Kitabı oku: «Измена. (Не) фригидная жена», sayfa 6
Глава 11
Проходит не менее двух часов взаимного молчания, прежде чем Дамир решается поговорить с братом. Он берет в охапку две банки прохладного пива и стучит тихонько в гостевую комнату. Думает про себя: если брат спит, так тому и быть.
Но на его стук сразу же отзываются…
Дамир толкает дверь и с удивлением видит брата ни разу не сонным.
– Часовые пояса, – поясняет он и снимает наушники.
Перед Тимуром на кровати лежит планшет, на котором он смотрит какой-то сериал. Брат поджал под себя колени и наклонился к экрану, чтобы выключить сериал. Дамир садится с другой стороны по-турецки и передает брату банку пива.
Их окружает почти полная тьма, но так даже легче рассказывать…
– Как раньше, да? – усмехается Тимур.
Дамир невольно вспоминает, как несколько раз в год они стабильно проносили в комнату контрабанду (сладости, позже журналы для взрослых, а затем и алкоголь в маленьких плоских упаковках), запирались в комнате Тимура и занимались «запрещенными вещами». После таких вечеров Тимур ходил довольный собой, а Дамира терзали сомнения, мол, может быть, отец прав, что запрещал им курить или пить, а они не понимали…
Дамир за последние две недели часто вспоминал отца, стараясь найти поворотный момент, после которого все пошло не туда. Но постепенно приходил к безутешному выводу: не было никакого поворотного момента, Дамир раз за разом делал выбор в пользу своего отца, и так пришел к развалу уже своей семьи.
Он, наверное, всегда знал, что быть одновременно сыном своего отца и отцом собственного сына – не получится.
– Я облажался, Тим, – говорит Дамир, срывается, закрывая лицо руками. – Я так облажался с Виталиной… Слов нет.
Но слова находятся.
Дальше они выходят из него почти потоком. Даже если бы захотел, наверное, не смог остановиться. Оно копилось с самого первого дня шесть месяцев назад, когда отец позвал Дамира к себе и заявил, что «так продолжаться не может».
Он указал Дамиру на неспособность Виталины «произвести потомство». Он так и сказал – потомство. Отец заявил, что Дамир не сможет и дальше работать в фирме, если останется с Виталиной, если не позаботится о том, чтобы в семье «родился продолжатель рода» Сергеевых.
Рассказывая это, Дамир постоянно сбивается. Ему самому ситуация кажется бредовой, однако брат не смеется, не задает вопросов, он через это прошел.
– Я знаю, что ты скажешь, что я мог бы бросить все ради нее…
Тимур молча присасывается к пиву.
– Давай дальше.
После этого Дамир начал думать, как оградить от боли Виталину.
Если им, так или иначе, придется расходиться, то она не должна жалеть о нем, жалеть о разрушенной семье. Дамир решил перечеркнуть хорошее, что было между ними, сделать так, чтобы Виталина в итоге возненавидела его. И сама ушла.
– Не было измены, Тимур. Была постановка, которая еще и сорвалась…
– О чем ты?
Выпив едва ли не полбанки одним махом, Дамир продолжает…
Он воспользовался услугами секретарши, которая давала понять, что «на все готова ради него». Объяснил, что нужно подстроить измену, Марта предложила сделать это у него дома, чтоб наверняка.
– Ты собирался с ней переспать дома? И в чем ужасно хитрый план заключался? – спрашивает Тимур, недобро хмуря глаза.
– Я не собирался… План был просто оставить улики. Понимаешь? Помятую постель, женские духи в воздухе… Может быть, презерватив использованный… И я сделал несколько снимков, оставил в своем ежедневнике. Можно сказать, что я весь дом набил уликами в тот день.
– Зачем?
– Виталина должна была понять, что я с кем-то давно встречался у нее за спиной.
– И возненавидеть тебя.
– Да, – кивает Дамир. – Но в итоге Марта, она… Она разделась, она… Под предлогом этих улик она затащила меня в постель, сказала, мол, женщина точно почувствует присутствие другой… И я не сдержался, а потом вошла Вита.
Тимур усмехается, но совсем невесело.
Он бьет себя ладонью по лбу.
– Фиаско, брат.
