Kitabı oku: «Делектус», sayfa 16
Глава VIII. Финал
Финальное Решение, принятое большинством участников команды, вступает в силу незамедлительно.
Из Комментариев к Делектусу
– Ну что, – сказал Рут, сминая пять бумажных обрывков в маленькие комочки. – Пора начинать. Времени осталось немного.
Он вытер и без того почти высохший стакан о свою рубашку, сложил в него пять светлых шариков и потряс.
– Итак, я ставлю конкретный вопрос, на который надо дать конкретный ответ: «да» или «нет». Вопрос – согласны ли вы продолжить участие в проекте и перейти на следующий этап с сохранением памяти об этой Игре Делектуса и последних днях? Напомню, в случае отказа вы возвращаетесь домой с вырезанной памятью. А на следующий этап наберут других несчастных.
– Да плевать мне, кого там наберут! – воскликнул Фортр.
– Нас точно вернут домой и не вернут в Игру заново? – спросил Орнубий.
– Да, – ответил Рут.
– Сложно вам верить, – сказал Орнубий.
– Очень сложно, – добавила Асла.
– Совету нужно, чтобы вы помнили и учитывали свои поступки в Игре и всё, что произошло. Без этих воспоминаний вы им на втором этапе неинтересны. С таким же успехом можно набрать и других Игроков. А вы всё же прошли Игру, дошли до конца. Не все, правда, но всё-таки вы сейчас здесь. Так что, поверьте, вы отправитесь прямиком по домам. Если большинство ответит «нет». Красные Болота вам в любом случае уже не грозят. И нам правда пора начинать.
Смотритель снова потряс стакан, прикрывая его ладонью. Маленькие комочки перемешивались, ударялись друг о друга, перемешивались снова.
Каждый из них вспомнил Отбор. Они вернулись к тому, с чего начинали.
Рут позволил комочкам высвободиться из стакана и упасть на стол. Все затаили дыхание.
– Первый. – Рут развернул бумажный шарик и показал всем мятый клочок. – Олерой.
Фортр сдержал вздох. Вместе с остальными смотрел на лицо этого мерзкого докторишки, как назвал его Рут, и уже знал, что тот скажет.
– Да, – сказал Олерой, и раздался разочарованный вздох. Вздыхал Орнубий. Адвокат не удивился, Крам бессознательно кивнул, Асле почему-то стало очень страшно.
– Но почему? – всё-таки спросил Фортр. Не удержался.
– А почему бы и нет? Это же страшно интересно – наблюдать за человеческой натурой в необычных обстоятельствах. Мне понравилось. Снова. И я не прочь повторить. Снова.
– Но это же сумасшествие! – воскликнула Асла. – Нас заставили убивать друг друга, и могли убить в том числе и тебя, почему ты думаешь, что в следующий раз тебе снова повезёт? Почему ты хочешь рисковать? Из-за того, что это забавно?!
– Я справлюсь, милая, – ответил Олерой и повернулся к Руту: – Давай дальше. А то не успеем.
«Чёртов псих, – подумал Фортр. – Он и правда псих. Больше, чем я думал». А вслух адвокат сказал:
– Он просто не хочет упустить шанс ещё кого-нибудь задушить.
Асла вздрогнула. Олерой проигнорировал его замечание.
– Второй. – Рут поводил рукой над шариками, схватил один из них и развернул. – Крам.
– Да, я тоже за этап, – сказал химик. Олерой улыбнулся, Фортр покачал головой, Асла с Орнубием одновременно всплеснули руками.
– Что? Но почему? Почему?! – не верил своим ушам Орнубий.
«Боже», – подумала Асла.
– Я не хочу, чтобы они хоть что-нибудь сделали с моей памятью. Не хочу быть книгой, из которой вырывают страницы. Вырезают целую главу, – ответил химик. Голос его был твёрд. – С кем-то из вас это уже делали – лично я пробовать не хочу. Не позволю. Ни за что.
Если у кого и было что на это возразить, никто не озвучил свои мысли. В чём-то, возможно, химик был прав.
Кто-то из них уже точно решил, что он выберет, кто-то в отчаянии пытался проанализировать ситуацию, но то, что сейчас, с третьим проголосовавшим, может получиться большинство, осознавали все.
– Ну, третий, – вздохнул Рут и наугад выбрал один из оставшихся шариков.
«Только не я, – подумала Асла. – Не хочу. Не хочу, нет, я не смогу».
