Kitabı oku: «Нисхождение»
Вершина Творцов
Много веков миновало с тех пор, как династии Творцов отделились от простого люда. Высшие расы благоволили родам избранных Созидателей. Праотцов направили жить на южное плато Визарии. Творцы создали свой мир ‒ суверенный город, который стремительно процветал и развивался. Достояния династий по наследству передавались потомкам, наращивая потенциал и мощь Вершины Творцов. Своды законов и правил в древних манускриптах передавались из поколения в поколение, составляя основу жизни плато.
Династии хранили таланты первородных предков. Рождение ребёнка ‒ благословление богов. Достигнув десятилетия, чадо отправлялось на обучение к магистрам, с целью развития духовных даров. Родители бережно хранили разум наследников от посторонних воздействий, дабы в момент открытия силы, потомок смог проявить свой истинный талант. Сила пробуждалась в детях к пятнадцати годам. Лишь тогда доступно было распределение нового поколения по сферам созидания.
Алый диск закатного солнца медленно спускался за горизонт. В прохладе деревьев цветущего сада мать и отец наблюдали за маленькой Лаверией. Девочка раскачивалась на качелях из горного хрусталя, напевая мелодичную песню.
– Верония, как быстро выросла наша дочь! ― задумчиво произнёс отец, громко выдохнув от тревожащих его душу мыслей.
– Лавий, чем ты опечален? ― женщина положила хрупкую ладонь на крепкое плечо мужа.
– Завтра её первый день обучения, но она совсем не готова к урокам. Новые лица, строгие магистры, много часов вне стен родного дома.
– Если ты будешь опекать её постоянно, девочка не сможет проявить себя. Всё в этом мире идёт по устоям предков. Лава сможет найти себе друзей, полюбить магистров, выбрать дисциплины, которые станут её проводниками во взрослую жизнь.
– Я буду скучать по ней, волноваться. Она же совсем маленькая, ей всего десять! ― Лавий встал, расправил полы лазурной мантии, привлёк супругу в объятья. ― Возможно, ты права, пора отпустить нашу девочку.
– Почему ты не хочешь пойти к флюоритовому порталу, поговорить с богами о судьбе Лаверии? ― прислонившись головой к груди мужа, прошептала Верония.
– Хочу, чтобы у неё была свобода выбора. Боги могут начертать свой путь, если я открою сомнения в том, что девочка способна сама проявиться. Оставь ей шанс! ― он знал судьбу Лаверии. Сны, которые приходили к нему по ночам, тревогой окутывали мысли отца за чадо и за Вершину Творцов. ― Дай мне слово, никогда не спрашивать пророков о её судьбе.
– Лавий, ты меня пугаешь! ― подняв голову вверх, женщина пристально посмотрела в глаза супруга. В бездонной глади ясных голубых глаз Веронии пробежала тёмная волна страха.
– Всё будет хорошо! Нет повода для волнений, ― погладил жену по шёлку волос.
Лаверия с лёгкостью спрыгнула с качелей. Совсем недавно её маленькие ножки не касались земли с высоты сидения, а сегодня она подростком бежит по траве изумрудного цвета, радостно улыбаясь отцу и матери. Если рассматривать девочку внешне, то по признакам генеалогического древа, она унаследовала силу двух династий: светлая кожа и глаза цвета неба матери, волосы отца ‒ цвета первого снега. Для Лавия гораздо спокойней было бы, чтобы дочь унаследовала силу рода Веронии. Сложная судьба для девочки ― повторить путь папы и стать главой парламента Вершины Творцов.
Мужчина утратил надежду на рождение сына. Он чувствовал, как силы покидают его с каждым днём, неминуемо приближая момент, когда откроется портал для его перехода в мир иной. Об этом не должен был знать никто, кроме него. Жестоко по отношению к родным ‒ объявить свой скорый уход и жить, наблюдая, как от грусти и печали гаснет свет в любимых глазах. Глава семьи не хотел, чтобы женщины династии тайно подпитывали его своей силой, скрывая от других творцов немощь парламентария.