И этот жест – тоже из их детства.
– Тебе не пришло в голову обставить это своими силами? Купить женские парфюмы и помаду, нанести на рубашку? – интересуется он, меняя позу. Ноги затекли. У Дамира тоже, но он и не чувствует этого почти. – Так усложнил.
– Похоже, что я великий профессионал по части подстав? – отвечает он. – Марту я использовал, чтобы… Вдруг Виталина захочет поговорить с любовницей или навести справки… Короче, все должно было выглядеть максимально достоверно.
– Что ж…
Они синхронно ставят банки пива на пол. Какое-то время в помещении слышится только их дыхание и цоканье секундной стрелки на часах. После того как Дамир огласил свой план, он не может избавиться от кислого вкуса на языке.
Тимур прав – можно было обойтись без Марты. Да и вообще – он не на том сконцентрировался. Наверное, Виталина поверила бы ему на слово, скажи он про измену. В итоге она увидела ее. В итоге он задел ее даже больше, наверное, чем ее задела бы правда про ультиматум отца.
– Что скажешь? – поднимает глаза Дамир.
– Ты снова выбрал отца, а не свое счастье, – пожимает он плечами. – Не удивлен. Но я все-таки надеялся…
– Я люблю ее. Мне так ее не хватает…
– Боюсь, Дамир, такое она не простит, – Тимур хлопает его по плечу и поднимается. Дамир не спрашивает, куда он идет, просто сидит и смотрит в темноту, как будто в темноте есть ответ.
***
Дамир плетется в свою комнату в четвертом часу ночи. Но спать ему совершенно не хочется. Какая-то часть его сознания безумно стремится сорваться и поехать к Виталине. Взять и поехать. Упасть перед ней на колени и молить о прощении. Но здравый смысл уже тут, подмигивает из-за угла и напоминает, что одного извинения мало, а он ей ничего не может дать, кроме этих банальных слов.
Просто приступ слабости.
Таких будет еще несколько сотен, прежде чем он сможет забыть первую любовь.
Сам виноват, если честно.
Тимур ему об этом и говорил последний час, упорно напоминал, сколько раз Дамир обещал ему прекратить участвовать в семейном помешательстве. Например, в день свадьбы с Виталиной. Брату он уверенно заявил, что от женщины своей не откажется, даже если папаша пристанет.
Ага, не отказался, как же.
Усевшись на кровать, Дамир смотрит в окно, видит свое отражение в свете настольной лампы. И его сознание снова тянется к Виталине. Голова заполняется яркими воспоминаниями, буднями, которые теперь кажутся невероятным счастьем.
Дамиру хочется, чтобы она была рядом и он мог ее обнять.
Но когда он придумывал этот дурацкий план с подставной изменой, он и себе отрезал пути отхода. Понимая, что будет безумно сильно скучать по жене, Дамир сделал так, чтобы все его теоретические попытки вернуть ее были провальными.
Он возложил на Виталину ответственность не дать ему вернуться.
Какой-то бред.
Но ведь работает.
Пьяно усмехаясь, Дамир опускается на кровать и хватает подушку Виталины. Прижимает к лицу, стараясь уловить ее запах. Он ощущается – тонкий, почти неуловимый, но дико возбуждающий. Он сам не успевает понять, как его меланхолия разгорается, превращается в похоть, а рука сама лезет в брюки. Он так по ней соскучился… Наверное, это алкоголь.
Но с другими он просто не может.
С другими – чистая физиология. Взять хотя бы Марту. Не счесть, сколько она предлагала ему секс после измены в спальне. Несмотря на то что у них в тот раз, когда вошла Виталина, все лишь началось, Дамир не стремился закончить.
Виталина, его Виталина – совсем другое дело. Дамир прикрывает глаза, и ее образ манит к себе. Сначала он вполне приличный, а его движения медленные и тягучие, словно прелюдия перед главным блюдом. Он представляет, как Вита улыбается ему, подает руку, дает увести себя в спальню. Дамир вспоминает их в постели, снова прикрывает глаза.
Чтобы было удобнее, он расстегивает штаны, освобождает и тело, и эмоции.