– Фортр, – сказал Рут.
– Слава богу, – вырвалось у того. – Конечно, нет, я против продолжения этого вопиющего проекта, в который меня всё-таки затащили. Должны же у нас быть какие-то права! И в убийствах мне участвовать как-то больше не хочется. И если уж на то пошло, я не против – стирайте, вырезайте, я согласен забыть весь этот бред как страшный сон и вернуться к нормальной жизни, к работе, ко всему, что было у меня до этой чёртовой Игры, а не продолжать плясать марионеткой для Наблюдательного Совета в такой чудной компании, – посмотрел он на психотерапевта.
– У-тю-тю, – сказал на это Олерой.
– Голосование продолжается, – объявил Рут. – Сейчас у нас двое за и один против, так что после кого-то из вас голосование всё равно может и завершиться.
– Не дай бог, – сказал Фортр. – Не дай бог кто-то из вас сейчас проголосует за продолжение этой херни.
«Ну почему я не был первым, – подумал Орнубий. – Или вторым. Да даже третьим было бы лучше! Чёрт, сейчас ведь будет или большинство, или ничья, и оставшемуся придётся нелегко. Чёрт. Чёрт бы побрал это голосование!»
«Господи, – подумала Асла, – если сейчас будет очередь Орнубия, и он проголосует за, то мне уже не будет смысла голосовать – то, чего боялся Фортр… А если он проголосует против, то мой голос будет решающим, и вот этого я хочу меньше всего. Потому что такую ответственность я не готова на себя брать. Пусть Орнубий с этим разбирается… Так или иначе. Пожалуйста».
– Четвёртый, – сказал Рут и задумался, какой из двух оставшихся бумажных комочков выбрать. Выбрал. Развернул.
– Орнубий.
«Боже мой. Голосуй за, Орнубий, пожалуйста. Мне уже всё равно. Только не подставляй меня. Не делай этого. Я не создана для таких важных решений. Если чей-то голос и должен быть решающим, то уж точно не мой. Я согласна вернуться домой, плевать на эту память», – лихорадочно думала Асла, пока закашлявшийся Орнубий прочищал горло.
– Конечно, нет, я против этого бесчеловечного кошмара! Против убийств, против экспериментов, против следующего этапа! – возмущённо сказал он. – Как вообще можно на это добровольно согласиться? Да вы даже не узнаете, что вам стёрли какой-то там сектор памяти, и это даже к лучшему! Неужели можно поставить это выше всего остального? Неужели это стоит очередных издевательств, если не убийств, очередных испытаний на потеху Наблюдательному Совету, очередных подозрений, противостояний, ненависти, предательств? Думаете, всего этого не будет в следующем этапе? Думаете, вы не пожалеете о том, что снова оказались в этой западне? Вся эта ситуация кажется сложной, но на самом деле в ней одно-единственное и весьма простое решение: нам пора вернуться домой. И так будет лучше для всех.
Раздались хлопки. Крам театрально аплодировал.
– Всё это, конечно, хорошо, мой друг, да только вот лично я очень трепетно отношусь к своей памяти, и кто знает, что ещё они могут из неё стереть, случайно или нет, чего я «даже не узнаю», и не уверен, что это будет «к лучшему».
– Нам обещали затронуть только «холст» с Игрой, как они выразились, и это значит, что ничто другое не пострадает, – возразил Орнубий.
– И ты им веришь? Вот на сто процентов? – насмешливо ответил Крам. – Я, честно говоря, не очень. И меня аж трясёт от мысли, что кто-то будет копаться у меня в голове. И не будем забывать, что ты, говорят, представитель Наблюдательного Совета, так что тебе я тоже не очень-то доверяю, как и твоей речи – кто знает, какие у тебя скрытые мотивы?
– Никаких, – вздохнул Орнубий. – Я просто хочу вернуться домой. И никакой я не представитель. И это решение действительно правильное. Жаль, что ты этого не понимаешь.
– Он абсолютно прав, – поддержал Орнубия Фортр.
– Не вам решать, что тут правильно, а что нет, – вскипел Крам.
– Не нам, верно, – сказал Олерой. – Ей, – указал он на Аслу.
Все повернулись к ней. Краска отлила от её лица, и теперь оно пугало своей бледностью.
– Решающий голос, значит, – сказал Фортр. – И что теперь?
