калабрийцев к приходу турецкой эскадры стало невозможно, а поднимать восстание за две недели до срока, когда основные силы еще не собраны, значило обрекать людей на истребление. Спинелли со своей армией уничтожит заговорщиков задолго до прибытия турок.

Как только стало известно о раскрытии заговора, многие из его участников, желая заслужить прощение, начали выдавать товарищей. Неожиданность, с которой правительство нанесло удар, посеяла панику. Теперь, когда Калабрия оказалась вдруг наводненной испанскими войсками, а на море вместо ожидавшихся галер союзников-турок стояли военные корабли вице-короля, мало кто думал о том, чтобы браться за оружие, – каждый мечтал о собственном спасении. Захваченные врасплох люди, которые смело дрались бы в отрядах, бросились кто куда.

Дионисий успел повидаться с Маврицио. Его нельзя было упрекнуть в трусости, но он тоже считал, что надо немедленно уходить, пока испанцы не заняли еще всех дорог и не отрезали пути на север.

Уходить? Постыдно бежать, даже не попытавшись оказать сопротивления? Разве нельзя продержаться до прихода Чикалы?

Сколько Дионисий ни убеждал Кампанеллу в нереальности этого намерения, он стоял на своем. Дионисий был прав – выступать было не с кем, отряды партизан находились далеко и должны были спуститься с гор только через две недели. Он ссылался на военный авторитет Маврицио. Калабрийцы потеряли свое главное преимущество – внезапность, испанцы их опередили.

Они спорили очень резко. Дионисий доказывал, что безумие оставаться в Калабрии и подвергать себя риску. Следует уходить подальше от испанских солдат и изменников.

Кампанелла со всей решительностью отказался. Он при любых условиях останется на родине. Две недели он будет скрываться у надежных людей. Он дождется прихода отряда из Реджо и прибытия Чикалы! Десятого он во что бы то ни стало, пусть с горсточкой людей, пусть один, но зажжет на прибрежных скалах сигнальные костры. А когда загремят пушки Чикалы и высадится огромный десант, поднимутся все, кому дорога свобода, вылезут из своих нор даже трусы. Стоит только начать. Восстанет народ, и испанцы будут уничтожены!

Напрасно Дионисий доказывал, что партизаны, узнав о многочисленности испанских войск, не выйдут с гор, а огни, зажженные на скалах, будут мгновенно потушены патрулями, уже сейчас занявшими значительную часть побережья.

Ему так и не удалось убедить Томмазо. Среди трех руководителей не было единодушия. Кампанелла категорически отказался бежать. Время не позволяло вести долгие споры. Каждая минута промедления могла стоить жизни многим. Дионисий торопился предупредить товарищей о раскрытии заговора. Получив от Кампанеллы обещание, что он по крайней мере не останется в Стило, где его сразу же схватят, а спрячется в Стиньяно, Дионисий сменил лошадь и помчался дальше.

Кампанелла неоднократно просил более внимательно приглядываться к людям, посвящаемым в планы заговора. Однако, увлекающийся Дионисий часто забывал об этих предостережениях. Ему так не терпелось набрать побыстрее возможно большее число приверженцев, что он начинал убеждать в необходимости поднять восстание даже тех, кого мало знал. Чем ближе приближался день выступления, тем нетерпеливей становился Дионисий. Во время пребывания в Катанцаро он окончательно потерял осторожность. Число заговорщиков росло с каждым днем, но ему всего этого казалось недостаточно. Он разыскивал старых знакомых, обращался за советами к друзьям, вербовал людей без всякого разбора.

В Катанцаро, во францисканском монастыре, он встретил Фабио ди Лауро и Джамбаттиста Библиа. Они совершенно не походили друг на друга, но судьба свела их вместе. Несмотря на молодость – ему едва исполнилось двадцать лет, – Лауро, носивший рясу капуцина, вел бурную жизнь и успел пустить по ветру целое состояние. Библиа, торговец из Катанцаро, крещеный еврей, тоже с головой запутался в долгах. Спасаясь от преследований кредиторов, они нашли убежище в монастыре. Они не выходили за ворота: боялись, что их скрутят представители властей или, того хуже, какой-нибудь разгневанный заимодавец свалит выстрелом из аркебуза. Речи Дионисия пришлись им по душе. Их очень устраивали его планы. Поднять восстание, прогнать испанцев, установить новые законы! Они стали горячо помогать Дионисию: называли недовольных, советовали где раздобыть оружие. Дионисий хвалился огромным размахом, с которым идет подготовка к восстанию, упоминал о союзе с турками и намекал, что сам римский папа относится с симпатией к заговорщикам. Когда Дионисий уехал, их взяло сомнение: неужели восставшие смогут одолеть великую Испанскую монархию?

В то время как Кампанелла переживал величайший подъем в ожидании наступающего торжества справедливости, Фабио и Джамбаттиста, отсиживаясь в монастыре, искали выхода из своего затруднительного положения. Ждать, пока утвердятся новые порядки, провозглашенные Кампанеллой, и будут отменены все долговые обязательства? Надеяться на победу заговорщиков? Они вспомнили, как щедро испанские власти награждали за выдачу даже какого-нибудь одного партизана. А если раскрыть целый заговор, который ставит своей целью отнять у испанской короны все Неаполитанское королевство? Награды, конечно, хватило бы, чтобы расплатиться со всеми кредиторами. Да и на какую карьеру можно было тогда рассчитывать!

