Kitabı oku: «Империя. Наложница»

Глава первая

Меня тащило и волокло. Тело соприкасалась с землей короткими вспышками боли. Чирк… чирк… чирк … Мимо пролетали серые стены домов, бегущие люди, конские ноги… И стоял нестерпимо громкий крик – вопли ужаса и боли, и рев… богундцев?

Кинуло на что-то мягкое, и движение прекратилось. Только голова кружилась, а глаза ничего не видели – лицо уткнулась в это мягкое, которое противно пахло и шевелилось. Полежав минуту, и немного придя в себя, я подняла голову, осмотрелась, и, с трудом, села.

Я находилась в куче орущих от ужаса людей – это на них меня кинули. И на эту вопящую массу несся огромный конь, с полуголым всадником, который тащил веревку, захлестнувшую человека, который, лежа, скользил по каменной мостовой – чирк, чирк, чирк…

Лошадь нас не раздавила – всадник дернул за поводья, конь отвернул, а в кучу упал человек, уже без веревки.

Боже! Надо немедленно возвращаться! Я попала в богундскую охоту на людей – они так рабов ловят. Но, покинуть Империю я могу, только умерев. Не самоубиваться же! Да и нечем.

Меня будто огнем жгло, и не удивительно! Руки и ноги покрыты ссадинами и синяками, одежда изорвана – будто мыши погрызли – и тело тоже изранено. Хорошо, хоть не сломано ничего – вроде бы – ведь тащили меня по камням и булыжникам.

Я осмотрелась. Место незнакомое, какой-то средневековый город, с узкой мощеной улочкой и каменными домами. Обычными, серыми. Люди, среди которых я сижу, одеты в бедные, грязные и рваные одежды, незнакомого мне покроя. Где же я оказалась? И кто я?

Осмотрела свое тело – худая женщина, с бледной кожей. Почему-то, в мужской одежде. Пощупала волосы, дернув прядку – рыжие, вьющиеся, но грязные и спутанные до такой степени, что превратились в войлок. Я бомжиха? Кошмар! Но вроде молодая, судя по фигуре и коже. Ладно! Прорвемся!

Между тем, охота закончилась. К нам подъехали несколько богундцев, и один стал орать, что бы поднялись, и построились. Но, похоже, кроме меня никто его не понимал – люди теснее сбивались в кучу, и не думали вставать. Дикарь разозлился, и принялся хлестал всех подряд, без разбору, кнутом. Рабы – а мы уже ими стали – огласили опустевшую улочку воплями боли.

Я знаю, что такое удар кнута, поэтому быстро вскочила и замерла – построилась. Но, на мое послушание не обратили внимания – кнут задел плечо, будто обжег.

Взвизгнув, я закричала по ассински, не уверенная, что рабы поймут:

– Встаньте и постройтесь! Иначе, нас забьют!

Голос у меня был приятный – ну, хоть в этом повезло.

Может, и зря я вылезла – богундцы обратили на меня внимание, что не хорошо.

Люди поняли, хотя и не сразу – от испуга и шока они плохо соображали. Мне пришлось повторить, рабы начали вставать, и пристраиваться ко мне. При этом, выяснялась еще деталь – я была очень маленькая. Очень худенькая, и маленькая ростом, почти, как ребенок. Хотя, подростком точно не была.

Наконец, рабы построились, и их быстро связали, попарно, нога к ноге. А пары соединили другими веревками, образовав шеренгу.

Меня не связали.

– Пошли! – рявкнул богундец пленным, показывая кнутом, куда идти.

Я перевела, и повторила жест варвара, показывая направление.

Рабы тронулись шеренгой.

Талию захлестнула веревка, и меня опять потащили за лошадью, на этот раз, не быстро, и я, торопливо, пошла следом за конем. Рабы тащились за нами.