– Не знаю, – ответила Асла. Сердце её билось как-то гулко, стук его отдавался в ушах – случилось то, чего она боялась.
– А что тут знать? – сказал Олерой. – Голосуй, и всё.
– И всё? – возмутился Крам. – Это уже не просто личный выбор, а решающий! Она же сейчас решит судьбу всех нас, и фактически уже не важно, как и кто голосовал – выбирать будет она!
Асла опустила голову.
– Важно, – сказал Орнубий. – Важно видеть, что есть те, кто против продолжения, и не стоит идти против них и насильно тащить их в Игру. Нужно с этим как-то считаться.
– Как? – воскликнул Крам. – Вырезав память тем, кто против этого? То есть с нами считаться не надо?
– Что бы она ни выбрала, всё равно останутся недовольные, – сказал Олерой. – Если, конечно, вспомнят об этом, – выразительно посмотрел он на Аслу. Та не подняла головы.
– Осталось пять минут, – огласил время Рут. Асла непроизвольно посмотрела на часы.
– Прежде чем ты объявишь наше решение, – подчеркнул Фортр, – хотелось бы кое-что прояснить. Удивительно, но оба Игрока, проголосовавших за, из твоей команды. Надеюсь, это не повлияет на твоё, прости, наше решение?
– Мы одна общая команда, – возразила Асла.
Голос её прозвучал уверенно и непринуждённо, но в голове Аслы шевельнулась неприятная (неправильная?) мысль. Общая команда или нет, это не отменяло того, что Крам с Олероем всё-таки были ей ближе. Всё-таки они начинали вместе. Всё-таки она была их Инсайтом.
– И всё же, – не отступал Фортр, – ты поддержишь своих Игроков или примешь собственное решение?
– А что если моё решение совпадёт с решением моих бывших Игроков? Оно не будет считаться моим? – адвокат вдруг стал ей неприятен, и это чувствовалось в её голосе.
– Что? – воскликнул Орнубий. – Ты же не выберешь…
– Конечно, это будет твоё решение, – перебил его Олерой. – Отличное, правильное решение, и логично, что трое адекватных людей выбрали именно его.
Все начали кричать. Орнубий и Фортр убеждали её отказаться от продолжения, Крам и Олерой убеждали сохранить всем память, Рут пытался всех успокоить. Асла села на скамейку, не в силах больше стоять. Ноги у неё норовили подкоситься с того момента, как Орнубий сравнял голоса. Она ничего не говорила, просто смотрела на них, слыша, но не особо слушая их выкрики. Она и так всё знала. Знала, что все они правы по-своему. Знала, что их доводы находят отклик в её сердце. Их противоположные доводы. Не знала только, что выбрать.
Кого предать.
– Не смей выбирать этап! – кричал Фортр. Он был близок к тому, чтобы перейти к угрозам, настолько его пугала внезапная инертность Аслы. – Не смей отсылать нас всех на возможную гибель! Ты же Инсайт, в конце концов!
– Она наш Инсайт, – долетел до Аслы голос Олероя. – Поддержи нас, Асла. Не позволяй им запугать тебя. Не позволяй им решать за тебя.
«Сукин сын, – подумал Фортр. – Если бы он кричал про память, это выглядело бы наигранно, потому что его это, похоже, не заботит. Но нет, он знает, что и как говорить».
– Инсайт ты или нет, это неважно, – как можно спокойнее сказал Орнубий. – Ты просто должна понимать, что выбрать этап – это противоестественное решение, ты же не хочешь обрекать четверых людей на новые страдания?
«На новые приключения», – подумал Олерой, но вслух говорить не стал.
– Ты же не хочешь брать на себя такую ответственность? Я знаю, что не хочешь. Я бы тоже не хотел, – продолжал мягко увещевать Аслу Орнубий, но та молчала. – Ты слышишь?
– Слышу, – сказала Асла.
– Если выберешь возвращение домой, то ни ты, ни мы ни о чём не вспомним, и всё будет хорошо, – сказал Орнубий. – Никакой ответственности. Ты понимаешь это?
– Нет, – ответила Асла.
– Нет?
– То, что мы ничего не вспомним потом, не снимает с меня ответственности сейчас. И знаешь, тебе не надо меня уговаривать. Никому из вас не надо. Мне придётся решать самой, а не выбирать, у кого красноречие с убеждением эффектнее.
– Молодец, – сказал Крам. – Не слушай никого.
