Kitabı oku: «Тебе больше не нужно бежать»

1

Я сильная. И эта сила меня разрушает

«Закройте глаза и сделайте несколько глубоких медленных вдохов и выдохов. Это нужно, чтобы запустить трансформационные процессы», – раздался голос основателя школы медитации. «Почувствуйте, будто с каждым таким вдохом и выдохом Вы забираете всю энергию из пространства. Из каких-то нерешённых задач и идей, которые крутятся в голове и не дают покоя. Всё это больше не важно. Ваше внимание тотально внутри Вас, Ваша энергия внутри Вас», – голос Ники размеренно звучал в моей голове. «Вдооох-выыыдох… вдох-выдох».

Мои тело и разум покорно расслабились под чутким руководством наставницы. «Вы оказались в комнате, представьте себе её. Какая она, что Вас окружает, и как Вы себя в ней чувствуете? Быть может там есть какая-то мебель или предметы интерьера?». Я открыла глаза и увидела, где нахожусь. Это было похоже на пустой сарай с деревянным дощатым полом. В помещении не было ни окон, ни мебели, ни сена. Сено? Почему я ожидала увидеть здесь стога сена? А, ну да, это же сарай. «Логично», – подумала я, а потом взяла себя в руки и снова сосредоточилась на голосе. Огляделась ещё: ничего, кроме слоёв многовековой пыли и одной только двери. Я встала напротив.

В щель под ней проникал белый ослепляющий свет, освещающий всё вокруг. «Эта комната – Ваше сознание», – казалось, будто этот нежный заботливый голос окутывал собой пространство. Как только Ника произнесла эти слова, дверь заходила ходуном, будто по ту сторону кто-то со всей силой долбил в неё кулаками. Меня обуздал дикий животный страх за свою жизнь. Каждым сантиметром кожи я ощущала опасность, исходившую от того, кто находился по ту сторону. Я должна бежать, мне нужно спасаться.

Будто почувствовав мои мысли, Ника произнесла: «Пора выбираться отсюда! Посмотрите по сторонам, найдите потайную дверь». Я стала лихорадочно оглядываться в поисках спасательного круга. Вот он. Маленькая, ничем не примечательная, дверь появилась по левую сторону от меня. «Откройте её, за ней будет лестница, ведущая вниз, в Ваше бессознательное». Пришлось встать на корточки, чтобы протиснуться в дверной проём и ступить на каменную винтовую лестницу. Не знаю от чего было страшнее: от того, что было необходимо на ощупь спускаться в чёрную бездну или от того, что стук позади меня усиливался с каждой долей секунды. Казалось, будто «монстр» вот-вот сломает разделяющий нас с ним барьер.

Я не шла, я бежала. Вниз по спирали. Быстрее. Ещё быстрее. В чёрную пустоту. А сердце колотилось так сильно, что уши закладывало. «Вы спускаетесь глубоко-глубоко, в недра своего подсознания. В те области, которые Вы не исследовали. Спускайтесь, до тех пор, пока не окажетесь в самом низу, в области бессознательного. Вы спустились. И оказались… Где? Что Вы видите? Посмотрите по сторонам, что это за пространство? Это может быть что угодно».

Передо мной расстилалась широкая долина с дикими экзотическими цветами с мой рост. Бескрайнее голубое небо с белыми кучевыми облаками, деревья с лианами. Джунгли? Моё подсознание – дремучий лес, получается?! Смешно, и похоже на правду.

«Вы видите своего папу, он подходит к Вам. Есть что-то, что Вам сейчас хочется ему сказать?». Я увидела своих отца и дедушку. Почему-то я не удивлена. Дедушка на протяжении шестнадцати лет заменял мне моего папу, поэтому он тоже здесь. «Рада вас видеть!» – сказала я, обнимая их по очереди.

«Вы берёте своего папу за руку, и вы вместе идёте вперёд. Куда? Какая картина разворачивается перед вами?» – наставница направляла меня вглубь моего подсознания. Я крепко сжала папину ладонь и сказала ему: «Спасибо, что ты здесь». Мы двинулись с ним вглубь поляны, а дедушка с одобрительной улыбкой кивнул мне и пошёл позади нас, как бы сопровождая и незримо оберегая.