Его маленькая девочка – пусть и всего лишь надуманная – садится сверху, опускается на него. Дамиру кажется, что дрожь в теле принадлежит Виталине, и что она реальна, как одеяло на нем или подушка, на которой покоится его голова. В реальности дрожь принадлежит ему и связана с его фантазией. Сегодня мечты Дамира максимально четкие и концентрированные. Он не видел жену больше недели, не касался к ней… Тело изголодалось по ее ласкам, хоть по какому-то удовольствию, механическому.
Дамир впервые за столько времени ощущает звенящую пустоту в голове.
Он наедине со своими мечтами.
В них Виталина медленно двигается, и Дамир может поднять руку, провести по ее лицу, очертить пальцем ее приоткрытые губы. Красивая. Какая же она красивая, думает он, двигая рукой еще быстрее. Если откроет глаза, магия рассеется, поэтому Дамир призывает себя к спокойствию, чтобы немного растянуть удовольствие. Он вспоминает, как Вита могла наклониться к нему для поцелуя, и ее светлые волосы щекотали его лицо.
Он в такие моменты сильнее стискивал ее бедра, вел руками по телу, ее идеальному телу. Воспоминание о том, как она обнимала его ногами, прижимала к себе, становится ключевым. Дамир сжимает губы, по телу проходит дрожь, и он затихает…
Будто ничего и не случилось.
Повернув голову, он видит папку с работы с новыми кандидатками на пост его секретаря. И вспоминает все свои трагедии, страхи и проблемы. Реальность. Удовольствие продлилось совсем недолго.
Дамир поднимается и достает салфетки.
Потом идет в ванную и умывается, не зная, пытаться поспать пару часов или идти и заваривать кофе. Постель позади кажется холодной и неприветливой.
Вздохнув, Дамир решает начать уже этот чертов день, и идет на кухню.
Глава 12
Утром кажется, что голова весит тонну.
Тело ломит, глаза чувствительные. Может быть, у меня температура?! Пока я подношу руку, чтобы удостовериться в отсутствии температуры, успеваю представить все ужасы простуды во время беременности и все ее последствия.
Нет, я здорова.
Только измотана. Буквально на грани.
И желательно прекратить так трястись по мелочам, верно?
Я поднимаюсь с постели, слышу выразительные, но приглушенные голоса.
Вчера я рано легла спать и не видела отца, а сегодня мне страшно взглянуть ему в глаза. Страшно так, что трясутся руки. Я идеализировала свою семью. Любила и идеализировала. Не могу даже представить, что отец изменял маме…
Но если она не солгала… Мог ли папа бросить меня?
Я смотрю в зеркальце на столе и вижу маленькую девочку, которая бежала к порогу, слыша, как ключи поворачивались в дверной скважине. Каждый вечер мы с папой проводили вместе. В раннем детстве он играл со мной в мяч, собирал со мной пазлы, мультики смотрел, делая вид, что ему реально интересно; а став старше, уже я ходила смотреть с ним малопонятные мне поединки снукера и часами сидела в гараже, где он разбирал свой автомобиль.
Я папина дочка.
Не помню, как часто мы с ним обсуждали какие-то важные темы, но если что-то происходило в школе, я всегда первым рассказывала ему. Папа запомнился мне понимающим человеком, а мама – кричащей и не желающей ни в чем разобраться. Без папы я выросла бы другим человеком.
«Вот тебе еще один жизненный урок, Вита, люди могут быть и хорошими, и плохими одновременно», – говорит кто-то в моей голове. Рукой я глажу себя по животу.
– Малыш, подскажи, что делать, – шепчу я в приступе неуверенности.
Глупо надеяться на какой-то знак.
Но мне больше не на кого надеяться. Карина оказалась права насчет моей мамы – она теперь видит целью своей жизни помирить нас с Дамиром; а мой муж будет рад принять меня обратно с ребенком.
Я на цыпочках выхожу из комнаты и проскальзываю в ванную комнату. Щелкаю замком. Вхожу в душевую, включаю воду. Теплую, а затем немного холоднее. Контрастный душ – мой личный способ взбодриться и вернуть лицу нормальный цвет. Правда, сейчас я не рискую делать воду слишком холодной – вдруг это навредит малышу? Вытираюсь и выхожу.