Боясь мести, они долго колебались. Никому не хочется быть зарезанным в постели! Но когда они решились на измену, то стали действовать энергично и осторожно. Они сумели встретиться с Ксаравой, прокурором Калабрии, и рассказали ему о подготовляемом восстании. Оба доносчика были не очень сильны в грамоте, и сам Ксарава вызвался составить необходимую бумагу. Фабио и Джамбаттиста могли назвать поименно только немногих участников заговора. Ксарава велел им выйти из монастыря в город, вернуться в свои дома и продолжать наблюдения. Урезонить кредиторов он брал на себя. Доносчики сперва упирались, опасаясь, что их сожгут в их собственных домах. Ксарава пообещал им негласную охрану и большое вознаграждение.

10 августа изменники подписали составленный Ксаравой донос. Они удивились, что прокурор насочинил много такого, чего они и не говорили, но он легко убедил их, что чем серьезней будет представлен заговор, тем значительней будет награда. В доносе говорилось, что Кампанелла и Дионисий Понцио, опираясь на поддержку множества монахов, дворян, епископов, самого папы и турок, призывают народ к восстанию и проповедуют установление республики. Они называют короля тираном, порицают невыносимые злоупотребления чиновников, которые, по их словам, торгуют с публичного торга человеческой кровью и присваивают себе плоды труда, добытые потом бедняков. Лауро и Библиа заявляли, что в заговоре участвует более двух тысяч человек. В заключение они не забыли упомянуть о надежде на награду со стороны вице-короля.

Выполняя задание Ксаравы, они продолжали слежку, и 13 августа подали новый донос. Эти дни стоили им много сил – они почти не спали, ждали возмездия. Им постоянно казалось, что их встречи с прокурором были замечены кем-нибудь из заговорщиков. Они не могли больше оставаться в родном городе и, заручившись поддержкой Ксаравы, тайно бежали в Неаполь.

Как только в столице Неаполитанского королевства были получены сообщения о заговоре, вице-король, граф Лемос, тотчас же начал действовать. Копии доносов он послал в Мадрид и одновременно потребовал от своего представителя при дворе Климента VIII, чтобы тот, поставя папу в известность, что клирики-калабрийцы вступили в преступные сношения с турками, получил бы разрешение на их арест. Папа согласился при условии, что лица духовного звания будут содержаться в тюрьме как узники нунция. Климент, кроме того, высказал желание, чтобы в Калабрию был направлен его уполномоченный, который бы разобрался во всем на месте.

Вице-король был удовлетворен ответом папы, но последнего пожелания не выполнил. Какой дикой ни казалась связь папы с заговорщиками, о которой говорилось в доносе, все же эти сведения заставляли быть осторожным. Помня о горьком опыте своих предшественников и о вечных разногласиях с высшими церковными сановниками, вице-король счел за лучшее держать нунция подальше от калабрийских дел. Граф Лемос был хитер. Чтобы не вести следствие над клириками в Неаполе, он задумал закончить все в Калабрии, воспользовавшись помощью инспектора Марчианизе, который там как раз находился.

В доносах подчеркивалось, что многие знатные калабрийцы принимают участие в заговоре. А что смотрели власти и сам губернатор? Вице-королю была очень подозрительна их нерадивость. Он решил, что заговором должны заниматься самые надежные люди.

Карло Спинелли, наделенному огромными полномочиями, было приказано срочно готовиться к отправке в Калабрию. Вице-король выбрал его не случайно. Пожалуй, во всем Неаполитанском королевстве не было человека, который бы больше подходил для этой трудной и сложной операции. Всю жизнь Спинелли верой и правдой служил испанцам. Он всегда, не задумываясь, применял крайние средства, умело расправлялся с бунтарями и усмирял непокорных горожан. Он свирепствовал в Калабрии и, хотя не смог истребить партизан, все же своей варварской жестокостью заслужил признание испанцев. В распоряжение Спинелли были предоставлены опытные офицеры и отборнейшие отряды солдат.

27 августа войска высадились в Калабрии. Спинелли не знал, что Дионисий предупрежден о раскрытии заговора, и старался ничем не выдать своих истинных намерений. Утром 29 августа был арестован один из заговорщиков – Орацио Раниа. Как сделать, чтобы его арест не всполошил всех остальных? Был пущен слух, что Раниа задержан по обвинению в уголовном преступлении. Дело было подстроено так, что уже в конце дня ему удалось бежать. Через два часа в винограднике, неподалеку от города, его нашли мертвым. Когда Орацио принесли в Катанцаро, все могли видеть, что он был задушен. Тут же под предлогом расследования обстоятельств этого убийства Спинелли начал хватать подозреваемых в заговоре. Каратели действовали так энергично, что вскоре в Катанцаро уже негде было размещать арестованных. Было решено перевести их в крепость Сквиллаче.

Когда стемнело, Томмазо вместе с Доминико Петроло направились в Стиньяно. Останавливаться в доме отца Кампанеллы было рискованно, и они спрятались у одного из родственников Петроло, священника Марко. Тот принял их радушно. Но утром, когда в Стиньяно стало известно о начавшихся арестах, Марко испугался, побежал к местному адвокату и с его помощью написал донос. Адвокат уведомил об этом Кампанеллу, и они с Петроло скрылись в другом доме. Предательство за предательством! Даже Джулио Контестабиле, питавший к испанцам лютую ненависть, мгновенно изменил своим убеждениям и стал охотиться за бывшими товарищами.

Дионисий разыскал Кампанеллу и снова уговаривал его. Ринальди прекрасно знает дороги, и они беспрепятственно достигнут Венеции. Кампанелла отказался. Они расстались, сильно повздорив.

Отец сообщил Томмазо, что в Стило приезжал Маврицио и искал его, несмотря на шнырявшие вокруг разъезды. Он дважды писал Кампанелле, умоляя вернуться в Стило и обещая спасение. Томмазо остался верен своему решению.