Мы перешли через поле с цветами, которые доставали нам до макушек и ступили на пустынную глиняную землю. Она была выжженная и безжизненная, сухая, покрытая глубокими трещинами. И казалось, будто у этой местности нет линии горизонта. Я не могла разглядеть воображаемую прямую, ограничивающую видимую часть земли. Бесконечное пространство.

«Что происходит сейчас? Что Вы чувствуете? Быть может Вам хочется сделать что-то? Закричать?! Заплакать?! Обратите внимание какие чувства Вас переполняют и задайте себе вопрос как Вам хотелось бы прожить их? Представьте, что в своём внутреннем пространстве Вы выгружаете эти чувства так, как Вам хочется это сделать. Так, как Вы не смогли прожить их, когда были маленькими и сейчас столкнулись с той болью, с которой приходится жить. Глубоко дышите – это исцеляет», – Ника не оставила мне никаких шансов. Я погружалась всё глубже.

Поднялась гигантская волна высотой в несколько километров.

Все, что я видела прежде в своих снах, были несравнимы с той, что сейчас неумолимо надвигалась на нас. Но мне впервые не захотелось спасаться от неё, ища укрытие. Я на несколько секунд оглянулась, чтобы взглянуть на дедушку, который всё это время шёл за нами. Он был не один. К нему присоединилась огромная толпа людей. Не знаю, сколько точно там было человек, по крайней мере, с пару сотен точно. Среди них я увидела знакомые лица, но и с многими из толпы я никогда не была знакома лично, могла лишь только слышать когда-то их имена. Но почему-то, я со стопроцентной уверенностью знала, что все они – моя семья. Мой род. Род, с которым, как мне казалось, я потеряла связь, в эту минуту был со мной, за меня. Армия почивших прикрывала мой тыл и вселяла уверенность в победе.

Я умоляюще посмотрела на папу: «Мне страшно, пожалуйста, не оставляй меня одну!». В его глазах отчётливо считывался инстинктивный страх, но он молча сжал мои пальцы левой руки ещё сильнее и выставил одну ногу вперёд, как бы готовясь к удару мощной толщи воды.

Разрушительное бедствие, сравнимое разве что со взрывом сотен атомных бомб поглотило меня. Мои глаза были открыты, и я могла видеть, как блики солнца проникают в мутную воду, образовавшую водоворот. С каждым новым приливом разрывное течение захватывало и закручивало меня сильнее, всё дальше и дальше унося от суши. Солёная морская вода острой болью пронзила моё горло, нос и лёгкие. Грудную клетку жгло от нехватки кислорода. Это чувство знает каждый, кто тонул.

«Папа!», – сквозь слёзы и толщу воды, разделяющую нас, прокричала я ему, – «Мне страшно, у меня не получится. Я не смогу с этим справиться одна!».

«Ты готова. Тебе больше не нужно бежать».

Был ли это голос моего отца или мой собственный, я не знаю. Но именно в тот момент я разжала свои окаменевшие от страха пальцы и отпустила папину руку. Тогда вода закружила меня с ещё большей скоростью. Перед глазами мелькала белая морская пена и солнечные лучи. Казалось, я задыхаюсь.

В полуметре от меня блеснуло что-то серебряное. Я вытянула руку, чтобы ухватиться, но промахнулась. Ещё одна попытка. И ещё раз. Безуспешно.

Меня переполнило чувством отчаяния, и убеждение: «Я не смогу» крепко сидевшее у меня в голове долгие годы, вдруг вызвало ярость. Это чувство не было разрушающим, наоборот, оно явилось ко мне как созидательное. Страх и сомнение сменились твёрдой уверенностью. Я снова протянула руку и крепко ухватилась за рукоять длинного клинка. «Левой рукой, вот так, теперь правой. Верь, ты в силах справиться с этим!» – я вела внутренний монолог с самой собой. В ту же долю секунды меч, разрезая водную гладь, потянул меня из пучины на поверхность, и я оказалась на берегу, рядом со своей семьёй.

«Вы подходите к своему отцу. У Вас в руках есть что-то, что Вы передаёте ему. Этот символ подразумевает под собой заботу, любовь, поддержку, защиту – всё то, чего Вам так не хватало, всё то, что Вам недодал Ваш папа. На что это похоже? Какой-то сгусток энергии или быть может предмет? Не важно знали ли Вы своего отца, не важно каким он был на самом деле и как он вёл себя по отношению к Вам, быть может лучше бы его и не было вовсе. Образ, который сейчас возникает перед Вами – собирательный».