Лавий часто гулял по улицам Вершины, разглядывая в молодых творцах способность к управлению, чтобы наделить своими полномочиями новое поколение. Но чем больше он присматривался к юношам и девушкам, тем чаще ловил себя на мысли: кроме Лаверии, мало кто способен принять ношу ответственности. Единственное решение, которое казалось мужчине мудрым ― это отдать дочь замуж сразу после окончания обучения. Брак и рождение ребёнка помогут девочке избежать мрачных пророчеств из его снов.
Двенадцать парламентариев ― сильнейшие ученики магистратуры должны были обладать не только ясным видением и способностью к общению с духами, но и удерживать силой разума лазуритовый купол. Своды купола защищали от проникновения на плато инородных сигналов. Лавий всячески старался отвергать мысли о том, что ему стоит передавать Лаверии свои знания о структуре и мироустройстве Вершины Творцов, но приемника по-прежнему он так и не нашёл.
Отдать дочь на плаху удержания купола ― прервать династию. Девочка не сможет стать матерью, энергия творца вся уйдёт в безопасность города. А он не должен вмешиваться в её жизнь, строить за неё планы, совершать выбор. Тонкая грань между Лавием ― парламентарием и Лавием ― заботливым отцом стиралась в моменты, когда задумывался о будущем любимого чада и о скором своём уходе. Слишком сложный выбор для родителя, любящего свою дочь. Счастливы те, кто в незнании пути живёт надеждой и борьбой за успех. И если был хоть малейший шанс сохранить дочери возможность мечтать и творить свою судьбу, Лавий всячески оберегал её от окружающего мира. Да, Вершина Творцов безопасней, чем жизнь среди людей, но и тут, покинув стены родного дома, Лаверии придётся познавать новые грани бытия.
– Верония, ты, правда, считаешь, что наша девочка выросла? ― постарался не выражать истинных эмоций в голосе.
– Конечно, дорогой, ты можешь без страха отпустить её на обучение.
– Прикажи кормилице собрать Лаверию для прогулки по плато, ― настойчиво продолжил парламентарий. ― Я сам хочу показать дочери Вершину.
– Лавий, нет! ― раздражённо ответила супруга, ― Если вас увидят вместе за воротами, творцы примут это за знак, что ты объявляешь её своим приемником. Девочка должна увидеть жизнь за границей дома только в первый день обучения, магистры покажут воспитанникам город.
– Обещаю, никто не узнает о наших прогулках, доверься мне!
– Она будет знать, и этого достаточно! Ты не должен так поступать, ― в голосе супруги не было тревоги за дочь, лишь мимолётная злость на то, что любовь к Лаверии одерживала верх над разумом супруга.
– Верония, не вынуждай меня обсуждать принятые мной решения! ― Лавий сурово посмотрел на жену, ― Скажи Леоне собрать Лаверию для прогулки.
Девочка подбежала к родителям, обняла отца, проявляя искреннюю радость от того, что может побыть рядом с ним. Раздосадованная мать, подавляя в себе негодование, посмотрела на дочь, резко развернулась, проследовав в сторону дома.
Десять лет назад рождение первенца перевернуло жизнь возлюбленной жены. Муж изменился сразу, как только увидел в новорожденной черты своего лица. Забота, внимание, любовь и ласка, которые были у супруги в полной мере до появления в доме младенца, всё это предназначалось со дня рождения дочери уже не Веронии. Одержимая неконтролируемой ревностью мать к своей груди девочку не приложила, сославшись на отсутствие молока. Так в жизни маленькой Лави появилась кормилица Леона. Мать надеялась, что внимание супруга вернётся к ней, если девочка будет жить с кормилицей в отдельной части дома, но всё шло не по плану. Муж, возвращаясь с парламента, всегда отправлялся сначала к дочери и Леоне. Веронии оставалось лишь наблюдать из окна собственной спальни, как муж играет с ребёнком в саду и радуется её успехам.
В какие-то моменты мать пересиливала себя и в отсутствии мужа навещала чадо, но стоило ей посмотреть на маленькую Лаверию, как сразу просыпались боль и отчаяние за собственную ненужность для любимого когда-то отца её ребёнка. Первое время отговорки, почему Верония так холодна к девочке, принимались супругом. Позже муж просто перестал интересоваться её отношением к дочери, посчитав, что Верония не способна быть достойной матерью. И чем больше он замечал отвержение чада родной мамой, тем больше пытался напитать дочь светлыми чувствами, сразу за двоих родителей.