Мы прошли по улице, свернули на другую. Это был город, обычный для империи, с одно-двухэтажными домами, стоящими напротив друг друга, теперь полуразрушенными. Вокруг все носило следы нападения богундцев – на мостовой валялись трупы, в основном, мужчин, а многие из поврежденных зданий горели. И тишина, только звякали, по камням, подковы коней, да шаркали ногами, охали и стонали, рабы. Тишина… Похоже, живых в городке не осталось. Или они спрятались, затаились.

Понятно, что это не Богунд – в степи нет городов. Наверное, мы в Ассине, потому что люди знают этот язык, хотя вопили и причитали они на незнакомом. Ассин – это хорошо, быстрее доберусь до столицы, когда сбегу.

Но! Если богундцы напали на один из городов империи – значит, между ними война? Боже! Что же случилось? И что с Дени?

И еще. Раз это не Богунд – нас туда, в степь, и поведут. А это ужас как далеко! И идти придется пешком!

Но оказалось, за городом степь, во все стороны. Может, и Богунд… Или граница с ним, там такие пейзажи. Нас ждал обоз, состоящий из вереницы повозок, наполненных каким-то барахлом , видимо, награбленным; и нескольких шеренг пленников, к которым наша и присоединилась. В основном, это были женщины и дети. И немного молодых мужчин, тех, кому повезло не быть убитыми сразу, и которые не оказали сопротивления . Стариков не было вообще – их не в плен не брали.

Меня развязали, просто дернув за веревку – такое я уже видела – и один из дикарей спросил:

– Знаешь богундский?

Я кивнула.

– Будешь переводить!

Варвар показал на одну из телег, где барахла было поменьше, и сидел возница, даже не связанный. Меня тоже не опутали, и я уселась на повозку.

Все же, знание богундского полезно – пешком топать не придется. И вообще, значит, я более ценная рабыня, чем другие, и меня будут беречь. По крайней мере, не забьют до смерти. Умирать я уже не хотела – сбегу, раз богундцы, так опрометчиво, не связали.

Обоз тронулся, повозки впереди, за ними рабы. Двигались неспешно, но пленники, все равно, отставали, и богундцы, следящие за порядком, разъезжая вдоль обоза, лупили отстающих кнутами, заставляя ускорить шаг.

Немного погодя, мы разговорились с возницей. Его звали Кир, и он был лидиец. Находились мы в Лидии, провинции Ассина, которая подняла мятеж. Слава богам! Значит, Богунд не воюет с Империей, а подавляет бунт, действуя в интересах Ассина. Где именно находится эта Лидия, я не знала, и спросила Кира. Оказалось, это окраина империи, относительно недавно к ней присоединенная, и у здешних жителей свой язык. Хотя, и ассинский они понимали. Как меня зовут, я Киру не сказала, сделав вид, что не поняла вопроса. Потому что, не знала, и имя себе еще не придумала – не до этого. Главное, что меня волновало, и о чем я спросила возницу – кто сейчас правит в империи? Кир, видимо, решил, что я тронулась умом, от переживаний – находясь в Лидии, не знаю, что это, и не знаю, кто император. Он сочувственно посмотрел на меня, и ответил:

– Правит империей Даниэль Неотразимый! Уже три года, как.

Уфф! Слава богам!

– Он женат? – продолжала спрашивать я, игнорируя его жалость. Тронулась так тронулась.

– Да—а! – кивнул возница – Жена его – императрица Элейн. И сын у них есть, наследный принц Александр. Ему недавно три года исполнилось!

Боже! Сын! Три годика! Возможно, это мой ребенок, а вовсе не Эль… Ведь я покинула Даниэля чуть больше трех лет назад…

Я расчувствовалась и прослезилась.

– И какой он, император?– продолжала спрашивать я, замирая от любви и нежности к Даниэлю и нашему – возможно – с ним сыночку.

– Хороший!– помолчав ответил возница, и как я не пытала его, больше не сказал о Дени ни слова.

Сам Кир не был ни пленником, ни рабом – он предан Ассину, восстание не поддерживает, и служит богундцам.