«Отдайте папе всё то, чего Вам так не хватало. Поделитесь с ним тем, что он Вам не додал. Если Вам не хватало его принятия – отдайте ему принятие, если не хватало его присутствия – отдайте ему присутствие. Поделитесь ВЫ тем, что отец Вам не дал! Дайте ему это!».

Я подняла свои руки и протянула папе тот самый серебряный меч. Меч символизирующий защиту.

«Теперь представьте, как перемещаетесь своим вниманием в тело отца. Почувствуйте уже с его позиции, как Ваш ребёнок делится с Вами своими ресурсами. Примите их и почувствуйте, как меняется Ваше состояние. Примите их и присвойте».

Всё моё внимание переместилось в тело взрослого мужчины, оставившего своего ребёнка. Я смотрела на себя глазами моего отца. Глазами полными слёз, сожаления и угрызений совести. В его руках лежал длинный меч из чистого серебра, держа который, он встал на колени и произнёс: «Прости меня доченька. Прости, что меня не было рядом, прости, что не защитил тебя!».

Он протянул мне меч, взяв который, я почувствовала, как меня наполняют все те ощущения, которых мне так не хватало все эти двадцать девять лет. Когда я почувствовала, что достаточно напиталась этими ощущениями, я мысленно отпустила отца. Я поняла, что теперь у меня есть возможность все те ресурсы, которые он мне отдал, использовать в своей жизни. Себе во благо.

Я позволяю своему бессознательному создать намерение развить мужские здоровые стратегии внутри моей психики, чтобы я могла быть стабильной и устойчивой, жаждать эту жизнь, получать удовольствие от достижений, получать большие деньги, реализацию, силу, волю и успех. Всё это для меня безопасно и безопасно для других.

«Мы возвращаемся в комнату», – сказала Ника. «Поднимайтесь по лестнице вверх, шаг за шагом, ступенька за ступенькой. Мы переходим в нашу сознательную часть. Изменилась ли комната как-то?». Нет, она осталась прежней. Изменилось лишь то, что главная входная дверь больше не вызывала у меня панического страха. Я встала напротив и стала ждать. Никто больше не стучал и не пытался выломать дверь, в комнате воцарилась умиротворяющая тишина.

«Когда будете готовы, сделайте глубокий вдох-выдох и открывайте глаза».

Ещё рано их открывать, подумала я. Вдохнула так глубоко, насколько позволял объём моих лёгких и подошла к двери. Я должна увидеть кто находится по ту сторону. Кто так сильно напугал меня? От кого я так долго и упорно убегаю? Я должна знать.

Медленно протянула руку и взялась за круглую дверную ручку с царапинами на облезшей золотой краске. «Тебе больше не нужно бежать», – я ещё раз произнесла эти слова вслух и повернула затёртую ручку. Дверной проём окутал белый ослепительный свет похожий на густой туман.

«Здравствуй, мама».

2

«Иногда нужно стать тонущим кораблём,

чтобы с тебя сбежали все крысы»

(Уинстон Черчилль)

На экране смартфона высветилось уведомление о новой публикации, в ней автор задавал вопрос: «Что вы вкладываете в понятие взрослая жизнь?». Я, не задумываясь, быстро настрочила комментарий: «Когда ты принимаешь решение и берёшь ответственность за его последствия на себя». Где-то этажами выше заработала дрель. Нет ничего более постоянного, чем временное и ремонт у соседей.

Из детской, с ошарашенными глазами, мимо меня пронёсся наш сын. Он с визгами залетел под стол и стал активно махать ручками призывая меня присоединиться к нему. Решила подыграть. Маленький человек был явно доволен своим гениальным решением укрыться под кухонным столом от звуков соседской «бомбёжки». Стало невозможным не улыбаться, когда он попытался подтянуть мои ноги, которые упорно не хотели умещаться в нашем бомбоубежище.