Веронии было семнадцать лет, когда её отец принял решение выдать дочь замуж за Лавия. Генетически успешный брак был рассчитан тщательно по древам родов. Тогда ещё юная девушка не понимала, что двадцать лет разницы в возрасте супругов ‒ это не залог того, что муж будет носить её на руках всегда и считать ребёнком. Поэтому, когда спустя пять лет совместной жизни в доме появилась Лаверия, её матери пришлось резко повзрослеть. Она перестала быть любимой девочкой своего супруга. Её место заняла наследница.
Иногда Веронии казалось, что младенец с детства притягивал к себе всю заботу и внимание отца, чтобы обрести власть после его ухода. Словно в дочери таилась сокрытая тёмная магия, способная управлять и манипулировать ими. И вот теперь, когда муж заявил, что он готов публично выйти с девочкой на улицу до ритуальной прогулки с магистрами, женщина не могла сдерживать слёз обречённости. Пятнадцать лет своей жизни она отдала во благо парламентария, не считая себя после рождения дитя частью семьи. Затворницей наблюдала за жизнью мужа и дочки. Нужна была она супругу только тогда, когда на Вершине Творцов проходили празднования ‒ играть роль счастливой семьи. Если в Лаверии генетически и были корни родов созидателей, для собственной матери она стала разрушителем её жизни. Истребителем пусть мнимого, но благополучия.
За высокими воротами дома Лаверия впервые увидела улицы города в сопровождении отца. Крепко сжимая ладонь папы, удивлённо рассматривала оригинальные здания улиц плато. После захода солнца мало кто из жителей Вершины Творцов покидал свои жилища. В свете луны отражалась глянцевая поверхность мощённых камнями улочек. Свет из цветных витражей окон превращал прогулку в таинственное приключение.
– Лаверия, завтра у тебя первый день обучения. Ты познакомишься с новыми творцами, у тебя появятся друзья, ― шаги отца были неторопливыми и размеренными. ― Магистры будут обучать тебя дисциплинам. Мой тебе совет: не обращай внимания на других, слушай внимательно на уроках. Любая наука в твоей жизни когда-нибудь может стать прикладной.
– А что такое прикладная? ― любопытная девочка внимательно посмотрела на отца.
– Это когда знания ты можешь применить в обычной жизни. Приложить к решению житейских вопросов. Иногда бывает так, что прослушала ты что-то важное, что магистр рассказал, а в жизни, когда понадобилось ‒ задача оказалась неразрешимой. Не потому, что она сложная, а потому, что ты просто отвлеклась на своих друзей, когда слушать надо было мастера.
Лавий подвёл девочку к фонтану. Разноцветные минералы отделки дна в потоках вод играли оранжевыми, зелёными, жёлтыми переливами. Брызги воды, ударяясь о камни, холодом обдали лица. Девочка поморщилась, вытирая пухлое личико ладонью.
– Что ты видишь? ― поинтересовался отец.
– Вода, брызги…
– Ты заметила то, что коснулось в первую очередь органов твоих чувств. Шум фонтана и холод капель, но творец должен уметь созерцать и мыслить глубже. Этот фонтан для кого-то просто источник воды на площади, но в нём заложены мудрость и знания наших предков. Посмотри на эти перламутровые радужные камни. Аммолиты, их применяют шаманы, чтобы управлять водной стихией, вызывать дождь во время засухи.
– А кто такие шаманы? ― девочка вглядывалась в воду.
– Как называется камень? ― с улыбкой спросил Лавий.
– Ой, я забыла.
– Ты должна уметь концентрироваться на знаниях, иначе они будут поверхностными. Магистры могут пытаться дать тебе знания, но если твой ум суетлив, ты не сможешь слушать и запоминать, ― мужчина погрузил в воду ладони.
– Что такое суетливый ум? ― повторив действия отца, Лаверия села на приступок фонтана.
– Мастер созерцания научит вас, как останавливать и направлять поток мыслей. Особенность аммолита не просто в магических свойствах, но и в том, что при воздействии химических веществ он разрушается. Так что, если вода в фонтане станет небезопасной, камни изменят свой внешний вид.