– Кроме нас, – добавил Олерой. Снова поднялся шум.
– Не дай им вырезать часть нас. Как мы выяснили, команда без всех членов команды – уже не команда. Человек без своих воспоминаний, тем более насильственно извлечённых, уже не человек. Не тот, кем был. Это же самое страшное, что можно представить! Не делай этого, Асла, – различила она тихий голос химика. Он добавил что-то ещё, но продолжение утонуло в потоке ругани и криков. Они продолжали её убеждать, каждый как мог, и всё это смешалось в одну большую эмоциональную кашу. Это мешало думать, а время истекало. Асла посмотрела на часы – осталось три минуты.
– Замолчите, – сказал Рут, и все замолчали – таким тоном он это произнёс. – Дайте ей сосредоточиться. Иначе все получите два в одном, – указал он на часы. Установилась пугающая тишина.
«Если только она выберет этап, она пожалеет, – думал Фортр. – Я ей этого не прощу. Просто так она из этого не выкрутится. Убью её при первом же удобном случае. А лучше сразу здесь».
«Если она посмеет предать нас и выберет изнасилование нашей памяти, я ей шею сверну прямо здесь, пока ещё помню, что к чему. Несмотря на… Несмотря ни на что», – думал Крам.
«Пожалуй, самый интересный момент. Что бы мы ей ни говорили, выбирать она будет сама, и неважно, кто из нас на какой стороне. Но всегда любопытно узнать, верной ли была твоя мысленная ставка. Даже если ты ошибся», – думал Олерой.
«Не верю, что она выберет продолжение. Что бы мы тут ни орали, она адекватный человек, она Инсайт, чёрт возьми, хоть я и говорил, что это не важно. Она умна, и она поддержит нас с Фортром. И она тоже хочет домой», – думал Орнубий.
«Не вам решать, что тут правильно, а что нет. – Не нам, верно. Ей», – снова прозвучало в голове у Аслы. Но Олерой ошибался. Ей не надо решать, что правильно. Это не имеет значения, потому что это невозможно. Ей словно дали выполнить тест, и к вопросу есть два варианта ответа, но оба неверные. Какое тогда имеет значение, что она отметит?
Рут тактично изучал свою ручку, словно впервые её видел, а вот остальные не отрываясь смотрели на Аслу. Ждали, что она скажет. Что она выберет? Двое хотели услышать один ответ, и двое – противоположный.
За всю Игру это было самое сложное решение Аслы как Инсайта.
Ей не хотелось продолжать эти игры. И не хотелось, чтобы в её памяти снова копались, как в каком-то расходном материале.
Ей не хотелось подводить свою команду. И не хотелось наживать врагов в лице Фортра и Орнубия в следующем совместном этапе.
Ей было страшно соглашаться на неизвестность и новые испытания. И страшно довериться Совету и обещанию вернуть их домой.
Может, они только и ждут, чтобы она выбрала возвращение? А сами припасли для всех них какой-нибудь очередной кошмар. А если они ждут, может, стоит поступить противоположно?
Недобрые огоньки в глазах Фортра повернули её мысли в другую сторону. Всё-таки не стоит. Обрести ровно половину команды враждебной, проклинающей твой выбор? Да чёрт с ней, с этой памятью и с её бывшими Игроками. Нужно выбирать возвращение домой и забыть весь этот кошмар. Да? Что мешает ей поступить именно так? Да ничего.
Кроме одного.
Одного из них. Но это… Нет, нельзя. Нельзя.
Больше всего ей не хотелось принимать это решение. Чувствовать за него вину – а от этого никуда не деться, что бы она ни выбрала. Лучше бы это сделал кто-то другой. Она бы согласилась на любой вариант, ладно уж, пусть снова стирают ей память, она всё равно об этом не вспомнит, и, ладно уж, она согласна продолжать участвовать в играх Совета, но только бы это сказал кто-то другой, а не она, выбрал кто-то другой, а не она.
Не она.
– Больше времени не осталось, – сказал Рут.
Стрелка на часах отсчитывала последнюю минуту, словно маятник, раскачивающийся над жертвой. Над пятью жертвами.
Асла выглядела так, словно уже совершила что-то ужасное. Рут обвёл всех взглядом и посмотрел на неё. Почувствовал, что больше тянуть нельзя, как бы им ни хотелось. И сказал:
– Мы слушаем тебя, Асла.