Перед глазами всплыли «вьетнамские» флешбэки из прошлого. Одиннадцатилетняя я, прячусь под столом от мамы. Крепко прижав колени к груди, пытаюсь понять, что я сделала не так и молюсь всем богам, которых только знаю, чтобы она поскорее опять стала доброй и нежной. Мама всё чаще стала «выходить из себя». Когда это происходило, я не видела другого решения проблемы кроме как убежать, спрятаться. Под письменным столом или в шкафу, в доме бабушки и дедушки, на улице, во сне. Когда мама больше не могла себя контролировать, я ложилась спать на весь день. Сутками, не вставая с постели, я создавала другие миры. Миры, из которых не хотелось возвращаться. Выходит, что развитое воображение не всегда признак врождённого таланта.

Считается, что любовь ребёнка к своему родителю безусловна и бескорыстна. Когда не за что-то, а вопреки. Вопреки ожиданиям и здравому смыслу я семнадцать лет искала оправдание маминым поступкам, ждала, что она найдёт в себе смелость взять на себя ответственность за свои поступки. Говорят, что если долго смотреть в бездну, то рано или поздно бездна заглянет в тебя. Копаешь-копаешь, а в итоге всё кончается тем, что бросаешь лопату и ложишься в яму, своими же руками выкопанную. Это ты дала мне лопату, Мама.

К реальности вернул мой ребёнок. Я рыдала, а он обнял. Он ещё совсем маленький, чтобы что-то сказать, но уже такой взрослый, чтобы просто интуитивно понять что сейчас происходит.

Мне было одиннадцать, когда случилась та злосчастная автомобильная катастрофа, активировавшая «болезнь», которая, возможно, уже была в тебе. Когда ты «заболела», то стала тем самым тонущим кораблём, и я не сразу поняла, что нужно бежать. Долгие годы я была одним из оркестровых музыкантов, играющих на палубе, пока «Титаник» тонул. А потом я осознала, что нет ничего благородного в том, чтобы положить свою жизнь на жертвенный камень. Хочешь честно? Мне ни капельки не стыдно за то, что я выбрала бежать, как крыса с тонущего корабля, ведь тогда это был мой единственный способ выжить.

Да и кто виноват в том, что корабль пошёл ко дну?

3

«А знаешь, в тот миг, когда ты улетела,

хотелось бежать за твоим самолётом»

(Александр Садыков)

Никогда не любила спорт и искренне считаю, что он вреден. Сегодня я получила, прости Господи, ещё один инсайт. Это смешно, но он пришёл ко мне как раз-таки во время занятия гимнастикой. Вот почему моё тело всегда так сопротивлялось любому виду физических упражнений. Когда я наедине со своим телом, расслабляюсь и слежу за дыханием, именно в эти моменты мне открываются самые тёмные и потаённые секреты моего подсознания.

Заново прожила один из своих самых сильных детских страхов. Начиная, примерно, лет с двенадцати, я всё чаще стала слышать от мамы, что она не хочет здесь жить. Представьте этот животный страх, который испытывает маленький ребёнок, которому говорят, даже предупреждают, что совсем скоро мама оставит его. Да, когда она делилась своим желанием уехать, она не говорила прямо, что не возьмёт меня с собой, но я это чувствовала, я это знала. Но я так наивно и по-детски искренне не понимала, почему она не сможет взять меня с собой. Почему я не могу поехать с ней? Ведь я так сильно её люблю! Что я сделала не так? Чем я так глубоко её обидела? В моей комнате всегда прибрано и я люблю мыть полы. Правда, мусор иногда забываю выкидывать, а машина по сбору бытовых отходов приезжает только по четвергам. Приходится, сломя голову, бежать за отъезжающей от соседнего дома машиной и с размаху закидывать пакет в «последний вагон уходящего поезда».

«Сможешь ли ты простить меня, если я приму окончательное решение уехать?» – спрашивала меня мама. Нет мам, не смогу. И сказать тебе сейчас об этом я тоже не могу, никогда не могла. Молча опускаю глаза, пряча свои боль и страх глубоко-глубоко внутри, чтобы не обидеть тебя. Я же у тебя такая: «Не по годам мудрая». Это твои слова, мам.

Я знаю как тебе было тяжело в прошлом. И сейчас не легко. Представляю. Но ведь я так люблю смотреть как ты подводишь губы карандашом стоя у зеркала, а ещё люблю слушать как ты восторженно хвалишь меня за то, что я каждый день навожу порядок в твоей комнате и аккуратно раскладываю все твои кофточки и платья. Начиная с полок в шкафу, вся твоя жизнь сплошной хаос. А я, как могла, пыталась его упорядочить.