Дальше мы ехали по бескрайней серой степи молча, занятые своими мыслями. О чем думал Кир – неизвестно, я же приуныла.

Дени женат, и наверное, счастлив с Эль, которая является мамой маленького Александра – она его выносила, и родила. Я в эту картину не вписывалась… Разрушать семью последнее дело. Что ж об этом не подумала, когда рвалась обратно в Империю?

К вечеру однообразная голая степь сменилось редколесьем, и обоз выполз к небольшому озеру.

Богундцы объявили, что тут мы и заночуем, я перевела, и обессиленные люди попадали на землю. Их развязали. Как объяснил Кир, держать рабов в путах больше не имело смысла – все, кто сбегут, погибнут в безлюдной и безводной степи, по которой, к тому же, рыскают волки.

Люди кинулись – откуда силы взялись – к озеру, и припали к воде. Как животные на водопое… Пошла и я. Пить хотелось неимоверно, но, была и еще цель – посмотреть на свое отражение. Ибо, лица рыжей девушки я так и не видела.

Утолив жажду, я дождалась, когда успокоиться водная гладь, и взглянула в зеркало воды.

Замерла, отшатнулась, посмотрела опять.

Села на землю, и завыла – от разочарования, и отчаяния. Мне нужно умереть! Немедленно!

Мое тело раньше принадлежало рыжей, необычайно некрасивой разбойнице, менерийке Лилиан, или, как она себя называла, Ли.

Глава вторая

Я плакала, рыдала и скулила, пока не почуяла смешанный запах – лошадей, пота, кожи – и открыла глаза. Дежавю – возле моего лица ноги, одетые в меховые, похожие на унты, сапоги. Поднимаю глаза, и отшатываюсь – Астахан!

Я замолчала, обмирая от стыда и ужаса, из-за своей безобразности.

– Что ревешь, как баба?– спросил, по-ассински, и улыбаясь, хан.

Баба? Он думает,что я мальчик! Ну и ладно! Мужчинам можно быть некрасивыми!

Аста был он не один— с несколькими богундцами, держащими под уздцы коней. Видимо, правитель Богунда не хотел, что бы знали, кто он – ничем не выделялся среди других. Все воины были огромны, одеты в кольчуги-безрукавки, и длинноволосы. Прически и показывали их знатность – у простых воинов, пленивших нас, волосы короткие. У Асты, конечно, грива длиннее остальных, и немного светлее. И кожа более белая – он же полукровка. А в остальном – одет просто, и украшения недорогие, обычные, как и у всей компании. И Аста улыбался! А это для сурового и свирепого богундского хана редкость! Даже я, любимая женщина Астахана, видела его улыбку только дважды. Впрочем, я вообще видела его раза четыре. Что не помешало нам, однажды, целоваться. Но, тогда я была красоткой блондинкой Эль. А теперь…

Богундцы повели коней в озеро, на водопой, не обратив внимания, что рядом пили люди. Более того, они стегали и разгоняли рабов, попадающихся им на пути, и мешающих лошадям. Аста к озеру не пошел, продолжал стоять возле меня.

– Почему плачешь? – повторил он.

Странный вопрос! Меня, так-то, в рабство захватили! Плясать от радости, что ли?

– Что ревешь, говорю? – продолжал спрашивать хан – Или, ты баба?

Я, отрицательно, покачала головой – не женщина!

– У тебя мать погибла? Или любимая? – спросил Аста, нахмурясь.

Я опять хотела качнуть головой – моя мама жива, и Дени тоже. Дени…

– Моя любимая осталась в Ассине, в столице, и мы больше никогда не увидимся! – произнесла я, горестно вздохнув. И опять заскулила, даже не притворяясь.

– Мужчины не плачут! – произнес хан – Не ноют, что бы не случилось! Не позорься!