Когда я добираюсь до кухни спустя пятнадцать минут, я застаю маму возле плиты. Она рассеянно смотрит в окно и пьет чай. Я бросаю ей приветствие, радуюсь, что папа уже ушел на работу, и выскальзываю за двери. Я позорно убегаю, но, к счастью, мне позволяют это.
В первую очередь мне нужно на работу, а потом к Карине…
Она забросала меня сообщениями, в которых утверждала, что поехать к родителям – это огромная ошибка. «Они накрутят тебя так, что ты будешь считать Дамира единственным нормальным мужиком на всем белом свете», – писала она. Неприятно признавать, но Карина описала наш разговор так точно, словно подслушивала из уголка другой комнаты.
Я завожу мотор и набираю быстрый ответ: «Встретимся в Фиделио в 12?»
Выезжаю на дорогу, возвращаясь к главному. Если буду разбираться с детскими травмами или открывшимися семейными тайнами, я окончательно запутаюсь. На первом месте мой ребенок и его благополучие. Мне нужен человек, который из первых уст знает, что именно происходило в семье Дамира, какие планы имеет его отец на мою кроху, так далее…
Спросить у Дамира не могу.
Это был бы легкий вариант добыть информацию, но… Он может что-то заподозрить. К тому же я не хочу видеть его – когда вижу, то мое сердце разбивается вдребезги раз за разом.
Поговорить лично с Асланом? Возможно.
У мамы с папой поинтересоваться – тоже неплохой вариант…
Но они все равно будут не первоисточником.
На светофоре я вздыхаю, провожу взглядом мужчину с дорожной сумкой, и… Понимаю, кто конкретно мне нужен. Боже, элементарно! Как я могла раньше не додуматься? От осознания вздрагиваю, начинаю улыбаться. Особых причин нет, но… Мне хватило ума вспомнить, что у Дамира есть брат. Он пережил все то же самое, и он сбежал из своей семьи – идеальный кандидат, чтобы узнать больше.
Я решаю сегодня же позвонить Тимуру.
Пусть по видеосвязи, пусть ночью, если он в какой-нибудь Австралии…
Я обязательно должна поговорить с ним.
Если окажется, что их отец, действительно, псих, то… То мне придется начинать жить заново где-то в другом месте. Подальше от Дамира. От одной мысли о переезде перехватывает дыхание. Я даже ни разу не ездила в поезде одна.
Руки покрываются мурашками.
Решаю подумать об этом потом – универсальный метод последних дней.
***
Я зацикливающийся человек.
Не умею выбрасывать из головы и отвлекаться.
Мои привычки гонять по голове одни и те же мысли приводят к следующему: через десять минут после приезда на работу, я беру телефон и набираю Тимуру.
Буду действовать по ситуации, вот и все.
Идет вызов, первый гудок… Роуминг не включается. И это так неожиданно для меня. Пока идут гудки, я, естественно, задаюсь вопросами, на которые нет ответа. Почему он здесь? Как давно приехал? Связано ли это как-то с решением Дамира избавиться, наконец, от меня – от своей «бесплодной» жены. Он не сообщил мне о приезде, хотя почти каждый наш разговор заканчивался обещанием обязательно выпить кофе вместе.
Странно. Непонятно.
Я набираю еще раз – как бы показывая, что у меня серьезные намерения, что я не ошиблась номером. Какое-то время думаю, не отправить ли сообщение… Но отказываюсь от этой идеи – это уже слишком, а я не могу позволить себе вести себя подозрительно. Следующие два часа я буквально гипнотизирую телефон, лениво переписываясь с Кариной в открытом окошке Telegram на компьютере.
Она тоже считает, что его приезд – это аномалия…
«Но он очень удачно приехал, говорить о таком с глазу на глаз очень удобно. По языку тела тоже можно многое узнать, так что ты присматривайся к нему, когда будешь задавать вопросы», – пишет она.
Но сколько бы мы ни гадали – лишь Тимур способен прояснить ситуацию.
Как назло, он перезванивает мне не в самый удобный момент…
– Вита, телефон! – кричит мне коллега Света, а я только захожу в кабинет… Только что провела пять чудесных минут на балконе, на свежем воздухе. Поразмышляла о каких-то фантастических вариантах жизни. Вот возьму и уеду. Сбегу. В сериалах это почему-то всегда так романтично – когда женщина сбегает со свадьбы. Наверное, потому, что она всегда уходит не только от жениха, а к кому-то, и этот кто-то… Достоин побега.