В один из таких дней я вернулась домой с прогулки и зашла к тебе в комнату. Лето, тёплый ветер нежно трепал белые полупрозрачные шторы у открытого окна. Тебя не было дома, казалось, будто твоих следов даже в городе не осталось. На диване лежал оторванный кусочек от билета на самолёт и записка. Я не вспомню дословно всего, что там было написано, но никогда не забуду самого главного. Ты больше не вернёшься. Ты наконец исполнила своё желание.

Почему ты не можешь взять меня с собой, мам!?

Проснулась в холодном поту. Побежала в твою комнату рыдая горькими слезами. Тебя там не было. Разрыдалась ещё больше. Услышала, как ты включила воду в ванной комнате. Выдохнула. Несмотря на все твои возражения, вломилась без спроса и крепко-крепко тебя обняла. Ты здесь.

Ты так часто говорила о том, что уедешь. Ты знала это уже тогда? А ведь болезни случаются внезапно и незапланированно. И от этого никто не застрахован. Но ты как будто предчувствовала, что «заболеешь» и не сможешь быть рядом. Когда ты говорила, что должна будешь покинуть меня, этим ты хотела подготовить меня к событиям, которые скоро случатся с тобой?

Я же говорила, что спорт вреден для здоровья. Спина болеть перестаёт, а вот душа опять как открытая рана. Ну и пусть, значит так надо. Скоро станет легче. Каждый раз себе напоминаю – перестань так отчаянно цепляться за свою боль, как за единственное спасение. В ней спасения нет. Отпусти её.

-«Мааамааа!!!» – Мишок проснулся и лежит плачет в своей комнате.

–«Ты поспал, мой хороший?» – легла с ним рядом.

–«Дя. Я тебя потерял!» – хнычет.

–«Эй, ты чего!? Я здесь. Я всегда рядом, даже если ты меня не видишь».

4

«Я пришла оценить причинённый ущерб

и сокровища что уцелели»

(Адриенна Рич)

Серьёзный звоночек для каждого родителя – когда их ребёнок постоянно говорит и мечтает о смерти. В какой-то из передач детский психолог утверждала, что на этом этапе проблему ещё можно решить, важно лишь вовремя услышать «крик» о помощи. Страшнее, когда ребёнок идёт и молча глотает таблетки – вот это уже беда. Часто непоправимая.

Когда мамино заболевание начало набирать обороты, я каждый день просыпалась с мыслями о смерти и засыпала с надеждой на то, что мои молитвы будут услышаны. И это был не звоночек, а просто грёбаный набат.

У моей мамы было непростое детство, потом период юношества, да что уж там, вся её жизнь напоминает одну сплошную подборку книг по клинической психологии. Отчасти, наверное, поэтому она выбрала это направление для второго высшего образования. Не плохой такой разбег от экономиста до «мозгоправа».

Лет до семи моим излюбленным занятием было разбирать музыкальные шкатулки, изучать их строение, а потом собирать их обратно. Бывало, что после финальной сборки, оставались лишние детали. Да, звук был уже не тот или заедали крутящиеся фигурки балерин, когда открываешь крышку. Но они продолжали играть. Вот и я сама была шкатулкой в маминых руках, в руках её покалеченного «внутреннего ребёнка». Из раза в раз, разбирая меня по частям, она ошибалась в просчётах и ломала меня, а потом как убеждённый психотерапевт пыталась собрать меня по частям, оставляя ещё больше деталей.

Все полученные в университете навыки, знания и умения с большим интересом отрабатывались на мне, даже тогда, когда я в слезах кричала ей: «Хватит! Мне не нужен психолог, мне нужна мама! Мне нужна ты!». Сломало ли это что-то во мне тогда? От части. Уж точно подкосило немного… ну ладно, не немного. С уверенностью могу сказать только одно – остались детская боль и обида за то, что она переключила тумблер от мамы к специалисту, а это лишь поспособствовало усугублению состояния её здоровья.

Я взывала к ней так долго, как только могла, но мой крик о помощи не был услышан. Да, она присутствовала в моей жизни, но на самом деле её здесь не было. Лишь спустя семнадцать лет я наконец смогла принять истину, что она там, где хочет быть. В том мире, который ей важен. Раз уж этот наш мир перестал иметь для неё смысл.