Я замолчала. Спорить с ханом, или не подчиняться ему, нельзя. Тем более, в Богунде. Тем более, с таким свирепым дикарем, как Аста. Отрубит голову одним ударом, даже не моргнет…

– Я собираюсь, в в ближайшие дни, в Ассин! – сообщил правитель – Могу передать твоей невесте привет. Могу и ее в Богунд забрать! Что б ты не скучал!

И он рассмеялся. Да, шутка за двести – мою придуманную девушку Аста мог забрать, только как рабыню.

– Ваше Величество! – воскликнула я, бухаясь перед ханом на колени – Возьмите меня с собой!

– Как ты понял, кто я? – опять нахмурился Аста.

– По волосам! – быстро ответила я – У вас они самые длинные, из всех, кого я видел!

– Хм… Сколько тебе лет? – опять спросил хан.

– Двенадцать! – подумав, сказала я – именно на столько выглядела я в мужской одежде.

Аста молчал. Удивился, наверно, что у такого юного мальчика есть любимая. Хотя… В Богунде в четырнадцать лет можно жениться. Дикари…

А я, не смея поднимать глаз, затараторила, по богундски:

– Хочу быть вашим рабом! Я полезный! Знаю богундский и… – больше полезного о себе я придумать не смогла – И… – вдруг вспомнила – Умею петь! И знаю степные песни!

Вспомнила, Ли хорошо пела. Завораживающе так…

Но Аста не ответил. Более того, когда я подняла голову, обнаружила, что он отошел, и уже садился на коня. Видимо, потерял ко мне интерес, и мою богундскуюь речь не слышал. Вообще, до меня только сейчас дошло – как так? Почему хан, славящийся злобным вспыльчивым нравом, и высокомерием, заговорил с ничтожным рабом? И во время разговора был весьма милым и добродушным? Может, не все правда, что о нем говорят? Жаль, что я не обращала на него особого внимания, когда мы встречались при дворе ассинского императора. И толком хана не узнала.

Вернулась к обозу, и уселась на телегу.

– Так как тебя зовут? – опять спросил Кир, который на водопой не ходил – у него была вода в бурдюке. Которой он со мной не поделился. Старый козел…

– Ли! – ответила я. Да, теперь знаю свое имя.

Между тем, рабам раздали еду. Ну, как раздали… Накидали в толпу куски засохших лепешек и вяленого мяса. И люди кинулись их поднимать, толкаясь, дерясь, вырывая провизию из рук друг друга, и затаптывая ее, в серую траву под ногами…

Богундцев, все это, очень веселило – они ржали как кони.

Мне тоже кинули кусок лепешки и мясо. У Кира еда была своя, и он опять жрал в одиночку, ни с кем не делясь.

Сами же богундцы, пока мы ходили на озеро, развели костер, и варили в больших котлах похлебку, аппетитный запах которой был мне знаком. Запах… Готовили они довольно далеко от телеги, но аромат я чувствовала. И вообще – нюх у Ли был, как у собаки. Интересно, все менерийцы такие, или это особенность рыжей разбойницы?

И, кстати. Как объяснил Кир, дрова для костра дикари возили с собой, в таких же повозках, как и наша.

Поев, богундцы стали петь, знакомые мне, красивые и печальные песни. Асты, и его компании, видно не было. Или они уехали, или держались от обоза с рабами в стороне.

А я решила спать. И, только стала задремывать, степь огласилась женскими криками. Я села и осмотрелась.

Богундцы вытаскивали из кучи рабов приглянувшихся женщин, и, насиловали их прямо тут, у всех на глазах,нисколько не стесняясь, отведя, или оттащив чуть в сторону от остальных невольников. Тех девушек, которые сопротивлялись, сначала избивали. Замерев от ужаса и омерзения, я старалась не смотреть на это варварство. Хорошо, что дикари считают меня парнем… Хотя… Может среди них и извращенцы есть?

Будто услышав мои мысли, Кир сказал:

– Не бойся, тебя не тронут! Очень уж ты грязный, и страшненький.