И… Уф, живот сжимается от спазма.
Не знаю, можно ли предчувствовать токсикоз… Но с каждым днем – как мне кажется – я все ближе подбираюсь к нему. Тошнота появляется в случайные моменты, полностью отваживая от еды, но пока я могу обойтись голодовкой и не бежать сразу же в туалет. Так или иначе, свежий воздух помогает мне в такие минуты.
Я бегу к телефону, не рассчитываю расстояние и цепляю край соседского стола. Думаю: «Черт возьми!». Прикладываю палец к ноге, под серым платьем там, наверное, уже синеет синяк.
– Алло! – бодро говорю в трубку.
– Виталина! Привет-привет! – отвечает Тимур.
– Я звонила тебе и… Звонок был внутренним, не международным, ты… Ты в стране? – сразу перехожу к главному.
– Ага. Приехал недавно…
– И не сказал!
– Я буквально вчера вечерком приехал, – беззаботно говорит он.
Я пытаюсь уловить нотки настороженности. Но их нет. Более того, через секунду Тимур делает то, из-за чего мне с ним всегда было легко и просто – с первого разговора. Берет сложную часть на себя.
– Но я уже в курсе вашего разрыва… Ты мне из-за этого звонила? Хочешь встретиться? Угощу мороженым, станет легче… – чувствую, как он улыбается.
– Я не против, – киваю, хотя он и не видит. Наконец, сажусь за рабочий стол. – Все-таки давно не виделись и это, считай, уникальный шанс увидеть тебя…
– Советую его не пропустить.
Он смеется и я тоже.
Впервые за… Сколько часов или дней?
Легкость Тимура – это еще одна его прекрасная черта. Но вместе с тем, он легкомысленный, безответственный и ветреный. Когда Дамир рассказывал мне о его планах, решениях и затеях, я поверить не могла. Поехать в Австралию с десятью долларами? Я с десятью долларами даже в соседний город побоюсь ехать.
– Я подберу тебя?
– Уже успел арендовать авто?
– Само собой.
– Нет, давай я сама подъеду, – отказываюсь все же. – В пять устроит?
– Окей, но место выбирая я. Ресторан «Симфония» помнишь?
Его предложение вынуждает меня замолчать. Я не ожидала услышать от него предложение поужинать вместе в ресторане. Как-то это… Неправильно, да?
Пауза затягивается.
– Вит, ты тут?
– Связь пропадает, наверное… Давай в «Симфонии», хорошо.
И кладу трубку.
Ресторан так ресторан. Я сойду с ума, если не разберусь с этой семейкой.
Заодно и развеюсь, в ресторан мы с Дамиром не выбирались уже очень давно, даже в хорошие дни из-за усталости оставались дома. Я вздыхаю и открываю диалоговое окно с Кариной, начинаю печатать ей и пересказывать разговор.
Глава 13
Когда я захожу в ресторан, Тимур уже сидит за столиком на двоих в дальнем уголке. Приглушенный свет и медленная музыка расслабляют мои натянутые нервы, однако не до конца. Пока я иду, стуча каблуками по полу, пытаюсь угадать, что принесет мне вечер – какие откровения.
Со спины Тимура можно спутать с братом… Но его одежда не дает мне шанса ошибиться или что-то предположить. Тим сидит в голубой футболке и джинсах, расслабленно попивая алкоголь из бокала.
Увидев меня, он резко встает.
– Вита! Прекрасно выглядишь. Как и всегда, но… Учитывая обстоятельства.
– Привет, – неловко отвечаю я.
Может быть, мне только кажется, что взгляд Тимура задерживается дольше, чем требуется… Точно, просто кажется. Мы обнимаемся, как старые друзья, и садимся за стол. Я не позволяю Тимуру поухаживать за собой, быстро подставляю стул и вешаю на спинку маленькую сумку.
– Что выберем? Я не ужинал…
– Я тоже. Что-нибудь на твое усмотрение?