5

«…Когда ещё я вернусь домой в тех старых кроссах?

Ты скажешь мне: «Никогда», но никогда не поздно…»

(Эльдар Джарахов)

Случаются переломные моменты, наступают долгие и мучительные часы отчаяния, и тогда люди пробуют переезжать с одного места в другое, менять один город на другой. Все самые гениальные вещи были придуманы задолго до нас, но я всё равно скажу эту пусть и заезженную, но правдивую мысль: вы можете быть самым быстрым спринтером на планете, но куда бы вы не бежали, то от чего вы пытаетесь так упорно скрыться, будет по-прежнему с вами.

Это как пять стадий мытья посуды: отрицание, гнев, торг, депрессия, сковородка. Легче не станет до тех пор, пока вы не примете тот факт, что «помыть посуду» надо.

С рождения и до девятнадцати лет я жила в уютном спальном районе. Он был как маленький городок с небольшой численностью населения, где тебя знает каждый прохожий. Первая любовь, первое предательство, первая дружба, первое разочарование. В подростковом возрасте, мы нашей большой компанией любили мечтать, как построим один дом на всех, когда вырастим. Как мы будем жить все вместе со своими семьями. Наши дети пойдут в тот же детский сад, а потом в ту же школу, куда ходили мы сами.

В девятнадцать лет я уехала оттуда. С одной стороны, это было необходимостью, с другой – бегством от прежней жизни. От чудесного густого леса, где мы любили проводить время держась за руки. От подъездов, где прятались от холодной зимы и подолгу целовались. От скамеек, на которых, когда-то, было рассказано море интересных историй.

Не могу сказать, что переезд дался мне сложно. Поначалу было не привычно и, примерно в течение двух лет я периодически приезжала погулять на старый район с лучшей подругой. За этот год произошло много событий, да и я трансформировалась внутренне. В какой-то момент для меня там не осталось ничего из того, от чего я пыталась бежать. Так я думала.

В моей копилочке есть ещё один часто повторяющийся сон. Тот самый район, где я провела свою юность. Обшарпанные стены общежития, в котором была наша с мамой квартира. Обстоятельства сна иногда меняются, но цикл один и тот же. Наступает вечер, темнеет, и я бегу домой к маме. В квартиру, которая больше не наша, ведь наяву мама её продала больше десяти лет назад. В мою комнату, которая уже давно не моя. Я бегом поднимаюсь по лестнице, перепрыгивая через ступеньку, и так сильно тороплюсь, что каждый раз пролетаю свой этаж и заскакиваю на четвёртый. Понимаю, что ошиблась этажом и спускаюсь на третий. Немного смешно, но в реальной жизни, в детстве, я так же очень часто ошибалась этажом, потому что вечно торопилась. Для меня привычно анализировать даже тогда, когда сплю, поэтому во сне я понимаю, что в этой квартире уже живут другие люди. Она чужая, мы не можем туда вернуться. Иногда там меня ждёт мама с распахнутыми дверями и объятиями, а иногда там пусто. Мне и страшно от того, что в любой момент могут вернуться нынешние хозяева, и одновременно с этим хочется провести хотя бы одно мгновение «дома» с мамой.

По статистике, стадия отрицания длится до сорока дней. У моей прошло больше пятнадцати лет. Все эти годы я боялась принять факт того, что моя мама действительно болеет. Она не умирает, нет. Но прогрессивно умирают клетки её мозга. А она ничего не хочет с этим делать. Я не могла и не хотела этого понимать. Моё детское желание, хоть немного, быть похожей на неё сменилось на страх повторить её путь. Я до одури стала бояться и отвергать любую нашу схожесть. Поэтому я контролировала себя, свои мысли и действия, а также всё то, что меня окружало.

Когда мы «говорили по душам» на эту тему с моим мужем, он сказал мне, что тогда, когда я пытаюсь сделать всё возможное, чтобы избежать этот сценарий, то именно в этот момент я встречаюсь с тем, от чего бегу. Замкнутый круг. Я больше не хочу бежать и пытаться избавиться от своих демонов. Но я буду их подкармливать три раза в день, держать их на привязи и проверять прочность поводка, на котором они сидят.