– Я всего этого сразу могу не запомнить, ― Лави огорчённо вздохнула, переживая, что не оправдала ожиданий отца, ― это значит, я ‒ глупая?
– Нет, это означает, что каждому знанию своё время. Если ты будешь учиться прилежно, я смогу тебе рассказать много интересного, когда ты будешь к этому готова, ― глаза отца наполнились слезами. Как хотел бы он дать девочке возможность беспечно играть с подростками и наслаждаться детством, но его время включило обратный отчёт.
Из-за шума ниспадающих потоков вод, Лавий не услышал, как сзади к ним подошёл мужчина.
– Приветствую вас! ― почтенно склонив голову, обратился он к увлечённому диалогом парламентарию.
– Доброй ночи, Нарэл, ― кивнув в ответ, глава парламента попытался тоном продемонстрировать своё нежелание к общению в этот момент.
– О, чудо, какое дивное дитя! ― наигранно воскликнул собеседник, протягивая ладони в сторону Лаверии. ― Ваша дочь, достопочтенный, невероятно красива. Позвольте мне стать первым мастером, чей холст украсит сиё дивное создание.
– Нарэл, благодарю, это будет честью для нас, но мы обратимся позже, когда девочка станет немного старше.
Лаверия никогда раньше не слышала жёсткость в голосе отца, для неё это стало откровением. Дождавшись, когда посторонний уйдет во мрак ночи, девочка обратилась к папе:
– Это был злой творец?
– Нет, доченька, не бывает нехороших или плохих однозначно творцов, бывают ситуации, которые могут вызвать последствия, ― Лавий протянул руку навстречу, ― нам пора домой.
Опечаленный тем, что их с дочерью на прогулке увидел горожанин, мужчина шёл молча.
– А он правду сказал, что я красивая? ― подходя к дому, прервала напряжённое молчание девочка.
– Ну что ж, раз ты такая к знаниям охотливая, вот тебе мой второй урок. Никогда не позволяй лести завладеть твоим разумом. Льстец слабее тебя, но окольцевать может как удав. Держись с теми, кто говорит правду.
– Значит я некрасивая? ― Лаверия остановилась, с укором глядя на отца.
– Ты ‒ забавная! ― рассмеялся в ответ Лавий. ― Никому не рассказывай то, чему я тебя учу, ― задумавшись, продолжил, ‒ только если своим детям.
– А откуда у меня дети будут, если я некрасивая? ― проворчала девочка, нахмурив брови.
– Красивая! Успокойся, нас Леона заждалась.
Магистратура
Леона вошла в комнату Лаверии ранним утром, развешивая нарядные детали гардероба для первого праздничного дня обучения. С умилением посмотрела на девочку, которая спала так сладко, что её было жалко будить. Открыла окно, комната наполнилась ароматами цветущих деревьев из сада и щебетом птиц. Девочка пробудилась:
– Доброе утро, кормилица, мне уже пора вставать? ― потёрла сонные глаза.
– Да, моя дорогая, сегодня у тебя важный день ‒ первый день обучения, ― нянечка подала девочке пушистое полотенце, ― сейчас мы тебя помоем, нарядим.
– А меня папа с мамой поведут в магистратуру? ― Лаверия потянулась, улыбнувшись.
– Лавий сегодня занят на работе, ― Леона попыталась не выдать обиду в голосе за свою подопечную, ― а мама сказала, что у неё недомогание и попросила меня сопроводить тебя.
Кормилица понимала, что всех детей приведут родители, и волнительно будут ожидать, когда магистры проводят их в классы. Только вот в судьбе Лави этот праздник будет омрачён тем, что девочку проводят не родные папа и мама, а обычная няня, даже не принадлежащая к династии творцов. Изменить что-то в отношении Веронии к родной дочери Леона не могла. Она попыталась убедить её в важности присутствия мамы на церемонии, но отказ был резким.
– Леона, не переживай, я тебя очень-очень люблю ― воспитанница прижалась к объёмной фигуре женщины, тщетно попытавшись обхватить её талию.
– Я тебя тоже очень люблю, маленькая хулиганка. Ты будешь самой красивой девочкой на этом празднике. Смотри, какое платье я тебе выбрала, ― кормилица взяла в руки одеяние из струящегося шёлка нежного жемчужного цвета, с белым кружевом на воротнике. Продемонстрировала девочке, дождавшись одобрительного радостного взгляда, утешилась, что воспитанница не сильно огорчена.