– Окей, я знаю, что тебе нравится, – подмигивает он мне.
Боже.
У меня такое ощущение, что я забыла, как мы общались раньше. Может быть, он позволял себе такой безобидный флирт, а я реагировала на него адекватно? Я вспоминаю, что советовала мне Карина. Она говорила, что я могу тоже флиртовать с Тимуром, чтобы выведать у него больше правды. Но мне что-то совсем не хочется…
Тимур и Дамир похожи.
И из-за этого я чувствую себя рядом с ним странно. И голоса у них похожие. Закрою глаза на мгновение, и представлю, что не было со мной этой катастрофы с изменой, а напротив сидит любимый муж.
Но зачем мне эти иллюзии – я достаточно долго живу в ужасной реальности.
– Как ты себя чувствуешь, Вит? – спрашивает Тимур, сделав для нас заказ.
Я пожимаю плечами.
– Не знаю. Непонятно.
– Если ты хочешь узнать, почему Дамир так поступил… Ну, мы же не будет увиливать, да? Не чужие люди, поэтому, я тебе скажу сразу, я с ним мало общался в последнее время, – Тим пытается поджать одну ногу под себя, стул скрипит.
– Я не за этим тебе позвонила.
Без увиливаний, тем лучше.
– Хорошо. Все-таки соскучилась? Я так и знал…
Я позволяю улыбке на моем лице отзеркалить его расслабленную усмешку.
– Мне интересно, какую роль в нашем разводе сыграл ваш отец.
– Отец? – переспрашивает Тимур.
Я киваю, доставая придуманный туз из рукава.
Слова Дамира о том, что «ребенок все исправил бы» вместе с рассказом Карины об особенном отношении в семье к детям сформировали четкую картину. Зная своего мужа и его нелюбовь к посвящению в личную драму других людей, я почти уверена, что он не пересказывал наш разговор брату слово в слово. Значит, я могу немного его приукрасить. Соврать, чтобы не дать Тимуру возможности увильнуть. Что, если Дамир случайно в пылу ссоры бросил бы всего одну фразу?
– Дамир дал понять, что наш развод связан с тем, что я не смогла родить ребенка, – говорю я, смотря в его темные глаза. – И он сказал, что его отец этим недоволен. Что ты знаешь об этом?
– Вит… Не знаю, что тебе сказать.
Тимур выглядит удивленным.
– Я просто хочу разобраться в ситуации. Это ни на что не повлияет, – откровенно лгу я. – О разводе мы уже договорились. Но… Можешь называть это «психологическим дискомфортом», – тихо продолжаю.
На самом деле Тимур, возможно, сейчас решит судьбу моего ребенка.
Быть ему сыном или дочерью Дамира, или только моим малышом. Я могу терпеть его присутствие рядом ради ребенка, даже если на протяжении нескольких лет его глаза, его лицо, его улыбка будут вонзаться в мое сердце и вынуждать плакать по ночам. Однако о том, чтобы отдать ребенка на воспитание чудовищу с извращенными понятиями о детстве, не может быть и речи. Если ради благополучия ребенка придется бежать…
То я научусь ездить одна в поездах.
– Ты же знаешь, что я сбежал из дома? На то были веские причины.
– Какие?
Тимур не успевает ответить, к нам подходит официантка, она ставит передо мной вкусно пахнущий стейк и салат с овощами. Тимур благодарит ее и открывает бутылку вина, а мне ведь нельзя пить.
Я не успеваю придумать, что ему сказать… Белое вино наполняет мой бокал наполовину. Тимур поднимает свой, чтобы сделать тост. Ничего не остается, как сделать то же самое, натянуто улыбаясь.
– Давай выпьем за встречу, пока не начались эти разговоры…
– За встречу!
Он отпивает, а я лишь пробую вину на вкус кончиком языка, и оставляю бокал. Надеюсь, что Тимуру хватит такта не интересоваться, почему я так сделала.
– Итак, что конкретно ты хочешь знать?
Я повторяю вопрос, заданный до прихода официантки:
– Почему ты сбежал из дома?
***
Тимур не притрагивается к еде, пока не заканчивает рассказ.