Да, я настолько отвратительна, что на меня даже дикари не позарятся.

Между тем, варвары были неутомимы – бросали, лежащими на земле,"использованных" женщин, и вытаскивали из толпы других. Или, что было самым омерзительным, и мучительным для пленниц, богундцы менялись своими жертвами. И некоторых, самых красивых, насиловали по несколько раз. А ведь многие были, судя по крикам и мольбам, до этого, девственницами…

Я вспомнила песню Ли, которую она пела, когда меня стегали кнутом, и как эта мелодия помогла мне пережить страшную боль. И запела. Слов не помнила— просто напевала мелодию. И меня, словно окутала защитная дымка, пелена – как и в тот раз. Значит, эта песня-заклинание, действует и на того, кто поет. И, сквозь эту дымку, я услышала, что наступила тишина – женщины престали кричать. Нет, богундцы не остановились, но их жертвам стало легче – они или впадали в забытье, или не чувствовали боли.

Замолчала я тогда, когда варвары унялись, и сели у костров. Но, один из них, судя по волосам, самый главный, подошел к нашей повозке. Я сжалась, и уцепилась руками за края телеги.

– Богундские песни знаешь? – спросил меня дикарь.

Я кивнула.

– Пой! – велел он, и пошел обратно к костру.

Боже! Все лишь спеть!

И я запела. Слов не помнила, да, и не настолько хорошо знаю богундский. Опять, просто мелодия без слов. Напев несколько мелодий, я охрипла и замолчала, ожидая, что мне прикажут продолжить. Но, богундцы угомонились, и уснули, кто где – все, кроме часовых.

Я тоже улеглась на телегу, притиснувшись к храпящему Киру – он развалился по всех повозке – потому что, ночью стало очень холодно, и я о возницу грелась. Богундцам же, похоже, было все равно – холода они, будто, и не чувствовали.

Долго не могла уснуть – думала. Сбегать надо, но, пока нереально – некуда, погибну в степи, мучительно, от жажды или голода. Или волки съедят. В Империю вернулась зря, и нужно возвращаться в реальность. Для этого, умереть легкой и быстрой смертью. Или попасть в большой город, в храм, на точку. Но, в этих краях храмов нет… Вот почему я лебезила перед Астаханом? Надо было вызвать его гнев – что не трудно – и он бы быстро отрубил мне голову. Быстро… Умирать, однако, страшно, даже зная, что не умрешь. Пока я не была готова к этому. Надо приготовиться, набраться мужества, и…

Я уснула.

Утром, едва я продрала глаза, к нашей повозке подъехал богундец из свиты Асты, которого я узнала по длинным волосам, схватил меня своей лапищей – я смогла только пискнуть, как придавленная мышь – и посадил на лошадь, сзади за собой.

– Держись! – крикнул он, и послал коня рысью. Держаться было особо не за что, дикарь в гладкой кольчуге, и мне пришлось обнять его за талию. Однако, я старалась не прижиматься к его спине – какая-никакая, а грудь у Ли имелась. И меня бы разоблачили, обнаружив что женщина.

Глава третья

Куда и зачем меня везут – неизвестно. Но, главное, что из того ада, каравана рабов.

Довольно быстро мы догнали Астахана и его свиту, которые нас ждали, и не останавливаясь, понеслись дальше, вместе со всеми. Тело Ли было на редкость выносливым, и особых неудобств не испытывало. Хотя, держаться на лошади, несущейся рысью, и при этом стараться не коснуться грудью спины богундца утомительно.

Через какое- то время я стала задремывать, но этого допустить было нельзя, что бы не свалиться, или не выдать себя. Еще через полчаса мне захотелось писать. Богундцы свои дела решали, не сходя с коней, мне же приходилось терпеть. И сколько еще терпеть – не ведомо. Но, меня взяли с собой, видимо, не для пения или бесед на богунском, а, навсегда. Значит, теперь я рабыня Асты. Значит, мы едем в ханский дворец. Или шатер – в чем он там живет, этот степной дикарь. И, я гадала – возьмет ли Астахан меня в Ассин, когда отправиться туда? Увижу ли я Дени? И, надо ли мне, его видеть? Ведь это слишком больно – смотреть на любимого, и не иметь возможности открыться, или, хотя бы, прикоснуться к нему. И, главное – смотреть, как он любит и любим, как он счастлив. С другой.