Перед величественными сводами магистратуры собрались горожане. Лаверия рассматривала мраморную колоннаду, узкие витражи высоких окон, вьющиеся по стенам здания растения. Волнение объяло при виде скопления людей, но собравшись с духом, девочка решительно зашагала в сторону входа. Кормилица приветствовала творцов, с гордостью следуя рядом. Она слышала, как горожане осуждающе перешёптывались друг с другом, заметив, что дочь главы парламента пришла на церемонию не с родителями. Всячески попыталась уберечь от этих наблюдений воспитанницу, отвлекая её беседами о красоте растений в палисаднике и архитектуре здания. Леона верила в то, что Лави ‒ бойкая девочка и сможет противостоять любым нападкам со стороны сверстников. Но малышке рано бороться с волной завистливых сплетен взрослых.
Взъерошенный мальчишка, в небрежной одежде, старательно ковырял поношённым ботинком землю в палисаднике. Леона отвлекла Лаверию от гула толпы, показав на одинокого ребёнка:
– Мне кажется, я нашла тебе друга, ― прошептала она на ухо подопечной.
– Пойдем, познакомимся? ― радостно отреагировала Лави, на этом празднике есть кто-то ещё, кто пришёл без родителей. Девочке не хотелось стоять рядом с теми, кто высокомерно рассматривал её.
– Привет, как тебя зовут? ― мягко спросила Леона мальчика.
– Я ‒ Николас, сын Нарэла, ― грустно ответил.
– А я ‒ Лаверия, ― опередила Леону в ответе девочка.
– Меня зовут Леона, я ‒ няня Лаверии, ― осторожно протянула руку в знак приветствия, ― моя воспитанница немного смущается, и я была бы признательна, если ты поможешь ей освоиться.
– Вы можете на меня положиться. Обещаю, с вашей воспитанницей не случится ничего скверного, пока я буду рядом, ― одёрнув борт пиджака, мальчик протянул руку в знак согласия.
Леона одобрительно улыбнулась:
– С таким защитником я спокойна за Лави, ― оставив детей вместе, отошла немного в сторону, наблюдая за парадным входом, чтобы не пропустить выхода магистра и начало церемонии.
Едва на ступенях магистратуры промелькнула фигура ректора в белой мантии, Леона, взяв за руки Лаверию и Николаса, поспешила к остальным.
Ректор, произнеся торжественную речь, пригласил новоиспечённых учащихся проследовать за ним в здание. Кормилица с нежностью обняла Лаверию, пожелала им с Николосом удачи в учёбе, подведя к ступеням детей, помахала рукой на прощание. Два маленьких творца, лишённые заботы и любви родителей, должны найти общий язык.
В просторной аудитории с дубовой кафедрой, амфитеатром возвышались скамьи для слушателей. Николас уверенно вёл Лаверию к самому высокому ряду. Дойдя до цели, заявил:
– Отсюда нам будет видно лучше всего. Мы с отцом рисовали фрески тут прошлым летом, ― указав на настенные изображения деятелей наук, мальчик учтиво пропустил Лаверию вперёд.
– Николас, а тебе не кажется, что нам будет плохо слышно? ― озадаченно спросила Лави.
– У тебя со слухом проблемы? ‒ наклонившись, произнёс заботливо так громко, что остальные дети разом обернулись, ― не стесняйся, я никому не расскажу.
– Нет у меня проблем со слухом, но вдруг магистр тихо говорить будет, ― притянув за борт пиджака, чтобы не привлекать внимание остальных, процедила сквозь зубы, раздосадованная тем, что новоиспечённый друг привлёк так много внимания.
– Сидим тут, ― плюхнувшись на лавку, деловито произнёс Ник, ― слушайся меня, я обещал твоей няне присматривать за тобой.
– Я могу и сама, это Леона думает, что я беззащитная. Знаешь, как я по деревьям лазаю.
– Не верю, бла-бла-бла, ― в голосе прозвучали нотки провокации.
– После занятий я тебе докажу, ― самолюбие Лави было задето.