На столе рядом с моим локтем лежит телефон, и я боковым зрением фиксирую время. Пять минут. Всего пять минут потребовалось Тимуру, чтобы рассказать о своем детстве – в удобной для него манере, с подшучиваниями и иронией. Но полезной и новой информации в его рассказе оказалось мало. Я мысленно подвожу итог – слишком мало свободы, слишком много правил, ответственность за каждый поступок и нежелание Тимура встревать в бизнес-империю Сергеева.
При этом сам он сказал, что ему и не требовалось – Дамир изначально являлся претендентом на кресло гендиректора.
Что-то тут не вяжется…
Многих детей воспитывают подобным образом и далеко не все они сбегают посреди ночи из дома с парой купюр в кармане… Да, следующая история Тимура была именно об этом. Он гораздо охотнее рассказал мне, как почти без вещей отправился «в свое первое путешествие».
– Отец заблокировал мои счета, так что… Я первое время жил у друзей, а потом один из них предложил мне подработку – посмотреть код в приложении. Они знали, что я шарю в компьютерах. Так что теперь я этим и зарабатываю себе на поездки.
Тимур берет в руки нож и вилку, отрезая первый кусочек остывшего стейка.
– Я все еще не понимаю, прости, – стараясь казаться беззаботной, я тоже беру столовые приборы. – Ваш отец был всего лишь «немного строгим», но ты сбежал из дома при первой возможности, а Дамир… Дамир, хотя и работает в компании отца, откровенно его ненавидит. Даже слушать о нем не хочет. – Я накалываю на вилку кусочек огурцы слишком резко. – Но бросает меня в том числе по его указке.
– Вит, это…
– Я просто хочу разобраться, – я неосознанно повышаю голос, оказываясь в центре внимания сразу нескольких столиков. Вздыхаю и опускаю голову. – Я думала, что мы друзья, Тимур. Настоящие.
– Мы друзья, – кивает он.
– Тогда расскажи мне правду.
Я тянусь к его руке и накрываю своей. Жест поддержки слишком быстро становится неуместно интимным, поэтому я сжимаю его запястье один раз, и отстраняю ладонь.
Тимур устало потирает лицо.
– Да, ты права… Права в том, что дело заходило дальше правил и ограничений, которые знают многие дети. Но знаешь, Вит… Я рос в этой семье и я очень долгое время не знал, нормально ли это? Может быть, всех так воспитывают? Может, отец реально хочет сделать из нас людей?
Он тянется к бокалу и делает глоток.
Я слушаю затаив дыхание и не отрывая от него глаз.
– Он деспотичный психопат, окей? Мое беспристрастное мнение, – хмыкает Тимур. – Он наказывал нас за малейшие проступки, которые даже проступками-то и не считались… Не поздоровался с кем-то из его друзей? Наказание. Потратил карманные деньги на сладости? Наказание. Играл в приставку, пока родителей не было дома? Наказание. Потому что каждую свободную минутку мы должны были, по его мнению, уделять обучению, совершенствованию, дисциплине.
Он прерывается, чтобы перевести дыхание.
И я про себя задаюсь вопросом, спрашивал ли кто-нибудь Тима всерьез о детстве? Была ли у него возможность выговориться?
– Я не говорю уже о постоянных наказаниях за плохие оценки, за драки, за то, что послал местного идиота на три буквы, когда он начал меня задирать.
– Боже, Тим…
– Наказание – это отдельная тема. Иногда мы сидели в подвале, в настоящем подвале. Сыром, темном. Иногда отец распоряжался готовить невкусную еду. То, что мы не любим. Если мы недоедали или… Не дай бог, выбрасывали ее, снова наказание. Я не помню, сколько времени проводил в подвале… Иногда, клянусь, мне кажется, что полжизни, не меньше…
– Разве это вообще законно, издеваться над детьми?
– Милая моя, Сергеевы – это священные коровы этого города. Моему отцу лизали задницу и полицейские, и адвокаты, и прокуроры. Да отец сам хвалился своей «особенной методикой воспитания», и все слушали, кивали, соглашались с ним.
Его слова поднимают на поверхность воспоминание – слова Аслана. Он признался Карине, что Алексей однажды сам рассказал ему о воспитании детей.
– А Дамир, как он…
Я не могу подобрать слово. Но Тимур просто взмахивает рукой.