Наш конь чуть поотстал – все же, я была грузом, а остальные налегке. Выглядывая из-за спины моего спутника, я видела впереди широкую спину Астахана. И мне хотелось ехать с ним, а не с тем, на чьем коне была. Я даже вспомнила запах Асты – горьковатый, полынный, степной, к которому примешивался сладко-дымный, неведомый мне, но очень приятный, аромат. Эти мысли приходили в голову только потому, что Аста брат Даниэля. Хоть какая- то связь. Да и фигуры их похожи. Если не принимать во внимание черные волосы хана, можно представить, что я вижу спину Дени…

Мои мечты прервались, когда уже стало смеркаться. Мы догнали группу беглых рабов, которые, конечно, побежали в рассыпную, и конечно, были пойманы. Богундцы их не убили – они просто переломали беглецам ноги, и оставили умирать…

Мой сосед по лошади в охоте на рабов участия не принимал – надо полагать, из-за меня, как лишнего груза. Хан тоже. Мы стояли рядом с конем правителя, и я видела профиль Асты. Никаких эмоций экзекуция у него, похоже, не вызывала. Мой же сосед огорчался, что не может погонять рабов, и веселился, слыша хруст костей, и вопли истязаемых. Я же сжималась от ужаса, и пыталась не видить и не слышать.

Затем, мы продолжили путь. А я раздумывала, как дикари поняли, что эти люди рабы? Потому, что те убегали? Или, еще по каким признакам?

Вскоре мы остановились на ночлег. Когда лошадь замерла, богундец, совершенно неожиданно и бесцеремонно, просто столкнул меня с седла. И я грохнулась на землю, клацнув зубами, и услышав, как во мне что-то екнуло. Не смотря на боль и шок, заметила, что Астахан сердито зыркнул на моего обидчика – видимо за то, что так плохо обращается с его собственностью.

– Кто ж знал, что этот… Не умеет с коня слезать!– оправдывался богундец.

Немного придя в себя, я, наконец-то, отойдя в сторонку, смогла сделать дела. Потом богундцы ели, я сидела поодаль, и ждала, когда и мне, что- нибудь дадут. Дождалась – Аста кинул обглоданную копченую кость, которую я есть не стала. Затем, по знаку хана, один из дикарей принес мне бурдюк с водой, и кусок лепешки. Слава богу, отломленной, а не покусанной. И я поела.

Потом он велел мне петь, я запела, опять без слов. И, украдкой, поглядывала на профиль хана, снова видя императора. Боже, до чего они похожи сбоку! Это обстоятельство, усиливающее тоску по любимому, и недавняя, ужасающая по жестокости сцена, смешались в моей душе, поэтому, мелодии получались наполненными печалью и горечью – на разрыв.

Пела до хрипоты, одну мелодию, другую, третью, без устали, выливая в музыке всю свою боль – до тех пор, пока дикари не уснули.

Тогда отошла от них, и тоже легла. Уже знала, что ночью в степи нестерпимо холодно. Так и оказалось, и, немножко подремав, спать уже не могла. Меня одолевали думы. Сбежать можно, но… или поймают и покалечат, или сама умру. К тому же, я не знала, куда идти. Умереть, спровоцировав богундцев, тоже не вариант – неизвестно, КАК они будут убивать. А уж если узнают, что я женщина… Хотя… На Ли они не позарятся. Тем более эти, знатные господа, у которых, наверное, множество прекрасных наложниц. Но, за обман, несомненно, убьют. И что же мне делать? Как вернуться домой?