Магистр в синей мантии вошёл в аудиторию. Окинул взглядом присутствующих, остановив взгляд на ругающихся учениках в самой высокой точке зала. Удивлённо нахмурил брови, поднявшись на кафедру.
– Вы находитесь в храме знаний! ― торжественно строго начал свою речь. ― Ваше почтение к магистрам и дисциплинам должно быть безоговорочно. Внимайте каждому слову, которое исходит из уст наставников, и тогда, через пять лет обучения, в момент, когда ваша сила проявится, вы сможете претендовать на должность парламентария.
– Враки это всё, ― прошептал Ник на ухо Лави, ― места в парламенте давно расписаны. Мой отец видел, как глава парламента обучал свою дочь вчера у фонтана.
– Молчи! ― возмутилась девочка, поняв для себя, что Нарэл ― отец Николаса, и дружба их с мальчиком продлится недолго. Стоит только Нику понять, что она и есть ― дочь главы парламента, он сразу отвернётся от неё.
Лави пыталась изо всех сил вникать в приветственную речь магистра, но мысли её блуждали в поисках ответов на вопросы, которые свалились неожиданно. Девочке вовсе не хотелось быть особенной среди учеников, только лишь потому, что её отец ‒ глава парламента. Она рассматривала фрески, других детей, крутила нарядные манжеты своего платья, перебирая перламутровые пуговицы. Магистр говорил и говорил, но делал это не так, как привычно было в их доме, и для неё подобные голосовые волны были чем-то чуждым и невозможным к восприятию. Лаверии стало страшно: она лишь отрывками улавливает беглые фразы мастера, как же она сможет запомнить всё то, чему захотят её научить. Уткнувшись подбородком в раскрытые ладони, пыталась делать вид, что слушает, но в голове одна мысль сменялась другой. Отец сказал, что магистры покажут город, интересно, когда прогулка? А ещё надо обязательно доказать Николасу, что она безупречно лазает по деревьям. А когда будут кормить и кто из присутствующих детей знает, что она ‒ дочь Лавия?
– И только лишь закончив изучение всех этих дисциплин, вы сможете полноценно понять, в каком таланте заключена ваша сила, ― завершил свою речь магистр. ― У кого-то есть вопросы?
В аудитории повисла тишина. Лави прочувствовала, что она не одинока в своём непонимании, если все остальные тоже молчат. Ник поднял руку, дождавшись, когда магистр позволит ему сказать, поднялся:
– Вы сказали, что формирование парламента будет происходить из двенадцати сильнейших учеников магистратуры, а если вдруг сила творца не совсем подходит для службы в парламенте. Например: певец или художник, чем они смогут помочь там?
Магистр внимательно посмотрел на Николаса, удивлённый не по возрасту глубокому вопросу.
– Наше мироустройство подразумевает полное доверие духам наших прародителей. По-настоящему талантливый творец, способный к обучению, всегда может дать что-то своему народу. Вот ваш отец, чем он занимается? ― мастер спустился с кафедры.
– Мой отец ‒ обычный художник, ― Ник скромно опустил голову.
– Что значит обычный художник? Вы, молодой человек, понимаете, что первые исторические знания мы смогли получить благодаря наскальной живописи? И если бы у нас не было этих знаний, исследований среды обитания, понимания, что исторически мы не возникли просто из неоткуда, сколько научных заблуждений у нас с вами было бы сегодня? ― Магистр поднял вверх руку, обводя свод аудитории. ― Архитектура ‒ она рождается сначала на рисунках и в воображении художника. Вы по-прежнему будете настаивать на том, что достойны произносить слово «обычный» в отношении вашего отца?
– Нет, ― с радостью в голосе ответил мальчик, ― то есть шанс стать парламентарием есть у всех жителей Вершины Творцов?
– У двенадцати лучших учеников магистратуры, и возможно, когда-нибудь мы поймём, что имели честь сегодня беседовать в вашем лице с будущим главой парламента. Назовите своё имя, я обязательно проверю через семь лет, насколько вы сильно верили в свою мечту, ― мужчина вернулся за кафедру, раскрыл объёмный фолиант, макнул перо в чернила.
– Меня зовут Николас, сын Нарэла, ― гордо продиктовал мальчик, вдохновлённый словами мастера.