– Дамир тоже не считал это нормальным. Но… Как видишь. Он остался с отцом. Иногда мне кажется, что он что-то сломал в Дамире. Но это романтическое видение ситуации, Виталинка. По правде говоря, Дамир просто решил терпеть. Нашел причины, которые в его голове нивелируют то, что его жизнью руководит психопат.
Его слова почти физически бьют меня, а в сердце рождается такой вихрь эмоций…
Я прикладываю ладонь к груди, ощущая, как быстро бьется сердце. Я испытываю искреннюю жалость к Тимуру, хотя он, вероятно, больше не нуждается в ней. Еще больше мне жаль моего мужа, который в моем воспаленном от эмоций мозгу предстает букашкой, пойманной в сети большого ядовитого паука. И, конечно, я жалею себя – женщину, которая ничего не знала, не понимала, за кого вышла замуж.
– Он обещал мне, Вит. Обещал, что не послушает отца… Он говорил мне это на вашей свадьбе. Я не знаю, почему он постоянно выбирает его, – пожимает плечи Тимур. – Когда-то я… Можно сказать, я был на твоем месте. Я предложил ему сбежать вместе, надеясь, что брат станет моей опорой, а я – его опорой. Я годами мечтал о побеге, и даже на секунду не предполагал, что он выберет отца и останется, а он отказался уехать тогда.
Я услышала достаточно.
Почти все, что хотела услышать.
Из-за слабости в ногах и в голове я не двигаюсь. Тимур допивает вино и молча наливает себе еще. Путешествие в травматичное детство далось ему сложно.
– Вопрос из разряда гипотетических… Но ты должен ответить на него честно, – я смотрю в глаза Тимура. Он едва заметно кивает, давая знать, что понял меня. – Если бы у нас с Дамиром родился ребенок, он бы… Алексей Сергеев бы попытался сделать с ним то же самое, что и с вами? Даже вопреки… Вопреки моему желанию?
Тимур невесело усмехается.
И у меня мурашки по спине бегут.
– Он ничьи желания не учитывает. Просто делает то, что хочет.
– Это не ответ.
– Да, Вит, – кивает Тим, делая реверанс рукой. – Естественно, он бы занялся и твоим ребенком. Вот мой честный ответ.
Через полчаса Тимур предлагает мне вызвать такси, беря во внимание мой бледный вид. Но я отказываюсь и сажусь в автомобиль. Холод освежает мысли, помогает сконцентрироваться на правильной последовательности действий – пристегнуться, завести мотор, заглянуть в зеркало, сдать назад. Но в голове так и крутятся ужасные сцены из детства Тима и Дамира, навеянные его рассказом.
***
После разговора с Тимуром у меня в голове полная каша.
Только один человек может помочь мне разобраться, Карина. Поэтому я пресекаю попытки мамы поговорить со мной о Дамире и после ужина закрываюсь в своей комнате. С отцом я тоже не говорю – хотя и понимаю, что не по-взрослому поступаю.
Кому-то придется первому пробить возникшую бетонную стену.
Я устраиваюсь на кровати, наушники засовываю в уши, набираю Карине через приложение видеозвонков.
Медленно дышу, стараясь не паниковать.
Она сразу берет трубку, включает видеосвязь. И я следом.
– Ты там как?
Голос звучит взволнованно.
– По-прежнему… В растерянности.
Она усаживается на диван.
– Вит, я не могу поверить, что там все было так ужасно. Как можно вообще вырасти нормальным с таким воспитанием? Кошмар. Алексеем Сергеевым должны были заниматься психологи с психиатрами, он…
И полиция.
Что-то подобное она сказала мне сразу после того, как узнала подробнее о методиках воспитания Алексея Сергеева.
Я об этом тоже думала.
Ужасное детство.
Воспитание, которое не могло пройти бесследно.
Несмотря на всю боль, которую причинил мне Дамир, я жалею его. Конкретно сейчас. Искренне жалею и спрашиваю себя…
– Как Дамир мог общаться с ним, работать на него после этого…
– Не знаю, милая. Но я тебе так скажу: если будешь пытаться удержать в голове двадцатилетнюю историю Сергеевых, то упустишь из виду самое главное – себя.