– Хорошо, кто ещё хочет, чтобы его имя было в списке? Возможно вы? ― магистр указал на Лаверию.
– Нет, я не готова, ― Лави сжалась, но почувствовав, как Ник больно стукнул её ботинком по ноге, оживилась, резко встала. ― Я Лаверия.
– Лаверия, расскажите нам ‒ каков талант творца у вашего отца? ― магистр, желающий даровать надежду каждому ученику, замер в ожидании ответа.
– Я не знаю, у нас в доме не принято об этом говорить, ― поймав на себе осуждающие взгляды сверстников, выдавила, ― моего папу зовут Лавий, он ‒ глава парламента.
По аудитории раздались перешёптывания.
– Прошу тишины, ― постучав по кафедре, прервал разговоры магистр. ― Вот яркий пример того, как устроена на плато жизнь. Сын художника и дочь главы парламента сидят рядом, что подчёркивает тот факт, что в нашем городе все равны. Шанс достичь успеха есть у каждого. Но не у всех есть желание стремиться в парламент.
– О чём мечтаете вы, Лаверия?
– Посмотреть наш город и поскорее пойти домой, ― ответила честно Лави.
Магистр рассмеялся в ответ:
– Возможно, в вас таится дух исследователя. Уверен, вы обязательно найдёте дисциплину, которая увлечёт вас своими тайнами и загадками настолько, что через несколько лет вас с трудом можно будет выпроводить из аудитории.
Лаверия была уверена, что это не так. Но почтительно кивнула, дождавшись от магистра позволения сесть, расправив подол юбки, расположилась на своём месте. Заметив, как Ник отодвигается от неё, расстроилась. Если он и был зол, то не на неё, а на то, что слышал от своего отца. Первое занятие ещё не успело завершиться, а у неё уже желание сбежать домой, обнять кормилицу и никогда больше не возвращаться в стены этого холодного храма науки. Семь лет ‒ звучало как приговор. Не важно, что сулили ей годы обучения в плане сокровищ знаний.
Стоило магистру покинуть аудиторию, как девочки с шумом подбежали к Лаверии. Каждая пыталась заговорить первой, наперебой расхваливая наряд, и уточняя, правда ли, глава парламента ‒ её отец. Ник по-прежнему не общался с ней, поднялся, освободив место для новоявленных подруг Лаверии, визжащих от восторга, медленно спустился по лестнице и вышел из помещения. Он не вернулся на своё место и после того, как магистр истории вошёл в аудиторию. Николас сел в первый ряд ‒ девочка поняла, что её радость от того, что нашла друга, была мимолётной. Да, она стала центром внимания, но не из-за того, что она особенная, а лишь потому, что особенный её отец.
Магистр истории располагал к себе своим добрым взглядом и вкрадчивой, спокойной речью. Как и предполагала Лаверия, говорил он тихо, поэтому девочка снова ловила информацию лишь частично, но и вникать в слова не могла. Эмоции перебивали возможность слушать. Слёзы предательски наполняли глаза, неужели ей придётся всю свою жизнь быть в тени достижений собственного папы? Авторитет его будет выбирать ей друзей, отсекать то, что ей самой интересно и требовать соответствовать статусу величайшей династии. Ник, он другой ‒ настоящий, живой. А девочки, которые хвалили её банты и пытались расспрашивать про отца, они же и есть та самая лесть, о которой вчера говорил папа.
– И поэтому сейчас, мы с вами вместе, по древней традиции нашей магистратуры, отправимся на экскурсию по городу, ― мастер улыбнулся, ожидая, когда дети завершат свои громкие ликования. ― Вам необходимо построиться в пары.
Дети сбежались к выходу. Каждый боялся оказаться не в той паре, в спешке забыв про статусы. Лаверия, отметив, что пары ей не нашлось, спустилась и встала одиноко в стороне. Николас оживлённо беседовал с рыжеволосым мальчишкой, держа его за руку. Лави смотрела со стороны, понимая, что данное им обещание забылось легко. Магистр, заметив огорчение ученицы, протянул руку навстречу девочке:
– У меня тоже пары нет, вы составите мне компанию в этой прогулке?
– Я вам признательна, ― ответила, едва сдерживая слёзы обиды.
